Истинный облик
(окончание. я надеюсь, что тема, пожиравшая мой мозг исподволь последние несколько недель, получила воплощение - и оставит меня в покое. -). И я продолжу свой текст, не путаясь между реальностями)
*
...священник терпеливо ждал, когда уйдет врач - тому, впрочем, и делать нечего было: что заботиться о здоровье того, кого завтра же убьют? Суд прошел - странно, что так затянули, не суд ведь, по чести говоря, ровнехонько приговор, ничего более. Теперь в крепости спешно собирали и доделывали серебряные цепи: все мятежники приговорены были к лишению дворянства, а как их, Оборотней, иначе лишить? - только не позволить обретать истинный облик, на то и цепи, и прочие... приспособления, которых надо было сделать с лихвой, чтоб на всех хватило. На всех - кроме двоих.
- ...но по высочайшей Его величества милости лишение дворянства и казнь четвертованием, как мучительнейшая, заменена будет...
...он не расслышал - а точнее, не смог услышанное осознать. Сергей быстрее справился, спросил, чуть кривя губы:
- И кто же нас-то затравит? ужели Гидр пригласили или Дагону отошлете?
Его не оборвали даже - обреченному вольно дерзить. Так и Павел узнал, на что им четвертование заменили - удивился столь странной милости. Хотя, с другой-то стороны - дозволение, так сказать, в истинном облике умереть. Да?
- Вам, как дворянам-Бестиям, - секретарь произнес на латинский манер, - честь сию окажет лично Его величество.
Логично - не Сергееву же родню делать палачами? А кроме Махайрода с Драконом и Единорогом, пусть и ранеными, в столице справиться некому. Да и не в столице тоже, пожалуй. Но это же смешно, Господи! Вот же чести...
- Полковник, прекратите смеяться! Или... - вот тут и врача позвали, и Сержа увели - пообещав, впрочем, что на травле они еще увидятся. Надо же, как Николай в себе уверен! - решил, что один задерет двоих? Хотя, что это он? Травля - это не дуэль, это куда проще все...
- ...товарищ ваш сейчас в таком состоянии духа пребывает, - священник покачал головой. Круглое лицо выражало смесь благоговения, изумления - и непритворной скорби: - Словно святой, помилуй, Боже. А я все надеюсь, ну, право, слишком уж приговор ваш странен. Не находите?
Только Петр Николаевич, большой любитель поговорить об отвлеченных материях - за тем и ходил к лютеранину в эти полгода - мог задать приговоренному такой вопрос. Верно, в самом деле - надеялся. Павел такой роскоши позволить себе не мог. Хмыкнул:
- Да уж, пожалуй, странен. В конце концов, в крепости запас картечи еще есть, могли бы нас и расстрелять.
- Шутите?
- Куда уж, - вздохнул, спросил: - Вам, батюшка, ведь присутствовать не нужно будет? Ну... при этой... травле? Все же как-то оно...
- Да, вот - как-то оно так. Нет, впрочем, не знаю, как велят - надо ведь будет и прочих товарищей ваших ободрить, кое-кто уже... - оглянулся на дверь, но там никого не было, караульный из детей Дагона, что дежурили у Павла в камере беспрерывно все время следствия, наконец-то делся куда-то, старый солдат из людей стоял к двери спиной - в окошко виден был кивер и ворот мундира. Эта милость, пожалуй, была Павлу ценнее царской. Черт с ним, с истинным обликом, только умирать дольше - но хоть от рыбы этой избавился, а то он за полгода от постоянного страха едва не свихнулся. Человек - он человек и есть. Даже тепло как-то стало на сердце: они ведь ради них тоже... не добились ни черта, теперь и не узнает никто, чего на самом деле хотели эти безумцы Оборотни, почему положили свои драгоценные шкуры и даже и жизни на то, чтобы приравнять к себе Людей, сделать их - именно что Людьми, в том смысле слова, который когда-то принес в мир - Спаситель. Он ведь тоже Человек был, странно, что о том так редко вспоминают.
А Петр Николаевич - и не забывал даже:
- Да, кто-то уже отчаялся, вечный запрет на облик зверий тяжек им, тем, кто его истинным зовет. А ведь - что есть истина, Павел Иванович?
- Вы всерьез спрашиваете? - священник кивнул, Павел, дивясь нежданному повороту, прикрыл глаза, задумался. - Раньше бы сказал - любовь. После - что нет ее, истины, никакой вовсе. Недавно еще думал - свобода... - усмехнулся, - а сейчас скажу, что - не знаю. Может, нет ее здесь, истины? а она там, - показал в потолок, - там, со Спасителем?
- Верно, все так - с Ним и истина, и любовь, и свобода подлинная, свобода от греха и страха. И вы не отчаивайтесь, если придется-таки до срока к Нему уйти, - в том, что бунтовщик и мятежник, предатель Отечества и цареубийца, коим Павла назвали в приговоре, уйдет именно ко Господу, а не куда-нибудь еще, в этом Петр Николаевич не сомневался. Надо же... - Да, не отчаивайтесь. А если будет на то Его милость, Государь вас тоже...
- Не думаю, - оборвал Павел. Не мог он надеяться, не мог больше. все, хватит, приговорили. Теперь дождаться только - и все. И... и - все.
...травля - не дуэль, не охота, это - казнь, потому преступник должен погибнуть непременно, а палач - непременно же преступника убить. Махайрод, хоть и в боевом облике, против Бестии имел не так много шансов - и потому обустроил исполнение приговора так, чтобы наверняка. Сеть, печать и веревки в руках големов служили для того, чтобы из обычного облика приговоренные дворяне не перешли в облик боевой - а в обычном оба они были слабее Саблезубой кошки, вышедшей казнить мятежников, как выходят на бой. Зверь император был... страшный, рота дагоновых детей, приданная для усиления големов, вся как один зверь, отшатнулась, пропуская вперед себя древнее Чудовище. Николай ждал эту славную охоту, он знал, что только так сможет и отомстить Пестелю и Муравьеву за пережитый страх, и вытравить этот страх из себя, вырвать, как занозу. Он убьет, разорвет их - и победит еще раз, только теперь уже - сам, без картечи и ядер.
- Интересно, как он нас - разом или по очереди?
- Не знаю. А важно? мы все равно...
- Да, - Сергей шевельнул крылом - больно. Они раскрывались уже, но пока он даже не пробовал подняться, впрочем, где бы и как? Поль хромал, припадал на заднюю ногу, но - у Сергея отлегло от сердца - сейчас он был почти белым, почти прежним... В последний уж раз, как писали в вопросных пунктах. Все у них теперь было - в последний уж раз.
- Куда? осади назад, - тусклым голосом прогудел голем-конвойный.
- Брось, это в последний раз, - сказал Павел и отодвинул глиняную тушу в сторону. Ну... насколько смог - зато и Сергей сумел до него дотянуться, подставил шею под тяжелую голову с темно-серебряным рогом.
- Прости, Пашка...
- Прощай, Сереженька.
- Там встретимся, - хотел утешить. Утробный рык заставил дернуться - очень мерзко было слышать этот торжествующий рев. - Вот трус. Справился...
- Встретимся, - Павел не успевал сказать, не мог найти слов, выдохнул: - Он нас поймет Серж, Спаситель. Хоть Он один знает, чего мы хотели, Он - Человек, Он...
Чудовище-император вырос перед ними, големы натянули веревки - травля началась.
...и кончилась почти сразу - он не понял, кто сделал то, что сделал. Или Махайрод промазал, задев не крыло, а веревку, или это голем попался нерасторопный, или... Не важно - он сорвался и взлетел, сразу, без разбега, свечой уходя в прозрачное летнее небо. Там была свобода, ветер, жизнь! он - взлетел выше, чем мог достать его Махайрод даже в прыжке, он летел - живой... поймал крылом первый луч - солнце всходило над миром. Увидел - и пора. Потому что в небе Сергей был один - а на приговоре нет, потому - сложил крылья и полетел к земле. Над валом взмыл снова - не от страха, от изумления. Потому что оставлял он Единорога в цепях, а увидел - Человека, с которого оковы просто свалились. Человек - Поль - в истинном облике своем - стоял перед выгнувшей спину чудовищной кошкой - и место Сергея было рядом с ним, осталось только успеть это место занять.
Успел. Даже за руку его взять успел - и мир стал в миг болью и смертью... а смерть обернулась Жизнью.
Николай, утирая лицо платком, отдавал приказы: никаких прощаний, тела родным не отдавать, закопать на дальнем мысу за чертой города, без гробов, яму засыпать известью. Никаких записей, ничего - казнь состоялась и все! И священнику тому то же сказать - что государь не нарушил слова и мятежники были казнены в истинных обликах.
Собственно, так и было - и о том Петр Николаевич не стал молчать. Двое старших сыновей известнейших родов, выбравшие смерть в облике Людей - это оказалось куда как ясным подтверждением: бунтовщики в самом деле желали равенства для Людей, а вовсе не смены династии. Что бы ни писали о том газеты - молва оказалась сильнее и громче: эти Оборотни пошли на смерть ради Людей - и смертью своей их с собой уравняли.
*
...священник терпеливо ждал, когда уйдет врач - тому, впрочем, и делать нечего было: что заботиться о здоровье того, кого завтра же убьют? Суд прошел - странно, что так затянули, не суд ведь, по чести говоря, ровнехонько приговор, ничего более. Теперь в крепости спешно собирали и доделывали серебряные цепи: все мятежники приговорены были к лишению дворянства, а как их, Оборотней, иначе лишить? - только не позволить обретать истинный облик, на то и цепи, и прочие... приспособления, которых надо было сделать с лихвой, чтоб на всех хватило. На всех - кроме двоих.
- ...но по высочайшей Его величества милости лишение дворянства и казнь четвертованием, как мучительнейшая, заменена будет...
...он не расслышал - а точнее, не смог услышанное осознать. Сергей быстрее справился, спросил, чуть кривя губы:
- И кто же нас-то затравит? ужели Гидр пригласили или Дагону отошлете?
Его не оборвали даже - обреченному вольно дерзить. Так и Павел узнал, на что им четвертование заменили - удивился столь странной милости. Хотя, с другой-то стороны - дозволение, так сказать, в истинном облике умереть. Да?
- Вам, как дворянам-Бестиям, - секретарь произнес на латинский манер, - честь сию окажет лично Его величество.
Логично - не Сергееву же родню делать палачами? А кроме Махайрода с Драконом и Единорогом, пусть и ранеными, в столице справиться некому. Да и не в столице тоже, пожалуй. Но это же смешно, Господи! Вот же чести...
- Полковник, прекратите смеяться! Или... - вот тут и врача позвали, и Сержа увели - пообещав, впрочем, что на травле они еще увидятся. Надо же, как Николай в себе уверен! - решил, что один задерет двоих? Хотя, что это он? Травля - это не дуэль, это куда проще все...
- ...товарищ ваш сейчас в таком состоянии духа пребывает, - священник покачал головой. Круглое лицо выражало смесь благоговения, изумления - и непритворной скорби: - Словно святой, помилуй, Боже. А я все надеюсь, ну, право, слишком уж приговор ваш странен. Не находите?
Только Петр Николаевич, большой любитель поговорить об отвлеченных материях - за тем и ходил к лютеранину в эти полгода - мог задать приговоренному такой вопрос. Верно, в самом деле - надеялся. Павел такой роскоши позволить себе не мог. Хмыкнул:
- Да уж, пожалуй, странен. В конце концов, в крепости запас картечи еще есть, могли бы нас и расстрелять.
- Шутите?
- Куда уж, - вздохнул, спросил: - Вам, батюшка, ведь присутствовать не нужно будет? Ну... при этой... травле? Все же как-то оно...
- Да, вот - как-то оно так. Нет, впрочем, не знаю, как велят - надо ведь будет и прочих товарищей ваших ободрить, кое-кто уже... - оглянулся на дверь, но там никого не было, караульный из детей Дагона, что дежурили у Павла в камере беспрерывно все время следствия, наконец-то делся куда-то, старый солдат из людей стоял к двери спиной - в окошко виден был кивер и ворот мундира. Эта милость, пожалуй, была Павлу ценнее царской. Черт с ним, с истинным обликом, только умирать дольше - но хоть от рыбы этой избавился, а то он за полгода от постоянного страха едва не свихнулся. Человек - он человек и есть. Даже тепло как-то стало на сердце: они ведь ради них тоже... не добились ни черта, теперь и не узнает никто, чего на самом деле хотели эти безумцы Оборотни, почему положили свои драгоценные шкуры и даже и жизни на то, чтобы приравнять к себе Людей, сделать их - именно что Людьми, в том смысле слова, который когда-то принес в мир - Спаситель. Он ведь тоже Человек был, странно, что о том так редко вспоминают.
А Петр Николаевич - и не забывал даже:
- Да, кто-то уже отчаялся, вечный запрет на облик зверий тяжек им, тем, кто его истинным зовет. А ведь - что есть истина, Павел Иванович?
- Вы всерьез спрашиваете? - священник кивнул, Павел, дивясь нежданному повороту, прикрыл глаза, задумался. - Раньше бы сказал - любовь. После - что нет ее, истины, никакой вовсе. Недавно еще думал - свобода... - усмехнулся, - а сейчас скажу, что - не знаю. Может, нет ее здесь, истины? а она там, - показал в потолок, - там, со Спасителем?
- Верно, все так - с Ним и истина, и любовь, и свобода подлинная, свобода от греха и страха. И вы не отчаивайтесь, если придется-таки до срока к Нему уйти, - в том, что бунтовщик и мятежник, предатель Отечества и цареубийца, коим Павла назвали в приговоре, уйдет именно ко Господу, а не куда-нибудь еще, в этом Петр Николаевич не сомневался. Надо же... - Да, не отчаивайтесь. А если будет на то Его милость, Государь вас тоже...
- Не думаю, - оборвал Павел. Не мог он надеяться, не мог больше. все, хватит, приговорили. Теперь дождаться только - и все. И... и - все.
...травля - не дуэль, не охота, это - казнь, потому преступник должен погибнуть непременно, а палач - непременно же преступника убить. Махайрод, хоть и в боевом облике, против Бестии имел не так много шансов - и потому обустроил исполнение приговора так, чтобы наверняка. Сеть, печать и веревки в руках големов служили для того, чтобы из обычного облика приговоренные дворяне не перешли в облик боевой - а в обычном оба они были слабее Саблезубой кошки, вышедшей казнить мятежников, как выходят на бой. Зверь император был... страшный, рота дагоновых детей, приданная для усиления големов, вся как один зверь, отшатнулась, пропуская вперед себя древнее Чудовище. Николай ждал эту славную охоту, он знал, что только так сможет и отомстить Пестелю и Муравьеву за пережитый страх, и вытравить этот страх из себя, вырвать, как занозу. Он убьет, разорвет их - и победит еще раз, только теперь уже - сам, без картечи и ядер.
- Интересно, как он нас - разом или по очереди?
- Не знаю. А важно? мы все равно...
- Да, - Сергей шевельнул крылом - больно. Они раскрывались уже, но пока он даже не пробовал подняться, впрочем, где бы и как? Поль хромал, припадал на заднюю ногу, но - у Сергея отлегло от сердца - сейчас он был почти белым, почти прежним... В последний уж раз, как писали в вопросных пунктах. Все у них теперь было - в последний уж раз.
- Куда? осади назад, - тусклым голосом прогудел голем-конвойный.
- Брось, это в последний раз, - сказал Павел и отодвинул глиняную тушу в сторону. Ну... насколько смог - зато и Сергей сумел до него дотянуться, подставил шею под тяжелую голову с темно-серебряным рогом.
- Прости, Пашка...
- Прощай, Сереженька.
- Там встретимся, - хотел утешить. Утробный рык заставил дернуться - очень мерзко было слышать этот торжествующий рев. - Вот трус. Справился...
- Встретимся, - Павел не успевал сказать, не мог найти слов, выдохнул: - Он нас поймет Серж, Спаситель. Хоть Он один знает, чего мы хотели, Он - Человек, Он...
Чудовище-император вырос перед ними, големы натянули веревки - травля началась.
...и кончилась почти сразу - он не понял, кто сделал то, что сделал. Или Махайрод промазал, задев не крыло, а веревку, или это голем попался нерасторопный, или... Не важно - он сорвался и взлетел, сразу, без разбега, свечой уходя в прозрачное летнее небо. Там была свобода, ветер, жизнь! он - взлетел выше, чем мог достать его Махайрод даже в прыжке, он летел - живой... поймал крылом первый луч - солнце всходило над миром. Увидел - и пора. Потому что в небе Сергей был один - а на приговоре нет, потому - сложил крылья и полетел к земле. Над валом взмыл снова - не от страха, от изумления. Потому что оставлял он Единорога в цепях, а увидел - Человека, с которого оковы просто свалились. Человек - Поль - в истинном облике своем - стоял перед выгнувшей спину чудовищной кошкой - и место Сергея было рядом с ним, осталось только успеть это место занять.
Успел. Даже за руку его взять успел - и мир стал в миг болью и смертью... а смерть обернулась Жизнью.
Николай, утирая лицо платком, отдавал приказы: никаких прощаний, тела родным не отдавать, закопать на дальнем мысу за чертой города, без гробов, яму засыпать известью. Никаких записей, ничего - казнь состоялась и все! И священнику тому то же сказать - что государь не нарушил слова и мятежники были казнены в истинных обликах.
Собственно, так и было - и о том Петр Николаевич не стал молчать. Двое старших сыновей известнейших родов, выбравшие смерть в облике Людей - это оказалось куда как ясным подтверждением: бунтовщики в самом деле желали равенства для Людей, а вовсе не смены династии. Что бы ни писали о том газеты - молва оказалась сильнее и громче: эти Оборотни пошли на смерть ради Людей - и смертью своей их с собой уравняли.