Притча, часть 2
Продолжаем? ;-)
… и однажды вечером, когда все расходились по домам, вызвался её проводить парень, недавно приехавший в село и поступивший в ученики к местному охотнику. Звали его Славур, и Ладне он приглянулся, но она, верная своему решению, хотела сначала распробовать, что он за человек. А он внезапно, как только толпа осталась вдали, попросил её дорассказать начатую историю о сильных и необычных людях. Удивлённая и польщённая, повела Ладна свой рассказ, доставая его из памяти и выдумывая по ходу новые подробности. Долго она говорила, и успели они дойти до дома старушки травницы. Понравилось Ладне, что парень слушал её с необычайным вниманием, не перебивая и спокойно улыбаясь. Поблагодарил он её за увлекательную историю, извинился, что задержал, и они простились.
Было это необычно, ведь парни всегда старались узнать что-то про неё, или добиться, чтобы она с ними встретилась - да много чего хотели парни от молодой девушки. Но Славур - так показалось Ладне - был иным, и от этого чувства у неё странно ослабели колени и затряслись руки. Вошла она в дом наставницы, да сразу же ей всё и рассказала.
- Понимаю, - ответила наставница. - Хорошо, что ты мне открылась, и хорошо, что решилась рассказать ему легенду. А теперь скажи мне, куда направилась твоя фантазия?
- Пытается придумать, что же будет дальше - в отчаянии пролепетала девушка.
- Вспомни про плод. Ты посмотрела на него, и он показался тебе аппетитным. Это прекрасно, можно знакомиться дальше. Но это не значит, что ты уже знаешь, в какое блюдо его добавить.
Смятённая, смотрела Ладна на старушку. Не ожидала она, что будет так трудно. Ведь до этого по-настоящему парни её не привлекали. И вопросы их казались ей глупыми, и разговоры скучными, да и чувствовала она, что не ценят они её такую, какой она была, и даже узнать не хотят её душу. А Славур потянулся к самому сокровенному в её сердце, и было это чувство так сладко и приятно, что не хотелось ни за что с ним расставаться, хотелось пить и пить его нектар. И трудно ей было напомнить себе, что она может ошибаться, а даже если она и права - что пока это лишь её вольная мысль растёт и расцветает.
Решительно встала она с кресла и взяла лютню. И в ту ночь написала Ладна несколько своих прекраснейших песен, и много нового в них было, потому что Ладна, писавшая их, была уже не прежней уверенной в себе девушкой, а влюблённой и слабой молодой женщиной, вся воля которой стремилась не поддаться сладким мечтам, а продолжать ясно видеть и ощущать всё, что происходило с ней и её душой, а душа её, что скрывать, томилась по любимому.
На следующей вечёрке, где собирались девушки и юноши, Ладну просили спеть или рассказать что-нибудь. Сначала боялась она, что песнями своими выдаст себя и опозорится. Но потом вспомнила наставницу: «Нет в твоих фантазиях ничего дурного, до тех пор, пока ты не путаешь их с явью. И нет в твоих чувствах ничего дурного, если не стремишься ты ранить ближних своих. И если истинны твои переживания, то смело проявляй их, ибо только тогда ты сможешь узнать, что есть они для другого человека».
Вспомнив эти слова, горько подумала Ладна: «Теперь-то я понимаю, что они на самом деле значат». И вдруг стало ей легко - ведь она поняла их истинный смысл: любить другого не плохо, плохо мечтать о нём и ждать от него чего-то без его ведома. Ладна, встряхнув головой, пропела свои песни одна за одной, и по взгляду Славура показалось ей, что он понял её даже лучше, чем она ожидала. Но она отогнала эту мысль, заведя новую историю, чтобы скоротать время до их разговора и тогда уже точно рассудить, что на уме у него.
Так шли вечер за вечером, день за днём. Ладна сочиняла всё новые истории и песни о своей любви, и многие заметили, насколько другими стали её слова. Тем, кто считал себя поумнее да поопытнее, уже не терпелось увидеть её с животом и посмотреть, кого она возьмёт в отцы своего ребёнка. Ладна была девушкой симпатичной, и многим нравилась, вот и не сомневались они, что в женихах отбоя не будет. А иные и злорадствовали, что теперь, когда она с ребёнком, не так уж легко ей будет всем отказывать да выбирать.
А Светла молилась каждый день за свою ученицу, чтобы той достало сил не отступиться от своих намерений и не забыть свой путь. Да и сама Ладна, хоть и горько ей было порой, и трудно, часто обращала взор к небу и просила сил. «Дай мне только сил не забыть тебя, Господи, и не потерять себя, а всё остальное я готова отдать». И небо, похоже, слышало её, потому что шли недели, а никаких следов зловредной фантазии не появлялось в её голове. Часто виделись они со Славуром, разговаривали, танцевали и пели вместе на вечерах, но ни разу не попробовал он к ней просто так прикоснуться или заговорить о любви. И порою казалось ей, что только истории его вдохновляют, но не сама она, и становилось Ладне грустно. И не понимала она ещё тогда, что истории - это и есть она сама, не существует её историй отдельно от неё, и что, полюбив её песни и рассказы, любит человек её душу, даже если и не вполне это знает сам.
А Славур был в растерянности. Люба и дорога была ему Ладна, но не понимал он свободного нрава её. Хоть и восхищался он её силой и независимостью, но это сердце его тянулось, а разум удивлялся, что так прикипел к девушке. Казалось ему, что с такой мудрой и сильной женой трудно ужиться, да и зачем ей муж. Всё поведение подруги говорило ему о том, что муж не нужен ей, и Славур даже не решался заговорить с девушкой о своих чувствах к ней. Хотя он знал - будь он уверен, что Ладна не откажет ему и не обидится, женился бы на ней хоть сейчас.
Иногда замечал он грусть и тревогу в её взгляде, но не мог правильно истолковать её. Когда она не пела и не рассказывала сказки, была Ладна очень скрытной и холодной девушкой, а докучать ей Славур не хотел. Так и молчал он обо всём, что волновало его душу и тело, когда рядом с ним шла его возлюбленная, которую он не мог прижать к себе и назвать любимой. Боялся он, что грусть её связана с другим человеком, ведь он многого не знал о её жизни. Частенько приходилось Славуру уезжать на охоту на несколько дней, а Ладна оставалась в деревне, занимаясь своими делами. Иногда привозил он ей травы или ягоды, какие знал, и она всегда радовалась и с благодарностью их принимала, но странная тоска продолжала сквозить в её взгляде.
Пришло время Славуру навестить мать и деда с бабкой, а на обратном пути заглянул он и в монастырь, где его с детства знали. Семье он не рассказывал про Ладну, боялся, что начнут они сомневаться в его правдивости и волноваться о будущем его, но с монахами было ему легко и просто. И он поделился своей тревогой со старшим монахом. Тот внимательно выслушал юношу, улыбнулся и ответил:
- Понимаю я тоску твоей подруги. Чувствует она, что не до конца ты с ней откровенен, и это её печалит.
- Но я боюсь, что правда расстроит её.
- Ты не можешь знать этого, не сообщив ей правду.
- Но захочет ли она? Захочет ли отказаться от той жизни, что есть у неё сейчас, и пойти замуж за меня, чужака из другой деревни?
- А разве ты хочешь лишить её того, что она имеет сейчас? Хочешь запретить ей петь и рассказывать взрослым сказки?
- Нет. - удивлённо ответил Славур. - Конечно, нет.
- Тогда почему думаешь ты, что она что-то потеряет?
Притих юноша. Никогда ему не приходила ранее в голову мысль, что может он взять себе жену, не пытаясь изменить её, так же, как не думал он, что захочет, чтобы Ладна изменилась. Как будто камень упал с души в тот момент, когда он понял, что необязательно им с Ладной жить так, как ему представлялось, что всё может быть совсем иначе, и он сможет сделать её ещё более счастливой.
- Вот видишь - молвил вдруг монах, наблюдавший за Славуром. - Всё, что тебе нужно - рассказать девушке правду, не таясь, и дать ей возможность в ответ тоже сказать тебе правду.
С лёгким сердцем возвращался Славур в село. Всю дорогу он подбирал нужные слова, которыми мог бы выразить свои чувства к девушке. Так складно, как у неё, не получалось у юноши, но теперь он понял, что главное - сказать всё искренне и довериться тому, что она поймёт его речь, даже если он где-то и ошибётся.
А Ладна ждала его с нетерпением. Сперва, когда Славур только уехал, она грустила. Боялась она, что не вернётся он, вдруг дома ждут его какие-то дела или даже невеста, да и в дороге всякое могло случиться. Мрачными и тревожными были её повести тех дней, а песни и вовсе не складывались. Но наставница девушки заметила, что воспитанница сама не своя, и пригласила её на чашку чая. Так потерянно чувствовала себя Ладна, что никак не могла открыть наставнице, что же происходит на сердце. Но Светла и без слов многое могла увидеть, поэтому решилась первой начать разговор.
- Помню я твоего друга, Славура. Скажи, много ли тебе удалось узнать о нём?
- Кажется мне, что знаю я его так хорошо, словно мы выросли вместе.
- И дорог ли он тебе?
- Очень дорог. - Ладна вздохнула.
- Так почему же держишь ты его вдали от себя?
Недоумённо посмотрела девушка на Светлу.
- Вовсе не держу.
- Почему же не предложит он тебе обручиться, коль вы так милы друг другу?
- Не знаю, матушка.
- А мне кажется, скрываешь ты многое от него. Ласково не посмотришь и не приветишь нежностью. Как же поймёт он, что в сердце твоём?
Не знала Ладна, что и ответить. Привыкла она думать, что парни сами за девушку всё решают, и, хоть была самостоятельной и независимой, продолжала думать, что Славур сам должен понять всё и прийти к родителям её просить руки и сердца своей любимой. Не думала она, что может он сомневаться и думать о её чувствах. И стало ей так страшно в тот момент, что, может, ушёл он навсегда от того, что она не сумела ему дать понять, как любит его, что слёзы навернулись на глаза девушки. Тут же обняла её подруга старшая и утешила. Вернётся Славур, можно в этом не сомневаться, не из тех он парней, что на полпути остановятся, это сразу видно.
И начала Ладна, чтобы отвлечься и не думать о друге, новые песни складывать. И все чувства, что поднялись в ней за время его отсутствия, вдруг хлынули в музыку. Стала она страстной и горячей, и даже саму Ладну немного пугала, но упорной и сильной она была, и продолжала, спокойно глядя в глаза односельчанам, складывать свои стихи о желании быть вместе с любимым. Стало ей неважно, что подумают - главное, чтобы он услышал и понял, что именно она хотела ему сказать.
И вот однажды увидела она среди присутствовавших знакомые тёмные глаза, и сердце её дрогнуло. Со спокойной улыбкой подошла она к нему поздороваться, и не скрывала уже радости и нежности, сиявших на её лице. Удивился Славур - привык он видеть её спокойной и уравновешенной, и не ожидал, что могут глаза её так сиять восторгом. А уж новые её песни, которые она пела весь вечер, поразили его до глубины души. Столько человеческого и женского в них было, что ему показалось, их придумывал кто-то другой, а не его безмятежная Ладна.
Еле дождались они конца вечера, чтобы пойти гулять, по своему обычаю. И, оказавшись на улице, вдруг не знали, что и сказать - так переполняли их чувства. Смотрели парень и девушка в глаза друг другу, узнавая и не узнавая прежних себя. И понял Славур, что хочет он обнять её и почувствовать её теплоту, и протянул руки к любимой. А она, словно того ждала, обвила его шею своими, и так они впервые обнялись и долго-долго стояли, не говоря ни слова, лишь слушая, как бьётся сердце другого. Затем посмотрел Славур в глаза девушки и сказал ей, прямо и спокойно.
- Полюбил я тебя, Ладна, и хочу своей женой сделать.
- И я тебя полюбила, Славур, и с радостью назову тебя мужем.
И снова замолчали они, чувствуя, как на душе становится всё легче и легче. Не было больше между ними ничего непонятного и недосказанного, и казалось обоим, что теперь они могут понимать друг друга безо всяких слов. Наклонился Славур немного и нежно поцеловал возлюбленную свою в самые губы, а она прижалась к нему покрепче, и так они скрепили свои обещания.
А через месяц всё село уже гуляло на свадьбе их, и все говорили, что красивее пары никто никогда не видел. Но не знали все, что красота была лишь в том, что слушали они друг друга по-настоящему, и знали, что на душе у второго. Такой мудрой была их любовь, что вскоре все стали за советом приходить к Ладне, а она много прекрасных сказов написала о сильных людях и о том, как пути своему следовать и соблазна избегать. И раз многие хотели похожими быть на неё, то не только запоминали, но и грамоте научились, чтобы истории её записывать и другим передавать. Много хорошего подарили Ладна и Славур жителям деревни, и всегда примером были, а как настало время, то и дети у них родились, и мальчики, и девочки, и всех они сумели правильно вырастить. Слава об охотнике и его сказочнице по всем горным тропкам ходила, и прожили они долгую счастливую жизнь вместе.
… и однажды вечером, когда все расходились по домам, вызвался её проводить парень, недавно приехавший в село и поступивший в ученики к местному охотнику. Звали его Славур, и Ладне он приглянулся, но она, верная своему решению, хотела сначала распробовать, что он за человек. А он внезапно, как только толпа осталась вдали, попросил её дорассказать начатую историю о сильных и необычных людях. Удивлённая и польщённая, повела Ладна свой рассказ, доставая его из памяти и выдумывая по ходу новые подробности. Долго она говорила, и успели они дойти до дома старушки травницы. Понравилось Ладне, что парень слушал её с необычайным вниманием, не перебивая и спокойно улыбаясь. Поблагодарил он её за увлекательную историю, извинился, что задержал, и они простились.
Было это необычно, ведь парни всегда старались узнать что-то про неё, или добиться, чтобы она с ними встретилась - да много чего хотели парни от молодой девушки. Но Славур - так показалось Ладне - был иным, и от этого чувства у неё странно ослабели колени и затряслись руки. Вошла она в дом наставницы, да сразу же ей всё и рассказала.
- Понимаю, - ответила наставница. - Хорошо, что ты мне открылась, и хорошо, что решилась рассказать ему легенду. А теперь скажи мне, куда направилась твоя фантазия?
- Пытается придумать, что же будет дальше - в отчаянии пролепетала девушка.
- Вспомни про плод. Ты посмотрела на него, и он показался тебе аппетитным. Это прекрасно, можно знакомиться дальше. Но это не значит, что ты уже знаешь, в какое блюдо его добавить.
Смятённая, смотрела Ладна на старушку. Не ожидала она, что будет так трудно. Ведь до этого по-настоящему парни её не привлекали. И вопросы их казались ей глупыми, и разговоры скучными, да и чувствовала она, что не ценят они её такую, какой она была, и даже узнать не хотят её душу. А Славур потянулся к самому сокровенному в её сердце, и было это чувство так сладко и приятно, что не хотелось ни за что с ним расставаться, хотелось пить и пить его нектар. И трудно ей было напомнить себе, что она может ошибаться, а даже если она и права - что пока это лишь её вольная мысль растёт и расцветает.
Решительно встала она с кресла и взяла лютню. И в ту ночь написала Ладна несколько своих прекраснейших песен, и много нового в них было, потому что Ладна, писавшая их, была уже не прежней уверенной в себе девушкой, а влюблённой и слабой молодой женщиной, вся воля которой стремилась не поддаться сладким мечтам, а продолжать ясно видеть и ощущать всё, что происходило с ней и её душой, а душа её, что скрывать, томилась по любимому.
На следующей вечёрке, где собирались девушки и юноши, Ладну просили спеть или рассказать что-нибудь. Сначала боялась она, что песнями своими выдаст себя и опозорится. Но потом вспомнила наставницу: «Нет в твоих фантазиях ничего дурного, до тех пор, пока ты не путаешь их с явью. И нет в твоих чувствах ничего дурного, если не стремишься ты ранить ближних своих. И если истинны твои переживания, то смело проявляй их, ибо только тогда ты сможешь узнать, что есть они для другого человека».
Вспомнив эти слова, горько подумала Ладна: «Теперь-то я понимаю, что они на самом деле значат». И вдруг стало ей легко - ведь она поняла их истинный смысл: любить другого не плохо, плохо мечтать о нём и ждать от него чего-то без его ведома. Ладна, встряхнув головой, пропела свои песни одна за одной, и по взгляду Славура показалось ей, что он понял её даже лучше, чем она ожидала. Но она отогнала эту мысль, заведя новую историю, чтобы скоротать время до их разговора и тогда уже точно рассудить, что на уме у него.
Так шли вечер за вечером, день за днём. Ладна сочиняла всё новые истории и песни о своей любви, и многие заметили, насколько другими стали её слова. Тем, кто считал себя поумнее да поопытнее, уже не терпелось увидеть её с животом и посмотреть, кого она возьмёт в отцы своего ребёнка. Ладна была девушкой симпатичной, и многим нравилась, вот и не сомневались они, что в женихах отбоя не будет. А иные и злорадствовали, что теперь, когда она с ребёнком, не так уж легко ей будет всем отказывать да выбирать.
А Светла молилась каждый день за свою ученицу, чтобы той достало сил не отступиться от своих намерений и не забыть свой путь. Да и сама Ладна, хоть и горько ей было порой, и трудно, часто обращала взор к небу и просила сил. «Дай мне только сил не забыть тебя, Господи, и не потерять себя, а всё остальное я готова отдать». И небо, похоже, слышало её, потому что шли недели, а никаких следов зловредной фантазии не появлялось в её голове. Часто виделись они со Славуром, разговаривали, танцевали и пели вместе на вечерах, но ни разу не попробовал он к ней просто так прикоснуться или заговорить о любви. И порою казалось ей, что только истории его вдохновляют, но не сама она, и становилось Ладне грустно. И не понимала она ещё тогда, что истории - это и есть она сама, не существует её историй отдельно от неё, и что, полюбив её песни и рассказы, любит человек её душу, даже если и не вполне это знает сам.
А Славур был в растерянности. Люба и дорога была ему Ладна, но не понимал он свободного нрава её. Хоть и восхищался он её силой и независимостью, но это сердце его тянулось, а разум удивлялся, что так прикипел к девушке. Казалось ему, что с такой мудрой и сильной женой трудно ужиться, да и зачем ей муж. Всё поведение подруги говорило ему о том, что муж не нужен ей, и Славур даже не решался заговорить с девушкой о своих чувствах к ней. Хотя он знал - будь он уверен, что Ладна не откажет ему и не обидится, женился бы на ней хоть сейчас.
Иногда замечал он грусть и тревогу в её взгляде, но не мог правильно истолковать её. Когда она не пела и не рассказывала сказки, была Ладна очень скрытной и холодной девушкой, а докучать ей Славур не хотел. Так и молчал он обо всём, что волновало его душу и тело, когда рядом с ним шла его возлюбленная, которую он не мог прижать к себе и назвать любимой. Боялся он, что грусть её связана с другим человеком, ведь он многого не знал о её жизни. Частенько приходилось Славуру уезжать на охоту на несколько дней, а Ладна оставалась в деревне, занимаясь своими делами. Иногда привозил он ей травы или ягоды, какие знал, и она всегда радовалась и с благодарностью их принимала, но странная тоска продолжала сквозить в её взгляде.
Пришло время Славуру навестить мать и деда с бабкой, а на обратном пути заглянул он и в монастырь, где его с детства знали. Семье он не рассказывал про Ладну, боялся, что начнут они сомневаться в его правдивости и волноваться о будущем его, но с монахами было ему легко и просто. И он поделился своей тревогой со старшим монахом. Тот внимательно выслушал юношу, улыбнулся и ответил:
- Понимаю я тоску твоей подруги. Чувствует она, что не до конца ты с ней откровенен, и это её печалит.
- Но я боюсь, что правда расстроит её.
- Ты не можешь знать этого, не сообщив ей правду.
- Но захочет ли она? Захочет ли отказаться от той жизни, что есть у неё сейчас, и пойти замуж за меня, чужака из другой деревни?
- А разве ты хочешь лишить её того, что она имеет сейчас? Хочешь запретить ей петь и рассказывать взрослым сказки?
- Нет. - удивлённо ответил Славур. - Конечно, нет.
- Тогда почему думаешь ты, что она что-то потеряет?
Притих юноша. Никогда ему не приходила ранее в голову мысль, что может он взять себе жену, не пытаясь изменить её, так же, как не думал он, что захочет, чтобы Ладна изменилась. Как будто камень упал с души в тот момент, когда он понял, что необязательно им с Ладной жить так, как ему представлялось, что всё может быть совсем иначе, и он сможет сделать её ещё более счастливой.
- Вот видишь - молвил вдруг монах, наблюдавший за Славуром. - Всё, что тебе нужно - рассказать девушке правду, не таясь, и дать ей возможность в ответ тоже сказать тебе правду.
С лёгким сердцем возвращался Славур в село. Всю дорогу он подбирал нужные слова, которыми мог бы выразить свои чувства к девушке. Так складно, как у неё, не получалось у юноши, но теперь он понял, что главное - сказать всё искренне и довериться тому, что она поймёт его речь, даже если он где-то и ошибётся.
А Ладна ждала его с нетерпением. Сперва, когда Славур только уехал, она грустила. Боялась она, что не вернётся он, вдруг дома ждут его какие-то дела или даже невеста, да и в дороге всякое могло случиться. Мрачными и тревожными были её повести тех дней, а песни и вовсе не складывались. Но наставница девушки заметила, что воспитанница сама не своя, и пригласила её на чашку чая. Так потерянно чувствовала себя Ладна, что никак не могла открыть наставнице, что же происходит на сердце. Но Светла и без слов многое могла увидеть, поэтому решилась первой начать разговор.
- Помню я твоего друга, Славура. Скажи, много ли тебе удалось узнать о нём?
- Кажется мне, что знаю я его так хорошо, словно мы выросли вместе.
- И дорог ли он тебе?
- Очень дорог. - Ладна вздохнула.
- Так почему же держишь ты его вдали от себя?
Недоумённо посмотрела девушка на Светлу.
- Вовсе не держу.
- Почему же не предложит он тебе обручиться, коль вы так милы друг другу?
- Не знаю, матушка.
- А мне кажется, скрываешь ты многое от него. Ласково не посмотришь и не приветишь нежностью. Как же поймёт он, что в сердце твоём?
Не знала Ладна, что и ответить. Привыкла она думать, что парни сами за девушку всё решают, и, хоть была самостоятельной и независимой, продолжала думать, что Славур сам должен понять всё и прийти к родителям её просить руки и сердца своей любимой. Не думала она, что может он сомневаться и думать о её чувствах. И стало ей так страшно в тот момент, что, может, ушёл он навсегда от того, что она не сумела ему дать понять, как любит его, что слёзы навернулись на глаза девушки. Тут же обняла её подруга старшая и утешила. Вернётся Славур, можно в этом не сомневаться, не из тех он парней, что на полпути остановятся, это сразу видно.
И начала Ладна, чтобы отвлечься и не думать о друге, новые песни складывать. И все чувства, что поднялись в ней за время его отсутствия, вдруг хлынули в музыку. Стала она страстной и горячей, и даже саму Ладну немного пугала, но упорной и сильной она была, и продолжала, спокойно глядя в глаза односельчанам, складывать свои стихи о желании быть вместе с любимым. Стало ей неважно, что подумают - главное, чтобы он услышал и понял, что именно она хотела ему сказать.
И вот однажды увидела она среди присутствовавших знакомые тёмные глаза, и сердце её дрогнуло. Со спокойной улыбкой подошла она к нему поздороваться, и не скрывала уже радости и нежности, сиявших на её лице. Удивился Славур - привык он видеть её спокойной и уравновешенной, и не ожидал, что могут глаза её так сиять восторгом. А уж новые её песни, которые она пела весь вечер, поразили его до глубины души. Столько человеческого и женского в них было, что ему показалось, их придумывал кто-то другой, а не его безмятежная Ладна.
Еле дождались они конца вечера, чтобы пойти гулять, по своему обычаю. И, оказавшись на улице, вдруг не знали, что и сказать - так переполняли их чувства. Смотрели парень и девушка в глаза друг другу, узнавая и не узнавая прежних себя. И понял Славур, что хочет он обнять её и почувствовать её теплоту, и протянул руки к любимой. А она, словно того ждала, обвила его шею своими, и так они впервые обнялись и долго-долго стояли, не говоря ни слова, лишь слушая, как бьётся сердце другого. Затем посмотрел Славур в глаза девушки и сказал ей, прямо и спокойно.
- Полюбил я тебя, Ладна, и хочу своей женой сделать.
- И я тебя полюбила, Славур, и с радостью назову тебя мужем.
И снова замолчали они, чувствуя, как на душе становится всё легче и легче. Не было больше между ними ничего непонятного и недосказанного, и казалось обоим, что теперь они могут понимать друг друга безо всяких слов. Наклонился Славур немного и нежно поцеловал возлюбленную свою в самые губы, а она прижалась к нему покрепче, и так они скрепили свои обещания.
А через месяц всё село уже гуляло на свадьбе их, и все говорили, что красивее пары никто никогда не видел. Но не знали все, что красота была лишь в том, что слушали они друг друга по-настоящему, и знали, что на душе у второго. Такой мудрой была их любовь, что вскоре все стали за советом приходить к Ладне, а она много прекрасных сказов написала о сильных людях и о том, как пути своему следовать и соблазна избегать. И раз многие хотели похожими быть на неё, то не только запоминали, но и грамоте научились, чтобы истории её записывать и другим передавать. Много хорошего подарили Ладна и Славур жителям деревни, и всегда примером были, а как настало время, то и дети у них родились, и мальчики, и девочки, и всех они сумели правильно вырастить. Слава об охотнике и его сказочнице по всем горным тропкам ходила, и прожили они долгую счастливую жизнь вместе.