Герда Лернер. Возникновение феминистского сознания. Часть II
Часть I
Подъем женских движений в Британии, Германии и Франции также был связан с развитием женского образования. По аналогии с ситуацией 1840-50-х годов в США, когда избирательные права получило большинство белых мужчин, женщины Великобритании подали петицию на предоставление им избирательных прав в рамках избирательной реформы 1852 года. Их петиция осталась без внимания, и женщины направили свою энергию в другие каналы. В 1850-х благодаря им появились организации, выступающие за образовательные реформы, за право на развод, за Билль о собственности замужних женщин (отправлен на рассмотрение в 1855*) и за расширение возможностей трудоустройства для женщин. Из этих организаций, где женщины разрабатывали реформы в пользу женщин же, в 1867 году выросло первое движение за женские права, Национальное общество за право голоса для женщин.
Во Франции, где женщины активно участвовали в революционных движениях (1792, 1848, 1870гг.), создавая в каждом случае отдельные женские организации, которые выдвигали довольно продвинутые феминистские требования. Организации были недолговечны; их быстро разгоняли репрессивные режимы и реакционные власти. Кодекс Наполеона, составленный католической церковью и принятый в 1804 году, приравнивал замужних женщин и детей к душевнобольным и проституткам, к политически несостоятельным, ограничивал женские экономические и юридические права, ставил женщин в экономическую и юридическую зависимость от мужей и объявлял их собственностью семьи, а не общества. Кодекс также запрещал женщинам посещать политические собрания и носить штаны.
В антимонархической революции 1848 года французские женщины играли весьма активную роль. Они основали несколько феминистских клубов и газет, участвовали в сражениях и уличных акциях, подавали петиции временному правительству за избирательное право и даже пытались выдвигать кандидаток из своих рядов. Женщины из рабочего класса повысили свои экономические требования, отвечающие именно их специфическим интересам. Однако все эти усилия оказались бесплодными. Всеобщее избирательное право для мужчин, принятое в 1848 году, исключало женщин; школьная реформа, введшая начальная образование для девочек, поставила его под контроль католической церкви. Некоторые участницы революции были отправлены в тюрьмы или сосланы. Феминистские организации были разгромлены на волне всеобщих репрессий.
Похожая схема событий имела место во времена Парижской Коммуны в 1871 году. Ее конец стер с лица земли те слабые ростки феминистского движения и немногочисленных радикальных женщин, которые принимали в ней участие. Не было никакого женского движения до 1883 года, когда появилось Общество за избирательное право для женщин. Но француженки не смогли добиться признания своих прав человека и права голоса до 1938 года.
В Германии феминистское движение испытало на себе влияние поднимающегося германского национализма. Журналистка Луиза Отто, разочаровавшись в дебатах о конституции будущей объединенной нации стала редактировать феминистскую газету. «Они в своих рассуждениях помнят только о половине человечества», говорила она. «Когда они говорят о людях, они не подразумевают женщин». Луиза и другие женщины, участвовавшие в революционных событиях 1848 года, приходили к этому простому выводу снова и снова. Сражаясь на баррикадах они подвергались такому же преследованию и точно так же отправлялись в тюрьмы, как и революционеры-мужчины, однако, когда они выдвинули программу полного равноправия женщин, они встретили мужское равнодушие и сопротивление.
Реакция, последовавшая за разгромом революции, обнулила все организационные попытки женщин. В большинстве германских государств законы, принятые в 1850 годы запрещали женщинам и несовершеннолетним посещать любые политические встречи и вступать в политические объединения. Однако в последующее десятилетие из обществ поддержки жертв неудавшейся революции вновь выросли автономные женские организации.
В Гамбурге женская организация, первоначально созданная для налаживания диалога между протестантками и еврейками, почти добилась основания университета для женщин, однако их усилия, как и работа других феминистских групп, были сведены к нулю в ходе репрессий против всех народных организаций, последовавших после 1850 года. Адаптируясь к обстановке репрессий, Всеобщая германская женская ассоциация, возглавляемая Луизой Отто, в 1860-70-х годах ограничивалась исключительно консервативными требованиями.
Объединение Германии и новое государство при гегемонии Пруссии не предполагало никакой демократии. Национализм, милитаризм и традиционное превознесение домашней роли женщины невозможно было оспорить. До 1902 года немецким женщинам не удавалось создать сколько-нибудь значительное суфражистское движение.
Даже беглый взгляд позволяет убедиться, что участие женщин в революционных движениях не приблизило их к достижению собственных целей и получению прав для себя. Раз за разом их жертвы и вклад принимали как должное, однако коллеги и товарищи-мужчины рассматривали женские требования в лучшем случае как маргинальные и второстепенные, и не собирались помогать. Однако интересно, что консервативные политические силы всегда видели угрозу феминизма как одну из центральных проблем и обязательно включали репрессии против женских организаций в свои политические программы.
Кроме того, из вышесказанного можно сделать вывод, что существует неразрывная связь между наличием сепарированных женских групп и их работой под женским управлением и развитием феминистских организаций. Отдельные от мужчин социальные пространства становились территорией, где женщины могли развивать свои идеи и сверять их с опытом и знаниями других женщин. Там они могли также, впервые в истории, проверять свои социальные теории на практике, в отличие от общих пространств, где женщины могли даже занимать почти равное положение, но где гегемония мужчин не ставилась под сомнение - например, в салонах, утопических обществах, анархистских и социалистических партиях - только чисто женские пространства позволили женщинам продвинуться от простого анализа своего положения к формированию теории. Или, другими словами, до уровня, не только позволяющего им самостоятельно определять свои цели, но и формировать альтернативное видение общественного устройства - то есть, до феминистского мировоззрения.
Сепарированные женские институты и организации, созданные в XIX веке в США, Англии и в континентальной Европе, обычно возникали вынужденно. Женщины основывали учебные заведения для девочек, поскольку общество не предоставляло им приемлемого образования. Женщины открывали медицинские колледжи, больницы, курсы для медсестер, поскольку те, что управлялись мужчинами, не допускали женского присутствия. Самые ранние женские клубы, как у белых, так и у афроамериканок, создавались в противовес дискриминационным практикам мужских клубов. Организаторки намеревались всего лишь исправить неравенство, загладить обиду, добиться хотя бы частичной справедливости. Однако процесс достижения этой цели, сопротивление, которое они встречали, и борьба за преодоление этого сопротивления способствовали росту феминистского самосознания. Это позволило им развить чувство сестринства и отдельные сферы женской культуры, заложить основу женских институтов и феминистского образа жизни.
Похожие процессы имели место в сфере социальной поддержки и в религиозных организациях. В США в XIX веке мы встречаем женщин, объединившихся первоначально с целью помощи другим, но затем начавших помогать самим себе. В общественной борьбе, в которую они были вовлечены, им пришлось преодолевать сопротивление мужчин и мужских институтов, от университетов до государственной власти. И только тогда они начали не только рассматривать себя как единую группу, когда начали действовать как группа, только тогда концепт сестринства стал значить нечто большее, чем фигура речи.
В течение всей истории женщины подвергались дискриминации, были лишены юридических, экономических, политических и сексуальных прав. Принадлежа к классу, расе, этнической общности мужчин, угнетающих других, они становились участницами дискриминации мужчинами людей других рас, классов и национальностей. Одним словом, будучи виктимизированы патриархатом, женщины продолжали поддерживать систему и воспроизводить ее. Они делали это, поскольку их самосознание не могло развиваться в том же темпе, в каком развивались другие сферы их жизни. Систематическое лишение женщин доступа к образованию и невозможность для них определять себя как личность - наиболее угнетающий аспект женского существования**.
Я говорю в своей книге, что изоляция женщин от процесса творения истории препятствовала их интеллектуальному развитию и намного дольше удерживала их от осознания своей общности в сестринстве, а не в материнстве. Безысходное однообразие, с которым отдельные женщины добивались более высокого уровня самосознания, повторяя путь, многократно пройденный другими женщинами в предыдущие столетия - это не только символ женского угнетения, но и его реальное воплощение. Из-за этого даже самые продвинутые феминистские мыслительницы вплоть до начала XX века постоянно вели диалог с «великими мужчинами» прошлого, не имея возможность проверить, опробовать и развить свои идеи, обратившись к своим предшественницам.
Мэри Уоллстонкрафт обращалась к Бёрку и Руссо, когда спорила с Мэйкин, хотя Астелл и Маргарет Фелл могли прояснить и радикализировать ее мысль. Эмма Голдман дискутировала о свободной любви и новом коммунальном устройстве, возражая Марксу и Бакунину, хотя обращение к феминисткам-оуэнисткам Анне Уилер и Эмме Мартин могло бы перенаправить ее мысли и уберечь ее от изобретения «решений», которые уже были признаны неработающими 50 лет назад. Симона де Бовуар в страстном обращении к Марксу, Фрейду, Сартру и Камю смогла продвинуться в феминистской критике патриархальных ценностей так далеко, насколько это было возможно для андроцентричного мышления. Поинтересуйся она идеями Мэри Уоллстонкрафт, работами Мэри Астелл, феминистки-квакерши начала XIX века, мистиками-ревизионерками из среды черных спиритуалисток и феминизмом Анны Купер, ее анализ мог бы стать более феминицентричным и получил бы возможность предложить альтернативу базовым концепциям патриархальной мысли. Ее ошибочное утверждение, что «они [женщины] не имеют прошлого, истории, собственной религии» было не просто оплошностью и упущением, но и проявлением фундаментальных ограничений, которые тысячелетиями связывали силу и эффективность женской мысли.
Люди всегда использовали свою историю чтобы найти свой путь в будущее - чтоб повторить прошлое или избежать повторения. Незнание собственной истории не давало женщинам-мыслительницам возможности самопознания, от которого они могли бы отталкиваться, мечтая о будущем. Из-за этого женщины до самого недавнего времени не могли создать социальную теорию, удовлетворяющую их потребности.
Феминистское сознание - это необходимое условие формирование такого типа абстрактного мышления, которое позволяет создавать видение общества, где различия не означают доминирования/подавления.
Гегемония патриархальной мысли в западной культуре не связана с превосходством ее содержания и формы над всеми остальными; она строится на заглушении других голосов. Женщины всех категорий и мужчины классов, рас и религий, отличных от доминирующих и определенных как неполноценные - все они должны быть подавлены, высмеяны, заткнуты. Они должны были быть отстранены от участия в создании интеллектуального дискурса.
Патриархальные мыслители конструировали свое мировоззрение так же, как патриархальные политики создавали свои государства: определяли, кого не следует впускать. Определение недопущенных не было открытым, чтобы не позволить даже намека на то, что происходит какой-то процесс исключения. Исключаемых просто устраняли из поля зрения, изолировали от существования.
Когда грандиозная система европейских университетов секуляризировала образование, и оно стало более доступным, ни у кого не возникло ни малейшего сомнения что университетское образование не предполагает никакого присутствия женщин.
В XIX веке в США и Европе разные сферы профессиональной деятельности менялись, переопределяли свои цели, перестраивали свои объединения, патентовали и улучшали свои услуги, повышали свой статус в обществе. Однако все это базировалось на молчаливом убеждении, что женщины должны быть исключены из этих профессий. Около 150 лет женской борьбы ушло только на то, чтобы предать гласности это убеждение и хотя бы частично изменить его.
Такую же порочную модель можно проследить в связях между достижениями политической демократии и ограничениями политических и юридических прав женщин. Я начала эту книгу с освещения этой взаимосвязи на примере демократических полисов Греции и демократической конституции США. Эта модель становится явной, когда мы рассматриваем ограничения свободы знатных женщин в эпоху Возрождения; усиление охоты на ведьм и преследований еретичек в сочетании с повышением уровня образованности женщин после Реформации; мы видим откат, вызванный мизогинными законами после женского активизма в революциях XVIII-XIX веков, такие как Кодекс Наполеона после Великой Французской революции; ограничения юридических прав женщин, последовавшие за революциями в Германии и Франции в 1848 году; включение слова «мужчина» в список требований для голосующих в «либеральные» конституции США, Нидерландов и Франции в XIX веке. Эта модель изменилась и начала разрушаться к концу XIX века в результате подъема феминистского самосознания у женщин и милитаризованных женских организаций. Об этом стоит помнить хотя бы как об историческом артефакте, потому что достижения женщин в качестве мыслительниц и создательниц идей не могут быть оценены по достоинству, если неизвестны препятствия, с которыми им пришлось столкнуться в своей борьбе.
Оказывается, что были женщины столь же великие, как и величайшие из мыслителей-мужчин, однако и они сами и их работы были скрыты и забыты. Кроме того, скорее всего, было множество других с не меньшим потенциалом, которых затоптал и заглушил марш мужского доминирования по западной цивилизации. И, что наиболее важно, женский вопрос, женская точка зрения, парадигма, включающая женский опыт были до самого недавнего времени целиком вычеркнуты из общественного дискурса.
Но сейчас период патриархально гегемонии в культуре подошел к концу***. Даже несмотря на то, что в большей части мира, в том числе и в западных демократических государствах мужское господство в важнейших культурных институтов продолжает упорно сохраняться, интеллектуальная эмансипация женщин пошатнула столь продолжительную жесткую монополию мужчин в теории и определениях. У женщин все еще нет власти над институтами, над государством, над законодательством. Однако теоретические открытия, которые сделала современная феминистская наука уже сумели поколебать патриархальную парадигму.
Маргинализация, высмеивание, оскорбления, урезания бюджета и другие инструменты, призванные остановить процесс переопределения ментальных конструкций западной цивилизации, в дальней перспективе будут побеждены. Они могут на время замедлить интеллектуальную трансформацию, но не могут остановить ее. Как Галилей на смертном одре, много лет спустя после того как инквизиция заставила его отказаться от еретических теорий, сказал «И все-таки она вертится».
Более 13 столетий индивидуальных битв, разочарований и настойчиваости позволили женщинам дойти до исторического момента, когда мы можем потребовать вернуть нашу свободу и наше прошлое. Тысячелетия женской пред-истории подходят к концу. Мы стоим на пороге новой эпохи в истории человеческой мысли, мы осознали, что пол не влияет на интеллект, что гендер - это социальный конструкт, и что женщины, как и мужчины, творят и определяют историю.
_________________________
Примечания переводчицы
* Этот Билль о собственности был принят в 1882 и принес облегчение многим женщинам… и мужчинам. Этот закон позволял избегать конфискации и разорения разнообразным жуликам и преступникам, а жены все равно не могли уберечь свои сбережения от непутевых мужей - разводы были дороги и долги, а избиения жен никто не отменял
** Сейчас, когда от нас уже нельзя попрятать пергаменты в глухих монастырях, лишение доступа к образованию приобрело несколько иной оттенок: женщины изучают все что угодно и с каким угодно пылом, но только не собственную историю, не ошибки и не успехи предшественниц. Лишение доступа к образованию в среде большинства феминисток приобрело добровольный характер. Даже если не ходить далеко, а взять самый простой пример: то, что написано год, два, три назад - забыто, и каждый месяц в очередной раз фемрунет взрывается новостью о существовании теста Бехдель, или что «гендер и пол не одно и то же».
*** Книга Лернер была издана в 80-х, так что оптимизм неудивителен. Начиная с 60-х многим известным феминисткам казалось, что вот-вот, того и гляди... Кто мог ожидать, что после всех усилий из куколки выйдет не бабочка, а червие, что старый патриархат перелицуют в новый андроцентризм с личным выбором кнута.
Подъем женских движений в Британии, Германии и Франции также был связан с развитием женского образования. По аналогии с ситуацией 1840-50-х годов в США, когда избирательные права получило большинство белых мужчин, женщины Великобритании подали петицию на предоставление им избирательных прав в рамках избирательной реформы 1852 года. Их петиция осталась без внимания, и женщины направили свою энергию в другие каналы. В 1850-х благодаря им появились организации, выступающие за образовательные реформы, за право на развод, за Билль о собственности замужних женщин (отправлен на рассмотрение в 1855*) и за расширение возможностей трудоустройства для женщин. Из этих организаций, где женщины разрабатывали реформы в пользу женщин же, в 1867 году выросло первое движение за женские права, Национальное общество за право голоса для женщин.
Во Франции, где женщины активно участвовали в революционных движениях (1792, 1848, 1870гг.), создавая в каждом случае отдельные женские организации, которые выдвигали довольно продвинутые феминистские требования. Организации были недолговечны; их быстро разгоняли репрессивные режимы и реакционные власти. Кодекс Наполеона, составленный католической церковью и принятый в 1804 году, приравнивал замужних женщин и детей к душевнобольным и проституткам, к политически несостоятельным, ограничивал женские экономические и юридические права, ставил женщин в экономическую и юридическую зависимость от мужей и объявлял их собственностью семьи, а не общества. Кодекс также запрещал женщинам посещать политические собрания и носить штаны.
В антимонархической революции 1848 года французские женщины играли весьма активную роль. Они основали несколько феминистских клубов и газет, участвовали в сражениях и уличных акциях, подавали петиции временному правительству за избирательное право и даже пытались выдвигать кандидаток из своих рядов. Женщины из рабочего класса повысили свои экономические требования, отвечающие именно их специфическим интересам. Однако все эти усилия оказались бесплодными. Всеобщее избирательное право для мужчин, принятое в 1848 году, исключало женщин; школьная реформа, введшая начальная образование для девочек, поставила его под контроль католической церкви. Некоторые участницы революции были отправлены в тюрьмы или сосланы. Феминистские организации были разгромлены на волне всеобщих репрессий.
Похожая схема событий имела место во времена Парижской Коммуны в 1871 году. Ее конец стер с лица земли те слабые ростки феминистского движения и немногочисленных радикальных женщин, которые принимали в ней участие. Не было никакого женского движения до 1883 года, когда появилось Общество за избирательное право для женщин. Но француженки не смогли добиться признания своих прав человека и права голоса до 1938 года.
В Германии феминистское движение испытало на себе влияние поднимающегося германского национализма. Журналистка Луиза Отто, разочаровавшись в дебатах о конституции будущей объединенной нации стала редактировать феминистскую газету. «Они в своих рассуждениях помнят только о половине человечества», говорила она. «Когда они говорят о людях, они не подразумевают женщин». Луиза и другие женщины, участвовавшие в революционных событиях 1848 года, приходили к этому простому выводу снова и снова. Сражаясь на баррикадах они подвергались такому же преследованию и точно так же отправлялись в тюрьмы, как и революционеры-мужчины, однако, когда они выдвинули программу полного равноправия женщин, они встретили мужское равнодушие и сопротивление.
Реакция, последовавшая за разгромом революции, обнулила все организационные попытки женщин. В большинстве германских государств законы, принятые в 1850 годы запрещали женщинам и несовершеннолетним посещать любые политические встречи и вступать в политические объединения. Однако в последующее десятилетие из обществ поддержки жертв неудавшейся революции вновь выросли автономные женские организации.
В Гамбурге женская организация, первоначально созданная для налаживания диалога между протестантками и еврейками, почти добилась основания университета для женщин, однако их усилия, как и работа других феминистских групп, были сведены к нулю в ходе репрессий против всех народных организаций, последовавших после 1850 года. Адаптируясь к обстановке репрессий, Всеобщая германская женская ассоциация, возглавляемая Луизой Отто, в 1860-70-х годах ограничивалась исключительно консервативными требованиями.
Объединение Германии и новое государство при гегемонии Пруссии не предполагало никакой демократии. Национализм, милитаризм и традиционное превознесение домашней роли женщины невозможно было оспорить. До 1902 года немецким женщинам не удавалось создать сколько-нибудь значительное суфражистское движение.
Даже беглый взгляд позволяет убедиться, что участие женщин в революционных движениях не приблизило их к достижению собственных целей и получению прав для себя. Раз за разом их жертвы и вклад принимали как должное, однако коллеги и товарищи-мужчины рассматривали женские требования в лучшем случае как маргинальные и второстепенные, и не собирались помогать. Однако интересно, что консервативные политические силы всегда видели угрозу феминизма как одну из центральных проблем и обязательно включали репрессии против женских организаций в свои политические программы.
Кроме того, из вышесказанного можно сделать вывод, что существует неразрывная связь между наличием сепарированных женских групп и их работой под женским управлением и развитием феминистских организаций. Отдельные от мужчин социальные пространства становились территорией, где женщины могли развивать свои идеи и сверять их с опытом и знаниями других женщин. Там они могли также, впервые в истории, проверять свои социальные теории на практике, в отличие от общих пространств, где женщины могли даже занимать почти равное положение, но где гегемония мужчин не ставилась под сомнение - например, в салонах, утопических обществах, анархистских и социалистических партиях - только чисто женские пространства позволили женщинам продвинуться от простого анализа своего положения к формированию теории. Или, другими словами, до уровня, не только позволяющего им самостоятельно определять свои цели, но и формировать альтернативное видение общественного устройства - то есть, до феминистского мировоззрения.
Сепарированные женские институты и организации, созданные в XIX веке в США, Англии и в континентальной Европе, обычно возникали вынужденно. Женщины основывали учебные заведения для девочек, поскольку общество не предоставляло им приемлемого образования. Женщины открывали медицинские колледжи, больницы, курсы для медсестер, поскольку те, что управлялись мужчинами, не допускали женского присутствия. Самые ранние женские клубы, как у белых, так и у афроамериканок, создавались в противовес дискриминационным практикам мужских клубов. Организаторки намеревались всего лишь исправить неравенство, загладить обиду, добиться хотя бы частичной справедливости. Однако процесс достижения этой цели, сопротивление, которое они встречали, и борьба за преодоление этого сопротивления способствовали росту феминистского самосознания. Это позволило им развить чувство сестринства и отдельные сферы женской культуры, заложить основу женских институтов и феминистского образа жизни.
Похожие процессы имели место в сфере социальной поддержки и в религиозных организациях. В США в XIX веке мы встречаем женщин, объединившихся первоначально с целью помощи другим, но затем начавших помогать самим себе. В общественной борьбе, в которую они были вовлечены, им пришлось преодолевать сопротивление мужчин и мужских институтов, от университетов до государственной власти. И только тогда они начали не только рассматривать себя как единую группу, когда начали действовать как группа, только тогда концепт сестринства стал значить нечто большее, чем фигура речи.
В течение всей истории женщины подвергались дискриминации, были лишены юридических, экономических, политических и сексуальных прав. Принадлежа к классу, расе, этнической общности мужчин, угнетающих других, они становились участницами дискриминации мужчинами людей других рас, классов и национальностей. Одним словом, будучи виктимизированы патриархатом, женщины продолжали поддерживать систему и воспроизводить ее. Они делали это, поскольку их самосознание не могло развиваться в том же темпе, в каком развивались другие сферы их жизни. Систематическое лишение женщин доступа к образованию и невозможность для них определять себя как личность - наиболее угнетающий аспект женского существования**.
Я говорю в своей книге, что изоляция женщин от процесса творения истории препятствовала их интеллектуальному развитию и намного дольше удерживала их от осознания своей общности в сестринстве, а не в материнстве. Безысходное однообразие, с которым отдельные женщины добивались более высокого уровня самосознания, повторяя путь, многократно пройденный другими женщинами в предыдущие столетия - это не только символ женского угнетения, но и его реальное воплощение. Из-за этого даже самые продвинутые феминистские мыслительницы вплоть до начала XX века постоянно вели диалог с «великими мужчинами» прошлого, не имея возможность проверить, опробовать и развить свои идеи, обратившись к своим предшественницам.
Мэри Уоллстонкрафт обращалась к Бёрку и Руссо, когда спорила с Мэйкин, хотя Астелл и Маргарет Фелл могли прояснить и радикализировать ее мысль. Эмма Голдман дискутировала о свободной любви и новом коммунальном устройстве, возражая Марксу и Бакунину, хотя обращение к феминисткам-оуэнисткам Анне Уилер и Эмме Мартин могло бы перенаправить ее мысли и уберечь ее от изобретения «решений», которые уже были признаны неработающими 50 лет назад. Симона де Бовуар в страстном обращении к Марксу, Фрейду, Сартру и Камю смогла продвинуться в феминистской критике патриархальных ценностей так далеко, насколько это было возможно для андроцентричного мышления. Поинтересуйся она идеями Мэри Уоллстонкрафт, работами Мэри Астелл, феминистки-квакерши начала XIX века, мистиками-ревизионерками из среды черных спиритуалисток и феминизмом Анны Купер, ее анализ мог бы стать более феминицентричным и получил бы возможность предложить альтернативу базовым концепциям патриархальной мысли. Ее ошибочное утверждение, что «они [женщины] не имеют прошлого, истории, собственной религии» было не просто оплошностью и упущением, но и проявлением фундаментальных ограничений, которые тысячелетиями связывали силу и эффективность женской мысли.
Люди всегда использовали свою историю чтобы найти свой путь в будущее - чтоб повторить прошлое или избежать повторения. Незнание собственной истории не давало женщинам-мыслительницам возможности самопознания, от которого они могли бы отталкиваться, мечтая о будущем. Из-за этого женщины до самого недавнего времени не могли создать социальную теорию, удовлетворяющую их потребности.
Феминистское сознание - это необходимое условие формирование такого типа абстрактного мышления, которое позволяет создавать видение общества, где различия не означают доминирования/подавления.
Гегемония патриархальной мысли в западной культуре не связана с превосходством ее содержания и формы над всеми остальными; она строится на заглушении других голосов. Женщины всех категорий и мужчины классов, рас и религий, отличных от доминирующих и определенных как неполноценные - все они должны быть подавлены, высмеяны, заткнуты. Они должны были быть отстранены от участия в создании интеллектуального дискурса.
Патриархальные мыслители конструировали свое мировоззрение так же, как патриархальные политики создавали свои государства: определяли, кого не следует впускать. Определение недопущенных не было открытым, чтобы не позволить даже намека на то, что происходит какой-то процесс исключения. Исключаемых просто устраняли из поля зрения, изолировали от существования.
Когда грандиозная система европейских университетов секуляризировала образование, и оно стало более доступным, ни у кого не возникло ни малейшего сомнения что университетское образование не предполагает никакого присутствия женщин.
В XIX веке в США и Европе разные сферы профессиональной деятельности менялись, переопределяли свои цели, перестраивали свои объединения, патентовали и улучшали свои услуги, повышали свой статус в обществе. Однако все это базировалось на молчаливом убеждении, что женщины должны быть исключены из этих профессий. Около 150 лет женской борьбы ушло только на то, чтобы предать гласности это убеждение и хотя бы частично изменить его.
Такую же порочную модель можно проследить в связях между достижениями политической демократии и ограничениями политических и юридических прав женщин. Я начала эту книгу с освещения этой взаимосвязи на примере демократических полисов Греции и демократической конституции США. Эта модель становится явной, когда мы рассматриваем ограничения свободы знатных женщин в эпоху Возрождения; усиление охоты на ведьм и преследований еретичек в сочетании с повышением уровня образованности женщин после Реформации; мы видим откат, вызванный мизогинными законами после женского активизма в революциях XVIII-XIX веков, такие как Кодекс Наполеона после Великой Французской революции; ограничения юридических прав женщин, последовавшие за революциями в Германии и Франции в 1848 году; включение слова «мужчина» в список требований для голосующих в «либеральные» конституции США, Нидерландов и Франции в XIX веке. Эта модель изменилась и начала разрушаться к концу XIX века в результате подъема феминистского самосознания у женщин и милитаризованных женских организаций. Об этом стоит помнить хотя бы как об историческом артефакте, потому что достижения женщин в качестве мыслительниц и создательниц идей не могут быть оценены по достоинству, если неизвестны препятствия, с которыми им пришлось столкнуться в своей борьбе.
Оказывается, что были женщины столь же великие, как и величайшие из мыслителей-мужчин, однако и они сами и их работы были скрыты и забыты. Кроме того, скорее всего, было множество других с не меньшим потенциалом, которых затоптал и заглушил марш мужского доминирования по западной цивилизации. И, что наиболее важно, женский вопрос, женская точка зрения, парадигма, включающая женский опыт были до самого недавнего времени целиком вычеркнуты из общественного дискурса.
Но сейчас период патриархально гегемонии в культуре подошел к концу***. Даже несмотря на то, что в большей части мира, в том числе и в западных демократических государствах мужское господство в важнейших культурных институтов продолжает упорно сохраняться, интеллектуальная эмансипация женщин пошатнула столь продолжительную жесткую монополию мужчин в теории и определениях. У женщин все еще нет власти над институтами, над государством, над законодательством. Однако теоретические открытия, которые сделала современная феминистская наука уже сумели поколебать патриархальную парадигму.
Маргинализация, высмеивание, оскорбления, урезания бюджета и другие инструменты, призванные остановить процесс переопределения ментальных конструкций западной цивилизации, в дальней перспективе будут побеждены. Они могут на время замедлить интеллектуальную трансформацию, но не могут остановить ее. Как Галилей на смертном одре, много лет спустя после того как инквизиция заставила его отказаться от еретических теорий, сказал «И все-таки она вертится».
Более 13 столетий индивидуальных битв, разочарований и настойчиваости позволили женщинам дойти до исторического момента, когда мы можем потребовать вернуть нашу свободу и наше прошлое. Тысячелетия женской пред-истории подходят к концу. Мы стоим на пороге новой эпохи в истории человеческой мысли, мы осознали, что пол не влияет на интеллект, что гендер - это социальный конструкт, и что женщины, как и мужчины, творят и определяют историю.
_________________________
Примечания переводчицы
* Этот Билль о собственности был принят в 1882 и принес облегчение многим женщинам… и мужчинам. Этот закон позволял избегать конфискации и разорения разнообразным жуликам и преступникам, а жены все равно не могли уберечь свои сбережения от непутевых мужей - разводы были дороги и долги, а избиения жен никто не отменял
** Сейчас, когда от нас уже нельзя попрятать пергаменты в глухих монастырях, лишение доступа к образованию приобрело несколько иной оттенок: женщины изучают все что угодно и с каким угодно пылом, но только не собственную историю, не ошибки и не успехи предшественниц. Лишение доступа к образованию в среде большинства феминисток приобрело добровольный характер. Даже если не ходить далеко, а взять самый простой пример: то, что написано год, два, три назад - забыто, и каждый месяц в очередной раз фемрунет взрывается новостью о существовании теста Бехдель, или что «гендер и пол не одно и то же».
*** Книга Лернер была издана в 80-х, так что оптимизм неудивителен. Начиная с 60-х многим известным феминисткам казалось, что вот-вот, того и гляди... Кто мог ожидать, что после всех усилий из куколки выйдет не бабочка, а червие, что старый патриархат перелицуют в новый андроцентризм с личным выбором кнута.