Комната за шкафом
Самый ужасный год в России был 1918-й.
Хуже его был только 1919-й
М.А.БулгаковВесь 1918 год старорежимная, благополучная Москва сопротивлялась самодельным буржуйкам, разборам заборов на дрова, голоду, уплотнению - большевизму. То тут, то там грохотали выстрелы, анархисты пытались противостоять новой власти террором. В 1919 году умерла последняя надежда.
Недоучившиеся гимназисты, а ныне служащие бесчисленных контор, несмотря на голод и разруху, в большинстве своём, с восторгом молодости воспринимали новое время. Крепкие молодые организмы лучше противостояли чахоткам, «испанкам» и прочим горячкам, собравшим в тот год неслыханную для Города жатву.
Наденьке Соболевой 16 лет, прошедшей пять классов Московской женской гимназии, неслыханно повезло. После того, как в ноябре 1919 года умерли от чахотки её родители, сначала мама, а потом и отец, Наденька получила место в конторе народного образования, а их квартиру в доме на Покровке «уплотнили» хоть и чужими, но не сказать, чтобы вовсе неприятными людьми.
Этому «уплотнению» Наденька даже радовалась. Одиночество после смерти родителей было тяжким. Крикливые, постоянно возбуждённые, будто накануне праздника, соседи отвлекали девушку, заставляли её заниматься грубой повседневностью - участвовать в добывании дров, «стоять в череду» за хлебом и керосином, мыть общий коридор и «удобства».
Спасала и работа в конторе, где она познакомилась с приятным молодым человеком из Пензенской губернии. Владимир Пикалёв приходил подписывать какие-то бумаги, что-то убеждённо доказывал, хлопотал. Горящие глаза нервного юноши покорили Наденьку.
Владимир не сомневался в великом будущем российского и мирового пролетариата. И хотя Наденька хорошо помнила папины предостережения насчёт «политических», ей всё тяжелее было сопротивляться горячности нового знакомого. Владимир переселился в Наденькину комнату, они стали супругами.
Но ещё до супружества Наденька случайно встретила на улице женщину. В кое-как одетой, поникшей, заваливающейся на бок фигурке с трудом угадывалась величественная соседская бона Августина Карловна - строгая немка, попечению которой было вверено трое детей адвоката Восковцева: Ниночка, Кока и Оленька. Восковцевы выехали за границу ещё в семнадцатом, слабенький Кока нуждался в итальянском солнце. Выезжали поспешно, Автустину Карловну забыли, как чеховского Фирса.
Всю квартиру Восковцевых занял какой-то шумный комитет, не то редакция. Августина Карловна, всё имущество которой составляли шляпная коробка и зонтик, оказалась на улице. Подозрительную немку нигде не брали, пайка не давали. Поведав свою печальную историю, несчастная расплакалась на отзывчивой наденькиной груди и вскоре оказалась в хорошо знакомом ей доме на Покровке, в соседской квартире, где отныне обитала Наденька со своими «уплотнителями».
Надо сказать, что Наденька была девушка неглупая и вовремя сумела замаскировать дверь в маленькую, бывшую нянину, комнату, примыкавшую к её теперешней «жил. площади», обширным книжным шкафом с львиными головами на дверцах. Больше одной комнаты Наденьке, даже работавшей в сов. учреждении, не полагалось.
Востроглазая Николавна, соседка, проживавшая в одном из отсеков поделенной гостиной Соболевых, не раз засовывала румяное лицо к Наденьке с требованием разлома шкафа на дрова, да и книг столько - шутка ли? «За жисть не перечитать». Наденька отговаривалась, а то и вовсе выдворяла бестолковую Николавну на её «площадь», отвоёванную у маминого рояля и папиного любимого кресла, «зато у окна».
В комнатке за шкафом поселилась Августина Карловна. Младший брат её, «малыш Альберт», погиб под Кёнигсбергом в самом начале Прусской кампании 1914 года. По нему немка часто убивалась, причитая, что только полный Trottel начинает войну с Россией, где так холодно, что можно подохнуть и безо всякой войны. Она говорила «потохнУть». Наденька сочувствовала Августине, та читала романтические стихи, пила желудёвый кофе и вздыхала по малышу Альберту.
Но вернёмся к Владимиру Пикалёву. Расписавшись с Наденькой, он никак не имел в виду жить с «полоумной немкой»-нахлебницей. Все его попытки выдворить «приживалку царского режима» натыкались на твердокаменное наденькино «нет».
Вскоре Наденька сообщила молодому мужу, что беременна. Тот вначале обрадовался, но когда на свет появилась Лёля, в полутора комнатах начался настоящий переполох. Августина Карловна с радостью нянчилась с малышкой, но Владимир, всё чаще являвшийся со службы навеселе, устраивал «шкандаль», а вскоре и вовсе исчез в неизвестном направлении со счетоводом Зиной.
Наденька, Августина Карловна и малышка Лёля остались втроём. Наденька нашла подработку в редакции и ночами печатала статьи о продразвёрстке, делала переводы из немецких социалистов. Вскоре она получила известия о Владимире. Он бедствовал и просил материального вспомоществования по адресу: Мокшан Пензенской губернии.
Наденька немедленно перевела непосильную для себя сумму, и впредь до самой своей смерти помогала семье первого мужа, многодетного бухгалтера с постоянно беременной и неработающей женой. Лёля росла настоящей барышней, свободно говорила по-немецки, танцевала и читала романтические немецкие стихи, особенно, ей нравились «Разбойники» Шиллера.
Наденька вышла замуж второй раз уже в зрелом возрасте. Муж её Василий Пальцев, инженер, был много младше. Августина Карловна любила Василия. Он, как все высокие красивые блондины, напоминал ей малыша Альберта.
В 1936 году у Василия и Надежды родился сын. По просьбе Августины Карловны, зарегистрировали его Альбертом (Васильевичем Пальцевым). Друзья часто подтрунивали над забавным сочетанием его имени с фамилией и отчеством. И всё же Альберту повезло. Ведь братец старой Августины мог зваться и Адольфом, что для русского парня 1936 г.р. было бы вовсе не смешно.
Эпилог
Наденька прожила долгую жизнь. Она постепенно расселила часть «уплотнителей» и почти полностью вернула себе квартиру родителей. Блюла старые московские традиции. На именины к ней на Покровку съезжалась вся родня. Приглашать - никогда не приглашала. Не в традиции. «Кто меня помнит - придёт». Пекла умопомрачительные пироги. Шкаф с львиными головами пережил свою хозяйку.
Лёля прошла фронт. Закончила войну в Берлине в чине майора медицинской службы. Через год после войны умерла от ран.
Альберт стал теоретическим физиком, доктором наук, написал несколько книг по узкой и сильно засекреченной специализации. По странности судьбы, в жёны ему досталась никчёмная истеричная тётка, от которой Альберт Васильевич прятался в науку, как в омут. Тётка жива по сей день и с удовольствием отравляет жизнь детям и внукам.