(no subject)
Через 100 лет я умру. Написать я умру и поставить точку было как-то очень не честно. Поэтому пришлось приписать 100 лет. Я умру счастливой, знаю точно. Я умру любящей и любимой женщиной. Он будет плакать. Ему станет пусто без меня. Как будто у жизни отключили звук. И стало тихо.
Я умру, когда увижу, как выросли мои дети. Когда я передам их в руки любящих их людей. Тем ,кому я поверю. Я сразу узнаю, что это именно тот, кто нужен. По взгляд, по манерам. По температуре его ладони. Потому, как он будет смотреть на моего маленького выросшего ребенка.
Я умру, когда в шкафу у моих внуков, которых будет ровно в два раза больше, чем детей, будет много носочков, шапочек и прочих вещей разного размера, связанных мной. «Это связала мне бабушка», - будут с гордостью говорить они в песочнице. Потом в школе. И получая диплом. Они скажут эту фразу, когда впервые полюбят. Именно мой свитер они дадут промокшему под дождем возлюбленному.
Я умру спокойно. Улыбаясь. Ранним утром. Будет осень. В моей комнате будет много воздуха. Белая прозрачная штора будет бессовестно заигрывать с бродягой-ветром.
Я открою глаза и увижу, что на мне белый сарафан, который мне сшила мама. Я снова девочка, хотя помню все, что происходило. Вместо земли будут облака. На них дети будут прыгать на скакалке. «Оди-и-и-н, дв-а-а-а-а, три-и-и-и…», - будут отсчитывать они, задорно смеясь и почесывая локоть. Странно, ТАМ комары тоже кусаются. Дети чешут укусы, а потом ходят в зеленую крапинку. Ведь ТАМ зеленка тоже лучшее средство от расчесанного комариного укуса.
Я увижу Его. Бог улыбнется и протянет мне свою руку. Его ладонь очень большая. Приятно ощущать ее тяжесть на своей голове. Чувствовать, как она скользит по волосам. Так делала бабушка, когда была жива. И отчего-то становилось тепло. Сейчас тепло тоже.
«И что теперь?» - спросит он, улыбнувшись еще шире и выжидающе подняв бровь. Я накручу на палец кончик платья, поправлю бант цвета морской волны. Поднимусь на цыпочки, к его уху. Прикрою его ладошкой и прошепчу что-то. В конце буду жутко довольной.
- Я так и знал, - поправив белую прядь длинных волос, скажет он. - Я так и знал…
Назовет меня чудачкой и приобнимет по-отцовски.
Я закрою глаза. Мои ноздри будут усиленно поглощать воздух, пока я не почувствую нужный запах.
- Неужели свершилось? - подумаю я, боясь открыть глаза.
Пересилю себя. Открою один глаз. Я девушка. В черном платье и волосами, убранными наверх.
Захлопаю в ладоши от радости. Подойду к сцене. Проведу рукой по ее бархатной обшивке. Сердце застучит.
Теперь я буду душой театра. Охранять его. Беречь его творцов. Вечность…
Я буду просыпаться, как только луч солнца заблестит на старом паркете в фойе, бежать в зал. Осветители уже придут на предстоящую репетицию и я улыбнусь им так тепло, как смогу. Тот же любопытный луч проникнет к ним в комнатку. Они улыбнуться и почувствуют счастье.
Потом появятся актеры. Я обниму тех, кто думает, что ничегошеньки у них не получается, они услышат меня. Удивятся и почувствуют прилив сил.
Я пробегусь по всем этажам. Приглашу птиц в окошко костюмерной, принесу аромат цветов в швейный цех. Девушки, пришивая искусственные цветы к шляпам, почувствуют весну. Улыбнуться.
Я нарисую декорации своим дыханием вместе с художниками. Они останутся довольны, станут насвистывать любимую песенку… Я навещу и сапожников. Стучащий молоточек поведает им о том, что на улице все расцвело.
Я приду на премьеру. Я рассмотрю всех зрителей, я подскажу слова волнующимся, как никогда, актерам… Я останусь в театре ,когда уборщицы дометут зал и он погрузится в торжественную тьму. В нем еще будут звучать отголоски спектакля, я послушаю их снова… Заплачу. Рассмеюсь. Буду вглядываться в глаза актеров, смотрящих на меня с фотографий.
Я засну в его гримерной. А утром придет он.
Я открою глаза, потянусь и расплывусь в улыбке. Придет мой актер.
- Я знал, что ты выберешь театр, - скажет он, подхватив меня на руки.
Мы не будем греметь цепями и воровать краски, как кентервильское приведение. Мы будем счастливыми душами…
Я умру, когда увижу, как выросли мои дети. Когда я передам их в руки любящих их людей. Тем ,кому я поверю. Я сразу узнаю, что это именно тот, кто нужен. По взгляд, по манерам. По температуре его ладони. Потому, как он будет смотреть на моего маленького выросшего ребенка.
Я умру, когда в шкафу у моих внуков, которых будет ровно в два раза больше, чем детей, будет много носочков, шапочек и прочих вещей разного размера, связанных мной. «Это связала мне бабушка», - будут с гордостью говорить они в песочнице. Потом в школе. И получая диплом. Они скажут эту фразу, когда впервые полюбят. Именно мой свитер они дадут промокшему под дождем возлюбленному.
Я умру спокойно. Улыбаясь. Ранним утром. Будет осень. В моей комнате будет много воздуха. Белая прозрачная штора будет бессовестно заигрывать с бродягой-ветром.
Я открою глаза и увижу, что на мне белый сарафан, который мне сшила мама. Я снова девочка, хотя помню все, что происходило. Вместо земли будут облака. На них дети будут прыгать на скакалке. «Оди-и-и-н, дв-а-а-а-а, три-и-и-и…», - будут отсчитывать они, задорно смеясь и почесывая локоть. Странно, ТАМ комары тоже кусаются. Дети чешут укусы, а потом ходят в зеленую крапинку. Ведь ТАМ зеленка тоже лучшее средство от расчесанного комариного укуса.
Я увижу Его. Бог улыбнется и протянет мне свою руку. Его ладонь очень большая. Приятно ощущать ее тяжесть на своей голове. Чувствовать, как она скользит по волосам. Так делала бабушка, когда была жива. И отчего-то становилось тепло. Сейчас тепло тоже.
«И что теперь?» - спросит он, улыбнувшись еще шире и выжидающе подняв бровь. Я накручу на палец кончик платья, поправлю бант цвета морской волны. Поднимусь на цыпочки, к его уху. Прикрою его ладошкой и прошепчу что-то. В конце буду жутко довольной.
- Я так и знал, - поправив белую прядь длинных волос, скажет он. - Я так и знал…
Назовет меня чудачкой и приобнимет по-отцовски.
Я закрою глаза. Мои ноздри будут усиленно поглощать воздух, пока я не почувствую нужный запах.
- Неужели свершилось? - подумаю я, боясь открыть глаза.
Пересилю себя. Открою один глаз. Я девушка. В черном платье и волосами, убранными наверх.
Захлопаю в ладоши от радости. Подойду к сцене. Проведу рукой по ее бархатной обшивке. Сердце застучит.
Теперь я буду душой театра. Охранять его. Беречь его творцов. Вечность…
Я буду просыпаться, как только луч солнца заблестит на старом паркете в фойе, бежать в зал. Осветители уже придут на предстоящую репетицию и я улыбнусь им так тепло, как смогу. Тот же любопытный луч проникнет к ним в комнатку. Они улыбнуться и почувствуют счастье.
Потом появятся актеры. Я обниму тех, кто думает, что ничегошеньки у них не получается, они услышат меня. Удивятся и почувствуют прилив сил.
Я пробегусь по всем этажам. Приглашу птиц в окошко костюмерной, принесу аромат цветов в швейный цех. Девушки, пришивая искусственные цветы к шляпам, почувствуют весну. Улыбнуться.
Я нарисую декорации своим дыханием вместе с художниками. Они останутся довольны, станут насвистывать любимую песенку… Я навещу и сапожников. Стучащий молоточек поведает им о том, что на улице все расцвело.
Я приду на премьеру. Я рассмотрю всех зрителей, я подскажу слова волнующимся, как никогда, актерам… Я останусь в театре ,когда уборщицы дометут зал и он погрузится в торжественную тьму. В нем еще будут звучать отголоски спектакля, я послушаю их снова… Заплачу. Рассмеюсь. Буду вглядываться в глаза актеров, смотрящих на меня с фотографий.
Я засну в его гримерной. А утром придет он.
Я открою глаза, потянусь и расплывусь в улыбке. Придет мой актер.
- Я знал, что ты выберешь театр, - скажет он, подхватив меня на руки.
Мы не будем греметь цепями и воровать краски, как кентервильское приведение. Мы будем счастливыми душами…