20.11

[francya9]

Снег застелил тонкой простыней все, что смог найти в Москве неспрятанным, и темные следы от стоп прохожих на белоснежной коже города выглядели рубцами. Небо тяжело дышало, опустив к улицам подол своей зимней шубы. В него можно было уткнуться, лишь приподняв лицо, но я отворачивалась, не желая видеть и слышать. Я то торопилась, то шла тише, скользила, время от времени вырывая запястье из узкой перчатки, чтобы поймать волосы на ветру или вытереть слезы, навеянные его резкими порывами. Шла долго, каждый раз возвращаясь к одному и тому же дому, окнам, крыше, огню. Уже тогда я понимала, что все это бесконечный бег по кругу. Но когда я, замерзнув и выплакав все ветренные слезы, была готова запрыгнуть на подножку уходящего троллейбуса, на миг выглядывало солнце. Оно окисляло серость уставшего неба подобием тепла и яркости и исчезало вновь. Я же сбивалась, протягивала к нему пальцы и верила, что им становится теплее, верила: через три или пять вздохов я уловлю в воздухе весну. Как немного нужно человеку, чтобы он чувствовал цветение внутри себя, и еще меньше нужно, чтобы едва распустившееся, завяло. Я лелеяла чудесное между ключиц, выдумав ему свою религию что сбережет и согреет, оросит святой водой. И не смогла найти ей достойных заповедей, где будет своё "возлюби" и своя "аллилуйя", перетекающая под куполом.
Не много потребовалось и для того, чтобы чьи-то сухие пальцы выплеснули за борт все наполнявшее меня. Вот тогда и захотелось приподнять лицо, уткнувшись в теплый подол незримого, и услышать тихое: "…да любите друг друга, как Я возлюбил вас..."