14 (26) ноября 1812. Захват плацдарма
«Я своим глазами видел, как по другой стороне продефилировал неприятель: 1500 человек пехоты с двумя орудиями и 800 казаками. Казалось, будто они получили приказ пропустить нас беспрепятственно.»
(Капитан 1-го швейцарского полка Тома Леглер)
Итак, незадолго до рассвета, подгоняемый приказами Ланжерона, Чаплиц снялся с позиций и двинулся в сторону Борисова. В Брилях остался генерал-майор Корнилов с полком егерей. Так же в его распоряжении имелось два полка казаков, рассыпанных рассыпанными вдоль берега вплоть до переправы у Веселово. Кроме того имелась 13-я конная артиллерийская рота капитана Арнольди. Последний, «как только увидел несомненные приготовления к переправе» решил выдвинуть четыре 6-фунтовые пушки поближе к реке, «думая вредить по крайней мере по мосту, когда доведут его до середины реки, и бить на нем работников, ежели уж нельзя было действовать из легких орудий за отдаленностью на тот берег, с моста, где они стояли.».
или открыть полную карту 4050х4250 в новом окне
Однако, едва капитан решил проверить - не достанут ли его орудия до противоположного берега, как «нас приветствовала с горы 40-орудийная батарея, засыпавшая всех с ног до головы ядрами и землею». Чем-чем, а с артиллерией Наполеон обращался мастерски. Едва прибыв к Студёнке он отдал распоряжение о развёртывании упомянутой батареи на возвышенности возле деревни, чем свёл на нет любые попытки противодействовать высадке на правый берег и наведению мостов даже гораздо более сильному противнику, чем скромный отряд Корнилова.
Единственное, что можно было бы противопоставить - собственная крупнокалиберная батарея. И то не для контрбатарейной борьбы (в силу преимущества французов в дальности за счёт возвышенного размещения), а только для действия по переправе. Но ближайшие 36 пушек большого калибра находились в борисовском тет-де-поне у Ланжерона.
Обеспечив артиллерийское прикрытие, французы приступили к высадке на правый берег. Первым пересёк реку командир 18-го уланского полка граф Кароль Пшездецкий. За ним следовал сводный кавалерийский отряд (эскадрон 20-го конно-егерского полка, остатки 7-го и 8-го польских, а так же 18-го уланских полков). Каждый всадник взял на круп своей по вольтижеру. Таким образом перевезли 300-400 человек пехоты.
Вслед за ними «пошли паромы». Впрочем, «паромы» это громко сказано. Из-за недостатка материалов удалось сколотить лишь три плота, способных вместить до 10 человек. Так что для развития наступления жизненно важно было сооружение мостов. К которому приступили в восемь часов утра. Снова же из-за нехватки материалов, первоначальный план возведения трёх мостов сократили до двух. И основные усилия сосредоточили на правом, более лёгком из них. И к часу дня он был готов.
Одновременно кавалерия осуществила фланговый маневр, переправившись вброд у Веселово. К полудню, легко оттеснив казаков, французы вышли к Брилям с северо-запада по Зембинской дороге. Положение Корнилова, и так весьма непрочное, стало критическим. Противник уже имел на правом берегу силы сопоставимые, если не превышающие его собственные. От полного разгрома русский отряд спасали лишь медленные темпы переправы и узость лесных дорог, мешавшая вражеской кавалерии смять его фланг или выйти в тыл. Завершение строительства первого моста и начало переправы 2-го армейского корпуса разрушило и это шаткое равновесие. Первой на другой берег перешла дивизия Леграна. За ней - дивизия Моазона и остатки войск Домбровского. Последней в этот день переправлялась дивизия Марле.
С появлением на плацдарме солдат Леграна Корнилов начал постепенное отступление на юго-восток в сторону Стахово. Отойдя на «1 ¾ версты» он занял новую позицию, которую успешно и удержал до наступления ночи, несмотря на «скопившегося к вечеру в значительном числе неприятеля».
Тут нужно отметить, что Арнольди явно преуменьшил глубину отступления. Новая позиция его батареи разместилась на возвышенности у современной окраины Большого Стахово, в 700 метрах от опушки простирающегося сплошняком от Брилей леса и на расстоянии около 6 километров от этой деревни.
Устойчивость новой позиции обеспечила артиллерия. Как своя (Арнольди наконец-то удалось найти место, чтобы развернуть «все 12 орудий, и начать действовать из них во все стороны с быстротою, какая только могла быть произведена»), так и вражеская. Точнее - отсутствие последней. Батарея от Студёнки сюда уже не добивала, а хлипкий мост не позволял осуществлять переправу пушек. По нему, с величайшей осторожностью, сумели перевести лишь одно 8-см орудие и гаубицу с их зарядными ящиками.
Нарастание же действий пехоты компенсировалось подходом авангарда Чаплица, вернувшегося с полпути к Борисову после получения донесения о начале французской переправы.
«однако же, минуты, что наша пехота отодвигалась далеко назад в лес за линию, на которой стояла артиллерия, и стрелки французские в кучах выступали вперед к опушке оного, производя со всех сторон сильную стрельбу по артиллерии; одни лишь вспышки на полках ружей их указывали место, куда стрелять картечью, которая одна только давала пехоте нашей возможность вытеснять их снова за нашу линию. Один раз высыпали стрелки в большом весьма числе и с криком бросились на батарею, к счастью, в прикрытии были у меня тогда два эскадрона кинбурнских драгун, только что пришедших из Борисова, и я закричал им спешиться, они исполнили это в минуту и открыли батальный огонь, я стрелял тоже картечью из орудий, и тем удержали неприятеля, решившегося в эту минуту завладеть орудиями во что бы то ни стало. Ночь прекратила бой»
(воспоминания Арнольди приводятся по рукописи, приложенной к письму
к А. И. Михайловскому-Данилевскому от 23 августа 1837 г.)
Впрочем, Удино не так уж сильно усердствовал в наступлении на новую позицию Корнилова - оттуда тот никак не мог препятствовать переправе и строительству второго моста, законченного к четырём часам пополудни.
Ситуация полностью устраивала французов - они захватили и надёжно удерживали плацдарм на правом берегу, а единственная дорога к нему от Борисова легко «затыкалась пробкой» - то что работало у Корнилова, точно так же действовало и в другую сторону.
Впрочем, к вечеру этого дня серьёзно угрожать плацдарму русским было попросту нечем. Да, Чаплиц вернулся, но все его силы (включая отряд Корнилова) составляли лишь три егерских полка (14-й, 28-й и 32-й), Тверской драгунский, Павлоградский гусарский и три казачьих полка. В сумме 3 тысячи человек. Французы же переправили весь второй корпус Удино, то есть располагали почти трёхкратным превосходством в людях.
И могли усилиться ещё - Наполеон временно приостановил переправу пехоты, на случай наступления Витгенштейна на левом берегу. А вот переправа артиллерии по левому мосту продолжалась. Помимо пушек 2-го корпуса на правом берегу уже находилась артиллерия гвардии. За ней по мосту прошли парки и артиллерия других корпусов.
Ночью, уже после окончания боя, из Борисова подошли два посланных Ланжероном пехотных полка - Колывановский и Козловский.
P.S. Многие впоследствии пеняли Чаплицу и Чичагову на оставление в целости мостов и гатей в треугольнике Зембин-Веселово-Брили. Разрушение их затруднило бы движение французской кавалерии во фланг позиции Корнилова и дальнейшее движение французской армии. Адмирал Чичагов впоследствии оправдывался тем, что отдал Чаплицу такой приказ (что недоказуемо, но и не опровергаемо) и тем, что в случае невозможности движения через Зембин, Наполеон повернул бы на Минск. Теоретически такое возможно - либо через Стахов/Борисов, либо лесными дорогами через Бродню.
Сводная запись темы Наполеоника (оглавление)