Стоять и умирать, или…? Немного о прикрытии артиллерии
Приведу фрагмент записок подпоручика 26-го егерского полка Иван Антонович Антоновского о действиях его по прикрытию орудий конной №1 роты в бою при мызе Якубово.
Думаете, это подпоручик Антоновский? Увы, его портретов не сохранилось.
Это подполковник Иван Онуфриевич Сухозанет. Почему? Будет ясно из текста.
«Вскоре из оставшегося в резерве нашего батальона послали меня с полуротой прикрывать орудия. При отправлении шеф [26-го егерского полка] подтверждал лишь, чтобы я всеми силами защищал орудия и не допускал напасть на них неприятеля (это-то самое и означает прикрытие артиллерии) и что «в противном случае, прибавил к тому полковник [Логгин Осипович] Рот, я строго буду должен отвечать».
Две пушки пошли на рысях, а за ними и я, не отставая со взводом. Артиллерия стала на указанном месте, и я с моими егерями позади их. С передков долой! Направили на французские колонны, идущие, как полагать надо, атаковать нас. По ним сделали выстрел-другой и дерзость остановили. Однако и они не замедлили с ответом.
Весело было смотреть, как неприятельские колоны действием нашей артиллерии приведены в расстройство и беспорядок. Столько же неприятным показалось для нас, когда французские ядра просвистали над нашими головами.
После немногих выстрелов неприятельских ядро самым пронзительным голосом завизжало и несколько в стороне взвода сделало рикошет, взбросив землю вверх на несколько саженей высоты. «Это так же, думал я, имеет свою приятность», и, не скрываю греха, холодный пот пробежал по мне. Следующий после сего выстрел - и ядро шаркнуло во взвод, и ряд егерей моих на повал. «Порядочная задача и эта». Однако я мужался, устанавливал порядок между солдатами, смешавшихся таким приветствием; велел убитых тела назад оттащить и заместить ряды - сомкнуться взводу.
И едва успел выговорить, передо мной разразился гром, землёю закидало меня. Я упал и лёжа, размышлял, жив ли я или мёртв, но удостоверившись в существовании, я приподнялся и протирал глаза, в которые набросало земли. Не скоро я мог прозреть свет. Оправившись несколько, увидал, что взвод мой разделился на две части, и стояли по правую руку и левую сторону пушек в параллели.
Собрав всё своё мужество, с геройским духом сердито спросил, зачем взвод разделился и упрекал солдат, которые отвечали, что это сделано с приказания прапорщика, который был на левом фланге. Я велел соединиться взводу, но унтер-офицер стал объяснять мне причину и обстоятельства, что стоя сзади пушек мы будем верною метою для неприятеля и терять людей будем понапрасну, а, стоя таким образом, как теперь, нам виднее будет движение Французов или покушение на нашу артиллерию, и потери в людях менее понесём.
Согласился с опытным унтер-офицером. Я оставил взвод свой в том положении, в каком он был, но велел без приказания моего ни шагу с этого места. Размышляя сам с собою о случившемся со мной, думал: «довольно на первый раз с 22-летнего воина испытания его храбрости; чем же ожидает меня далее, твоя, Господи, воля.» Впрочем, выбор и этого места не был безопасен для нас; ибо, хоть и изредка, но навещали ядра, однако всё легче прежнего...
… На место нашей позиции приезжал [под]полковник Сухозанет, командир конно-артиллерийской роты [№1] и начальник того офицера, в распоряжении которого тут находились два орудия, и которых я был оберегатель. Он поговорил со своим артиллерийским офицером, потом подскочил ко мне и спросил: я ли нахожусь у прикрытия орудий? И, получив ответ, спрашивал: что же за взвод стоит по другую сторону пушек?- «Это часть моего взвода», отвечал я и рассказал причину разделения этого. Сухозанет, согласившись на это, предлагал, указывая на лощину, поместиться обеим частям моего взвода; но подтверждал наблюдать и защищать артиллерии, «ибо потеря орудий, вы знаете, с какой важной ответственностью для вас сопряжена, а я прикажу офицеру, продолжал Сухозанет, в случае надобности требовать вашего содействия». В военной субординации старший чином есть младшему начальник, а особливо в военное время мог решительно приказывать всё. Поэтому я был теперь к Сухозанету в том же положении и на всё это отвечал: «слушаю, исполняю».
Полковник от меня уехал, а я собрал весь взводи ввёл в лощину, сел сам и своих солдат усадил. Положение моё сделалось безопасным…
…Я со взводом покойно сидел в лощине в том предположении, что если нужен буду для артиллерии, меня объявят, а о том, тут ли находятся орудия или нет, я решительно не обращал никакого внимания, что главным предметом моей обязанности было. Артиллерийский офицер, как впоследствии объяснилось, с бывшими тут пушками ранен, орудия подбиты. На место поврежденных присланы другие, с другим офицером. Он совсем не знал о моём нахождении, а я не знал, что подле меня делается, и вышла неумышленная и совсем невинная с моей стороны беспечность. Но, в противном случае, могли подвергнуть меня военной ответственности.
У самой нашей засады или лощины 25 егерского полка солдат выстрелил. Представляя себе прежнее положение сражения, я закричал на этого солдата, говоря: «ты по пустому тратишь заряды, ибо пуля твоя не долетит до Французов». Солдат ответил: «неприятель близко, и я стреляю не зря, а во Французов».
Чтобы удостоверить настоящее и уличить солдата, как я предполагал, встал и выглянул из лощины. Увидал, что кучка - так как со взвод пехоты - бежала прямо на нашу артиллерию, а из орудий сыпали по ней картечью. Следовательно, пособия мои для артиллерии были необходимы.
Я поднял свой взвод и из лощины бросился на дерзких Французов и изумил их и свою артиллерию таким внезапным явлением и, не делая ни одного выстрела, гнался за неприятелем опрокинув и перекофузив их. Артиллерия моя, ободрившись этим, тоже подалась за мною вперёд, и, ударив во фланг Французов, загнала их в деревню Якубову, которую Французы тотчас зажгли из предосторожности, чтобы нами не была занята…
… При удачном обороте дел и удобном случае занять деревню Якубову, я не решился со своей горстью на такое дерзкое предприятие, не видя ни с одной стороны для себя подкрепления, да и не вправе был это делать, оставив без всего вверенную мне артиллерию.»
Где-то на пути к Смоленску генерал-лейтенант Остерман-стоять-и-умирать-Толстой изумился: - а что так можно было?
P.S. В конной №1 роте под Якубово выбыло из строя 83 человека из 216, то есть больше трети состава.
P.P.S. Иван Онуфриевич Сухозанет дослужился до звания генерала от артиллерии.
Сводная запись темы Наполеоника (оглавление)
Продолжение оглавления темы Наполеоника