6 (18) июля 1812 года. Стычка в районе Друи
На счёт этого события масса вопросов.
Французская версия в изложении уже знакомого нам по событиям у Динабурга шефа эскадрона 23-го конно-егерского полка (из состава 5-й лёгкой кавалерийской бригады генерала Кастекса) Жана Батиста Антуана Марселена де Марбо:
или открыть полную карту 3000х3900 в новом окне
«…Спустя недолгое время после этого прискорбного события Удино получил приказ отойти от Дюнабурга и следовать вверх по Двине для соединения с Неем и Монбреном. Поэтому его армейский корпус двинулся по дороге, по которой до этого прошли их корпуса, и должен был проходить перед городом Друя. Маршал планировал остановить свои части и стать лагерем в 3 лье оттуда, но боялся, как бы русские не воспользовались бродом, чтобы переправить на левый берег многочисленные отряды для нападения на большой обоз, тянувшийся позади французского войска. В связи с этим маршал Удино решил отойти подальше, распорядившись, чтобы один полк из бригады Кастекса провел ночь на том же месте, где ранее была захвачена врасплох бригада генерала Сен-Женьеса. Полку было приказано наблюдать за бродом, через который русские переправлялись, чтобы атаковать эту бригаду. В этот день службу нес мой полк, и на него выпала опасная задача остаться одному перед Друей до следующего утра. Я знал, что основная часть армии Витгенштейна прошла вверх по течению Двины, но заметил два сильных кавалерийских полка, оставленных противником неподалеку от брода. Этого было более чем достаточно, чтобы нас разбить.
Даже если бы я хотел абсолютно точно выполнить приказ, предписывавший мне расположиться бивуаком именно на том месте, которое два дня назад занимал Сен-Женьес, сделать это было бы невозможно, поскольку земля была покрыта более чем двумя сотнями разлагающихся трупов. Но к этой основной причине присоединилась еще одна, не менее важная. Все, что я видел и узнал на войне, убедило меня, что для защиты реки против атак врага лучше всего расположить свои части на некотором расстоянии от воды. Так вы прежде всего будете вовремя предупреждены о подходе неприятеля; кроме того, поскольку неприятель собирается лишь произвести налет, а потом быстро отойти, он не осмелится удаляться от реки, обеспечивающей ему отступление. Поэтому я расположил полк в полулье от Двины, на участке со слегка неровной почвой.
Я оставил на берегу только двоих часовых, поскольку был уверен, что если требуется только наблюдать, то два человека видят так же хорошо, как большой караул. Между часовыми и нашим бивуаком друг за другом были размещены несколько отрядов всадников. Из лагеря, подобно пауку из паутины, от этих кордонов я мог быстро узнавать обо всем, что происходило на участке, который я должен был охранять. Вдобавок ко всему я запретил зажигать огни, даже курить трубки и велел соблюдать полную тишину.
В июле ночи в России совсем короткие, но эта показалась мне очень длинной, настолько я опасался быть атакованным в темноте превосходящими силами врага. Половина моих людей оставалась в седлах, другие кормили лошадей и были готовы при первом сигнале вскочить на них. На другом берегу все выглядело спокойным, когда мой слуга-поляк Лоренц, в совершенстве понимавший русскую речь, пришел сообщить мне, что услышал, как старая еврейка, живущая в соседнем доме, говорила другой женщине своего сословия: «Фонарь на колокольне в Морки зажегся, сейчас начнется атака». Я велел привести обеих женщин ко мне, и на вопросы Лоренца они ответили, что опасаются, как бы их хутор не стал полем битвы, потому что фонарь, зажегшийся на церкви в деревне Морки, расположенной на другом берегу, не мог не вызвать у них тревоги: ведь позапрошлой ночью этот огонь послужил русским войскам сигналом к переправе вброд через Двину и к началу атаки на французский лагерь!
Хотя я и был готов к любому событию, это предупреждение оказалось мне очень полезным. В одно мгновение полк оказался на лошадях, с саблями в руках, а часовые на берегу, как и всадники, расположенные на равнине, получили отданный вполголоса приказ присоединиться к нам. Лейтенанта Бертена, которого я послал наблюдать за передвижениями врага, сопровождали два самых отважных унтер-офицера, Прюдом и Графт. Несколько мгновений спустя лейтенант вернулся сообщить, что колонна русских всадников переходит брод, а несколько эскадронов уже вышли на берег, но, удивленные отсутствием нашего лагеря в том месте, которое занимал ранее Сен-Женьес, они остановились, без сомнения, опасаясь слишком далеко отходить от брода - своего единственного пути к отступлению. Потом они решились, двинулись вперед шагом и оказались совсем рядом с нами.
Я немедленно приказал поджечь огромный стог сена и несколько сараев, расположенных на вершине холма. Их пламя осветило всю округу, и я четко разглядел неприятельскую колонну, состоящую из гродненских гусар. Со мной была тысяча смелых всадников… Мы пустились в галоп по равнине с криками «Да здравствует император!» и стремительно атаковали русских. Они, захваченные врасплох внезапной и неожиданной атакой, в панике бросились к броду. Там они оказались лицом к лицу с русским драгунским полком, следовавшим за ними и только выходившим из реки. Оба этих отряда столкнулись и смешались, от этого возникла ужасная свалка, которой мои всадники воспользовались, чтобы при свете пожара убить побольше врагов и захватить множество лошадей. Много русских утонуло, потому что, в беспорядке кинувшись к броду, они все хотели переправиться через реку одновременно, чтобы избежать огня, открытого моими стрелками с высокого берега реки по этой обезумевшей толпе. Много врагов утонуло. Наша внезапная атака на равнине настолько удивила неприятеля, собиравшегося захватить нас спящими, что ни один из них не защищался и все бежали без боя. Так что я имел счастье вернуться к своему бивуаку, не имея нужды оплакивать кого-то из моих солдат! Наступающий день осветил наше поле боя. Повсюду лежали сотни убитых или раненых врагов. Я доверил их обитателям хутора, возле которого провел эту ночь, и отправился на соединение с корпусом Удино. Я нашел его тем же вечером. Маршал принял меня очень хорошо и поблагодарил полк за его отличное поведение.»
Полковая история 18-го Клястицкого драгунского (в 1812 году Гродненского гусарского) полка разгрома с «сотнями убитых или раненых» не упоминает. Суммарные потери полка в июне-июле 1812 года (включая бои при Вилькомире, Друе, Клястицах, Якубове, Сивошне и Боярщине) составили 29 убитых и 52 раненых. На счёт 6 (18) июля в «Истории…» сказано: «…6 числа Ридигер с четырьмя эскадронами [то есть с одним батальоном] старался отвлечь неприятеля мнимым нападением у мызы Товаша, но слабые силы кавалерийского отряда не обратили внимания Французов». «Мызы Товаша» я на картах не нашёл, но к югу от Друи имелся фольварк Толошо.
Похоже, стычка была неудачной для русских, но далеко не так результативна для французов, как расписал барон.
Сводная запись темы Наполеоника (оглавление)