Британские законы 18 века и бродяги (центральная власть и местные уровни)
В то время как административные наказания, такие как высылка, были часто предпочтительнее для тех, чей приезд считался угрозой или бременем, уголовное право применялось к тем, кто игнорирует административное регулирование или не мог быть исключен. В ранние тюдоровские времена административная практика «переселения» мобильных бедняков до того, как они могли поселиться в приходе, подвергала их уголовному наказанию как бродяг (Роулингз, 2001). Это включало в себя порку, клеймение, прокалывание ушей, время в тюрьме и даже казнь за повторные правонарушения (Бейер, 1985). Он также предусматривал, что нищеброды могли быть порабощены в течение двух лет. Согласно законам о бедняках 18-го века, лица, которые просто вернулись в приход после изгнания, рассматривались в соответствии с уголовным, а не гражданским правом (Rawlings, 2001). К 19 веку бродяги считались шатающимися не по месту регистрации не потому, что они отклонились от места своего рождения, а потому, что их считали «праздными и шатающимися» на улицах, а не на фабриках (Закон о бродяжничестве 1824 г.). Бродяги (также известные как попрошайки, побирушки, жулики, нищие или нищеброды) обычно жили в бедности и поддерживали себя попрошайничеством, уборкой мусора и т.д. Можно утверждать, что уверенность в том, что новые полицейские институты будут решать местные проблемы порядка в индустриализирующихся городских центрах посредством применения уголовного права, уменьшила акцент на физическом наказании.
Выбор границ зависит от текущих проектов построения идентичности и изменения границ производства и прав. Изгнание за пределы прихода оставалось наиболее значительной формой исключения до возникновения централизованного государства. Индустриализация создала новую волну спроса на мобильную рабочую силу, и появились такие институты, как «новая полиция», чтобы выполнять заказы на уровне города и округа и развеять опасения по поводу мобильности. Примечательно, что распространение новой полиции из Лондона в районы страны в 1856 году было оправдано прежде всего необходимостью пресечения бродяжничества (Роулингз, 2001). С возникновением современного национального государства значение всех этих подчиненных границ было радикально изменено, и усилия по их защите ослабли, поскольку идентичность, производство и перераспределение ресурсов все больше организовывались на национальном уровне. Смещение локуса контроля от прихода к национальным границам отражает изменения не только в уровнях управления, но и в отношениях между центром и периферией власти. Границы, которые необходимо защищать, не отражают прямолинейно границы управления, а подразумевают динамическую силу между национальными рамками и местными. Подъем централизованной светской власти был очевиден еще в 1575 году, когда корона приказала местным чиновникам разыскивать «людей без хозяина», подозреваемых в бродяжничестве по стране и совершении уголовных преступлений (Роулингз, 2001). Закон о внесении поправок в Закон о бедных 1834 года положил начало «медленному и неполному переходу от местных границ к границам штатов» при определении права на пособие (Фельдман, 2003). К концу 18 века многие приходы предлагали помощь «неустроенным беднякам» путем заключения соглашений с их родным приходом (Фельдман, 2003). С этого времени, отмечает Фельдман, «проблема чужака стала все больше отождествляться с проблемой иммигранта», поскольку внимание переключилось на национальные границы. Способность британского государства контролировать пересечение своих территориальных границ обычно восходит к Закону об иностранцах 1905 года, который создал бюрократически управляемый режим пограничного контроля и систему проверок на физической границе (Шах, 2000).