Линдси Фей. "Тайна Семи" / Seven for a Secret. #11
Чарльз Ти Уэббер (1825-1910), "Подземная Железная Дорога" (1893)
"Подземной Железной дорогой" называли систему переброски беглых негров-рабов из рабовладельческих штатов США в Канаду. Действовала в 1830-61 годах.
Я торопливо и неловко, насколько позволяли путы, обшарил карманы и убедился, что у меня украли не только свободу, но и деньги, и документы на освобождение!
И только тут начала сформировываться догадка, поначалу неясная и путаная, что меня попросту похитили. Нет, это просто невозможно, невероятно!
Должно быть, какое то глупое недоразумение или ошибка. Подобное просто не могло случиться со свободным гражданином Нью Йорка,
который за всю свою жизнь ни разу никого не обидел, никогда не нарушил ни одного закона. Разве можно обходиться с ним столь бесчеловечным образом?
Соломон Нортап. Двенадцать лет рабства, 1853
К югу от центра нашего города лежит земля, которую, в отличие от нашей, вполне возможно себе представить. Страна полей с буйной и сочной растительностью, нежно побрякивающими колокольчиками, преисполненная непринужденной благодатью и с туманными ночами, которые словно нашептывают тебе что то на ухо, обдавая теплом шею, точно дыхание возлюбленной. Говорят, будто там растут поросшие мхом деревья, ветра почти нет, а небо всегда голубое. И что будто бы на этой земле процветает ремесло, подобное открытой ране, раковой опухоли на теле нашего общества.
Мы не слишком часто думаем об этой земле. А большинство - так вообще не думает. Словно это некая отдельная независимая страна.
Здесь, в Нью Йорке, я встречал много южан. Наливал им неразбавленный бурбон, летом добавлял в стакан воды мяты, говорил с ними о книгах, о лошадях, о торговле. Некоторые из них были людьми добрыми и гостеприимными, могли устроить настоящий пир случайно постучавшему в их дом ночью страннику, а потом уговорить его остаться на целую неделю. Некоторые из них обладают скандальным и вспыльчивым характером, пристрелить вас им ничего не стоит, все равно что пожать руку. Короче, они такие же, как и мы, ньюйоркцы, и разделить их можно по тому же принципу - рыцари и злодеи.
Но есть одна существенная разница.
На севере черные - люди свободные, хоть и постоянно угнетаемые. На юге же они домашний скот. Вот только страдают чернокожие куда больше скота, потому как, в отличие от него, способны думать. Наша небольшая, но голосистая группа аболиционистов ежедневно из кожи лезет вон, подчеркивая этот факт, в ответ на что их забрасывают гнилыми помидорами и острыми камнями - сами виноваты, напросились.
А всем остальным просто нет до этого дела. Мы трусы, и не желаем напрягать воображение. Мягкие, как свежий сыр. Мы не желаем думать о самой возможности выведения породистых работяг, точно они не люди, а лошади. Мы не желаем думать о маленьких детях, которых отрывают от матерей и выменивают на оборудование для ферм. У нас нет ни малейшего желания думать о том, что людей клеймят, как скот, о том, что это такое, работать целый божий день под палящими лучами солнца Луизианы, о том, что это такое, когда человека забивают насмерть плетьми за малейшую провинность; не желаем думать о беглых рабах, которых преследуют и рвут на части специально обученные собаки. Нашему населению как то не слишком свойственно об этом думать. И оно крайне раздражается, если кто то пытается открыть ему глаза и посмотреть рабству прямо в лицо.
Вот одна из причин, по которой мы ненавидим похитителей рабов.
Ньюйоркцы любят все эти рассуждения не больше, чем сообщения об обвале акций на бирже. И благодаря Закону о беглых рабах от 1793 года, мы были обязаны передавать этих самых беглых рабов в руки торговых агентов с юга, точно чистокровных животных. В 1840 году высоко моральный закон, принятый в Олбани, гарантировал право рассматривать дела предполагаемых беглецов, осевших в Нью Йорке, в присутствии суда присяжных. А в 1842 м процесс «Пригг против штата Пенсильвания» окончательно закрепил за любым беглым цветным по всей стране право на суд присяжных. Таким образом, в 1846 м все в Америке встало с ног на голову, белое стало черным, а черное - чернее, чем был прежде. Добро и зло - все смешалось и задыхалось, точно рыба, выброшенная на берег на этой ничейной, толком не управляемой никакими законами земле.
Как то нелогично получалось, что каждый человек мог делать все, что ему заблагорассудится. Таков, по крайней мере, был мой план, когда Люси Адамс постучала в заваленную снаружи снегом дверь условным стуком - три раза по два стука подряд, - и лишь затем повернула в замке ключ.
Поступать так, как мне заблагорассудится.
В гостиной на окнах тяжелые шторы из дамаска. Фитиль газовой лампы прикручен, отбрасывает лишь слабый желтоватый отблеск на мебель и ковер в цветочный рисунок под ногами. Огонь в камине давно погас, тлели лишь угольки, отчего по стенам этой уютной комнаты непрестанно танцевали тени. И еще это помещение вселяло ощущение полной пустоты, какой то невозвратной пропажи. На миг показалось, что я спал и вдруг пробудился, но пробуждение обычно бывает более шумным.
Навстречу нам поднялись из за стола трое мужчин. Все чернокожие, и одного из них я знал.
- Стало быть, вы все таки нашли его, - сказал миссис Адамс мой друг Джулиус Карпентер, а затем пожал мне руку. - Как поживаешь, Тимоти?
Я улыбнулся, несмотря на напряженную обстановку. Когда то - казалось, с тех пор прошла тысяча лет - мы с Джулиусом работали в «Устричном погребке Ника», что на Стоун стрит, и вечерами Карпентер подавал наверх из подвала тысячи сверкающих серебристых устриц. Очень исполнительный, быстрый, но склонный к задумчивости парень со спокойным круглым лицом и глубоко посаженными глазами под бровями домиком. На друге моем было чистое, но слишком просторное для него одеяние - типа тех, что носят плотники после работы, - а в косички волос вплетены душистые чайные листья. Я никак не ожидал увидеть его здесь, но удивление это было приятным. Мы проработали вместе так долго и так слаженно, что, наверное, нам ничего не стоило обслужить с завязанными глазами целую сотню биржевых маклеров, вдруг разом забредших в заведение - даже не вспотели бы. Мы понимали друг друга. Всегда были настроены на одну волну.
- Черт возьми, Джулиус, а ты что здесь делаешь? - Я ухватил его за плечо. - И с чего это ты вдруг растрезвонил о моей безупречной репутации?
- Ты ее заслужил, так я думаю. Прошу, знакомьтесь, это Тимоти Уайлд, полицейский из отделения Шестого округа. Позволь представить: преподобный Ричард Браун и Джордж Хиггинс из нью йоркского Комитета бдительности. Ну, а третий, как ты уже понял, - это я.
....................................................................
Магазин стройматериалов в Киеве "Жи-Строй" сами владельцы называют "удобным". Почему ? Ну, во первых потому, что он не предлагает "кота в мешке". Его склад и демозал находятся прямо в Киеве, в быстрозастраивающемся районе Осокорков, что на левом берегу Днепра. Во вторых, еще три склада есть на правом берегу. То есть, выбрать товар можно или на сайте магазина, или в демозале, а получить аж из четырех разных складов в разных частях столицы Украины. Склады и демозал работают с 9-00 по 18-00, а онлайн-магазин круглосуточно.