Скандалы-интриги-расследования в ТвГТУ или История одного увольнения из ВУЗа
Оригинал взят у eho_ego в Скандалы-интриги-расследования в ТвГТУ или История одного увольнения из ВУЗа
Здравствуйте, меня зовут Настя, мне 31 год, и я не стану молчать. Меня унизили и оболгали, и я хочу об этом рассказать. Эта чудесная история разворачивалась и окончательно развернулась во всей своей монструозной красе в стенах высшего учебного заведения под названием Тверской Государственный Технический Университет на втором этаже центрального корпуса, где располагаются три ключевые для этого рассказа точки - кафедра психологии и философии, кабинет заведующей кафедрой психологии и философии и отдел кадров. Оказывается, для того, чтобы растоптать (с разной степенью успешности) достоинство трех человек, требуется примерно 50 квадратных метров высшего учебного заведения. На восстановление справедливости я не рассчитываю, так как знаю, что «невозможно убить дракона», и всё, чего я хочу - это рассказать правду. И надеяться, что ее услышат.
Я преподаватель Тверского Государственного Технического Университета. Вернее, БЫЛА преподавателем. С 13 сентября 2016 года я пополнила ряды безработных нашей огромной и прекрасной страны, и сделала это с формулировкой «прошу уволить меня по собственному желанию». В течение следующих двух недель эти ряды «по собственному желанию» пополнили двое моих коллег и друзей. Здесь будет немного и от их историй. Они у нас разные, хотя и начались в одно время и в одном месте. В кабинете заведующей кафедрой психологии ТвГТУ Елены Александровны Евстифеевой.
Здесь я вынуждена сделать краткое отступление на тему «как всё устроено в высшем образовании», чтобы прояснить контекст происходящего. Сразу оговорюсь, я не буду даже пытаться рассказать всё и обо всём, потому что а) это займет слишком много текстового пространства, б) я не хочу очернять ТвГТУ как вуз, и доставлять местным жителям лишние неприятности. Потому что Политех - отличный вуз, я сама его закончила, это моя альма матер, и я это место всё еще люблю; и в) меня обидела не система образования, а вполне конкретные люди, и речь здесь именно о них. И обо мне.
Итак, краткая вводнаяНа кафедре психологии ТвГТУ (далее - Кафедра) существует давнее и необсуждаемое внутреннее правило - каждый преподаватель рано или поздно должен пройти сквозь жернова аспирантуры, и хоть в лоскуты себя на этом пути порвать, но защититься и стать кандидатом наук. Обеспечив тем самым себе невероятную прибавку к зарплате в размере пары тысяч рублей (А 14 тысяч это вам не 12! Это уже можно и хлеба купить), а кафедре обеспечив ПОКАЗАТЕЛИ. Любой, кто хоть краем уха слышал про модернизацию образования и рейтинг эффективности вузов, знает, что эффективность вуза измеряется ПОКАЗАТЕЛЯМИ. В требованиях минобра показатель остепененности (процент кандидатов наук в общей массе рабов на галерах) прописан как «не менее 50 процентов профессорско-преподавательского состава». На Кафедре таких 85 процентов - казалось бы, неплохо, да? И вроде пока всё понятно.
ПОКАЗАТЕЛИ, кстати, очень интересная штука. Они с одной стороны, измеряют эффективность вуза, а с другой, НИКАКОГО отношения не имеют к студентам. То есть вот вообще никакого. Преподаватель, например, считается тем эффективнее, чем больше статей он наплодил, монографий написал, электронных курсов сотворил, и так далее. Единственным пунктом, в котором упомянуты студенты, является пункт про студентов-победителей всероссийских и международных олимпиад. Студенты-психологи, ваш выход, можете начинать смеяться. По факту, этот вот чудесный документ http://www.tstu.tver.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=1208:yard&catid=28:2013-10-14-00-58-26&Itemid=204 приводит нас к простой мысли - чтобы обеспечить эффективную работу преподавателя - студенты, по большому счету, не нужны, и более того, даже немножко мешают. Консультации там у них какие-то, вопросы. Да тут людям статьи писать нужно. Чтобы обеспечить эффективную работу вуза, кстати, студенты нужны только на стадии поступления - чтобы не провалить показатель среднего балла егэ поступивших - а дальше бал правят те самые статьи, количество заработанных вузом денег, количество иностранных обучающихся, средняя з/п сотрудника и прочее и прочее. То, как именно учат людей в вузе, не интересует никого. Ну вот такова система. В ней нет места живым людям, только цифрам на бумажках.
Едем дальше. За те 9 лет, что я проработала на кафедре, у меня появились друзья. Мой боевой триумвират. Я и еще два таких же идиота. Почему идиоты? Потому что мы год за годом пытались учить чему-то людей, пытались делать это хорошо, и надеялись, что сможем еще лучше, объединив усилия. Подружились мы все на почве аккредитации (это такой внутривузовский процесс, посвященный тому, чтобы как можно большее число людей, способных плодить бумажки, наплодили как можно больше бумажек, а потом, цепенея от ужаса, показывали их специально обученному человеку из Москвы на предмет правильности составленных бумажек). В процессе совместного составления бумажек, мы втроем выяснили, что бумажки эти мы ненавидим одинаково сильно, а еще мы все трое регулярно гоняем в голове мысли о том, что студентов-психологов (которыми мы были все трое в разное время), мы учим как-то неправильно, и можно было бы и получше. Ну, например, можно попытаться сделать так, чтобы на выходе из ВУЗа они не только знали, но и умели. В отличие от нас, набитых, на тот момент, теорией под завязку, и впадающих в растерянность при первой необходимости эти знания применить. У нас был свой собственный маленький внутренний план, и мы его старательно реализовывали на протяжении семи лет. Мы переписывали с нуля учебные курсы, чтобы убрать бесконечное дублирование одного и того же материала в разных дисциплинах. Мы разработали себе совершенно новые лекции по «Психологии» для непсихологов, позволяющие слушателям получить те знания и умения, которые могли бы быть им действительно полезны в жизни. Настаивали на введении большего количества практических дисциплин в план обучения студентов-психологов и добились своего. Мы ездили на учебу в Москву и Санкт-Петербург, я год провела в Институте клинической психологии и психотерапии, получила дополнительное профильное образование, чтобы иметь возможность читать клинические дисциплины на должном уровне. Коллега-2 закончил двухгодичные курсы по «Психологическому консультированию» в Спб с той же целью. За всё это мы платили сами и свои деньги, потому что вкладываться в мечту, оно того всегда стоит. У Коллеги-1 обнаружился талант к ведению базовых теоретических дисциплин, причем сложнейших, вроде «Экспериментальной психологии». И мы всегда были втроем. Мы вычитывали диссертацию для Коллеги-2. Втроем. Меня заменяли на занятиях, пока я ездили в Москву учиться. Мы заменяли Коллегу-2, пока ездил учиться он. Мы писали втроем план диссертации для Коллеги-1. Обсуждали содержание смежных предметов, чтобы они не пересекались. Вели тренинговые семинары (и да, этому мы тоже специально учились!). Я получила все клинические дисциплины. Коллега-1 получил все тренинговые и практические курсы. Коллега-1 получил основные теоретические предметы. Мы шли к этому семь лет, сверяя согласованность наших действий. И, кажется, у нас что-то стало получаться. Настолько, насколько нам позволяла система высшего образования, регулярно отвлекающая нас на борьбу с терроризмом, наркотиками, умножающиеся бумажки бюрократического характера и конечно же, написание столь нужных для нашей работы статей.
Мы правда хотели чему-то учить людей, которые студенты. Я не пытаюсь сейчас сказать, что мы вот трое такие преподаватели от бога, осиянные педагогическим талантом неоцененные светочи. Нифига. Вообще-то, мы просто неплохие такие преподаватели в рамках регионального вуза. В смысле неплохие ретрансляторы. Мы умеем передавать знания с одной стороны на другую. Легко рассказывать про сложные вещи. И еще мы любим свою работу. И своих студентов. И мы наивно пытались выстроить внутри системы маленький такой островок «Нормальное обучение». Втроем. Никому не мешая, и ни от кого ничего не требуя взамен. Знаете, задачи такого порядка, они изрядно способствуют сплочению коллектива. Когда я говорю, что мы друзья - это не пустые слова. Мы трое - друзья и единомышленники.
И мы да, вот такие идиоты, что мы были готовы получать столько, сколько нам платят, но зато иметь возможность заниматься любимым делом и развиваться в нем. Мне всегда казалось, что это справедливая цена. Ну, как будто я доплачиваю действительности за то, чтобы иметь работу, которую я могу любить и заниматься ей с радостью. Я согласна. Я не в претензии. Размер заработной платы вообще не имеет к этой истории отношения. Мы все трое, и я, и мои коллеги, приняли существующее положение дел, и по большому счету, хотели только одного - чтобы нас не трогали и дали нам просто работать. Читать лекции. Вести семинары. Пытаться сделать и то и другое полезным и интересным. Всё. Вот и все наши требования к реальности.
Кстати, двое моих коллег и друзей - это основная причина того, что я продержалась на Кафедре так долго. Мы друг друга всегда поддерживали и прикрывали друг другу спины. Звучит так, как будто мы военные действия ведем, а не психологию преподаем, я понимаю. Но, знаете, Кафедра - это такое место, где война идет всегда. Хотя большей частью и подковёрная. У нас много кафедральных традиций. Например, ежегодный поиск внутреннего врага, групповое топтание по тому, чья фамилия выпала в начальственной лотерее в этом году, и, далее, один из двух возможных вариантов. Вариант первый - провинившегося вызывают «на ковер», он там рушится на колени, посыпает голову пеплом, и вне зависимости от того, понимает он или нет, в чем конкретно провинился, клянется мамой, партией и библией, что всё-всё понял, больше никогда, никогда так не будет, и всячески изображает ужас перед перспективой быть изгнанным. Если он правильно осуществил все ритуальные процедуры, список его реальных или вымышленных грехов обнуляется, и можно расслабиться и работать дальше. Предварительно, конечно, получив свою долю унижений, угроз и уверений, что «на ваши места очередь из претендентов». Все длительно работающие на Кафедре преподаватели правила игры знают, и, как вы понимаете, им следуют. Те, кто по незнанию или иным причинам ритуальный танец «я раскаиваюсь и люблю только вас» танцевать отказываются, рано или поздно пишут заявление. По собственному. Лично меня за время моей работы увольняли дважды - первый раз за то, что я не встала на заседании Кафедры, а второй - за то, что я не купила тортик на конференцию. И я не шучу. Из того факта, что тогда меня не уволили (жалеете, наверное, сейчас, Елена Александровна?), вы можете понять, что я в эту игру играть тоже умею. Просто не в этот раз. За то время, что я работаю, я видела проигравших в этой игре, и далеко не раз. Человек десять как минимум. И это только тех, кто плохо играл. То есть, серьезно, это такая дурная бесконечность вышвыривания за борт одних, и набирания других.
А теперь, когда контекст стал более или менее понятен, я вернусь к основной истории. К тому, с чего всё началось. К кабинету заведующей Кафедрой. В который 9 сентября 2016 года вызвали наш боевой триумвират.
9 сентября
Точнее, вызвали одного из моих коллег, назовем его Коллега-1. У которого, волею судеб и многочисленных сложностей с научным руководством, нет кандидатской степени. Да, он ее, честно говоря, не особо и хотел когда-либо. Он хотел работать. Людей там учить, рожь, овёс, вот это всё. Так что, он эту диссертацию, конечно, писал, но не особенно стремительно, и вместо того, чтобы рваться на флаг и плодить бессмысленные тексты, подло готовился к лекциям и семинарам. В чем и был обвинен прямо на месте. Его последний назначенный, третий уже по счету, но первый, доступный для хотя бы беседы с аспирантом, научный руководитель (и это уже совсем другая история) Светлана Игоревна Филиппченкова в этом же кабинете от него отреклась, сообщив, что ей такой аспирант не нужен. Потому что психология труда в целом, и она как доктор психологических наук в частности, глубоко оскорблена тем, что Коллега-1 смеет публично изрекать ересь о том, что психология труда, мол, страдает недостаточно внятной методологией, и разобраться в ней Коллеге-1 самому сложно (На самом деле, почти невозможно). Сообщили ему, что кафедре такой работник не нужен, который без степени, потому что он портит ПОКАЗАТЕЛИ. А то, что он кому-то там что-то преподает, так это не особенно и важно. Точнее, важно, но лекции и семинары это, цитирую, «стирка белья, а этим может заниматься любая прачка». Двух других прачек, присутствующих при этом безумии, меня и Коллегу-2, такое определение, тоже, конечно, опечалило. Так вот, прачки, как нам в тот день сообщили, Кафедре не нужны, а нужны ПОКАЗАТЕЛИ. И если прачки не дают показателей, так они должны помнить, что на эту работу очередь стоит из людей получше нас. Только и ждут, когда места освободятся, ага. И что незаменимых нет. И что научного руководителя себе Коллега-1 теперь на кафедре не найдет. И Кафедра ему помогать не станет. И или он защитится, так, не знаю как, за полгода без помощи кафедры, или ну вы понимаете. Мы понимали.
В какой-то момент к Коллеге-2 обратились с риторическим вопросом, мол, вы, что ли, Александр Сергеевич будете для Коллеги-1 с научным руководителем новым договариваться, вы, что ли, будете, его искать? А тот возьми, да и ответь, побледнев как простыня. Да, мол, буду (И знаете, что особенно забавно? Он действительно МОГ это сделать. Потому что знакомств и хороших отношений в этой сфере он за время работы завел ну просто неприличное количество, и для него это если и составило бы труд, то не слишком большой). Чем, конечно, малость повредил шаблоны присутствующего начальства, потому как по плану, очевидно, мы с ним должны были повлиять на Коллегу-1 положительно, донести до него, как он не прав, и как важно положить кусок своей жизни на написание диссертационного кирпича, и подсказать ему на ухо, что вот сейчас настал подходящий момент рушиться на пол, посыпать голову пеплом, каяться во всех грехах и умолять его простить. Помните правила игры, да? Но тут, видите, какое дело - Коллега-1 оказался человеком, который бессовестно посчитал, что ему небезразлично его достоинство, и унижаться, валяясь в ногах, не пожелал. Хотя и оставался, в отличие от своих оппонентов, в рамках приличий, был вежлив и тактичен, и никому не пытался сообщить, что он «никто» и «нам все равно, что вы там себе думаете».
А оставшиеся два подлеца - я и Коллега-2 заняли его сторону. И еще дерзко пытались сказать, что он и без степени отличный преподаватель, и никаких показателей при этом не портит, а просто тихо и хорошо работает. Тогда Коллегу-1 обвинили в том, что он, мерзавец необразованный, жалкий недоучка, ведет спецпредметы вроде «Экспериментальной психологии», например, или там «Возрастной психологии», в то время как кандидаты наук, которые, как известно, куда лучше некандидатов, тащат, надрываясь, потоки по общей психологии. Два подлых диссидента с мест заметили, что поток по общей психологии для каждого преподавателя Кафедры подарок небес, потому что это, блин, легко и часов много. А я лично от себя добавила, что я вот, которая кандидат, разве что в ногах у Коллеги-1 не валялась, умоляя его забрать у меня курс «Экспериментальной психологии». Потому что это сложный предмет, преподавание которого на должном уровне я за год не потянула. Недостаточно аналитичный у меня ум, тяжело мне с такими сложно структурированными предметами. И он у меня его забрал и справился с его преподаванием очень достойно. Хотя и не кандидат. Впрочем, все наши аргументы ушли сквозь стены, а за ними и мы. Правда, уже через дверь.
12 сентября
12-го сентября наш боевой триумвират (Ничего, что я нас так называю? Мне просто нравится, как это звучит.)) собрался за чашкой кофе обсудить состояние дел. И вот что выяснилось. 12-го сентября на ковер вызвали Коллегу-2. Того самого, что взялся помочь Коллеге-1 с поиском научного руководителя. Ему сообщили, что он никто (новая традиция, видимо, зарождается). Что кто ты такой, чтобы брать на себя такие вопросы (а чего, блин, тогда, спрашивали-то?!). Что у него все равно ничего не выйдет. Что если и выйдет, то предзащиту Коллега-1 на кафедре всё равно не пройдет, потому что не вам, мол, жалким плебеям, решать такие вопросы. И что, оказывается, от него, от Коллеги-1, уже в пятницу ждали заявление об уходе (он, видимо, телепатически должен был это понять). Что Коллега-2 запутался, перепутал дружбу со службой, и забыл о важности ПОКАЗАТЕЛЕЙ. Таким образом, судьба Коллеги-1 была решена вот так легко и изящно, и единственный его выход из ситуации всем нам троим был понятен. Заявление по собственному.
Нам с Коллегой-2 понадобились сутки, чтобы найти для себя ответ на вопрос, а как же после случившегося будем ходить на работу мы. Как работать дальше с людьми, которые унизили и сожрали нашего друга на наших восторженных глазах. Которые считают нас расходным материалом, прачками, и источником показателей. Которые считают показатели важнее людей и важнее нашей основной работы, которая подразумевает «учить людей». Работать дальше, зная, что ты в любой момент можешь стать следующим. Смотреть друг другу в глаза, выходя на работу. Как вести лекции, когда в голове каждую минуту звучит «никто» и «кому Вы тут нужны». И видеть, как то, что мы тихо строили семь лет, рушится в пыль.
Мы такой ответ для себя нашли только один - никак. У прачек еще есть остатки самоуважения. Есть такие моменты, когда бездействие - это предательство по отношению к себе. Мы не могли остаться и сохранить достоинство одновременно.
13 сентября
13 сентября мы втроем положили на стол заведующей Кафедрой заявления об уходе по собственному желанию. И обязались, как и положено по закону, отработать две недели. Заявления нам подписали тут же, не задав ни единого вопроса.
14 сентября
14 сентября мне позвонил Коллега-1, и сказал, что меня уволили одним днем. Вот прямо сегодня! И я должна приехать, сдать ключи и пропуск и забрать трудовую книжку. Также было велено передать мне, что я должна вернуть на кафедру взятые мной там книги. Одну книгу про толерантность за авторством Бондыревой (которую я и правда брала), а также некий загадочный двухтомник по клинической психологии (о котором я впервые слышала), и, я цитирую дословно «две еще какие-то».
Я положила в сумку кафедральную книгу о толерантности и еще четыре своих о ней же. Почему бы и нет, подумала я, немного больше толерантности к людям в этом месте никому не помешают. Всё, чего я хотела на тот момент - тихо забрать свою трудовую книжку, тихо оплакать потерю любимой работы и тихо начать строить свою жизнь заново. И именно в тот день это моё намерение изменилось, и теперь вы читаете эти слова.
В 15-40 я зашла в центральный корпус политеха. Подписала приказ о моем увольнении. Сдала пропуск. И пришла за моей трудовой книжкой в отдел кадров. В ту же секунду (выслеживали они, меня, что ли?) в отдел кадров ворвалась Елена Александровна Евстифеева, заведующая Кафедрой. И рявкнула дамам из отдела кадров «Этой девушке трудовую книжку не отдавать, пока она не вернет на кафедру книги». На моё замечание «Не книги, а книгу, и вот она», эта очаровательная женщина сообщила мне что а) Она со мной не разговаривает, б) Книг было пять, и значит, остальные я украла, и я воровка. И еще раз рявкнула в сторону дам в отделе кадров, что пока я не принесу РАСПИСКУ ЛИЧНО ОТ НЕЕ, что я или вернула книги или компенсировала их стоимость, трудовую мне не отдавать. И вышла. Меня к тому моменту уже немного трясло. Меня, вообще-то, знаете, не каждый день обвиняют в воровстве.
Я повернулась к этим самым дамам и сказала «Отдайте мне мою трудовую книжку, пожалуйста». Я, вообще-то, вежливая. И знаете, что? Мне её не отдали. Не отдали мне МОЮ трудовую книжку. Мне сказали КАК-ТО ДОГОВОРИТЬСЯ с Еленой Александровной. Договориться, понимаете? С человеком, беспочвенно обвинившим меня в воровстве при свидетелях. Договориться. Я повторяла «Отдайте мне мою трудовую книжку», а мне отказывали. Не знаю, сколько это длилось. Наверное, недолго. Но мне, кажется, унизительную вечность.
Сейчас, по прошествии времени и десятка поисковых запросов в гугле я понимаю, что мне нужно было писать заявление о «прошу выдать мне трудовую книжку», вести свидетелей, записывать отказ на камеру. Идти в трудовую инспекцию. Сейчас я понимаю. Но пожалуйста, поймите меня - я никогда раньше ниоткуда не увольнялась (да я нигде больше и не работала), я не готовилась к такому повороту событий, я растерялась и чувствовала такое невероятное, всепоглощающее унижение, стыд, отчаяние. И бессильную ярость. Я вообще-то не боец. Я не умею в конфликты. И всегда теряюсь, сталкиваясь с хамством и неприкрытыми оскорблениями. Я растерялась. И поэтому я совершила ошибку. От растерянности и злости я сделала то, чего делать была не должна, и чего делать было нельзя. И про это я тоже расскажу.
После очередного отказа выдать мне причитающееся, я развернулась на каблуке, спустилась на первый этаж Политеха к банкомату и сняла со своей карты три тысячи рублей (случайная сумма, требований по количеству денег за «украденное» мне не озвучивали). Держа их в руке, я снова поднялась на второй этаж. В дверях кабинета заведующей Кафедры крайне уместно стояла начальница отдела кадров. Тут уже я рявкнула ей «Нет уж, вы задержитесь», прошла в кабинет, и отсчитала на стол заведующей кафедрой три бумажки по тысяче рублей, сопроводив это словами «Это за первый том, который я еще никогда не видела, это за второй том, который я никогда не видела, а это за «еще две какие-то». Теперь Вам достаточно?». В ответ я успела услышать, что я ненормальная, больная, сумасшедшая, сижу на препаратах, и давно пора было от меня избавиться. (О том, почему именно такие комментарии поступили в мой адрес я обязательно напишу. Прямо вот следующим текстовым рейсом.) При этом замечательном выступлении присутствовал мой уже бывший коллега, некогда очень, очень уважаемый мной человек, пример для меня, и один из самых умных людей, встречавшихся на моем жизненном пути - Сергей Валентинович Рассадин. Который, всё время, пока этот эпизод разворачивался, стоял и внимательно смотрел в пол. Если честно, я, наверное, ждала, что он вмешается. А, впрочем, неважно. Я второй раз развернулась на каблуке, вернулась в отдел кадров, и меня еще хватило на то, чтобы спросить у них «Ну что, теперь-то я могу получить свою трудовую книжку?». Я задала этот вопрос и разрыдалась как пятилетка. Не могла больше держаться. Не справилась. Не успела дотащить себя до крыльца политеха. И я рыдала там, в этом отделе кадров, держась за их стол, и всё спрашивала «Ну как же так? Ну как же вот так? Ну почему? Ну это же моя, моя трудовая книжка, как же вы могли мне ее не отдать?». И вот только тогда мне положили на стол мою трудовую. Только тогда.
Потом я сумела дотащить себя до скамейки напротив Политеха и упасть на нее. С неё меня уже под руки увели Коллега-1 и Коллега-2, потому что сама я идти не могла, меня трясло мелкой дрожью и я никак не могла перестать рыдать. Я чувствовала себя измазанной в смоле и перьях. Облитой дерьмом. Униженной, и униженной несправедливо. На следующее утро я решила, что я напишу этот текст, и опубликую его. Везде, где смогу. Потому что я хочу восстановить справедливость. Я не хочу судиться, ходить в трудовую инспекцию, прокуратуру, что-то доказывать. Эта история меня добила. Я не хочу больше иметь ничего общего с этими людьми. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Мне неприятна мысль, что я живу с ними в одном городе, стране и на одной планете.
Но одно я знаю точно - я хочу, чтобы об этой истории узнали. Студенты, с которыми я работала. Коллеги, которые всего этого не видели. Я хочу, чтобы сотрудники Политеха знали, с кем они имеют дело. Я хочу, чтобы люди узнали, что можно в стенах высшего учебного заведения сделать с молодым преподавателем вот такое, и за это никому ничего не будет. Можно вот так себя вести с людьми, и их же потом размазывать по полу за то, что они посмели сопротивляться.
28 сентября
Это только моя история. У меня есть другие, про других участников нашего боевого триумвирата, про то, как унижали их, вымогали у них деньги, шантажировали, ходили по студенческим группам, и обливали там нас троих просто невероятной грязью, там много всего интересного. Просто я хотела рассказать именно эту. Мои друзья теперь тоже «свободны», и я могу не переживать, что публикация этого текста как-то их затронет и осложнит им жизнь еще больше. Я рассказываю только свою историю. Я не боюсь последствий. Со мной уже все случилось. У меня больше нет моей любимой работы, а есть только вот эта история. И любимые мной студенты, которым сказали, что я ушла, потому что мне предложили более высокооплачиваемую работу, и я на нее тут же и соскочила. И что это здорово, потому что я всё равно больная на голову, а таким людям не место в образовании. И это всё ложь. А я хочу, чтобы они знали правду. Мне это важно.
P.S. Эта история была написана мной раньше, чем завершилась. Если завершилась, конечно. Потому что я уже ничему не удивлюсь, и если в ближайшее время на меня в темном переулке нападет банда дрессированных преподавателей в гимнастических трико и побьют меня учебниками по клинической психологии, я, наверное, не буду поражена. Посмотрите на скрин сообщения, которое Светлана Игоревна Филиппченкова, правая рука заведующей Кафедрой, прислала Коллеге-2. В смс. И вдумайтесь. Эти люди угрожают нам увольнением людей, которые не имеют к этой истории ВООБЩЕ никакого отношения. Думаете, там вообще есть хоть какие-то границы подлости, которые могут их остановить? Да, и вот ещё что. Если кто-то из этих людей действительно пострадает, мы трое в тот же момент дружно встанем, возьмемся за руки и отправимся прямиком в трудовую инспекцию и прокуратуру, и будем там метать козыри из карманов с максимально доступной нам скоростью. Сразу после рассылки писем. Потому что хватит. Никто из нас не хочет в это влезать. Но еслипонадобится, мы сделаем то, что должны.
Здравствуйте, меня зовут Настя, мне 31 год, и я не стану молчать. Меня унизили и оболгали, и я хочу об этом рассказать. Эта чудесная история разворачивалась и окончательно развернулась во всей своей монструозной красе в стенах высшего учебного заведения под названием Тверской Государственный Технический Университет на втором этаже центрального корпуса, где располагаются три ключевые для этого рассказа точки - кафедра психологии и философии, кабинет заведующей кафедрой психологии и философии и отдел кадров. Оказывается, для того, чтобы растоптать (с разной степенью успешности) достоинство трех человек, требуется примерно 50 квадратных метров высшего учебного заведения. На восстановление справедливости я не рассчитываю, так как знаю, что «невозможно убить дракона», и всё, чего я хочу - это рассказать правду. И надеяться, что ее услышат.
Я преподаватель Тверского Государственного Технического Университета. Вернее, БЫЛА преподавателем. С 13 сентября 2016 года я пополнила ряды безработных нашей огромной и прекрасной страны, и сделала это с формулировкой «прошу уволить меня по собственному желанию». В течение следующих двух недель эти ряды «по собственному желанию» пополнили двое моих коллег и друзей. Здесь будет немного и от их историй. Они у нас разные, хотя и начались в одно время и в одном месте. В кабинете заведующей кафедрой психологии ТвГТУ Елены Александровны Евстифеевой.
Здесь я вынуждена сделать краткое отступление на тему «как всё устроено в высшем образовании», чтобы прояснить контекст происходящего. Сразу оговорюсь, я не буду даже пытаться рассказать всё и обо всём, потому что а) это займет слишком много текстового пространства, б) я не хочу очернять ТвГТУ как вуз, и доставлять местным жителям лишние неприятности. Потому что Политех - отличный вуз, я сама его закончила, это моя альма матер, и я это место всё еще люблю; и в) меня обидела не система образования, а вполне конкретные люди, и речь здесь именно о них. И обо мне.
Итак, краткая вводнаяНа кафедре психологии ТвГТУ (далее - Кафедра) существует давнее и необсуждаемое внутреннее правило - каждый преподаватель рано или поздно должен пройти сквозь жернова аспирантуры, и хоть в лоскуты себя на этом пути порвать, но защититься и стать кандидатом наук. Обеспечив тем самым себе невероятную прибавку к зарплате в размере пары тысяч рублей (А 14 тысяч это вам не 12! Это уже можно и хлеба купить), а кафедре обеспечив ПОКАЗАТЕЛИ. Любой, кто хоть краем уха слышал про модернизацию образования и рейтинг эффективности вузов, знает, что эффективность вуза измеряется ПОКАЗАТЕЛЯМИ. В требованиях минобра показатель остепененности (процент кандидатов наук в общей массе рабов на галерах) прописан как «не менее 50 процентов профессорско-преподавательского состава». На Кафедре таких 85 процентов - казалось бы, неплохо, да? И вроде пока всё понятно.
ПОКАЗАТЕЛИ, кстати, очень интересная штука. Они с одной стороны, измеряют эффективность вуза, а с другой, НИКАКОГО отношения не имеют к студентам. То есть вот вообще никакого. Преподаватель, например, считается тем эффективнее, чем больше статей он наплодил, монографий написал, электронных курсов сотворил, и так далее. Единственным пунктом, в котором упомянуты студенты, является пункт про студентов-победителей всероссийских и международных олимпиад. Студенты-психологи, ваш выход, можете начинать смеяться. По факту, этот вот чудесный документ http://www.tstu.tver.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=1208:yard&catid=28:2013-10-14-00-58-26&Itemid=204 приводит нас к простой мысли - чтобы обеспечить эффективную работу преподавателя - студенты, по большому счету, не нужны, и более того, даже немножко мешают. Консультации там у них какие-то, вопросы. Да тут людям статьи писать нужно. Чтобы обеспечить эффективную работу вуза, кстати, студенты нужны только на стадии поступления - чтобы не провалить показатель среднего балла егэ поступивших - а дальше бал правят те самые статьи, количество заработанных вузом денег, количество иностранных обучающихся, средняя з/п сотрудника и прочее и прочее. То, как именно учат людей в вузе, не интересует никого. Ну вот такова система. В ней нет места живым людям, только цифрам на бумажках.
Едем дальше. За те 9 лет, что я проработала на кафедре, у меня появились друзья. Мой боевой триумвират. Я и еще два таких же идиота. Почему идиоты? Потому что мы год за годом пытались учить чему-то людей, пытались делать это хорошо, и надеялись, что сможем еще лучше, объединив усилия. Подружились мы все на почве аккредитации (это такой внутривузовский процесс, посвященный тому, чтобы как можно большее число людей, способных плодить бумажки, наплодили как можно больше бумажек, а потом, цепенея от ужаса, показывали их специально обученному человеку из Москвы на предмет правильности составленных бумажек). В процессе совместного составления бумажек, мы втроем выяснили, что бумажки эти мы ненавидим одинаково сильно, а еще мы все трое регулярно гоняем в голове мысли о том, что студентов-психологов (которыми мы были все трое в разное время), мы учим как-то неправильно, и можно было бы и получше. Ну, например, можно попытаться сделать так, чтобы на выходе из ВУЗа они не только знали, но и умели. В отличие от нас, набитых, на тот момент, теорией под завязку, и впадающих в растерянность при первой необходимости эти знания применить. У нас был свой собственный маленький внутренний план, и мы его старательно реализовывали на протяжении семи лет. Мы переписывали с нуля учебные курсы, чтобы убрать бесконечное дублирование одного и того же материала в разных дисциплинах. Мы разработали себе совершенно новые лекции по «Психологии» для непсихологов, позволяющие слушателям получить те знания и умения, которые могли бы быть им действительно полезны в жизни. Настаивали на введении большего количества практических дисциплин в план обучения студентов-психологов и добились своего. Мы ездили на учебу в Москву и Санкт-Петербург, я год провела в Институте клинической психологии и психотерапии, получила дополнительное профильное образование, чтобы иметь возможность читать клинические дисциплины на должном уровне. Коллега-2 закончил двухгодичные курсы по «Психологическому консультированию» в Спб с той же целью. За всё это мы платили сами и свои деньги, потому что вкладываться в мечту, оно того всегда стоит. У Коллеги-1 обнаружился талант к ведению базовых теоретических дисциплин, причем сложнейших, вроде «Экспериментальной психологии». И мы всегда были втроем. Мы вычитывали диссертацию для Коллеги-2. Втроем. Меня заменяли на занятиях, пока я ездили в Москву учиться. Мы заменяли Коллегу-2, пока ездил учиться он. Мы писали втроем план диссертации для Коллеги-1. Обсуждали содержание смежных предметов, чтобы они не пересекались. Вели тренинговые семинары (и да, этому мы тоже специально учились!). Я получила все клинические дисциплины. Коллега-1 получил все тренинговые и практические курсы. Коллега-1 получил основные теоретические предметы. Мы шли к этому семь лет, сверяя согласованность наших действий. И, кажется, у нас что-то стало получаться. Настолько, насколько нам позволяла система высшего образования, регулярно отвлекающая нас на борьбу с терроризмом, наркотиками, умножающиеся бумажки бюрократического характера и конечно же, написание столь нужных для нашей работы статей.
Мы правда хотели чему-то учить людей, которые студенты. Я не пытаюсь сейчас сказать, что мы вот трое такие преподаватели от бога, осиянные педагогическим талантом неоцененные светочи. Нифига. Вообще-то, мы просто неплохие такие преподаватели в рамках регионального вуза. В смысле неплохие ретрансляторы. Мы умеем передавать знания с одной стороны на другую. Легко рассказывать про сложные вещи. И еще мы любим свою работу. И своих студентов. И мы наивно пытались выстроить внутри системы маленький такой островок «Нормальное обучение». Втроем. Никому не мешая, и ни от кого ничего не требуя взамен. Знаете, задачи такого порядка, они изрядно способствуют сплочению коллектива. Когда я говорю, что мы друзья - это не пустые слова. Мы трое - друзья и единомышленники.
И мы да, вот такие идиоты, что мы были готовы получать столько, сколько нам платят, но зато иметь возможность заниматься любимым делом и развиваться в нем. Мне всегда казалось, что это справедливая цена. Ну, как будто я доплачиваю действительности за то, чтобы иметь работу, которую я могу любить и заниматься ей с радостью. Я согласна. Я не в претензии. Размер заработной платы вообще не имеет к этой истории отношения. Мы все трое, и я, и мои коллеги, приняли существующее положение дел, и по большому счету, хотели только одного - чтобы нас не трогали и дали нам просто работать. Читать лекции. Вести семинары. Пытаться сделать и то и другое полезным и интересным. Всё. Вот и все наши требования к реальности.
Кстати, двое моих коллег и друзей - это основная причина того, что я продержалась на Кафедре так долго. Мы друг друга всегда поддерживали и прикрывали друг другу спины. Звучит так, как будто мы военные действия ведем, а не психологию преподаем, я понимаю. Но, знаете, Кафедра - это такое место, где война идет всегда. Хотя большей частью и подковёрная. У нас много кафедральных традиций. Например, ежегодный поиск внутреннего врага, групповое топтание по тому, чья фамилия выпала в начальственной лотерее в этом году, и, далее, один из двух возможных вариантов. Вариант первый - провинившегося вызывают «на ковер», он там рушится на колени, посыпает голову пеплом, и вне зависимости от того, понимает он или нет, в чем конкретно провинился, клянется мамой, партией и библией, что всё-всё понял, больше никогда, никогда так не будет, и всячески изображает ужас перед перспективой быть изгнанным. Если он правильно осуществил все ритуальные процедуры, список его реальных или вымышленных грехов обнуляется, и можно расслабиться и работать дальше. Предварительно, конечно, получив свою долю унижений, угроз и уверений, что «на ваши места очередь из претендентов». Все длительно работающие на Кафедре преподаватели правила игры знают, и, как вы понимаете, им следуют. Те, кто по незнанию или иным причинам ритуальный танец «я раскаиваюсь и люблю только вас» танцевать отказываются, рано или поздно пишут заявление. По собственному. Лично меня за время моей работы увольняли дважды - первый раз за то, что я не встала на заседании Кафедры, а второй - за то, что я не купила тортик на конференцию. И я не шучу. Из того факта, что тогда меня не уволили (жалеете, наверное, сейчас, Елена Александровна?), вы можете понять, что я в эту игру играть тоже умею. Просто не в этот раз. За то время, что я работаю, я видела проигравших в этой игре, и далеко не раз. Человек десять как минимум. И это только тех, кто плохо играл. То есть, серьезно, это такая дурная бесконечность вышвыривания за борт одних, и набирания других.
А теперь, когда контекст стал более или менее понятен, я вернусь к основной истории. К тому, с чего всё началось. К кабинету заведующей Кафедрой. В который 9 сентября 2016 года вызвали наш боевой триумвират.
9 сентября
Точнее, вызвали одного из моих коллег, назовем его Коллега-1. У которого, волею судеб и многочисленных сложностей с научным руководством, нет кандидатской степени. Да, он ее, честно говоря, не особо и хотел когда-либо. Он хотел работать. Людей там учить, рожь, овёс, вот это всё. Так что, он эту диссертацию, конечно, писал, но не особенно стремительно, и вместо того, чтобы рваться на флаг и плодить бессмысленные тексты, подло готовился к лекциям и семинарам. В чем и был обвинен прямо на месте. Его последний назначенный, третий уже по счету, но первый, доступный для хотя бы беседы с аспирантом, научный руководитель (и это уже совсем другая история) Светлана Игоревна Филиппченкова в этом же кабинете от него отреклась, сообщив, что ей такой аспирант не нужен. Потому что психология труда в целом, и она как доктор психологических наук в частности, глубоко оскорблена тем, что Коллега-1 смеет публично изрекать ересь о том, что психология труда, мол, страдает недостаточно внятной методологией, и разобраться в ней Коллеге-1 самому сложно (На самом деле, почти невозможно). Сообщили ему, что кафедре такой работник не нужен, который без степени, потому что он портит ПОКАЗАТЕЛИ. А то, что он кому-то там что-то преподает, так это не особенно и важно. Точнее, важно, но лекции и семинары это, цитирую, «стирка белья, а этим может заниматься любая прачка». Двух других прачек, присутствующих при этом безумии, меня и Коллегу-2, такое определение, тоже, конечно, опечалило. Так вот, прачки, как нам в тот день сообщили, Кафедре не нужны, а нужны ПОКАЗАТЕЛИ. И если прачки не дают показателей, так они должны помнить, что на эту работу очередь стоит из людей получше нас. Только и ждут, когда места освободятся, ага. И что незаменимых нет. И что научного руководителя себе Коллега-1 теперь на кафедре не найдет. И Кафедра ему помогать не станет. И или он защитится, так, не знаю как, за полгода без помощи кафедры, или ну вы понимаете. Мы понимали.
В какой-то момент к Коллеге-2 обратились с риторическим вопросом, мол, вы, что ли, Александр Сергеевич будете для Коллеги-1 с научным руководителем новым договариваться, вы, что ли, будете, его искать? А тот возьми, да и ответь, побледнев как простыня. Да, мол, буду (И знаете, что особенно забавно? Он действительно МОГ это сделать. Потому что знакомств и хороших отношений в этой сфере он за время работы завел ну просто неприличное количество, и для него это если и составило бы труд, то не слишком большой). Чем, конечно, малость повредил шаблоны присутствующего начальства, потому как по плану, очевидно, мы с ним должны были повлиять на Коллегу-1 положительно, донести до него, как он не прав, и как важно положить кусок своей жизни на написание диссертационного кирпича, и подсказать ему на ухо, что вот сейчас настал подходящий момент рушиться на пол, посыпать голову пеплом, каяться во всех грехах и умолять его простить. Помните правила игры, да? Но тут, видите, какое дело - Коллега-1 оказался человеком, который бессовестно посчитал, что ему небезразлично его достоинство, и унижаться, валяясь в ногах, не пожелал. Хотя и оставался, в отличие от своих оппонентов, в рамках приличий, был вежлив и тактичен, и никому не пытался сообщить, что он «никто» и «нам все равно, что вы там себе думаете».
А оставшиеся два подлеца - я и Коллега-2 заняли его сторону. И еще дерзко пытались сказать, что он и без степени отличный преподаватель, и никаких показателей при этом не портит, а просто тихо и хорошо работает. Тогда Коллегу-1 обвинили в том, что он, мерзавец необразованный, жалкий недоучка, ведет спецпредметы вроде «Экспериментальной психологии», например, или там «Возрастной психологии», в то время как кандидаты наук, которые, как известно, куда лучше некандидатов, тащат, надрываясь, потоки по общей психологии. Два подлых диссидента с мест заметили, что поток по общей психологии для каждого преподавателя Кафедры подарок небес, потому что это, блин, легко и часов много. А я лично от себя добавила, что я вот, которая кандидат, разве что в ногах у Коллеги-1 не валялась, умоляя его забрать у меня курс «Экспериментальной психологии». Потому что это сложный предмет, преподавание которого на должном уровне я за год не потянула. Недостаточно аналитичный у меня ум, тяжело мне с такими сложно структурированными предметами. И он у меня его забрал и справился с его преподаванием очень достойно. Хотя и не кандидат. Впрочем, все наши аргументы ушли сквозь стены, а за ними и мы. Правда, уже через дверь.
12 сентября
12-го сентября наш боевой триумвират (Ничего, что я нас так называю? Мне просто нравится, как это звучит.)) собрался за чашкой кофе обсудить состояние дел. И вот что выяснилось. 12-го сентября на ковер вызвали Коллегу-2. Того самого, что взялся помочь Коллеге-1 с поиском научного руководителя. Ему сообщили, что он никто (новая традиция, видимо, зарождается). Что кто ты такой, чтобы брать на себя такие вопросы (а чего, блин, тогда, спрашивали-то?!). Что у него все равно ничего не выйдет. Что если и выйдет, то предзащиту Коллега-1 на кафедре всё равно не пройдет, потому что не вам, мол, жалким плебеям, решать такие вопросы. И что, оказывается, от него, от Коллеги-1, уже в пятницу ждали заявление об уходе (он, видимо, телепатически должен был это понять). Что Коллега-2 запутался, перепутал дружбу со службой, и забыл о важности ПОКАЗАТЕЛЕЙ. Таким образом, судьба Коллеги-1 была решена вот так легко и изящно, и единственный его выход из ситуации всем нам троим был понятен. Заявление по собственному.
Нам с Коллегой-2 понадобились сутки, чтобы найти для себя ответ на вопрос, а как же после случившегося будем ходить на работу мы. Как работать дальше с людьми, которые унизили и сожрали нашего друга на наших восторженных глазах. Которые считают нас расходным материалом, прачками, и источником показателей. Которые считают показатели важнее людей и важнее нашей основной работы, которая подразумевает «учить людей». Работать дальше, зная, что ты в любой момент можешь стать следующим. Смотреть друг другу в глаза, выходя на работу. Как вести лекции, когда в голове каждую минуту звучит «никто» и «кому Вы тут нужны». И видеть, как то, что мы тихо строили семь лет, рушится в пыль.
Мы такой ответ для себя нашли только один - никак. У прачек еще есть остатки самоуважения. Есть такие моменты, когда бездействие - это предательство по отношению к себе. Мы не могли остаться и сохранить достоинство одновременно.
13 сентября
13 сентября мы втроем положили на стол заведующей Кафедрой заявления об уходе по собственному желанию. И обязались, как и положено по закону, отработать две недели. Заявления нам подписали тут же, не задав ни единого вопроса.
14 сентября
14 сентября мне позвонил Коллега-1, и сказал, что меня уволили одним днем. Вот прямо сегодня! И я должна приехать, сдать ключи и пропуск и забрать трудовую книжку. Также было велено передать мне, что я должна вернуть на кафедру взятые мной там книги. Одну книгу про толерантность за авторством Бондыревой (которую я и правда брала), а также некий загадочный двухтомник по клинической психологии (о котором я впервые слышала), и, я цитирую дословно «две еще какие-то».
Я положила в сумку кафедральную книгу о толерантности и еще четыре своих о ней же. Почему бы и нет, подумала я, немного больше толерантности к людям в этом месте никому не помешают. Всё, чего я хотела на тот момент - тихо забрать свою трудовую книжку, тихо оплакать потерю любимой работы и тихо начать строить свою жизнь заново. И именно в тот день это моё намерение изменилось, и теперь вы читаете эти слова.
В 15-40 я зашла в центральный корпус политеха. Подписала приказ о моем увольнении. Сдала пропуск. И пришла за моей трудовой книжкой в отдел кадров. В ту же секунду (выслеживали они, меня, что ли?) в отдел кадров ворвалась Елена Александровна Евстифеева, заведующая Кафедрой. И рявкнула дамам из отдела кадров «Этой девушке трудовую книжку не отдавать, пока она не вернет на кафедру книги». На моё замечание «Не книги, а книгу, и вот она», эта очаровательная женщина сообщила мне что а) Она со мной не разговаривает, б) Книг было пять, и значит, остальные я украла, и я воровка. И еще раз рявкнула в сторону дам в отделе кадров, что пока я не принесу РАСПИСКУ ЛИЧНО ОТ НЕЕ, что я или вернула книги или компенсировала их стоимость, трудовую мне не отдавать. И вышла. Меня к тому моменту уже немного трясло. Меня, вообще-то, знаете, не каждый день обвиняют в воровстве.
Я повернулась к этим самым дамам и сказала «Отдайте мне мою трудовую книжку, пожалуйста». Я, вообще-то, вежливая. И знаете, что? Мне её не отдали. Не отдали мне МОЮ трудовую книжку. Мне сказали КАК-ТО ДОГОВОРИТЬСЯ с Еленой Александровной. Договориться, понимаете? С человеком, беспочвенно обвинившим меня в воровстве при свидетелях. Договориться. Я повторяла «Отдайте мне мою трудовую книжку», а мне отказывали. Не знаю, сколько это длилось. Наверное, недолго. Но мне, кажется, унизительную вечность.
Сейчас, по прошествии времени и десятка поисковых запросов в гугле я понимаю, что мне нужно было писать заявление о «прошу выдать мне трудовую книжку», вести свидетелей, записывать отказ на камеру. Идти в трудовую инспекцию. Сейчас я понимаю. Но пожалуйста, поймите меня - я никогда раньше ниоткуда не увольнялась (да я нигде больше и не работала), я не готовилась к такому повороту событий, я растерялась и чувствовала такое невероятное, всепоглощающее унижение, стыд, отчаяние. И бессильную ярость. Я вообще-то не боец. Я не умею в конфликты. И всегда теряюсь, сталкиваясь с хамством и неприкрытыми оскорблениями. Я растерялась. И поэтому я совершила ошибку. От растерянности и злости я сделала то, чего делать была не должна, и чего делать было нельзя. И про это я тоже расскажу.
После очередного отказа выдать мне причитающееся, я развернулась на каблуке, спустилась на первый этаж Политеха к банкомату и сняла со своей карты три тысячи рублей (случайная сумма, требований по количеству денег за «украденное» мне не озвучивали). Держа их в руке, я снова поднялась на второй этаж. В дверях кабинета заведующей Кафедры крайне уместно стояла начальница отдела кадров. Тут уже я рявкнула ей «Нет уж, вы задержитесь», прошла в кабинет, и отсчитала на стол заведующей кафедрой три бумажки по тысяче рублей, сопроводив это словами «Это за первый том, который я еще никогда не видела, это за второй том, который я никогда не видела, а это за «еще две какие-то». Теперь Вам достаточно?». В ответ я успела услышать, что я ненормальная, больная, сумасшедшая, сижу на препаратах, и давно пора было от меня избавиться. (О том, почему именно такие комментарии поступили в мой адрес я обязательно напишу. Прямо вот следующим текстовым рейсом.) При этом замечательном выступлении присутствовал мой уже бывший коллега, некогда очень, очень уважаемый мной человек, пример для меня, и один из самых умных людей, встречавшихся на моем жизненном пути - Сергей Валентинович Рассадин. Который, всё время, пока этот эпизод разворачивался, стоял и внимательно смотрел в пол. Если честно, я, наверное, ждала, что он вмешается. А, впрочем, неважно. Я второй раз развернулась на каблуке, вернулась в отдел кадров, и меня еще хватило на то, чтобы спросить у них «Ну что, теперь-то я могу получить свою трудовую книжку?». Я задала этот вопрос и разрыдалась как пятилетка. Не могла больше держаться. Не справилась. Не успела дотащить себя до крыльца политеха. И я рыдала там, в этом отделе кадров, держась за их стол, и всё спрашивала «Ну как же так? Ну как же вот так? Ну почему? Ну это же моя, моя трудовая книжка, как же вы могли мне ее не отдать?». И вот только тогда мне положили на стол мою трудовую. Только тогда.
Потом я сумела дотащить себя до скамейки напротив Политеха и упасть на нее. С неё меня уже под руки увели Коллега-1 и Коллега-2, потому что сама я идти не могла, меня трясло мелкой дрожью и я никак не могла перестать рыдать. Я чувствовала себя измазанной в смоле и перьях. Облитой дерьмом. Униженной, и униженной несправедливо. На следующее утро я решила, что я напишу этот текст, и опубликую его. Везде, где смогу. Потому что я хочу восстановить справедливость. Я не хочу судиться, ходить в трудовую инспекцию, прокуратуру, что-то доказывать. Эта история меня добила. Я не хочу больше иметь ничего общего с этими людьми. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Мне неприятна мысль, что я живу с ними в одном городе, стране и на одной планете.
Но одно я знаю точно - я хочу, чтобы об этой истории узнали. Студенты, с которыми я работала. Коллеги, которые всего этого не видели. Я хочу, чтобы сотрудники Политеха знали, с кем они имеют дело. Я хочу, чтобы люди узнали, что можно в стенах высшего учебного заведения сделать с молодым преподавателем вот такое, и за это никому ничего не будет. Можно вот так себя вести с людьми, и их же потом размазывать по полу за то, что они посмели сопротивляться.
28 сентября
Это только моя история. У меня есть другие, про других участников нашего боевого триумвирата, про то, как унижали их, вымогали у них деньги, шантажировали, ходили по студенческим группам, и обливали там нас троих просто невероятной грязью, там много всего интересного. Просто я хотела рассказать именно эту. Мои друзья теперь тоже «свободны», и я могу не переживать, что публикация этого текста как-то их затронет и осложнит им жизнь еще больше. Я рассказываю только свою историю. Я не боюсь последствий. Со мной уже все случилось. У меня больше нет моей любимой работы, а есть только вот эта история. И любимые мной студенты, которым сказали, что я ушла, потому что мне предложили более высокооплачиваемую работу, и я на нее тут же и соскочила. И что это здорово, потому что я всё равно больная на голову, а таким людям не место в образовании. И это всё ложь. А я хочу, чтобы они знали правду. Мне это важно.
P.S. Эта история была написана мной раньше, чем завершилась. Если завершилась, конечно. Потому что я уже ничему не удивлюсь, и если в ближайшее время на меня в темном переулке нападет банда дрессированных преподавателей в гимнастических трико и побьют меня учебниками по клинической психологии, я, наверное, не буду поражена. Посмотрите на скрин сообщения, которое Светлана Игоревна Филиппченкова, правая рука заведующей Кафедрой, прислала Коллеге-2. В смс. И вдумайтесь. Эти люди угрожают нам увольнением людей, которые не имеют к этой истории ВООБЩЕ никакого отношения. Думаете, там вообще есть хоть какие-то границы подлости, которые могут их остановить? Да, и вот ещё что. Если кто-то из этих людей действительно пострадает, мы трое в тот же момент дружно встанем, возьмемся за руки и отправимся прямиком в трудовую инспекцию и прокуратуру, и будем там метать козыри из карманов с максимально доступной нам скоростью. Сразу после рассылки писем. Потому что хватит. Никто из нас не хочет в это влезать. Но еслипонадобится, мы сделаем то, что должны.