ОГУЛьные речи (часть 2)
(продолжение)
Каждый поэт-гуловец отвечал за свой час работы и представлял для сборника свою часть избранных авторов. Я отработал первым, в дальнейшем же то ассистировал, то гулял по Белинке и фотографировал происходящее, то тратил последние деньги на книги или же влипал в предварительную корректуру сборника. Знала бы моя учительница по русскому языку, что на какой-нибудь книге меня проставят в качестве редактора и корректора, то она бы точно пошла в свой кабинет за успокоительным, разуверившись в светлом будущем Русской литературы навсегда. Но то, что творят со словами и знаками другие, как-то отучило мало-помалу меня от собственной небрежности, хотя и не абсолютно. В граммар-наци меня не возьмут.
Как не возьмут и поэта Илью Ненко, в стихотворении которого я исправил слов пять минимум.
В определённый момент я почувствовал, как мне повезло, что я экспертировал первым, что ко мне попали приезжие из других городов. Потому что им в лицо выговаривать правду было проще, чем своим прежним учителям и коллегам, которые даже в горячке выступлений меня не узнавали (что за очкарик с белым планшетом носится по залу, когда нам главное очаровать своего эксперта). Сначала я думал, что буду лезть к коллегам с советами, но быстро понял, что каждый из них дело знает, обладает своим видением ситуации и лучше в их оценку происходящего не вмешиваться. Только удивляться, что в итоге наши точки зрения и мнения сходятся.
Например, как можно перечить или что-то советовать этой гениальной красавице?
С Ириной, которая отвечала за трансляцию эксперимента в сеть, я учился в одной школе (№67). Мы даже работали совместно над оформлением школьного музея.
Поэты Янис Грантс и Александр Самойлов всюду ходили парой, но оценки по своей группе выносили самостоятельно.
Надо сказать о "политике" отбора, про которую меня неоднократно спрашивают в соцсетях. Её не было. У каждого поэта есть сформировавшийся вкус и некоторое количество совести. На базе этих двух компонентов и строится его личная оценка. То, что большинство выступающих читали о боли, страхе. разочаровании и алкоголизме, это значит какого-либо спецзаказа или формата эксперимента. Просто на Урале люди почему-то пишут в основном именно об этом. Да и не только на Урале, я полагаю.
Да, добрые и светлые стихи встречаются. Но чаще всего только в виде корявых складушек. Хотя надежда встретить светлого поэта не покидала ни одного из экспертов и слушателей. Я лично открытий не сделал, но кое-кого из невошедших в итоговый сборник для себя присмотрел, в качестве аванса.
Самая сложная работа началась не в тот момент, когда чтения завершились. а когда стали собирать книгу. Выяснилось, что материала отобранного на сборник недостаточно даже на 64 объявленные страницы.
По оговоренным изначально правилам сборник предполагалось "добить" в таком случае стихами поэтов-гуловцев. Но эксперты взбунтовались: "мы и без того напечатаны. Наше дело протянуть руку помощи другим. Давайте пересматривать записи и раздавать авансы".
Я оказался самым жёстким экспертом. Авансов не дал никому. Оставил всего одного своего автора - Павла Проскурякова.
Несколько гуловских авторов работали по сети, отсмотрели заявленные тексты, дали рекомендации. Все их предложения совпали с выбором оперативных экспертов.
Я лично выслушал от отвергнутых много обидных слов о "протаскивании своих" и "разбойном блате". Приведу пример поэтапного вхождения в сборник Маргариты Халтуриной (Ерёменко).
Вот Маргарита на общих основаниях регистрируется у Марины Владимировны Волковой.
Вот она выступает перед своим экспертом - Янисом Грантсом.
В итоговый сборник вошёл один текст Маргариты Халтуриной (Ерёменко):
Такое в ноябре обычно снится -
в глухом бреду, на грани полусна -
метелью на стекле взлетают птицы,
и чудится не осень, а весна.
И чудится, что голос не надорван,
что капает, не время, а вода;
твой шепот слышен в лабиринтах комнат,
и комната тепла, как никогда;
и Анджелина Джоли, как мадонна
на постере, и смотрит в провода,
где птицы свой полет осуществляют
в полнеба. И садятся иногда.
А я боюсь, когда они взлетают.
(продлжение следует...)
Каждый поэт-гуловец отвечал за свой час работы и представлял для сборника свою часть избранных авторов. Я отработал первым, в дальнейшем же то ассистировал, то гулял по Белинке и фотографировал происходящее, то тратил последние деньги на книги или же влипал в предварительную корректуру сборника. Знала бы моя учительница по русскому языку, что на какой-нибудь книге меня проставят в качестве редактора и корректора, то она бы точно пошла в свой кабинет за успокоительным, разуверившись в светлом будущем Русской литературы навсегда. Но то, что творят со словами и знаками другие, как-то отучило мало-помалу меня от собственной небрежности, хотя и не абсолютно. В граммар-наци меня не возьмут.
Как не возьмут и поэта Илью Ненко, в стихотворении которого я исправил слов пять минимум.
В определённый момент я почувствовал, как мне повезло, что я экспертировал первым, что ко мне попали приезжие из других городов. Потому что им в лицо выговаривать правду было проще, чем своим прежним учителям и коллегам, которые даже в горячке выступлений меня не узнавали (что за очкарик с белым планшетом носится по залу, когда нам главное очаровать своего эксперта). Сначала я думал, что буду лезть к коллегам с советами, но быстро понял, что каждый из них дело знает, обладает своим видением ситуации и лучше в их оценку происходящего не вмешиваться. Только удивляться, что в итоге наши точки зрения и мнения сходятся.
Например, как можно перечить или что-то советовать этой гениальной красавице?
С Ириной, которая отвечала за трансляцию эксперимента в сеть, я учился в одной школе (№67). Мы даже работали совместно над оформлением школьного музея.
Поэты Янис Грантс и Александр Самойлов всюду ходили парой, но оценки по своей группе выносили самостоятельно.
Надо сказать о "политике" отбора, про которую меня неоднократно спрашивают в соцсетях. Её не было. У каждого поэта есть сформировавшийся вкус и некоторое количество совести. На базе этих двух компонентов и строится его личная оценка. То, что большинство выступающих читали о боли, страхе. разочаровании и алкоголизме, это значит какого-либо спецзаказа или формата эксперимента. Просто на Урале люди почему-то пишут в основном именно об этом. Да и не только на Урале, я полагаю.
Да, добрые и светлые стихи встречаются. Но чаще всего только в виде корявых складушек. Хотя надежда встретить светлого поэта не покидала ни одного из экспертов и слушателей. Я лично открытий не сделал, но кое-кого из невошедших в итоговый сборник для себя присмотрел, в качестве аванса.
Самая сложная работа началась не в тот момент, когда чтения завершились. а когда стали собирать книгу. Выяснилось, что материала отобранного на сборник недостаточно даже на 64 объявленные страницы.
По оговоренным изначально правилам сборник предполагалось "добить" в таком случае стихами поэтов-гуловцев. Но эксперты взбунтовались: "мы и без того напечатаны. Наше дело протянуть руку помощи другим. Давайте пересматривать записи и раздавать авансы".
Я оказался самым жёстким экспертом. Авансов не дал никому. Оставил всего одного своего автора - Павла Проскурякова.
Несколько гуловских авторов работали по сети, отсмотрели заявленные тексты, дали рекомендации. Все их предложения совпали с выбором оперативных экспертов.
Я лично выслушал от отвергнутых много обидных слов о "протаскивании своих" и "разбойном блате". Приведу пример поэтапного вхождения в сборник Маргариты Халтуриной (Ерёменко).
Вот Маргарита на общих основаниях регистрируется у Марины Владимировны Волковой.
Вот она выступает перед своим экспертом - Янисом Грантсом.
В итоговый сборник вошёл один текст Маргариты Халтуриной (Ерёменко):
Такое в ноябре обычно снится -
в глухом бреду, на грани полусна -
метелью на стекле взлетают птицы,
и чудится не осень, а весна.
И чудится, что голос не надорван,
что капает, не время, а вода;
твой шепот слышен в лабиринтах комнат,
и комната тепла, как никогда;
и Анджелина Джоли, как мадонна
на постере, и смотрит в провода,
где птицы свой полет осуществляют
в полнеба. И садятся иногда.
А я боюсь, когда они взлетают.
(продлжение следует...)