Дневник читателя
Оригинал взят у voliomas в ГУЛ №2. Вера Киселева и черная музыка
Если б я был литературоведом, то непременно принял бы участие в грядущей научной конференции "Уральская поэтическая школа: что показало вскрытие" с докладом об "уральской ноте", возникшей как ответ на ноту парижскую. Я бы сказал, что уральских поэтов тоже гнетет тоска (цитата с описанием атмосферных осадков), беспокойство (цитата с упоминанием бессоницы), утрата целостной картины мира (пара цитат, в которых фигурируют алкогольные напитки) и ностальгия по культуре (любая цитата, взятая наугад).
Но, сказал бы я, в чем же разница? А в том, дорогие мои спящие слушатели, что "парижане" сначала спустили матушку Россию в унитаз, а потом принялись по ней тосковать. Какому хочешь чародею! говорили они. Лишь затуманит! говорили они. А паровой каток - не хотите? Вона как прокатился! - воскликну я и укажу в окно на бескрйнюю уральскую тундру. Тройки веселый разбег! - воскликну я.
А по чему страдают поэты на Урале? Да и страдают ли? Не есть ли организация поэтического текста как ностальгического страдания - тем самым, что объединяет эти ноты. Только у одних большой ностальгический объект - Россия - был в основе, а у других - возник в конце. Тут я сделаю небольшую паузу, в надежде, что кто-нибудь спросит, что это такое у других в конце возникло. Да, допустим, что кто-нибудь спрашивает. Да как что? Да вот что! Я укажу на энциклопедии, антологии и все-все-все. Уральская поэтическая школа!
Вот так бы я примерно выступил.
А с Верой Киселевой был у меня такой смешной случай. Приехал я после Литинститута в 2004-м году в Челябинск. Ну, думаю, схожу в Союз Писателей, отмечусь. Мало ли, вдруг работу какую предложат. Захожу. Две тетеньки сидят, пьют чай с конфетами. Одна из них - Вера Киселева. Вот, говорю, из Литинститута только выпустился. И тут другая тетенька - не Вера Киселева - как закричит: "Это вам не к нам! Это вам в Фонд культуры нужно!" А Вера Киселева по-доброму так мне улыбнулась. И я ушел.
Багровы нервные осины,
Крик птиц тревожен по полям.
Он скоро журавлиным клином
Расколет сердце пополам.
Взойдут холодные туманы,
И лес тоскливо замолчит,
И ливень пальцами стеклянными
По днищам лодок застучит.
Хорошо было бы подумать - кому расколет сердце. Тут же все очеловечивается. Осины нервные, птицы тревожные, лес тоскует, ливень с пальцами. Думаете, человеку, ну, лирическому герою расколет? То есть думаете, он такой Смердяков, который припадки свои предугадать мог? Или тому расколет, у чего вроде сердца и нет, как у осины тревоги? Стихотворению, например. Да, стихотворению. Все сходится.
От меня: Вера Киселёва показалась мне, когда я выбирал 5 текстов для обзора, чем-то родственной Решетову, почему-то подумалось, что если бы они заговорили друг с другом, то нашли бы общий язык. Она всё время ждала "выстрелов с той стороны" (метафизической), видела, как протёрто "полотно" между человеком и... Тем, что каждый называет по-своему.
Если б я был литературоведом, то непременно принял бы участие в грядущей научной конференции "Уральская поэтическая школа: что показало вскрытие" с докладом об "уральской ноте", возникшей как ответ на ноту парижскую. Я бы сказал, что уральских поэтов тоже гнетет тоска (цитата с описанием атмосферных осадков), беспокойство (цитата с упоминанием бессоницы), утрата целостной картины мира (пара цитат, в которых фигурируют алкогольные напитки) и ностальгия по культуре (любая цитата, взятая наугад).
Но, сказал бы я, в чем же разница? А в том, дорогие мои спящие слушатели, что "парижане" сначала спустили матушку Россию в унитаз, а потом принялись по ней тосковать. Какому хочешь чародею! говорили они. Лишь затуманит! говорили они. А паровой каток - не хотите? Вона как прокатился! - воскликну я и укажу в окно на бескрйнюю уральскую тундру. Тройки веселый разбег! - воскликну я.
А по чему страдают поэты на Урале? Да и страдают ли? Не есть ли организация поэтического текста как ностальгического страдания - тем самым, что объединяет эти ноты. Только у одних большой ностальгический объект - Россия - был в основе, а у других - возник в конце. Тут я сделаю небольшую паузу, в надежде, что кто-нибудь спросит, что это такое у других в конце возникло. Да, допустим, что кто-нибудь спрашивает. Да как что? Да вот что! Я укажу на энциклопедии, антологии и все-все-все. Уральская поэтическая школа!
Вот так бы я примерно выступил.
А с Верой Киселевой был у меня такой смешной случай. Приехал я после Литинститута в 2004-м году в Челябинск. Ну, думаю, схожу в Союз Писателей, отмечусь. Мало ли, вдруг работу какую предложат. Захожу. Две тетеньки сидят, пьют чай с конфетами. Одна из них - Вера Киселева. Вот, говорю, из Литинститута только выпустился. И тут другая тетенька - не Вера Киселева - как закричит: "Это вам не к нам! Это вам в Фонд культуры нужно!" А Вера Киселева по-доброму так мне улыбнулась. И я ушел.
Багровы нервные осины,
Крик птиц тревожен по полям.
Он скоро журавлиным клином
Расколет сердце пополам.
Взойдут холодные туманы,
И лес тоскливо замолчит,
И ливень пальцами стеклянными
По днищам лодок застучит.
Хорошо было бы подумать - кому расколет сердце. Тут же все очеловечивается. Осины нервные, птицы тревожные, лес тоскует, ливень с пальцами. Думаете, человеку, ну, лирическому герою расколет? То есть думаете, он такой Смердяков, который припадки свои предугадать мог? Или тому расколет, у чего вроде сердца и нет, как у осины тревоги? Стихотворению, например. Да, стихотворению. Все сходится.
От меня: Вера Киселёва показалась мне, когда я выбирал 5 текстов для обзора, чем-то родственной Решетову, почему-то подумалось, что если бы они заговорили друг с другом, то нашли бы общий язык. Она всё время ждала "выстрелов с той стороны" (метафизической), видела, как протёрто "полотно" между человеком и... Тем, что каждый называет по-своему.