Рецензия на "Ходорковского"
PAST PERFECT CONTINUOUS
Рецензия на фильм
«Ходорковский»
Khodorkovsky
Режиссер: Кирилл Туши
Рассказчик: Жан-Марк Барр
Сценарист: Кирилл Туши
Продюсеры: Кирилл Туши, Симона Бауманн, Майке Беба, Елена Дарден-Смит, Клаудия Гацке
Операторы: Кирилл Туши, Петер Дерфлер, Евгений Шлегель
Монтажеры: Кирилл Туши, Салом Мачаидзе
Производство: Германия, 2011
Цитата:
[Явлинский сказал, что] если я хочу сделать честный фильм… то лучше мне выбрать людей,
которые мертвы больше ста пятидесяти лет,
- Кирилл Туши
Документальный фильм «Ходорковский» немецкого режиссера русского происхождения Кирилла Туши принадлежит к числу тех немногих лент, в восприятии которых их собственное содержание играет равную (а возможно даже меньшую!) роль в сравнении с внешним контекстом, особым временем просмотра, его идеологическим значением. Премьера «Ходорковского» на Берлинском кинофестивале состоялась 14 февраля 2011 года - не прошло и двух месяцев после оглашения обвинительного приговора по итогам второго дела самого знаменитого заключенного России; и для многих зрителей на тот момент фильм стал игрой на оголенном нерве. В отечественном же прокате особые условия «Ходорковскому» изначально создал позорный отказ кинотеатров демонстрировать картину, высказанный соответствующими руководителями за неделю до даты выхода и имевший за собой очевидную политическую подоплеку. В итоге, в столице ленту осмелился показывать только кинотеатр «Эльдар», в котором с первого декабря практически невозможно было добыть билеты на сеанс - аншлаг следовал за аншлагом. Но просмотр «Ходорковского» 1 декабря - это один опыт. Уже через четыре дня, когда бесстыдная подтасовка превратила очередные выборы в фарс, лента Кирилла Туши смотрелась совсем другими глазами. А на следующий день, когда начались первые акции протеста и массовые задержания участников вроде бы санкционированных митингов, фильм приобрел новое значение. Наконец, совсем иначе фильм смотрится сейчас, после событий 10 декабря, наглядно продемонстрировавших, сколь многих людей может объединить одно преступление, совершенное на государственном уровне.
Сложно сказать, насколько такую призму восприятия сформировал пресловутый контекст, но «Ходорковского» также можно назвать фильмом о людях, по-своему объединенных в связи с преступлением. Большую часть содержания картины составляют интервью - иногда продолжительные и анализирующие развитие событий на разных его этапах, иногда короткие и посвященные сиюминутным ощущениям, иногда и вовсе закадровые или неудавшиеся. Всего в почти двухчасовом фильме появляются не меньше двадцати «персонажей», а после титров на экране остается ссылка на официальный сайт проекта и предложение ознакомиться с не вошедшими в окончательный монтаж комментариями еще сорока человек. Все они так или иначе причастны к делу Михаила Ходорковского: родственники и бывшие коллеги, политики и экономисты, журналисты и простые люди, союзники и противники опального олигарха. Каждому из них Кирилл Туши дает возможность достаточно конкретно и доказательно высказать свою позицию, в то же время оставляя за ними право покривить душой или о чем-то недосказать - молчание тоже бывает красноречивым. В одном из ключевых моментов фильма, интервьюируемый - бывший сокамерник Ходорковского, досрочно освобожденный за лжесвидетельство против него - вдруг подается вперед, замолкает, задумывается, потом внезапно хмыкает, слабо улыбается и несколько бесконечно долгих секунд пристально смотрит на режиссера каким-то особенным, спокойным и одновременно жутким взглядом, который объясняет его действия лучше, чем последующая уклончивая фраза: «Находились бы мы в другом государстве, может быть, я чуть больше бы приоткрыл для вас. Но понимаете, жизнь у меня одна, и кроме этой жизни у меня ни черта нет».
Пролагая драматургическое развитие своего фильма между такими отдельно-взятыми «одними жизнями», Кирилл Туши и сам постепенно становится его героем. Начинает с общих и довольно ожидаемых закадровых комментариев, обрисовывающих ситуацию в целом. Затем делится своим нелестным мнением о не желающих говорить с ним представителях российской элиты и вводит в ленту домашние видеозаписи своих неудачных попыток по телефону организовать очередное интервью. Через час экранного времени Туши в камеру признается, что потратил все наличные деньги на перелеты от Нью-Йорка до Тель-Авива в поисках всех тех, кто мог бы дать ему дополнительную информацию, и потому вынужден был перейти на Skype. Казалось бы, маленькая и не слишком важная в информационном плане бытовая деталь, однако она и многие ей подобные эффективно предотвращают формирование ощущения искусственности, холодной отрешенности фильма, одновременно подчеркивая, насколько «Ходорковский» стал для своего режиссера личным проектом. И потому, когда Туши обращается к событиям 2006 года (на тот момент он уже некоторое время работал над фильмом в Москве) и в видеозаписи от 4 часов утра 21 ноября потрясенно говорит о том, что узнал об отравлении Александр Литвиненко, а после бросился проверять все розетки в квартире на предмет прослушивающих устройств, в то же время получая электронные письма от друзей с просьбой немедленно вернуться в родную Германию, его страху веришь. И еще больше понимаешь степень эмоциональной вовлеченности Туши в «Ходорковского», зная контекст пост-продакшна: во время монтажа фильма одна рабочая копия бесследно пропала, еще одна была украдена в Берлине за день до премьеры.
Тем более удивительно, что личное отношение режиссера к рассматриваемым в фильме событиям и героям не влияет на трезвость его оценок. Да, Туши явно симпатизирует Ходорковскому - по крайней мере, тому Ходорковскому, что уже девятый год перегоняется из колонии в колонию, сталкиваясь все с новыми (и в большинстве своем не выдерживающими никакой критики) обвинениями. Да, в иногда разбавляющих видеоматериал анимационных вставках модель Ходорковского исполнена страдания, а к Путину в президентском кабинете камера приближается по всем канонам фильма ужасов. Да, в качестве музыкального сопровождения режиссер использует четвертую симфонию эстонского композитора Арво Пярта, прямо посвященную «Михаилу Ходорковскому и всем остальным бесправным узникам в России». Но, в отличие от многих других документалистов, работающих в социально-политической области, для Туши гораздо важнее разобраться в ситуации, нежели резко высказать свое мнение по актуальному вопросу. Он не манипулирует своим зрителем, как это делает, например, Майкл Мур, который всегда таким образом выстраивает эмоциональную драматургию своих картин, чтобы к финалу заставить зрителя поверить в высокие идеалы добра и справедливости, а всех, кто их не уважает, выставить некомпетентными идиотами. Конечно, такой идиот есть и в фильме Туши - экс-канцлер Германии Герхард Шредер, который представляет судебный процесс против Ходорковского делом исключительно внутренним и пытается неловко отшучиваться. Но режиссер не язвит по этому поводу и не навязывает своего личного мнения, а лишь продолжает тактично и взвешенно поставлять на экран информацию, чтобы зритель в каждый конкретный момент времени самостоятельно понимал противоречия в комментариях интервьюируемых и, зная их статус и роль в событиях, мог взвесить «за» и «против».
В этой связи особенно заманчиво сравнить структуру «Ходорковского» с судебным заседанием, на котором каждая из сторон представляет свои доводы, один за другим выступают десятки свидетелей, а уголовное дело в подробностях восстанавливается с самого начала - юности и восхождения Ходорковского в комсомольских, а затем и в бизнес-криминальных кругах - и до самого конца - ареста, расследования, тюремного срока и новых обвинений. В конце, как и положено, слово, наконец, предоставляется самому подсудимому. Впрочем, Туши и тут избежал манифестов и, наоборот, представил разговор при весьма бытовых обстоятельствах: чтобы поговорить с Ходорковским, съемочная группа дожидается, пока все чиновники покинут зал заседаний, а затем за кадром дает взятку приставам и успевает задать несколько простых вопросов, прежде чем, не более пяти минут спустя, их обрывает негромкое «Время вышло». Все друг друга благодарят, расходятся и выходят из здания суда. Заседание окончено: официальный вердикт Виктора Данилкина фильм дает уже титром, а зритель, принимающий в данной метафоре роль судьи, удаляется на совещание. С самим собой.
Именно поэтому «Ходорковский» оказывается в столь серьезной зависимости от контекста восприятия. Доводы многих героев фильма предстают в совершенно ином свете, когда зритель знает, кто из них в настоящее время сидит 15 суток в тюрьме, кто покинул страну, кто 10 декабря был на Болотной площади и призывал освободить политзаключенных, а кто за год до этого в прямом эфире заявлял, что «Вор должен сидеть в тюрьме». Документальный фильм Кирилла Туши «Ходорковский» зафиксировал историю и тем самым, вроде бы, утвердил ее в прошлом - главной среде обитания документов. Однако так случилось, что эта история, свершившись, продолжается и с каждым новым днем требует и предлагает новые версии, новые комментарии, новые пояснения и новых героев, которых объединяет одна накипевшая проблема. И проблема эта - даже не Михаил Ходорковский. Ее режиссер медленно открывает на начальных титрах и не решается закрыть в конце, вместо этого уходя в неуверенное затемнение. Россия, страна затянутых мрачными облаками небес, под которыми белым одеялом раскинулись бесконечные заснеженные поля, из которых устремляются ввысь шпили нефтевышек, напротив которых вырастают к своим зеленым куполам белые церквушки, а у их подножия облокотились на перила простые ребята, за которыми, возможно, стоит иное будущее.
Рецензия на фильм
«Ходорковский»
Khodorkovsky
Режиссер: Кирилл Туши
Рассказчик: Жан-Марк Барр
Сценарист: Кирилл Туши
Продюсеры: Кирилл Туши, Симона Бауманн, Майке Беба, Елена Дарден-Смит, Клаудия Гацке
Операторы: Кирилл Туши, Петер Дерфлер, Евгений Шлегель
Монтажеры: Кирилл Туши, Салом Мачаидзе
Производство: Германия, 2011
Цитата:
[Явлинский сказал, что] если я хочу сделать честный фильм… то лучше мне выбрать людей,
которые мертвы больше ста пятидесяти лет,
- Кирилл Туши
Документальный фильм «Ходорковский» немецкого режиссера русского происхождения Кирилла Туши принадлежит к числу тех немногих лент, в восприятии которых их собственное содержание играет равную (а возможно даже меньшую!) роль в сравнении с внешним контекстом, особым временем просмотра, его идеологическим значением. Премьера «Ходорковского» на Берлинском кинофестивале состоялась 14 февраля 2011 года - не прошло и двух месяцев после оглашения обвинительного приговора по итогам второго дела самого знаменитого заключенного России; и для многих зрителей на тот момент фильм стал игрой на оголенном нерве. В отечественном же прокате особые условия «Ходорковскому» изначально создал позорный отказ кинотеатров демонстрировать картину, высказанный соответствующими руководителями за неделю до даты выхода и имевший за собой очевидную политическую подоплеку. В итоге, в столице ленту осмелился показывать только кинотеатр «Эльдар», в котором с первого декабря практически невозможно было добыть билеты на сеанс - аншлаг следовал за аншлагом. Но просмотр «Ходорковского» 1 декабря - это один опыт. Уже через четыре дня, когда бесстыдная подтасовка превратила очередные выборы в фарс, лента Кирилла Туши смотрелась совсем другими глазами. А на следующий день, когда начались первые акции протеста и массовые задержания участников вроде бы санкционированных митингов, фильм приобрел новое значение. Наконец, совсем иначе фильм смотрится сейчас, после событий 10 декабря, наглядно продемонстрировавших, сколь многих людей может объединить одно преступление, совершенное на государственном уровне.
Сложно сказать, насколько такую призму восприятия сформировал пресловутый контекст, но «Ходорковского» также можно назвать фильмом о людях, по-своему объединенных в связи с преступлением. Большую часть содержания картины составляют интервью - иногда продолжительные и анализирующие развитие событий на разных его этапах, иногда короткие и посвященные сиюминутным ощущениям, иногда и вовсе закадровые или неудавшиеся. Всего в почти двухчасовом фильме появляются не меньше двадцати «персонажей», а после титров на экране остается ссылка на официальный сайт проекта и предложение ознакомиться с не вошедшими в окончательный монтаж комментариями еще сорока человек. Все они так или иначе причастны к делу Михаила Ходорковского: родственники и бывшие коллеги, политики и экономисты, журналисты и простые люди, союзники и противники опального олигарха. Каждому из них Кирилл Туши дает возможность достаточно конкретно и доказательно высказать свою позицию, в то же время оставляя за ними право покривить душой или о чем-то недосказать - молчание тоже бывает красноречивым. В одном из ключевых моментов фильма, интервьюируемый - бывший сокамерник Ходорковского, досрочно освобожденный за лжесвидетельство против него - вдруг подается вперед, замолкает, задумывается, потом внезапно хмыкает, слабо улыбается и несколько бесконечно долгих секунд пристально смотрит на режиссера каким-то особенным, спокойным и одновременно жутким взглядом, который объясняет его действия лучше, чем последующая уклончивая фраза: «Находились бы мы в другом государстве, может быть, я чуть больше бы приоткрыл для вас. Но понимаете, жизнь у меня одна, и кроме этой жизни у меня ни черта нет».
Пролагая драматургическое развитие своего фильма между такими отдельно-взятыми «одними жизнями», Кирилл Туши и сам постепенно становится его героем. Начинает с общих и довольно ожидаемых закадровых комментариев, обрисовывающих ситуацию в целом. Затем делится своим нелестным мнением о не желающих говорить с ним представителях российской элиты и вводит в ленту домашние видеозаписи своих неудачных попыток по телефону организовать очередное интервью. Через час экранного времени Туши в камеру признается, что потратил все наличные деньги на перелеты от Нью-Йорка до Тель-Авива в поисках всех тех, кто мог бы дать ему дополнительную информацию, и потому вынужден был перейти на Skype. Казалось бы, маленькая и не слишком важная в информационном плане бытовая деталь, однако она и многие ей подобные эффективно предотвращают формирование ощущения искусственности, холодной отрешенности фильма, одновременно подчеркивая, насколько «Ходорковский» стал для своего режиссера личным проектом. И потому, когда Туши обращается к событиям 2006 года (на тот момент он уже некоторое время работал над фильмом в Москве) и в видеозаписи от 4 часов утра 21 ноября потрясенно говорит о том, что узнал об отравлении Александр Литвиненко, а после бросился проверять все розетки в квартире на предмет прослушивающих устройств, в то же время получая электронные письма от друзей с просьбой немедленно вернуться в родную Германию, его страху веришь. И еще больше понимаешь степень эмоциональной вовлеченности Туши в «Ходорковского», зная контекст пост-продакшна: во время монтажа фильма одна рабочая копия бесследно пропала, еще одна была украдена в Берлине за день до премьеры.
Тем более удивительно, что личное отношение режиссера к рассматриваемым в фильме событиям и героям не влияет на трезвость его оценок. Да, Туши явно симпатизирует Ходорковскому - по крайней мере, тому Ходорковскому, что уже девятый год перегоняется из колонии в колонию, сталкиваясь все с новыми (и в большинстве своем не выдерживающими никакой критики) обвинениями. Да, в иногда разбавляющих видеоматериал анимационных вставках модель Ходорковского исполнена страдания, а к Путину в президентском кабинете камера приближается по всем канонам фильма ужасов. Да, в качестве музыкального сопровождения режиссер использует четвертую симфонию эстонского композитора Арво Пярта, прямо посвященную «Михаилу Ходорковскому и всем остальным бесправным узникам в России». Но, в отличие от многих других документалистов, работающих в социально-политической области, для Туши гораздо важнее разобраться в ситуации, нежели резко высказать свое мнение по актуальному вопросу. Он не манипулирует своим зрителем, как это делает, например, Майкл Мур, который всегда таким образом выстраивает эмоциональную драматургию своих картин, чтобы к финалу заставить зрителя поверить в высокие идеалы добра и справедливости, а всех, кто их не уважает, выставить некомпетентными идиотами. Конечно, такой идиот есть и в фильме Туши - экс-канцлер Германии Герхард Шредер, который представляет судебный процесс против Ходорковского делом исключительно внутренним и пытается неловко отшучиваться. Но режиссер не язвит по этому поводу и не навязывает своего личного мнения, а лишь продолжает тактично и взвешенно поставлять на экран информацию, чтобы зритель в каждый конкретный момент времени самостоятельно понимал противоречия в комментариях интервьюируемых и, зная их статус и роль в событиях, мог взвесить «за» и «против».
В этой связи особенно заманчиво сравнить структуру «Ходорковского» с судебным заседанием, на котором каждая из сторон представляет свои доводы, один за другим выступают десятки свидетелей, а уголовное дело в подробностях восстанавливается с самого начала - юности и восхождения Ходорковского в комсомольских, а затем и в бизнес-криминальных кругах - и до самого конца - ареста, расследования, тюремного срока и новых обвинений. В конце, как и положено, слово, наконец, предоставляется самому подсудимому. Впрочем, Туши и тут избежал манифестов и, наоборот, представил разговор при весьма бытовых обстоятельствах: чтобы поговорить с Ходорковским, съемочная группа дожидается, пока все чиновники покинут зал заседаний, а затем за кадром дает взятку приставам и успевает задать несколько простых вопросов, прежде чем, не более пяти минут спустя, их обрывает негромкое «Время вышло». Все друг друга благодарят, расходятся и выходят из здания суда. Заседание окончено: официальный вердикт Виктора Данилкина фильм дает уже титром, а зритель, принимающий в данной метафоре роль судьи, удаляется на совещание. С самим собой.
Именно поэтому «Ходорковский» оказывается в столь серьезной зависимости от контекста восприятия. Доводы многих героев фильма предстают в совершенно ином свете, когда зритель знает, кто из них в настоящее время сидит 15 суток в тюрьме, кто покинул страну, кто 10 декабря был на Болотной площади и призывал освободить политзаключенных, а кто за год до этого в прямом эфире заявлял, что «Вор должен сидеть в тюрьме». Документальный фильм Кирилла Туши «Ходорковский» зафиксировал историю и тем самым, вроде бы, утвердил ее в прошлом - главной среде обитания документов. Однако так случилось, что эта история, свершившись, продолжается и с каждым новым днем требует и предлагает новые версии, новые комментарии, новые пояснения и новых героев, которых объединяет одна накипевшая проблема. И проблема эта - даже не Михаил Ходорковский. Ее режиссер медленно открывает на начальных титрах и не решается закрыть в конце, вместо этого уходя в неуверенное затемнение. Россия, страна затянутых мрачными облаками небес, под которыми белым одеялом раскинулись бесконечные заснеженные поля, из которых устремляются ввысь шпили нефтевышек, напротив которых вырастают к своим зеленым куполам белые церквушки, а у их подножия облокотились на перила простые ребята, за которыми, возможно, стоит иное будущее.