Воспоминания об анатомии. Слабонервным, а также всем остальным во время еды лучше не читать.
Что-то мне вспомнилось, как мы начали изучать анатомию и, соответственно, привыкать к трупам.
Первый курс. Самые первые дни и недели занятий мы изучани кости. Они были старые, отполированные руками нескольких поколений предыдущих студентов, и в какой-то момент уже почти потеряли для ная свой первоначальный смысл - тот, что когда-то они были частями какого-то человека.
Потом пошли суставы и связки: преподаватель приносил из на подносе, и мы, морщась от непривычного и резкого запаха формалина, учились отличать коленный сустав от плечевого, а по размерам позвонков понимать, из какого отдела позвоночника они взяты.
А потом, как следующий этап, пришло время браться за трупы.
Помню, в тот день мы пришли, как обычно, в учебную аудиторию, а там на передвижном столе, вместо ставших уже привычными костей и суставов, лежало ОНО - тело, завернутое в полиэтилен. Нам, на самом деле, было не очень комфортно. Сев подальше от тела, мы пришихли и говорили друг с другом короткими, обрывающимися на полузвуке фразами. Но мы знали, что хочешь - не хочешь, через десять минут придет преподаватель и подойти к передвижному металлическому столу все равно придется.
Юлька тогда решила быть первой, и, набравшись смелости, подошла поближе, аккратно, надев перчатки, отодвинула полиэтилен с края светка, коротко посмотрела внутрь, и снова закрыла.
Вернулась к нам.
- Воняет, - сказала она. - Формалином.
Потом пришел преподаватель.
- Ну чего вы боитесь-то? - Недовольно говорила она, глядя, как мы по прежнему жмемся к "своим", учебным столам. - Идите уже к трупу, не бойтесь.
Подошли, ничего.
В следующий раз было легче.
А через две или три недели, когда уже приближался большой зачет, то, чтобы сэкономить время для учебы и не идти есть в другой конец нашего огромного здания института, еду приносили с собой в учебные залы и ели прямо там, неподалеку. Дело доходило до того, что заведующему кафедрой пришлось издать особый приказ, запрещающий есть ход-доги над трупами, вплоть до исключения из института. Не знаю, была ли это больше забота о нас или о дисциплине, но дела обстояли именно так.
Интересное было время.
Первый курс. Самые первые дни и недели занятий мы изучани кости. Они были старые, отполированные руками нескольких поколений предыдущих студентов, и в какой-то момент уже почти потеряли для ная свой первоначальный смысл - тот, что когда-то они были частями какого-то человека.
Потом пошли суставы и связки: преподаватель приносил из на подносе, и мы, морщась от непривычного и резкого запаха формалина, учились отличать коленный сустав от плечевого, а по размерам позвонков понимать, из какого отдела позвоночника они взяты.
А потом, как следующий этап, пришло время браться за трупы.
Помню, в тот день мы пришли, как обычно, в учебную аудиторию, а там на передвижном столе, вместо ставших уже привычными костей и суставов, лежало ОНО - тело, завернутое в полиэтилен. Нам, на самом деле, было не очень комфортно. Сев подальше от тела, мы пришихли и говорили друг с другом короткими, обрывающимися на полузвуке фразами. Но мы знали, что хочешь - не хочешь, через десять минут придет преподаватель и подойти к передвижному металлическому столу все равно придется.
Юлька тогда решила быть первой, и, набравшись смелости, подошла поближе, аккратно, надев перчатки, отодвинула полиэтилен с края светка, коротко посмотрела внутрь, и снова закрыла.
Вернулась к нам.
- Воняет, - сказала она. - Формалином.
Потом пришел преподаватель.
- Ну чего вы боитесь-то? - Недовольно говорила она, глядя, как мы по прежнему жмемся к "своим", учебным столам. - Идите уже к трупу, не бойтесь.
Подошли, ничего.
В следующий раз было легче.
А через две или три недели, когда уже приближался большой зачет, то, чтобы сэкономить время для учебы и не идти есть в другой конец нашего огромного здания института, еду приносили с собой в учебные залы и ели прямо там, неподалеку. Дело доходило до того, что заведующему кафедрой пришлось издать особый приказ, запрещающий есть ход-доги над трупами, вплоть до исключения из института. Не знаю, была ли это больше забота о нас или о дисциплине, но дела обстояли именно так.
Интересное было время.