Кэтрин Хепберн как катастрофа феминизма.
Думаю не стоит удивляться тому, что самые яркие и знаменитые актёры и актрисы Голливуда со временем, а часто и при жизни не только потеряли свою реально-человеческую форму, но и возвысились над собственными художественными образами. Стали почти бесплотными сущностями, на правах ангелов витающими в безбрежном пространстве культуры. Мифологемами. Как Грета Гарбо, чьё лицо, словно лик Иисуса на платке Вероники, отпечатываясь на киноплёнке, стало чем-то вроде чуда богоявления. Как престарелый юноша Джеймс Дин или вечно женственная Мэрилин Монро, имя которой в качестве символа сексапила прошло через весь двадцатый век, осев в творчестве Уорхолла и Мэнсона.
Однако куда более скудный ряд кинознаменитостей может претендовать на то чтобы называться не мифо-, а Идеологемами. Людьми, ставшими не выражением того или иного лайфстайла, культурным образом или ценным музейным артефактом стародавней эпохи черно-белого кино. Быть концентратом определённого поведения, способа мыслить и жить на экране, ненавязчиво (или навязчиво - это уже зависит от темперамента) отражая философские и социальные модели своего времени - задача ничуть не менее трудная. И справились с ней немногие, такие, например, как неизменный циник Орсон Уэллс (он же человек-который-всегда-добивался-чего-хотел). Кажется, что и Кэтрин Хепберн принадлежит этому кругу избранных.
Что и не говори, притягательна её, исполненная почти явной опасности для мужского пола и его цивилизации, харизма валькирии в сияющих доспехах и с остро-отточенными коготками. Сильная и самостоятельная женщина, опровергающая своей взбалмошностью и вздорностью любые законы логики, а следовательно Общества, Государства и Семейных отношений, Кэтрин не похожа на расхожий тип женщины-вамп. Последние, в изобилии бродившие, подобно неупокоенным душам, по сумрачным ландшафтам нуар-фильмов были, смею сказать, лишь неудачливыми (пусть и не лишёнными обаяния) конформистками, безуспешно пытавшимися развалить мужскую систему ценностей изнутри, но тем не менее заведомо, за неимением альтернативы, её принимавшими. Потому-то каждая их победа выглядит как печальная развязка истории, но уж никак не Истории, а каждое поражение - как триумф мужского ума над коварной женской чувственностью. Собственно, для победы над вамп обычно было достаточно скепсиса и интеллекта Хэмфри Богарта, тогда как в случае с Кэтрин Хепберн ощущается настойчивая потребность в противотанковом ружье, снабжённом бронебойными снарядами.
Миру, созданному самцами, противопоставляется равновеликая система, призванная к жизни бурной активностью (со всеми оттенками значения) героини. Система, где истеричка сдуру стреляющая в мужа-изменника становится защитницей семейства, усыновление ребёнка - выражением гражданской позиции, а незадачливый палеонтолог - подозрительным авантюристом. Иными словами, где всё поставлено с ног на крайнюю полку. Это-то нарушение законов мироустройства в данном конкретном кинофильме и представляет собой подлинную опасность. Именно отсюда феминизм, постепенно осознающий себя на протяжении двадцатого века, тянет свои коварные извивающиеся щупальца.
Хочется поставить себя на место зрителя (мужчины) кинозала конца тридцатых - начала сороковых и проследить за нервной пляской его забитого социальными комплексами подсознания. Если нуар-барышня будит в нём тонкое ощущение опасности, сказывающееся в безуспешно скрываемом эротоманском дрожании кончиков пальцев и тянущем холодке под ложечкой, то Кэтрин ошеломляет сразу, с налёту, в течении всего фильма оставляя ощущение непроходящего кошмара и дрожь уже не пальцев, а поджилок.
Конечно, заканчивать фильмы на таких ужасающих нотах, как воцарение амазонки над обломками маскулинной цивилизации было никак нельзя, да и не пришло бы в голову никому из создателей оных. Вот почему вставала необходимость постепенно на протяжении фильма, подводить зрителя (неважно, мужчину или женщину) к успокоительной мысли, что этот взбалмошный вихрь утихнет в надёжных мужских объятиях, оставив на время, если не навсегда, свои революционные амбиции. Заметим, что из всей серии искромётных комедий с Кэтрин, только Воспитание крошки заканчивается её полным триумфом, во всех остальных - партнёр, будь то Грант или Трейси побеждает её логикой, мудростью или простым здравомыслием. Таков, пардон, закон мужского кинематографа: потрепать нервы можно, разочаровать - никогда.
Вот почему Кэтрин, являясь на первый взгляд, абсолютным воплощением феминизма, постепенно тянет его к катастрофе, ещё больше утверждая фундамент мира мужчин и мира для мужчин. Тем самым против заразы женского равноправия, а в худшем случае - всеправия, найдена эффективная вакцина. Социальный вирус ослаблен его голливудским суррогатом, а прекрасные и притягательные героини Кэтрин находят свой семейный очаг.