Теперь у меня есть связка ключей
Я вру, я все время вру, я так много и всем-всем вру!
Зато у меня теперь есть два разных вида из окна.
И я не понимаю, как можно уставать ходить, если есть ноги. Мозоли? Конечно, и они вылупляются на мне, но я беру шприц, потому что в нем иголка острее, выпиваю из них все, что накопилось, и хожу дальше. Кто-то пьет таблетки, чтоб проснуться утром - и это мои друзья, и это американская глупая гипер диагностика, когда характер делают диагнозом, а потом вылечивают тебя от себя самого. И все с детства знакомы с "therapy", и, конечно никому не помогло. И я совсем не против таких разногласий, но я не знала, что какие-то страны бывают другими настолько, что просто видишь, какой большой океан. Потому что не верю в менталитеты, потому что в Европе все так же, и быдло бывает со всего света, но русское, конечно, самое рукопашное быдло, и оно часто в шапочках, которые, если ты не быдло, даже можно считать модными. А у меня волосы как шапка. Когда они были длинные - их было мало, а теперь незнакомые люди мне говорят "отрасти! у тебя же такие густые волосы - будет красиво!". И я отращу. До той длины, до которой хотела отрезать 23 февраля, когда пришла домой совсем кратковласая. И так странно, что когда ничего не делаешь вообще, событиями становятся и стрижка, и то, что хочешь покраситься в фиолетовый, и две новых татуировки, и третья, которую, оказывается, нельзя делать там, где хотелось, но она такая важная, такая важная - потому что все это тебе снилось - что надо обязательно переселить ее хоть куда-то. А когда ты не в Москве - весь мир - это событие. И я вот честно не знаю, где Ливия, и что там происходит. Я знаю только Ливадию и Ливан. И я закончила журфак МГИМО, и у меня есть куча друзей, которые, как и я, не знают, что такое Потемкинские деревни. Мы забыли, у нас не держится. Мне повезло, что мне напомнила Варя, а Вари в моей жизни все меньше и меньше. И я знаю, что я совсем не глупая, но важно ли знать политику, географию, наконец, - имеет ли это смысл? Должно ли мне хотеться прочитать о том, чего я не знаю, или то, что я даже уже открытые страницы на полезные темы закрываю и не собираюсь осваивать - признак полнейшего тупого мрака, который сидит в головах внешне приятных людей? И иногда улицы морских Европ пахнут как зимние Европы северные. И по утрам у меня, конечно, словесный понос, а все потому, что я не хочу доставать постельное белье из машинки уже часов 6, и так и сижу, и не могу лечь спать, а суббота. И мне, и я, кстати, рада, что это поняла, совершенно неважно, иду я куда-то или нет в субботу, потому что при желании идти можно каждый день. И все равно, пока я в Москве я могу только гулять. Пусть уже примут закон о запрете курения в барах и клубах, тогда мне не будет страшно заходить во всё полуподвально-творческое. И почему же получается делать всё, и добровольно вставать в 6 утра на отдыхе, и не присесть ни разу за день, и до полудня просто гулять, и смотреть, как мимо тебя по пирсу третий раз энергично проходит одна и та же пожилая пара, пока ты эпитетно бредешь в сторону маяка, и солнце - ты узнаешь вечером - незаметно изжаривает твое левое запястье. И потом ты делаешь всё, что может от тебя понадобиться твоей новой квартире, дому которой уже 20 лет, и ты узнаешь владельцев мебельных секонд хендов, визжишь от радости, что первая повстречавшаяся британка - из Шеффилда, потому что "ну ведь Джарвис Кокер", а ей, конечно, все равно, и она с заранее угаданным тобой акцентом can't be bothered, когда говорит что-то про свою совсем поменявшуюся на испанскую жизнь. И она владеет баром, и ты выпиваешь три лучших пива в сиесту, а потом узнаешь, что нужные тебе магазины были открыты с самого начала. И русские тоже держат бары. И ты умеешь вкусно готовить, и вкусно смешиваешь напитки, так, что бармены сначала не верят, а потом смешивают себе то же самое, и пьют это когда ты приходишь через месяц. И ты думаешь "хммм", а потом понимаешь, что не поменять город, который на карте размером с горошину на тот, что размером с крупинку манной каши. Потому что даже на бумажном варианте манной каши взгляд долго не держится. Ноги натираются песком все сильнее с каждым днем, и с каждым днем все больше все равно. И на стенах одинаковых домов написано Fascistas fuera!, и то же самое написано в Италии, и ты помнишь, и тебе смешно, и ты ищешь подпольные заведения, где прячутся фашисты, потому что стены - место самых социальных высказываний. И вместо Гитлера встречаешь на набережной дедушку, который идет под еще на две трети только вставшим солнцем (твои друзья спят, и можно сбежать, чтобы использовать ноги по назначению), и машет левой рукой больного плеча в сторону, вверх, от себя и под тупым углом к небу. И вот вам и зиг хайль, и зря вы, ребята, пишете на стенах ерунду - у вас некрасивый почерк. А я так и не знаю, переучили меня или нет. И всё ерунда - казалось бы, а где умственный труд? За какие дела себя хвалить, когда неделя была продуктивна только количеством рукопожатий с китайцами, потому что они так привыкли, что ты покупаешь в их вечных магазинах посуду и занавески в ванную. Но новые места так многого от тебя требуют! И друзья, которые не привыкли ходить, и которые, как назло, голодны, когда ты хочешь пить, спят, когда тебе хочется бегать и танцевать, и уныло не знают, куда идти, когда ты не понимаешь, как может не хотеться истоптать весь новый город, даже если в нем, по слухам, нечего делать. Но ведь это я избалованна Москвой, но я все равно хочу всего, и вижу, что все это есть совсем рядом. И избежать ссор отдыха трудно, но получается. И даже когда спать в одной кровати неудобно, и, казалось бы, тут-то и надо сидеть и не делать ничего, но почему-то вторая кровеносная система на одной жилплощали с моей всегда заставляет меня делать всё, чтоб моя кровь бегала сильней и быстрее, и я танцую, скачу, не отдыхаю ни секунды, но стоит мне остаться одной - и я, теперь уже 7 часов, не могу достать из машинки постельное белье, и лечь спать, хотя сейчас почти 6 утра, а зевать я начала в 12. Посмотрим, посмотрим, что получится. Пока следующая остановка - Лондон. И жить мне там среди большого количества людей, так что мне некуда будет посадить свои право и лево, и прокисать в своих засахаренных коленках. Я буду приседать и ходить. И если я найду катамараны и партнеров по кручению педалей, то мое счастье можно считать официально оформленным.