Красный святой
Отрывок из повести Юзефовича "Зимняя дорога"
Одной из колонн командовал Строд, а военкомом (комиссаром) стал Сергей Широких-Полянский, бывший заместитель Каландаришвили по политчасти.
Сын забайкальского казака, он окончил в Чите учительскую семинарию, рано увлекся марксизмом, вел пропаганду среди рабочих. В 1918 году, когда Пепеляев подходил к Чите, Широких-Полянский, как Строд, ушел в тайгу, но не с группой, а в полном одиночестве, взяв с собой только винтовку с патронами, топорик, нож, спички и «много книг». Последний кусок хлеба съел накануне вечером, а запасное белье, мыло и полотенце выбросил как лишний груз. По рассказу Байкалова, в тайге его младший друг занимался самообразованием и охотой и к зиме «оказался настолько оборванным, обросшим бородой и волосами, что стеснялся показаться даже коренным таежникам». В конце концов «по русским следам» его отыскали и приняли к себе обитатели тунгусского стойбища. Юный отшельник со своими книгами произвел на них сильное впечатление, они «чтили его как святого» и впоследствии переправили к партизанам. К моменту похода к Амге ему было двадцать четыре года, но он успел побывать и министром юстиции ДВР, и представителем Коминтерна в Западной Монголии. Там Байкалов с ним и познакомился: Широких-Полянский был самым верным его помощником при обороне монастыря Сарыл-гун.
Первая стычка с повстанцами произошла в лесу, в местности Туора-Тумул в полусотне верст от Амги. После короткой перестрелки якуты отступили, но один, «зазевавшись», не сумел отойти вместе со всеми и засел в лесу. Строд и брат Байкалова, Жарных, прячась за деревьями, держали его на мушке, а Широких-Полянский остался в седле и шагом стал подъезжать к нему, громко уговаривая сдаться. Тот ничего не понял и с перепугу пальнул из своего бердана. По рассказу Байкалова, знавшего подробности от брата, Широких-Полянский «сразу свернулся с лошади, не успев даже ногу вытащить из стремени». Пуля попала ему в живот. Когда ногу освободили, он уже понимал, что рана - смертельная. «Бойцы схватили стрелявшего, - пишет Строд, - и готовы были растерзать, но потом решили дать возможность умирающему застрелить его самому».
Широких-Полянский был в сознании. Ему вложили в руку наган, но когда перед ним поставили «трясущегося человека в залатанных дырявых одеждах из звериных шкур и кожи», стрелять он отказался, сказав: «Пусть идет на все четыре стороны. Накормите его и отпустите. Все равно моя жизнь кончена. Он не виноват». Это перевели пленному, но тот долго не мог поверить в свое спасение, умолял убить его - из страха, что уйти ему не дадут, и, если сделать такую попытку, местью за убитого начальника станет казнь куда более изощренная и мучительная, чем расстрел.
Наконец он ушел, а Широких-Полянского положили в утепленную войлоком и шкурами повозку для транспортировки раненых, но и в ней он постоянно мерз. Врач, как передает его диагноз Байкалов, сказал: «Это такого характера ранение, какое получил когда-то Пушкин, но более тяжелое, так как ударную силу пули нарезной берданы нельзя сравнить с пистолетной. Немедленная операция, на которую с мизерной долей надежды можно было бы рискнуть, в данных условиях немыслима». Под утро раненый впал в беспамятство и умер, лежа в придвинутой к костру санитарной повозке, которая «закрывалась сверху кожаным колпаком наподобие швейной машинки».
...для Широких-Полянского это был еще и вздох сожаления об уходящей жизни, прожитой среди «моря крови», и жест праведника, кротостью смиряющего злобу мира. Он не просто пощадил собственного убийцу, он его простил, иначе не завещал бы ему свой кисет с табаком - вещь, которая на войне, после гибели хозяина, обычно достается его ближайшему другу. Впрочем, по слухам, этого якута скоро убили свои. Им он мешал как воплощенное вражеское милосердие, последнюю волю умирающего комиссара они тоже истолковали как удачную пропагандистскую акцию, чей эффект следует нейтрализовать.
Памятник на месте ранения Широких-Полянского Сергея Юльевича, военного комиссара Вооруженных сил Якутской губернии. Амгинский улус (район), м. Хонкойуку, Эмисский наслег.
Бюст в селе Амга
Вообще, в Амге интересная память о гражданской. В центре поселка Амга, располагается площадь Победы, на ней специально для участников гражданской войны выделена отдельная аллея, где выставлены бюсты героев. Здесь можно увидеть бюсты Ивана Яковлевича Строда (главнокомандующий вооруженными силами Якутии), Карла Карловича Байкалова, Сафрона Евграфовича Кутургуина, Сергея Юльевича Широких-Полянских (военный комиссар вооруженных сил якутской губернии) и других. Также на площади Победы находится братская могила 270 красноармейцев, павших в Сасыл Сысыы, Чакырском, Абагинском и Чапчылганском боях.
Одной из колонн командовал Строд, а военкомом (комиссаром) стал Сергей Широких-Полянский, бывший заместитель Каландаришвили по политчасти.
Сын забайкальского казака, он окончил в Чите учительскую семинарию, рано увлекся марксизмом, вел пропаганду среди рабочих. В 1918 году, когда Пепеляев подходил к Чите, Широких-Полянский, как Строд, ушел в тайгу, но не с группой, а в полном одиночестве, взяв с собой только винтовку с патронами, топорик, нож, спички и «много книг». Последний кусок хлеба съел накануне вечером, а запасное белье, мыло и полотенце выбросил как лишний груз. По рассказу Байкалова, в тайге его младший друг занимался самообразованием и охотой и к зиме «оказался настолько оборванным, обросшим бородой и волосами, что стеснялся показаться даже коренным таежникам». В конце концов «по русским следам» его отыскали и приняли к себе обитатели тунгусского стойбища. Юный отшельник со своими книгами произвел на них сильное впечатление, они «чтили его как святого» и впоследствии переправили к партизанам. К моменту похода к Амге ему было двадцать четыре года, но он успел побывать и министром юстиции ДВР, и представителем Коминтерна в Западной Монголии. Там Байкалов с ним и познакомился: Широких-Полянский был самым верным его помощником при обороне монастыря Сарыл-гун.
Первая стычка с повстанцами произошла в лесу, в местности Туора-Тумул в полусотне верст от Амги. После короткой перестрелки якуты отступили, но один, «зазевавшись», не сумел отойти вместе со всеми и засел в лесу. Строд и брат Байкалова, Жарных, прячась за деревьями, держали его на мушке, а Широких-Полянский остался в седле и шагом стал подъезжать к нему, громко уговаривая сдаться. Тот ничего не понял и с перепугу пальнул из своего бердана. По рассказу Байкалова, знавшего подробности от брата, Широких-Полянский «сразу свернулся с лошади, не успев даже ногу вытащить из стремени». Пуля попала ему в живот. Когда ногу освободили, он уже понимал, что рана - смертельная. «Бойцы схватили стрелявшего, - пишет Строд, - и готовы были растерзать, но потом решили дать возможность умирающему застрелить его самому».
Широких-Полянский был в сознании. Ему вложили в руку наган, но когда перед ним поставили «трясущегося человека в залатанных дырявых одеждах из звериных шкур и кожи», стрелять он отказался, сказав: «Пусть идет на все четыре стороны. Накормите его и отпустите. Все равно моя жизнь кончена. Он не виноват». Это перевели пленному, но тот долго не мог поверить в свое спасение, умолял убить его - из страха, что уйти ему не дадут, и, если сделать такую попытку, местью за убитого начальника станет казнь куда более изощренная и мучительная, чем расстрел.
Наконец он ушел, а Широких-Полянского положили в утепленную войлоком и шкурами повозку для транспортировки раненых, но и в ней он постоянно мерз. Врач, как передает его диагноз Байкалов, сказал: «Это такого характера ранение, какое получил когда-то Пушкин, но более тяжелое, так как ударную силу пули нарезной берданы нельзя сравнить с пистолетной. Немедленная операция, на которую с мизерной долей надежды можно было бы рискнуть, в данных условиях немыслима». Под утро раненый впал в беспамятство и умер, лежа в придвинутой к костру санитарной повозке, которая «закрывалась сверху кожаным колпаком наподобие швейной машинки».
...для Широких-Полянского это был еще и вздох сожаления об уходящей жизни, прожитой среди «моря крови», и жест праведника, кротостью смиряющего злобу мира. Он не просто пощадил собственного убийцу, он его простил, иначе не завещал бы ему свой кисет с табаком - вещь, которая на войне, после гибели хозяина, обычно достается его ближайшему другу. Впрочем, по слухам, этого якута скоро убили свои. Им он мешал как воплощенное вражеское милосердие, последнюю волю умирающего комиссара они тоже истолковали как удачную пропагандистскую акцию, чей эффект следует нейтрализовать.
Памятник на месте ранения Широких-Полянского Сергея Юльевича, военного комиссара Вооруженных сил Якутской губернии. Амгинский улус (район), м. Хонкойуку, Эмисский наслег.
Бюст в селе Амга
Вообще, в Амге интересная память о гражданской. В центре поселка Амга, располагается площадь Победы, на ней специально для участников гражданской войны выделена отдельная аллея, где выставлены бюсты героев. Здесь можно увидеть бюсты Ивана Яковлевича Строда (главнокомандующий вооруженными силами Якутии), Карла Карловича Байкалова, Сафрона Евграфовича Кутургуина, Сергея Юльевича Широких-Полянских (военный комиссар вооруженных сил якутской губернии) и других. Также на площади Победы находится братская могила 270 красноармейцев, павших в Сасыл Сысыы, Чакырском, Абагинском и Чапчылганском боях.