День в истории. Суд и казнь цареубийц в иллюстрациях очевидца
Александр Насветевич. Зал Окружного Суда по делу 1 марта 1881 года. 1881
15 (3) апреля 1881 года состоялась казнь народовольцев - участников цареубийства 1 марта. На суде и казни первомартовцев присутствовал флигель-адъютант императора Александра II Александр Насветевич (1836-1909), которому было дано поручение фиксировать всё происходящее, так как он обладал навыками художника. Он это прилежно и делал - то есть фиксировал, и сделал десять листов иллюстраций, которые позволяют нам увидеть эти события глазами очевидца.
Константин Маковский (1839-1915). Портрет А.А. Насветевича. 1863
Александр Насветевич. Скамья подсудимых в Санкт-Петербургском Окружном Суде. Рысаков, Михайлов, Перовская, Кибальчич, Гельфман, Желябов. 1881
Все, кого мы видим на изображениях подсудимых, были приговорены к смерти, и все казнены, кроме Геси Гельфман (1855-1882), которая уже после вынесения приговора сообщила суду о своей беременности. «Ввиду приговора Особого присутствия Сената, о мне состоявшегося, - говорилось в её заявлении, - считаю нравственным долгом заявить, что я беременна на четвёртом месяце». Медицинское обследование подтвердило её слова. Действовавший в России закон запрещал казнить беременных женщин ввиду невиновности ребёнка. Исполнение приговора было отсрочено, тем не менее Гельфман ненадолго пережила своих товарищей. 12 октября 1881 года Геся родила здоровую девочку. После родов смертная казнь Гельфман была заменена пожизненной каторгой, однако при родах отсутствовала медицинская помощь, и Гельфман получила тяжёлые послеродовые осложнения. Родители Геси ходатайствовали об отдаче им девочки на воспитание, но в январе 1882-го её отняли от матери и отдали в воспитательный приют. Через неделю после этого Геся умерла. Вскоре, не прожив и года, умер и ребёнок.
Почтовая открытка с портретом Геси Гельфман. Конец XIX века
Столь же прилежно Насветевич срисовал и вещественные доказательства по делу, в том числе повреждённую взрывом императорскую карету.
Александр Насветевич. Карета Государя Императора Александра Николаевича. 1 марта 1881 года
Впрочем, карета эта сохранилась до нашего времени, и на характер её повреждений имеют возможность посмотреть воочию и наши современники. А вот то, что окрашена она была в нарядный ярко-синий цвет - об этом мы можем судить только по рисункам Насветевича, потому что за прошедшие полтора века краска сильно потемнела.
Карета, в которой находился Александр II в момент взрыва бомбы Рысакова. Современный вид
Александр Насветевич. Вещественные доказательства. 1881
Мундир, в котором Александра II настигла бомба народовольцев, тоже сохранился, мы можем сравнить рисунок Насветевича с современной фотографией:
Александр Насветевич. Вещественные доказательства метательные снаряды, нож Рысакова, войлок и др. 1881
Подсудимый Николай Рысаков (1861-1881). Это именно он в ответ на слова царя, уцелевшего от первого взрыва - «слава Богу, я уцелел, но вот...» (показывая на раненных взрывом) ответил знаменитой фразой: «Ещё слава ли Богу?». И точно - прогремел второй взрыв, и император был смертельно ранен. На следствии и суде Рысаков принял тактику чистосердечных показаний, надеясь на снисхождение. Он тесно сотрудничал со следствием, выдал следователям всё, что знал о «Народной воле», чем сильно облегчил арест своих сотоварищей. Рысаков заявлял о своём раскаянии и, как несовершеннолетний (в Российской империи совершеннолетие наступало в 21 год), рассчитывал на сохранение ему жизни. Кроме того, его первая бомба, повредившая бронированную императорскую карету, не причинила вреда самому императору. Тем не менее это ему не помогло. Суд не принял во внимание смягчающих обстоятельств ввиду столь «неслыханного злодеяния», а прошение о помиловании император посчитал «не заслуживающим уважения».
Николай Рысаков. 1875
Николай Рысаков
Подсужимый Андрей Желябов. Прокурор Николай Муравьёв на суде назвал Желябова «революционным честолюбцем, желающим «порисоваться значением партии, и отчасти попробовать запугать». «Но ни и первое, ни второе не удаётся подсудимому. Белыми нитками сшиты все эти заявления о революционном геройстве; суд видит чрез них насквозь неприглядную истину... Когда же на суде с напускною гордостью он сказал, что пользуется доверием исполнительного комитета, я вполне убедился, что мы имеем пред собою тип революционного честолюбца».
Андрей Желябов (1851-1881). Открытка начала ХХ века
Андрей Желябов
Александр Насветевич. Суд. Желябов даёт показания. Председатель суда Э.Я. Фукс, прокурор Н.В. Муравьев, эксперт артиллерии генерал-майор Федоров, Плющик-Плющевский. 1881
Рядом на скамье подсудимых - Софья Перовская (1853-1881), дочь бывшего губернатора Петербурга, взмахом белого платка подавшая метальщику Игнатию Гриневицкому (погибшему от ранений при взрыве) сигнал бросить бомбу, оборвавшую жизнь царя. Во время процесса о ней ходили легенды, что в своём беззаботном дворянском детстве в Пскове она жила по соседству с будущим прокурором Николаем Муравьёвым (1850-1908), и они были товарищами по детским играм.
Иван Кузьмич Макаров (1822-1897). Мария и Софья Перовские. 1859
Софья Перовская (1853-1881). 1866 год. Колоризация Ольги Ширниной
Кадр из советского диафильма для школьников о народовольцах: Софья Перовская наблюдает за взрывом императорской кареты
Подсудимый Николай Кибальчич (1853-1881) выделялся своими техническими знаниями: именно он изобрёл и изготовил применённые при покушении метательные снаряды с «гремучим студнем». Накануне казни он подал записку для Академии наук о другом своём изобретении - оригинальном проекте реактивного летательного аппарата, способного совершать космические перелёты. Жандармы ожидали, что человек в его положении может интересоваться только одной-единственной бумагой - прошением о помиловании. Но Кибальчича занимало другое... Он писал: «Находясь в заключении, за несколько дней до своей смерти я пишу этот проект. Я верю в осуществимость моей идеи, и эта вера поддерживает меня в моём ужасном положении. Если моя идея после тщательного обсуждения учёными специалистами будет признана осуществимой, то я буду счастлив тем, что окажу громадную услугу родине и человечеству. Я спокойно тогда встречу смерть, зная, что моя идея не погибнет вместе со мною, а будет существовать среди человечества, для которого я готов был пожертвовать своею жизнью». Конечно, ни в какую Академию его проект не попал, а остался на 36 лет пылиться в полицейских бумагах вплоть до самого 1917 года.
Николай Кибальчич
Наконец, последний из подсудимых, Тимофей Михайлов (1859-1881) до того, как стал революционером, был простым фабричным чернорабочим, по происхождению крестьянином. Прокурор Муравьев заявил о Михайлове: «Это апостол петербургских рабочих».
Тимофей Михайлов (1859-1881)
Александр Насветевич. Суд. Два стенографа, сенатор Зарудный, министр юстиции Набоков и мулла. 1881
Итак, 15 (3) апреля. Семёновский плац. Место исполнения казни.
Александр Насветевич. Семёновский плац в восьмом часу утра. Виселица, позорный столб, палач Фролов, скамейка, гробы, верёвка. 1881
На груди у каждого из приговорённых висела доска со словом «Цареубийца». Осуждённых доставили на плац. Под барабанную дробь зачитали приговор. Желыбов, Перовская и Кибальчич, по свидетельству очевидцев, были совершенно невозмутимы и спокойны, Рысаков и Михайлов сильно побледнели. После чтения приговора на всех надели длинные белые саваны и мешки.
Перовская и Рысаков. Последние секунды перед казнью
Софья Перовская даже на эшафоте отказалась подойти попрощаться к Рысакову: не простила ему проявленного малодушия.
Казнь первомартовцев
Палач Фролов по очереди повесил первыми Кибальчича и Михайлова. До этого момента всё шло по заранее заготовленному сценарию. Но дальше начались неожиданности... Повторилась ситуация, случившаяся при казни декабристов. Тимофей Михайлов, самый крупный по телосложению и рослый среди осуждённых, был и самым грузным среди них. Верёвка не выдержала его тяжести и оборвалась, тело рухнуло на помост. Зрители ахнули, ужаснулись и заволновались. По старинной русской традиции, таких сорвавшихся осуждённых полагалось миловать. Правда, сорвавшихся декабристов не помиловали и казнили вторично. Из толпы зрителей стали раздаваться возгласы о необходимости помиловать Михайлова. Но Фролов с помощниками достал новую верёвку, вновь изготовил петлю и стал вешать его вторично. Михайлов был жив и сохранял сознание, хотя и в саване, он вновь поднялся по ступенькам эшафота. И вновь петля от его тяжести оборвалась и он рухнул на помост! Палач с помощниками соорудили третью петлю, Михайлов уже не мог самостоятельно идти, но его подтащили к верёвке и повесили в третий раз. Ещё живые Перовская, Желябов и Рысаков, стоя в ожидании собственной казни, были свидетелями всей этой сцены...
Александр Насветевич. Момент казни. На помосте - виселица, приговорённые, рядом в красной рубахе палач. Перед помостом министр юстиции и священники. 1881