Красный террор в Крыму. 1920-1921 гг.
К моменту взятия Крыма красные представляли собой организованную грозную силу, обладающую солидным карательным опытом и многочисленными кадрами исполнителей.
Первый акт будущей драмы был разыгран весной 1920 г. В мае 1920 г. министр иностранных дел Великобритании Джордж Керзон обратился к советскому правительству с предложением мирных переговоров и амнистии белогвардейцам. Нарком иностранных дел РСФСР Георгий Чичерин считал, что нужно «пойти на амнистию Врангелю и на приостановку дальнейшего продвижения на Кавказе, где мы все ценное уже захватили, и можно ответить согласием, не медля ни минуты»[3].
Д. Шмарин. Трагедия Крыма. Расстрел белых офицеров в 1920 году.
Считая выгодной нормализацию отношений с Великобританией, 4 мая 1920 г. Ленин обратился к Троцкому: «По-моему, Чичерин прав: тотчас ответить согласием на 1) приостановку военных действий (а) в Крыму и (б) на Кавказе (точно обдумав каждое слово) и 2) на переговоры об условиях очищения Крыма на принципе (не более) общей амнистии белых и 3) участия английского офицера в переговорах с Врангелем»[4]. Тем не менее, из этого плана ничего не вышло.
Месяцы спустя, 28 июля 1920 г., член РВС Юго-Западного фронта Иосиф Сталин сообщал Троцкому: «Приказ о поголовном истреблении Врангелевского комсостава намереваемся издать и распространить в момент начала нашего общего наступления»[5].
В тот же день работник Крымской областной партийной организации А. Шаповалов в письме члену Политбюро и Оргбюро ЦК РКП (б) Николаю Крестинскому выразил идею тотальной «чистки» Крыма от «контрреволюционеров» после победы над Врангелем.
«Надо послать туда не маниловых, а энергичных и твердых работников», - делился своими мыслями Шаповалов[6].
Тем не менее, рассчитывая внести разложение в ряды белых, официально советская сторона обещала амнистировать военнослужащих Русской армии, если те сложат оружие. В мае и в сентябре 1920 г. в газете «Правда» были опубликованы воззванияк военнослужащим армии Врангеля с предложением сложить оружие и перейти на сторону красных. За это им гарантировалась амнистия.
Это обещание рассматривалось большевиками как способ внести разложение в ряды неприятеля.
Накануне взятия полуострова, 11 ноября 1920 г. командующий силами красного Южного фронта Михаил Фрунзе обратился по радио к врангелевским офицерам с предложением сдаться.
Однако то, что было приемлемо для Совнаркома весной, стало недопустимым осенью 1920 г. Поэтому Ленин отреагировал жестко. Уже 12 ноября он телеграфировал Фрунзе:
«Только что узнал о Вашем предложении Врангелю сдаться. Крайне удивлен непомерной уступчивостью условий. Если противник примет их, то надо реально обеспечить взятие флота и невыпуск ни одного судна; если же противник не примет этих условий, то, по-моему, нельзя больше повторять их и нужно расправиться беспощадно»[7].
Именно здесь нужно искать зерно будущей расправы, хотя формально обещания амнистии все еще оставались в силе.
13 ноября 1920 г. члены РВС Южного фронта Ивар Смилга и Бела Кун поспешили успокоить вождя, отправив ему секретную телеграмму:
«Предложение о капитуляции послано ввиду антиантантовских настроений части офицерства. Наше предложение усматривает сдачу всего имущества. В случае отказа истребим всех. Приказ об этом отдан»[8].
В то же время не все участники будущей драмы были готовы немедленно приступить к истреблению. 15 ноября 1920 г. командующий 6-й армией Август Корк и член РВС 6-й армии Георгий Пятаков направили председателю РВС Республики Льву Троцкому радиограмму за № 817. В ней говорилось о положении в Крыму после завершения эвакуации Русской армии, об организации первых ревкомов, о взятии в плен остатков врангелевской армии. О том, что число добровольно сдающихся в плен увеличивается и среди противника царит «полное разложение». В связи с чем РВС 6-й армии ходатайствовал о помиловании «всего командного состава остатков армии Врангеля (численностью двадцать тысяч.) Пленных после проверки можно будет… <считать> незлобными контрреволюционерами»[9].
Бела Кун в Крыму
Все точки над «i» расставил ответ Троцкого, который поступил в РВС Южного фронта 22 ноября 1920 г.:
«Необходимо все внимание сосредоточить на той задаче, для которой создана “тройка”. Попробуйте ввести в заблуждение противника через агентов, сообщив ту переписку, из которой вытекало бы, что ликвидация отменена или перенесена на другой срок»[10].
Тотальная «зачистка» полуострова от «вражеских элементов» стартовала уже 17 ноября 1920 г. Именно тогда был издан приказ Крымревкома № 4 об обязательной регистрации в 3-дневный срок всех иностранных подданных; лиц, «прибывших на территорию Крыма после ухода советской власти в июне 1919 года», офицеров, чиновников военного времени, солдат, работников гражданских учреждений. Не явившиеся рассматривались как «шпионы, подлежащие высшей мере наказания по всем строгостям законов военного времени»[11].
Несмотря на грабежи и насилия, которые совершались победителями в первые дни, перечисленные в приказе категории лиц восприняли известие о регистрации в целом без особого страха. Поверив обещаниям об амнистии, данным накануне советским командованием, тысячи людей явились на регистрационные пункты и сразу образовали огромные очереди.
Поначалу людей регистрировали и отпускали по домам. Часть поместили в казармы, часть - на отправили по железной дороге в северные лагеря или на восстановительные работы в шахты Донбасса.
Но вскоре все изменилось. Спустя два-три дня после окончания первой регистрации была назначена новая, которая проводилась Особой комиссией 6-й армии и Крыма по регистрации. На этот раз подлежали регистрации уже не только военные и беженцы, но также буржуазия, священники, юристы и прочие непролетарии. Все военные, только что амнистированные, вновь были обязаны явиться на регистрацию, которая продолжалась несколько дней. Не явившиеся были арестованы, и затем сразу же после регистрации начались массовые расстрелы. Некоторое время спустя, когда кампания красного террора в Крыму была в самом разгаре, приказом Крымревкома № 167 от 25 декабря 1920 г. была объявлена очередная регистрация, и все, кто пришел на нее, также подверглись репрессиям.
Высокая концентрация на территории полуострова «вражеских элементов» никак не устраивала высшее советское руководство. Как минимум, одним из косвенных вдохновителей крымских расстрелов был председатель Реввоенсовета Республики Л. Троцкий. Ссылаясь на телеграмму последнего, председатель Крымревкома Бела Кун заявлял: «Товарищ Троцкий сказал, что не приедет в Крым до тех пор, пока хоть один контрреволюционер останется в Крыму; Крым - это бутылка, из которой ни один контрреволюционер не выскочит, а так как Крым отстал на три года в своем революционном движении, то мы быстро подвинем его к общему революционному уровню России…»[12]
Большое внимание «крымской проблеме» уделялось и Лениным. Известно его заявление, сделанное 6 декабря «Война продолжится, пока в красном Крыму останется хоть один белый офицер».Такую же позицию высказывал заместитель Троцкого в Реввоенсовете Эфраим Склянский, который отмечал в своих телеграммах: 1920 г. во время выступления на совещании московского партийного актива: «Сейчас в Крыму 300 тыс. буржуазии. Это источник будущей спекуляции, шпионства, всякой помощи капиталистам. Но мы их не боимся. Мы говорим, что возьмем их, распределим, подчиним, переварим»[13].
Помимо партийного и советского руководства, в решении вопроса о судьбах бывших военнослужащих армии Врангеля, гражданских лиц, активное участие принимало чекистское ведомство и лично председатель ВЧК Феликс Дзержинский. Накануне решающего удара по позициям врангелевцев, осенью 1920 г., в Особый отдел Южного фронта с группой работников Особого отдела ВЧК выехал его начальник Вячеслав Менжинский. Группа Менжинского оказала «большую помощь» в борьбе с антисоветским подпольем, в организации разведывательной деятельности в тылу Русской армии и работе по разложению противника. Группировка советских войск была усилена опытными чекистскими кадрами. Формировались комендантские, конвойные и расстрельные команды, из центральной России на Южный фронт мобилизовали сотни профессиональных карателей. После взятия полуострова они незамедлительно приступили к «работе»…
16 ноября«Примите все меры, чтобы из Крыма не прошел на материк ни один белогвардеец. Поступайте с ними согласно данным Вам мною в Москве инструкциям. Будет величайшим несчастьем Республики, если им удастся просочиться. Из Крыма не должен быть пропускаем никто…»[14]1920 г. Дзержинский телеграфировал начальнику Особого отдела Юго-Западного и Южного фронтов Василию Манцеву:
Пожелания высокого начальства были правильно поняты местными военными, партийными и чекистскими органами. На полуострове ввели режим чрезвычайного положения.
7 декабря 1920 г. за подписью Бела Куна вышел приказ Крымревкома № 89. Согласно ему, въезд в пределы Крыма «с момента опубликования настоящего постановления впредь до особого распоряжения» был прекращен. Ограничивался и выезд из Крыма. 25 ноября 1920 г. в газете «Красный Крым» появилось сообщение, что выезд из Крыма разрешается только едущим в командировку.
Все перемещения за пределы полуострова, равно как и въезд на его территорию, находились под жестким контролем. Эта задача была возложена на заградительные отряды.
Еще до взятия полуострова создается Крымская ударная группа, начальником которой был назначен заместитель начальника Особого отдела Южного и Юго-Западного фронтов (ЮжЮгЗапфронта) Ефим Евдокимов. По мнению крымского историка Владимира Брошевана, решение о ее создании было принято высшим руководством в Москве: Л. Троцким как председателем РВС Республики, Ф. Дзержинским как председателем ВЧК и В. Менжинским как начальником ОО ВЧК.Подчинялась Крымская ударная группа непосредственно начальнику Управления Особых отделов ВЧК Южного и Юго-Западного фронтов В. Манцеву.
При Крымской ударной группе создавались чрезвычайные «тройки» особых отделов, наделенные правом вынесения смертных приговоров. Процедура ведения следствия была максимально упрощена. В подавляющем большинстве случаев людей не допрашивали. Приговоры выносились в отсутствие обвиняемых, на основании анкет, заполненных ими при регистрации. В графе «В чем обвиняется?» чекистские следователи, не сомневаясь, писали: «казак», «подпоручик», «чиновник военного времени», «штабс-капитан», «доброволец» и т.п. Этого было достаточно. Выслушав краткий доклад начальника Особого отдела, участники «тройки» подписывали заранее заготовленное постановление о расстреле и передавали его к исполнению. Однако и это подобие следствия чекисты сочли чересчур долгим. Не утруждая себя бюрократической волокитой, «вершители революционного правосудия» поступали просто. Составив список лиц, намеченных к истреблению, писали на нем резолюцию, единым росчерком пера решая судьбу десятков и сотен людей.
Именно особые отделы были главными исполнителями красного террора в Крыму в конце 1920 - зимой 1921 г. Помимо них, карательные функции выполняли другие «чрезвычайные органы диктатуры пролетариата»: ревтрибуналы, народные суды, милиция, «рабочие отряды», «отряды сельской самообороны», подразделения Красной армии, военные коменданты, политоделы, ЧК.
Р.С. Землячка (Самойлова) по прозвищу Демон.
9 декабря 1920 г. создается местное подразделение ВЧК - Крымская чрезвычайная комиссия (КрымЧК). Первым ее председателем был назначен давний участник революционного движения, член РСДРП (б) с 1903 г., Иосиф Каминский. До своего назначения он последовательно возглавлял Курскую и Минскую губЧК. Впоследствии руководил ЧК в Симферополе и Керчи. 19 января 1921 г. на полуостров прибыл Станислав Реденс, полномочный представитель ВЧК на территории Крыма. Комментируя его назначение, «Известия» позднее писали, что Реденс был послан «на пепелище врангелевских лагерей, чтобы железной рукой вымести из Крыма белогвардейское охвостье»[15].
Реденс проводил свою работу через аппарат Симферопольской городской ЧК.
Что же касается вопроса о личном участии Б. Куна и Р. Землячки, здесь необходимо выделить следующее. Безусловно, эти революционеры были сторонниками самых жестких и решительных мер в борьбе с «буржуазией», и призывали к этому своих соратников. И Бела Кун, и Землячка решительно пресекали попытки апеллировать к ним в надежде смягчить судьбу некоторых арестованных, как со стороны партийных работников, так и простых граждан. Но все же их следует рассматривать в качестве идеологов: они издавали приказы, выступали с речами в поддержку репрессий, участвовали в формировании местных чекистских подразделений. Достаточно сказать, что будущий видный советский полярник Иван Папанин, был взят на службу в органы Крымской ЧК на должность коменданта (в его обязанности входило приведение в исполнение приговоров), именно по личной рекомендации Землячки. Также Землячка проводила внутрипартийные «чистки», в результате которых страдали все, заподозренные в политической нелояльности. В том числе те, кто пытался заступаться за арестованных.
Но уже в начале 1921 г. и Б.Кун, и Р.Землячка покинули Крым. Несмотря на это массовый террор продолжался до весны 1921 г., и пошел на спад в апреле-мае. Что также подтверждает, что уничтожение тысяч наших соотечественников не было «местной инициативой», но было спланировано на самом верху.
[3] Примечание к телеграмме В.И. Ленина Г.В. Чичерину // Ленин В.И. ПСС. Т. 51. С. 424
[4] Там же. - С. 191
[5] Краснов В.Г., Дайнес В.О. Неизвестный Троцкий. Красный Бонапарт: Документы. Мнения. Размышления. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2000. - С.324
[6] Павлюченков С.А. Военный коммунизм в России: власть и массы. М.: Русское книгоиздательское товарищество - История, 1997. - С.220
[7] Ленин В.И. ПСС. Т. 52. - С. 6
[8] Тополянский В.О. Сквозняк из прошлого: время и документы. Исследования. СПб.: ИНАПРЕСС: НОВАЯ ГАЗЕТА, 2006. - С. 231
[9] Русская военная эмиграция 20-40-х годов: док. и мат-лы. Т. I: Так начиналось изгнанье. 1920-1922 гг. Кн. 1-я: Исход. М.: Гея, 1998. - С. 202-203
[10] Там же. - С.217
[11] Ревкомы Крыма: сб док и мат-лов. Симферополь,1968. - С. 23-24
[12] Мельгунов С.П. Красный террор в России 1918-1923 гг. // Мельгунов С.П. Красный террор в России 1918-1923 гг. Чекистский Олимп. М.: Айрис-Пресс, 2006 - С. 113
[13] Там же.
[14] Плеханов А.М. Дзержинский. Первый чекист России. М.: ОЛМА Медиа Групп, 2007. - С. 410
[15] Золотарев В. «Товарищ Стах» URL: http://old.abai.kz/node/4535
https://pereklichka.livejournal.com/1308701.html
Первый акт будущей драмы был разыгран весной 1920 г. В мае 1920 г. министр иностранных дел Великобритании Джордж Керзон обратился к советскому правительству с предложением мирных переговоров и амнистии белогвардейцам. Нарком иностранных дел РСФСР Георгий Чичерин считал, что нужно «пойти на амнистию Врангелю и на приостановку дальнейшего продвижения на Кавказе, где мы все ценное уже захватили, и можно ответить согласием, не медля ни минуты»[3].
Д. Шмарин. Трагедия Крыма. Расстрел белых офицеров в 1920 году.
Считая выгодной нормализацию отношений с Великобританией, 4 мая 1920 г. Ленин обратился к Троцкому: «По-моему, Чичерин прав: тотчас ответить согласием на 1) приостановку военных действий (а) в Крыму и (б) на Кавказе (точно обдумав каждое слово) и 2) на переговоры об условиях очищения Крыма на принципе (не более) общей амнистии белых и 3) участия английского офицера в переговорах с Врангелем»[4]. Тем не менее, из этого плана ничего не вышло.
Месяцы спустя, 28 июля 1920 г., член РВС Юго-Западного фронта Иосиф Сталин сообщал Троцкому: «Приказ о поголовном истреблении Врангелевского комсостава намереваемся издать и распространить в момент начала нашего общего наступления»[5].
В тот же день работник Крымской областной партийной организации А. Шаповалов в письме члену Политбюро и Оргбюро ЦК РКП (б) Николаю Крестинскому выразил идею тотальной «чистки» Крыма от «контрреволюционеров» после победы над Врангелем.
«Надо послать туда не маниловых, а энергичных и твердых работников», - делился своими мыслями Шаповалов[6].
Тем не менее, рассчитывая внести разложение в ряды белых, официально советская сторона обещала амнистировать военнослужащих Русской армии, если те сложат оружие. В мае и в сентябре 1920 г. в газете «Правда» были опубликованы воззванияк военнослужащим армии Врангеля с предложением сложить оружие и перейти на сторону красных. За это им гарантировалась амнистия.
Это обещание рассматривалось большевиками как способ внести разложение в ряды неприятеля.
Накануне взятия полуострова, 11 ноября 1920 г. командующий силами красного Южного фронта Михаил Фрунзе обратился по радио к врангелевским офицерам с предложением сдаться.
Однако то, что было приемлемо для Совнаркома весной, стало недопустимым осенью 1920 г. Поэтому Ленин отреагировал жестко. Уже 12 ноября он телеграфировал Фрунзе:
«Только что узнал о Вашем предложении Врангелю сдаться. Крайне удивлен непомерной уступчивостью условий. Если противник примет их, то надо реально обеспечить взятие флота и невыпуск ни одного судна; если же противник не примет этих условий, то, по-моему, нельзя больше повторять их и нужно расправиться беспощадно»[7].
Именно здесь нужно искать зерно будущей расправы, хотя формально обещания амнистии все еще оставались в силе.
13 ноября 1920 г. члены РВС Южного фронта Ивар Смилга и Бела Кун поспешили успокоить вождя, отправив ему секретную телеграмму:
«Предложение о капитуляции послано ввиду антиантантовских настроений части офицерства. Наше предложение усматривает сдачу всего имущества. В случае отказа истребим всех. Приказ об этом отдан»[8].
В то же время не все участники будущей драмы были готовы немедленно приступить к истреблению. 15 ноября 1920 г. командующий 6-й армией Август Корк и член РВС 6-й армии Георгий Пятаков направили председателю РВС Республики Льву Троцкому радиограмму за № 817. В ней говорилось о положении в Крыму после завершения эвакуации Русской армии, об организации первых ревкомов, о взятии в плен остатков врангелевской армии. О том, что число добровольно сдающихся в плен увеличивается и среди противника царит «полное разложение». В связи с чем РВС 6-й армии ходатайствовал о помиловании «всего командного состава остатков армии Врангеля (численностью двадцать тысяч.) Пленных после проверки можно будет… <считать> незлобными контрреволюционерами»[9].
Бела Кун в Крыму
Все точки над «i» расставил ответ Троцкого, который поступил в РВС Южного фронта 22 ноября 1920 г.:
«Необходимо все внимание сосредоточить на той задаче, для которой создана “тройка”. Попробуйте ввести в заблуждение противника через агентов, сообщив ту переписку, из которой вытекало бы, что ликвидация отменена или перенесена на другой срок»[10].
Тотальная «зачистка» полуострова от «вражеских элементов» стартовала уже 17 ноября 1920 г. Именно тогда был издан приказ Крымревкома № 4 об обязательной регистрации в 3-дневный срок всех иностранных подданных; лиц, «прибывших на территорию Крыма после ухода советской власти в июне 1919 года», офицеров, чиновников военного времени, солдат, работников гражданских учреждений. Не явившиеся рассматривались как «шпионы, подлежащие высшей мере наказания по всем строгостям законов военного времени»[11].
Несмотря на грабежи и насилия, которые совершались победителями в первые дни, перечисленные в приказе категории лиц восприняли известие о регистрации в целом без особого страха. Поверив обещаниям об амнистии, данным накануне советским командованием, тысячи людей явились на регистрационные пункты и сразу образовали огромные очереди.
Поначалу людей регистрировали и отпускали по домам. Часть поместили в казармы, часть - на отправили по железной дороге в северные лагеря или на восстановительные работы в шахты Донбасса.
Но вскоре все изменилось. Спустя два-три дня после окончания первой регистрации была назначена новая, которая проводилась Особой комиссией 6-й армии и Крыма по регистрации. На этот раз подлежали регистрации уже не только военные и беженцы, но также буржуазия, священники, юристы и прочие непролетарии. Все военные, только что амнистированные, вновь были обязаны явиться на регистрацию, которая продолжалась несколько дней. Не явившиеся были арестованы, и затем сразу же после регистрации начались массовые расстрелы. Некоторое время спустя, когда кампания красного террора в Крыму была в самом разгаре, приказом Крымревкома № 167 от 25 декабря 1920 г. была объявлена очередная регистрация, и все, кто пришел на нее, также подверглись репрессиям.
Высокая концентрация на территории полуострова «вражеских элементов» никак не устраивала высшее советское руководство. Как минимум, одним из косвенных вдохновителей крымских расстрелов был председатель Реввоенсовета Республики Л. Троцкий. Ссылаясь на телеграмму последнего, председатель Крымревкома Бела Кун заявлял: «Товарищ Троцкий сказал, что не приедет в Крым до тех пор, пока хоть один контрреволюционер останется в Крыму; Крым - это бутылка, из которой ни один контрреволюционер не выскочит, а так как Крым отстал на три года в своем революционном движении, то мы быстро подвинем его к общему революционному уровню России…»[12]
Большое внимание «крымской проблеме» уделялось и Лениным. Известно его заявление, сделанное 6 декабря «Война продолжится, пока в красном Крыму останется хоть один белый офицер».Такую же позицию высказывал заместитель Троцкого в Реввоенсовете Эфраим Склянский, который отмечал в своих телеграммах: 1920 г. во время выступления на совещании московского партийного актива: «Сейчас в Крыму 300 тыс. буржуазии. Это источник будущей спекуляции, шпионства, всякой помощи капиталистам. Но мы их не боимся. Мы говорим, что возьмем их, распределим, подчиним, переварим»[13].
Помимо партийного и советского руководства, в решении вопроса о судьбах бывших военнослужащих армии Врангеля, гражданских лиц, активное участие принимало чекистское ведомство и лично председатель ВЧК Феликс Дзержинский. Накануне решающего удара по позициям врангелевцев, осенью 1920 г., в Особый отдел Южного фронта с группой работников Особого отдела ВЧК выехал его начальник Вячеслав Менжинский. Группа Менжинского оказала «большую помощь» в борьбе с антисоветским подпольем, в организации разведывательной деятельности в тылу Русской армии и работе по разложению противника. Группировка советских войск была усилена опытными чекистскими кадрами. Формировались комендантские, конвойные и расстрельные команды, из центральной России на Южный фронт мобилизовали сотни профессиональных карателей. После взятия полуострова они незамедлительно приступили к «работе»…
16 ноября«Примите все меры, чтобы из Крыма не прошел на материк ни один белогвардеец. Поступайте с ними согласно данным Вам мною в Москве инструкциям. Будет величайшим несчастьем Республики, если им удастся просочиться. Из Крыма не должен быть пропускаем никто…»[14]1920 г. Дзержинский телеграфировал начальнику Особого отдела Юго-Западного и Южного фронтов Василию Манцеву:
Пожелания высокого начальства были правильно поняты местными военными, партийными и чекистскими органами. На полуострове ввели режим чрезвычайного положения.
7 декабря 1920 г. за подписью Бела Куна вышел приказ Крымревкома № 89. Согласно ему, въезд в пределы Крыма «с момента опубликования настоящего постановления впредь до особого распоряжения» был прекращен. Ограничивался и выезд из Крыма. 25 ноября 1920 г. в газете «Красный Крым» появилось сообщение, что выезд из Крыма разрешается только едущим в командировку.
Все перемещения за пределы полуострова, равно как и въезд на его территорию, находились под жестким контролем. Эта задача была возложена на заградительные отряды.
Еще до взятия полуострова создается Крымская ударная группа, начальником которой был назначен заместитель начальника Особого отдела Южного и Юго-Западного фронтов (ЮжЮгЗапфронта) Ефим Евдокимов. По мнению крымского историка Владимира Брошевана, решение о ее создании было принято высшим руководством в Москве: Л. Троцким как председателем РВС Республики, Ф. Дзержинским как председателем ВЧК и В. Менжинским как начальником ОО ВЧК.Подчинялась Крымская ударная группа непосредственно начальнику Управления Особых отделов ВЧК Южного и Юго-Западного фронтов В. Манцеву.
При Крымской ударной группе создавались чрезвычайные «тройки» особых отделов, наделенные правом вынесения смертных приговоров. Процедура ведения следствия была максимально упрощена. В подавляющем большинстве случаев людей не допрашивали. Приговоры выносились в отсутствие обвиняемых, на основании анкет, заполненных ими при регистрации. В графе «В чем обвиняется?» чекистские следователи, не сомневаясь, писали: «казак», «подпоручик», «чиновник военного времени», «штабс-капитан», «доброволец» и т.п. Этого было достаточно. Выслушав краткий доклад начальника Особого отдела, участники «тройки» подписывали заранее заготовленное постановление о расстреле и передавали его к исполнению. Однако и это подобие следствия чекисты сочли чересчур долгим. Не утруждая себя бюрократической волокитой, «вершители революционного правосудия» поступали просто. Составив список лиц, намеченных к истреблению, писали на нем резолюцию, единым росчерком пера решая судьбу десятков и сотен людей.
Именно особые отделы были главными исполнителями красного террора в Крыму в конце 1920 - зимой 1921 г. Помимо них, карательные функции выполняли другие «чрезвычайные органы диктатуры пролетариата»: ревтрибуналы, народные суды, милиция, «рабочие отряды», «отряды сельской самообороны», подразделения Красной армии, военные коменданты, политоделы, ЧК.
Р.С. Землячка (Самойлова) по прозвищу Демон.
9 декабря 1920 г. создается местное подразделение ВЧК - Крымская чрезвычайная комиссия (КрымЧК). Первым ее председателем был назначен давний участник революционного движения, член РСДРП (б) с 1903 г., Иосиф Каминский. До своего назначения он последовательно возглавлял Курскую и Минскую губЧК. Впоследствии руководил ЧК в Симферополе и Керчи. 19 января 1921 г. на полуостров прибыл Станислав Реденс, полномочный представитель ВЧК на территории Крыма. Комментируя его назначение, «Известия» позднее писали, что Реденс был послан «на пепелище врангелевских лагерей, чтобы железной рукой вымести из Крыма белогвардейское охвостье»[15].
Реденс проводил свою работу через аппарат Симферопольской городской ЧК.
Что же касается вопроса о личном участии Б. Куна и Р. Землячки, здесь необходимо выделить следующее. Безусловно, эти революционеры были сторонниками самых жестких и решительных мер в борьбе с «буржуазией», и призывали к этому своих соратников. И Бела Кун, и Землячка решительно пресекали попытки апеллировать к ним в надежде смягчить судьбу некоторых арестованных, как со стороны партийных работников, так и простых граждан. Но все же их следует рассматривать в качестве идеологов: они издавали приказы, выступали с речами в поддержку репрессий, участвовали в формировании местных чекистских подразделений. Достаточно сказать, что будущий видный советский полярник Иван Папанин, был взят на службу в органы Крымской ЧК на должность коменданта (в его обязанности входило приведение в исполнение приговоров), именно по личной рекомендации Землячки. Также Землячка проводила внутрипартийные «чистки», в результате которых страдали все, заподозренные в политической нелояльности. В том числе те, кто пытался заступаться за арестованных.
Но уже в начале 1921 г. и Б.Кун, и Р.Землячка покинули Крым. Несмотря на это массовый террор продолжался до весны 1921 г., и пошел на спад в апреле-мае. Что также подтверждает, что уничтожение тысяч наших соотечественников не было «местной инициативой», но было спланировано на самом верху.
[3] Примечание к телеграмме В.И. Ленина Г.В. Чичерину // Ленин В.И. ПСС. Т. 51. С. 424
[4] Там же. - С. 191
[5] Краснов В.Г., Дайнес В.О. Неизвестный Троцкий. Красный Бонапарт: Документы. Мнения. Размышления. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2000. - С.324
[6] Павлюченков С.А. Военный коммунизм в России: власть и массы. М.: Русское книгоиздательское товарищество - История, 1997. - С.220
[7] Ленин В.И. ПСС. Т. 52. - С. 6
[8] Тополянский В.О. Сквозняк из прошлого: время и документы. Исследования. СПб.: ИНАПРЕСС: НОВАЯ ГАЗЕТА, 2006. - С. 231
[9] Русская военная эмиграция 20-40-х годов: док. и мат-лы. Т. I: Так начиналось изгнанье. 1920-1922 гг. Кн. 1-я: Исход. М.: Гея, 1998. - С. 202-203
[10] Там же. - С.217
[11] Ревкомы Крыма: сб док и мат-лов. Симферополь,1968. - С. 23-24
[12] Мельгунов С.П. Красный террор в России 1918-1923 гг. // Мельгунов С.П. Красный террор в России 1918-1923 гг. Чекистский Олимп. М.: Айрис-Пресс, 2006 - С. 113
[13] Там же.
[14] Плеханов А.М. Дзержинский. Первый чекист России. М.: ОЛМА Медиа Групп, 2007. - С. 410
[15] Золотарев В. «Товарищ Стах» URL: http://old.abai.kz/node/4535
https://pereklichka.livejournal.com/1308701.html