Минувшее. Усадьба Давыдково.
Давыдково. Усадьба Пушкиных. Фото 1906-7 г.
Костромская губерния, усадьба Давыдково, где жили Костромские Пушкины.
Вид с ветряной мельницы с ветряным двигателем в 12 махов.
Из воспоминаний Сергея Львовича Пушкина (1900-1975 гг.)
Усадьба Давыдково ко времени переезда туда нашей семьи была распланирована следующим образом:
Дом и по его бокам два деревянных здания, посередине крыши украшенные шпилями с флюгерами были отделены от двора с его службами живой изгородью из подстриженных елок вперемешку с колючим кратегусом. Эта изгородь имела полукруглую форму и была снабжена воротами в виде кирпичных столбов с одного края, а посередине - напротив парадного крыльца дома - деревянной калиткой.
Здание с флюгером на запад от дома было амбаром, на восток - кладовой.
Перед парадным подъездом дома сплошным овальным кругом росли кусты белых роз. Посередине их рос большой серебристый тополь со спиленной верхней частью ствола и подстриженной кроной. По бокам розария росли две высокие старые лиственницы.
За живой изгородью посредине двора был вырытый в форме рыбы (карася) пруд; за прудом направо (если смотреть от дома) был флигель, где помещалась: канцелярия отца и жилое помещение для его письмоводителя.
К востоку от флигеля в углу двора стоял каменный каретный сарай. Прямо за прудом были каменные въездные ворота и к западу длинное каменное здание конного и скотного двора с людской избой посредине. Посредине крыши этого здания была такая же башня с высоким шпилем, как и на амбаре и кладовой, но без флюгера.
К югу от дома шел цветник, сад и огород под уклон, который спускался в довольно глубокую долину ручья под названием "Камешник".
По обеим сторонам цветника и огорода были аллеи старых лип с дубами и кленами вперемешку. Вся территория усадьбы - двор, сад, цветник, огород была обнесена прекрасным высоким частоколом на массивных деревянных столбах. Узкая долина ручья Камешника с небольшими сенокосными лужайками на противоположной от усадьбы стороне, отграничивалась крутой холмистой грядой, поросшей спелым смешанным лесом. Эта гряда являлась водоразделом между ручьем Камешником и речкой Воршей, в которую этот ручей и впадал. Она вместе с сенокосными лужайками по Камешнику и Ворше и носила название пустоши "Горы".
Из окон дома, расположенных к югу, а также с веранды 2 этажа, открывался вид на цветниковые клумбы с окружающими их песчаными дорожками, по бокам которых были обширные заросли сирени. В левой стороне от них до липовой аллеи пространство было засажено яблонями, в правой стоял столб "гигантских шагов" и далее до липовой аллеи-яблони. Ниже шла дорожка, по обеим сторонам которой вниз по склону к Камешнику тянулись гряды огорода, обсаженные вокруг шпалерами ягодных кустов - крыжовника и смородины разных сортов. Ниже гряд было несколько яблонь и у самого частокола заросли вишен и коринки. За частоколом над горой открывалась долина Камешника, а за ним высоко кудрявились рощи "Гор". За ними речка Ворша с ее омутинками, тихими плёсами, чередующимися с каменистыми порогами - перекатами, отграничивала с южной стороны угодья усадьбы Давыдково. На левом берегу Ворши простирались поля соседних деревень - Котова и Подольнова.
Если смотреть из дома на сад и "Горы", то с правой стороны сада за частоколом шла дорога на колодец, из которого возили воду в дубовой бочке с медным краном в днище, укрепленной на колесной двуколке с оглоблями для конной запряжки. Колодец был устроен на родничке, бившем из горы за садом на спуске в долину ручья Камешника. Рядом с водовозной дорогой с ее правой стороны (с левой шел частокол сада) и параллельно ей спускался к Камешнику глубокий овраг, на крутом берегу которого стояла громадная ель. На восточной стороне ее я еще застал прибитый к ее стволу обломок с еле заметными иероглифами арабских букв, написанных черной краской. Вот что рассказал мне об этом мой отец, когда мне было лет 7 или 8.
В пятидесятых годах прошлого столетия дед мой Лев Александрович купил пленного осетина себе в качестве егеря на правах крепостного. Звали его Хан-Баба. Хан-Баба был помещен в Давыдкове и сопровождал деда на его охотах - носил за ним ягдташ, пороховницу и кожаный с двумя отделениями, с медными горловинами, несессер с дробью двух сортов. Все эти охотничьи принадлежности тех времен я видел сам, они хранились в кабинете отца. На ели, о которой я говорил выше, Хан-Баба прибил доску с изречениями из Корана, куда и уходил каждое утро молиться, как правоверный магометанин.
За оврагом с елью Хана-Бабы был так называемый Старый сад. Дело в том, что дом в усадьбе, в котором прошло мое детство, был построен дедом в 1876 году. Эта дата была выбита обойными гвоздями с белыми фарфоровыми головками на внутренней стороне двери парадного крыльца дома, поэтому эта дата мне хорошо запомнилась. До его постройки дед с бабушкой жили в старом деревянном одноэтажном с антресолями доме, находящемся в "Старом саду" за оврагом. На его месте я застал только большие гранитные валуны, служившие когда-то его фундаментом. Против старого дома был насыпан большой курган с канавой вокруг его основания и маленькой чугунной пушкой на деревянном лафете, стоявшей на вершине кургана. Из пушки стреляли в Новый Год и в семейные праздники. Когда моему отцу было 2 или 3 года пушку при выстреле разорвало, человеческих жертв при этом не произошло. Курган, носил название "батареи" и в мое время весь зарос малинником и крапивой. Рядом с батареей был курган поменьше с провалившейся внутрь серединой. Это был при дедушке искусственный грот с гипсовыми статуями внутри, обломки которых в виде белых черепков находил там и я в детстве. За батареей стоял большой старый сибирский кедр с широкой кроной, через год бывавший усыпанным крупными шишками, полными орехов. Для их сбора приносили длинную легкую лестницу (примерно метра 4 - 5 высотой), по которой добирались до нижних сучьев и дальше до вершины уже по сучьям. Длинной легкой палкой забравшийся сбивал с концов сучьев шишки, а мы их подбирали в корзинки и ссыпали в большой мешок. В новом саду около площадки с "гигантскими шагами" стоял более молодой кедр, шишки с которого было собирать проще, так как до нижних сучьев можно было добраться, вставши на находившуюся под ним скамью.
По краям старого сада были обширные заросли орешника-лещины, обильно плодоносящих каждую осень.
За кедром и орешником старый сад переходил в лес, в котором все аллеи так заросли молодым ельником, что их с трудом было можно различить, если буквально продраться в середину еловой заросли. Лесистая часть старого сада смыкалась с небольшой рощей спелого смешанного леса, выходящей на лужайки поймы речки Ворши и носящй название "Ендова". Эта роща - елово-сосново-березовая, спускаясь отлого к пойме речки Ворши, была на редкость живописна с ее лесными дорожками и тропинками. Сам древостой "Ендовы" был в возрасте полной спелости (VI - VII кл.) и высокой производительности (I кл. б-та). "Ендова", "Горы" и речка Ворша с покосными лужайками находились на южных границах усадьбы. "Ендова", как и "Горы", при жизни моего отца и после его смерти вплоть до Октябрьской революции были у нас как бы заповедными рощами. Никаких рубок в них не производилось. Дрова для нужд усадьбы заготавливались в березняках, находящихся за полями. Равным образом заготавливался и строевой лес по мере его надобности, росший небольшими куртинами на крайней северной границе земельного участка.
На западе земли усадьбы Давыдково граничили с землями усадьбы Василево. Имение это было князей Шаховских, перешедшее по наследству Н.Г.Львову и в 1906-1907 годах проданное им инженеру Ф.П.Сергееву. На севере они граничили с землями хуторов "Новоселки", а на востоке с землями небольшой (9 домохозяйств) деревни Малое Давыдково.
Материалы из семейного архива.