Гладиатор
Узнав о подпольном борделе для номенклатуры, Никита Сергеевич Хрущев был вне себя от гнева. Особенно досталось одному из «отцов-основателей», престарелому Александру Еголину.
Первый секретарь кричал в побледневшее от страха лицо: «Ты-то в твои годы зачем туда полез?!» Престарелый сластолюбец нашел слабую отговорку: «Я только гладил...» После чего всех фигурантов скандала так и прозвали - «гладиаторами».
В любом обществе, при любой формации секс остается востребованным товаром. Именно товаром. Конечно, проституция в СССР была под запретом, но был спрос - было и предложение. Правящая верхушка чувствовала себя элитой во всех отношениях, была развращена вседозволенностью не меньше римских императоров и, следовательно, жаждала все новых наслаждений. Передовые доярки и ткачихи редко удовлетворяли вкусам советских партийных эстетов. Предпочтение отдавали утонченным барышням - балеринам, актрисам, студенткам творческих вузов... Хотя студентки философского направления при условии миленькой внешности тоже, как оказалось, были востребованы в качестве пролетарских гейш.
Секс как практическая философия
Участники знаменитого дела гладиаторов были исключительно учеными мужьями с изысканным вкусом. Не какими-то мелкими завкафедрами, а полноценными академиками, членкорами и профессорами. Имена в 50-е годы прошлого века громкие и широко известные. «Верховным главнокомандующим» засекреченного борделя являлся сам министр культуры академик Георгий Федорович Александров. Об руку с ним шли компаньоны - член-корреспондент АН СССР Александр Михайлович Еголин и замдиректора Института мировой литературы профессор Сергей Митрофанович Петров. Идеологическую основу подпольного дома наслаждений защищал советский философ, завотделом пропаганды и агитации ЦК КПСС Владимир Семенович Кружков. Ну а главным организатором и воплотителем самой идеи был не последний в те годы литературный деятель, драматург Константин Кириллович Кривошеин. Именно его деловая энергия, творческая фантазия, умение заводить нужные знакомства и обольщать глупых барышень вкупе с криминальным прошлым позволили родиться на свет тайному ВИП-борделю.
Девушки попадали на дачу Кривошеина в подмосковной Валентиновке по одной схеме: смазливеньких студенток-заучек философско-филологических потоков приглашали солидные Еголин и Петров. Кривошеин занимался творческими натурами - девочками из балетных и театральных училищ: абитуриентками, студентками, вчерашними выпускницами. Этих легко было заманить перспективами головокружительной карьеры и всесоюзной славы. Глупенькие дурехи ехали на дачу драматурга в надежде приобрести необходимые для продвижения связи. Последние они получали в большом количестве по отработанной схеме: приглянувшиеся министру культуры попадали в его постель по праву «первой ночи». Радужные мечты развеивались быстро: развращенный Александров чаще всего использовал девочек лишь единожды. Далее они шли по нисходящей: Еголин, Петров, Кружков, Кривошеин... Затем - все виды шантажа и грязных запугиваний, чтобы отправить жертву в постель к ВИП-клиенту.
«Серьезных» девушек-философов благообразные научные деятели приглашали в Валентиновку, видимо, на научно-практические конференции либо для сдачи экзамена в располагающей к мыслительной деятельности атмосфере загородной дачи. Дальше их судьба мало отличалась от судьбы подруг по несчастью. О «научном» статусе организаторов и их наложниц говорила своя зашифрованная терминология. «Диссертация» обозначала девушку, «защитить диссертацию» - совратить девушку, «написать рецензию» - продать ее секс-услуги.
Бордель существовал не один год. Девушки молчали по разным причинам: одни боялись огласки из-за общественного порицания, другие привыкали, и им нравился свободный образ жизни, легкие деньги, подарки посетителей. Дальше кордебалета или эпизодов в кино театральная карьера не продвигалась. Хотя ходили слухи о неких весьма известных фаворитках министра культуры, которые тоже были посетительницами разгульной Валентиновки. Они обладали более высоким статусом любовниц Александрова, с ними он был галантен и мил. Но сами звезды от подобных связей открестились.
Коней «философского ансамбля ласки и пляски»
Компания могла существовать еще долго - товар-то ходовой, но случилась осечка, и разразился громкий скандал.
На стол первого секретаря ЦК КПСС Никиты Сергеевича Хрущева попало письмо некоей матери. В послании очень эмоционально и с красочными подробностями расписывалась шикарная московская квартира литератора Кривошеина. Как бы невзначай на богатом интерьере делался акцент с вопросом: а на какие, собственно, доходы? Далее упоминались имена Александрова, Еголина и Петрова - всех участников постоянных пьяных вечеринок с последующим совращением приглашенных юных девушек. По словам матери, она запретила дочери посещать бордель, но молчать о творящемся безобразии не в силах. Кстати, загородная дача тоже упоминалась в письме. Никита Сергеевич не стал покрывать блуд партийных философов, а дал соответствующим органам команду «фас!».
В прокуратуре нашли еще одну жалобу «от матери», но уже конкретной -Зинаиды Петровны Лобзиковой, инструктора по культуре исполкома Пролетарского района Москвы. Она просила вырвать дочь Алину, студентку балетного училища, из цепких лап содержателя подпольного притона литератора Константина Кривошеина.
Кривошеин познакомился с дочерью, назвавшись поклонником, пел дифирамбы ее несравненному балетному дару и пообещал сделать примой Большого театра. При этом литературный пройдоха намекнул на знакомство с министром культуры. Он не врал: знакомство действительно состоялось, и довольно тесное. Но после него Александров переключился на «свеженькое», передав Алину Еголину с обещаниями, что «она уже в труппе Большого». Обманутые надежды ввели девушку в состояние психического расстройства, ее силой удерживали на даче, пока Зинаида Лобзикова не разыскала Алину. После этого на женщину совершили нападение, и через пару недель она скончалась в больнице.
Эти факты попали в результате расследования на стол Хрущеву. Известны последствия скандала. В большинстве фигуранты хотя и потеряли свои высокие посты, но устроились неплохо. Георгия Александрова сослали недалеко, в Минск, заниматься партийной философией. Еголина отправили «подлечиться» в санаторий, после чего он не появлялся в научном бомонде. Петров, напротив, продолжил литературноисследовательскую деятельность и в 1957 году защитил докторскую диссертацию. Больше всех пострадал Кривошеин - он получил реальный срок. Только не за секс-скандал, а за подпольную торговлю антикварной живописью. Впрочем, это была уже вторая ходка литератора по этой статье.
Кто устроил разборки?
Казалось бы, растлители изобличены, все понесли наказание... Но мнения историков по этому делу до сих пор расходятся. Да, уже не секрет: в СССР был не только секс, но и его подпольная индустрия для избранных. Но в данной истории, несмотря на личную непривлекательность и низкие моральные качества фигурантов, слишком много откровенных подтасовок. У чиновников подобного ранга достаточно рычагов и информаторов, чтобы не попасть прямиком на ковер к первому лицу государства. Подобные факты вообще тщательно скрывались от общественности. В этом же конкретном случае был раздут серьезный информационный скандал. Исследователи этого периода утверждают: искушенный Хрущев «зачищал политическую поляну» от друзей своего главного оппонента - Маленкова. Александров был прямым ставленником Георгия Максимилиановича, его товарищи - сторонниками опального политика. Их «гнилая сущность» характеризовала и партийную линию «ма-ленковщины». Что ж, возможно, именно в этом кроется истинная правда.
Тяжелее всех пришлось Александру Еголину. Он с трудом перенес позорную выволочку и часто и подолгу болел. Весной 1959 года он был в санатории, куда пришло поздравление с Первомаем от его старого друга профессора Федора Головенченко, с которым они вместе работали в ЦК:
"Конечно, торопиться не надо с работой. Побольше надо отдохнуть, подружиться с природой. Ведь мы ею пренебрегали, не пользовались ее благами. Вот она и обиделась на нас. Мы сидели и дни, и ночи за столом. Не слушали предостерегающего голоса своих супруг. А теперь приходится расплачиваться дорого".
Спустя несколько дней Еголин умер. Александров пережил его всего на два года, хотя был на 14 лет моложе. Возможно, смерть 53-летнего академика сыграла роль в судьбе его друга Кружкова. В том же 1961 году его вернули в Москву и назначили директором Института истории искусств Министерства культуры СССР.
Судьба тех, кто не был упомянут в закрытом письме ЦК, сложилась куда успешней. Михаил Иовчук стал ректором кузницы высших партийных кадров - Академии общественных наук при ЦК КПСС. А Сергей Кафтанов еще несколько лет был замом министра культуры, а затем возглавлял Гостелерадио СССР. Ничего странного в этом не было - ни тот ни другой не считались сторонниками Маленкова.
Принцип наказания за аморалку не изменялся и в дальнейшем. К примеру, когда в ЦК доложили о том, что известный композитор-песенник со своим соавтором-поэтом регулярно устраивают в номере гостиницы "Москва" праздники для души и, как правило, приглашают на них на ночь одну юную девушку на двоих, дело было списано в архив. Ведь они словом и песней поддерживали политику партии и правительства.
То же самое произошло и в 1962 году, когда министр внутренних дел РСФСР Вадим Тикунов доложил руководству страны о проступке бывшего министра сельского хозяйства СССР Владимира Мацкевича:
"3 февраля с. г. около 20 часов в гостиницу 'Москва' пришел в нетрезвом состоянии депутат Верховного Совета СССР, председатель Целинного крайисполкома Мацкевич В. В., который пытался завести к себе в номер студентку МГУ Ашурову, 1943 года рождения, находившуюся в холле 5 этажа. Дежурная по этажу и горничная вступились за Ашурову, за что Мацкевич оскорбил их нецензурной бранью".
Обычного гражданина за это привлекли бы к ответственности по меньшей мере за хулиганство. Но с Мацкевичем, насаждавшем на радость "дорогому Никите Сергеевичу" кукурузу по всей стране, только строго побеседовал второй секретарь ЦК Фрол Козлов.
Товарищей с правильной политической ориентацией не наказывали за попрание норм коммунистической морали и впредь.