Вехи
Времени на раздумия не было. Впрочем и раздумывать то было нечем, да и о каких раздумиях может идти речь, когда цель мироздания впереди, вокруг тебя толпится более трех миллионов тебе подобных, толкаются хаотично, выдавливают тебя вперед, или вдавливают обратно, сбивая с намеченого пути, прижимают хвостик (ох, как больно), и все это действо в абсолютной темноте. Со стороны, пожалуй, страшная картина. Словно огромная, голодная толпа рвется за единственной корочкой хлеба Но... Есть цель. Быть первым! Только у первого есть шанс. У самого сильного, самого юркого, самого умного. Странно только, что последующие годы огромное колличество этих самых умных, юрких, ярких, расплываются, спиваются или опускаются гораздо ниже того места из которого выплеснулись в Мир.
И все же, вернемся вновь к тайне мироздания. В моем варианте, и к моему счастью, тайн оказалось сразу две. Нас было двое. Умных, сильных, талантливых. Правда, со временем, мы определились, что один из нас все же симпатичней, а другой умней. (Спорно и первое и второе, но, опять таки, относительность утверждений подтверждается известной формулой старикашки Канта,- Вещь в себе. Потому, не стану сейчас оспаривать ни одно из них.)
Итак, первые 9 месяцев были заняты вечной борьбой, кому удастся больше отхватить еды и как бы сохранить свою форму, да получше, до первой встречи со светом. Я проиграл. В чистую. Еды мне явно доставалось меньше, и, более того, брат выпихнул меня навстречу Миру на 40 минут раньше, дабы закончить последнюю трапезу. Разочаровася. Там.. внутри.. Было так комфортно!
Я был настолько мал, и слаб, что, похоже, даже крикнуть радостно- Здравствуй, Мир, я пришел в тебя,- было для меня невыполнимо. Смотрел на Мир без удивления. Даже плакать не хотелось. Была растерянность и недоумение, зачем я здесь. Впрочем, на этот вопрос, боюсь ни я, ни кто либо другой из тех многих миллиардов мне подобных, не знают ответа до сих пор. Потому вновь таки оставим многоточие на безответности...
Итак Мир. Испугать меня он тоже не сумел. Мои гены навидались такого, что скромное родильное отделение 1 городской больницы, удивило их мало.
Впрочем,склеротизм уже тогда, похоже начал косить мой мозг, потому, воспоминаний о чудесном превращении голубоглазого кудрявого блондина в кареглазого кривоносого пацана, не осталось совершенно. Потому и упустим и не станем выдумывать то, чего не было. Остановимся на констатации того- что Вот он я. В Мире. С Вами!
Помню себя ярко, наверное лет с 4. До этого сплошной детский туман.С маленькими проблесками какого то тазика,полного воды каким то желтым утенком и бабушкой, кормящей меня, радостно открывающего рот. Двушка в Кременчуге, где салон был проходной, а детская комната была длинной и узкой, так, что стояли 2 кровати и шкаф вдоль стены, была какая то длиннющая дорожка.Бордовая с зелеными полосками.При чем полоски шли в длину, удлинняя и сужая и без того узость комнаты..
Обычный двор. На Пушкина. В 5 вечера приезжала мусорка. За пол-часа до этого у подьездов собирались бабульки (почему то почти все в каких то ситцевых платочках и таких же ситцевых, бесформеных халатах, на столь же бесформеных телах). Они смачно обсуждали проходящих через двор людей, так же смачно сплевывая семечки на асфальт, так, что вокруг мусорных ведер, почему то было все усеяно семечками. Мусорка приезжала всегда во-время. Из нее жутко воняло и стекал сок от раздавленых арбузных корочек прямо на асфальт, а мы, пацаны, стояли рядом в восторге от чуда-техники и просили водителя дернуть за рычаг, что бы стальная пластина начала двигаться вверх, разламывая и раздавливая на своем пути отходы коммунистического режима. Это всегда радовало нас. Мы прыгали и смеялись.
В очередном таком прыжке, я похоже задел чье то мусорное ведро. (в СССРе не любили, хоть и привыкли стоять в очередях и пытались всегда протиснуться первым, даже испражнить свои же испражнения). Ведро упало. Мусор рассыпался. Я стоял в ужасе, наблюдая, как какая то толстая бабулька вытаращила на меня глаза и заорала -Ах ты, Жид! Кто теперь будет за тобой убирать?! Мне было страшно. По-настоящему страшно. От ее крика. И от этого непонятного, и, сам не знаю почему, обидного слова. Убежал, перепрыгивая через ведра. Плакал. Дома мама спросила что со мной.. а я сказал- Мама, а почему, я еще такой маленький, а уже Жид? Для меня тогда наверное не существовала слова хуже. Плакал всю ночь и говорил,-чтo не хочу быть жидом..
Так я вошел во взрослый мир. Это слово преследовало меня. Пожалуй все годы, что жил на Украине..Да и в России тоже. Я научился относиться к нему цинично и по-филосовски, но...
Почему я не люблю блондинок?
Я познал женщину рано. Пожалуй раньше, чем природа натолкнула меня на сие познание. Еще в детском саду, я был влюблен в Ирочку Мирошниченко. Такую чудную Блондинку-барби с огромными голубыми глазами. Тогда еще с трудом понимались и принимались природные инстинкты. Мы все как один, девченки и мальчишки, были плоскими и розовыми, лишь смешные советские трусики да и длина волос скрывали или показывали отличие полов.
Помню большую светлую команту, где воспитательницы ставили в 2 ряда кровати с маленькими матрасами, плотно приставленые друг к другу за отсутствием присутствия лишнего свободного места, и укладывали нас спать на мертвый (господи, НИЧЕГО СЕБЕ Названице!!!Лишь сейчас дошло!!) час. Девченачья линия всегда заканчивалась на Ирочке, мальчишичья начиналась мной. Как только все укладывались, мы и Иришкой стремительно переглядывались, передвигали наши тела как можно ближе друг к другу и, укрывшись одеялами, забирались друг к другу в интимности. Направление интимностей было одно, ибо, опять таки, благодаря неумению читать и отсутствию первичных половых признаков во всем теле в том возрасте, я не понимал, что можно искать выше тугой резинки трусиков...Вот не помню совершенно сегодня тех ощущений. Не помню реакции юношеского организма на те неуклюжие ласки. Но было..Пожалуй, да, было приятно. Хоть мы и не далеки были от сознания того, что мы мужчина и женщина... Пусть масенькие совсем.
Старнно было то, что продолжались наши утехи, не будучи замечеными, достаточно долго.Несколько месяцев. И разлучили нас с Иришкой не из за столь не детских утех, но за безобидный, но страстный поцелуй. Воспитательница застала нас целующимися ГУБЫ в ГУБЫ!!! Что тут было!!! Я был жесточайше наказан. Поставлен в угол в комнате без света. Иришке повезло больше- воспиталка лишь "заложила" ее родителям. Стоять в темной комнате, да еще и в углу было совершенно не страшно, но до обидного обидно, утомительно и скучно. Когда вся группа ушла на прогулку, выскользнул из комнаты, напялил на себя шубку и смешную меховую шапку с двумя бубончиками на завязках и так же незаметно удрал. Когда вышел в Мир, он, показался мне таким Огромным, а я в нем таким маленьким, что не нашел ничего лучшего, как пойти на Днепр. Там мужики зимой рыбу ловили. Так интересно!!! Удивительно то, что сопливый пацан шел себе через пол-грода к реке и ни разу не был остановлен ни одним взрослым. На Днепре проторчал долго. Стало темно. Очень темно. Когда шел по мокрому льду домой, намочил ноги.. дома. Ой, что было дома!! Нет. Не били! Но.. Милиция на ногах, вся семья в сборе. Мамапапа заплаканы. Вадька, насупившийся сидит молчком. Ругали. Но потом. Сильно. И тогда.. Первый раз в жизни, я понял, что никогда больше не буду любиться с блондинками. Все из за них!
1ый Класс был утомителен. Не просто утомителен и не интересен тем, что читать уже умел, но тем, что учиться, как я сразу понял, было почему то больно и совершенно не интересно. Я схватывал все на-лету. Через 5 минут обьяснений становилось скучно, я мечтательно смотрел в окна, ставил кляксы на бумаге и задумчиво превращал их в птичек, солнышек, рыбок и танки...Лидия Николаевна нещадно шлепала меня линейкой по-рукам, поскольку писать левой рукой в СССРе нельзя и привила мне жесточайшее отвращение к любым диктантам и диктаторам. Писать правой научился. Но было мучительно и обидно до-слез.. Обидно потому, что и папа мама не поддержали мой бурный дух. Мне не нравилась звездочка-значек с каким то кудрявым мальчиком на ней, которого все почему то смешно называли Дедушкой Лениным. Мне очень не хотелось быть дедушкой с таким выражением лица. Потому, значек одевался лишь на уроки, и помещался в карман даже на переменках..
потом было великое переселение..Оно случилось через несколько месяцев после моей первой в жизни сигареты на которой немецкими (почему немецкими? да сам не знаю, думал тогда, что все иностранцы немцы и пишут одинаково) буквами было написано непонятное слово “стюардесса”. Сигарета не понравилась. Кашлял.(Все же куряки кашляют). Загасить ее по-взрослому не смог. Отбросил в сторонку. И получил первый в жизни урок поджигательства. Сигарета зажгла какую то бумажку..Мы с Вадькой сосредоточенно дули на нее. (Природная смекалка)..потом деревяшка..потом ярко и радостно запылал деревянный забор, что поставили строители. Смотреть на огонь было так заворожительно. Огонь манил, менял цвета, и дым был такой вкусный. Намного вкуснее, чем сигарета. Мы всячески мешали его тушить и просили дяденек оставить его еще на чуть-чуть. Пожарники побороли огонь быстро, за что были навсегда вычеркнуты из пацанячьего желания ими быть, когда вырасту.
Любой переезд- стихийное бедствие. Даже хуже. Оставляется дом..Привычные углы..Запахи.. Новая школа. Новые пацаны во дворе.
Школа,впрочем, встретила нас в штыки. За свое место в классе пришлось побороться и несколько раз сопливить с кровью, после очередных стычек с пацанами. Опять мне напоминали о моем еврействе. Но, уже научился бить в морду. И не бояться чужих кулаков. Еврейство доставляло кучу неприятностей, но, спасибо мамепапе, научился им гордиться. Гордиться тем, что уже в 3 классе, осознавал, что великий Эйнштейн (не знал, кто он, но фамилия уж больно нравилась)был мой дальний родственник по-крови и бородатый дядька на портретах трех богатырей со странным, но таким же коротким, как у меня именем Маркс, был тоже в родне.
Помню смерть дедушки. 76 год. О смерти узнал ночью. Мама плакала. Но тихо. Не было громогласных рыданий, не было рванья волос ни причитаний. Наверное потому, что дедушка умирал долго..Впрочем, ушел легко..Во сне.
Странное чувство. Я почему то был снова..горд. Горд тому, что умер близкий человек? Глупо? Но, да. В школе напускал на себя печальный и важный вид..Неделю со мной говорили тихо.
И..первая больница..Первая операция..7 класс. Взрослый уже. Отвратительный хлевоподобный сарай с горьким названием Первая городская больница. Все началось с подозрений на минингит и славно закончиось "легким" удалением гланд. Две недели в больнице были полны переживаний, смеха и боли. Сначала полная прострация зачем я здесь. Потом дружба с "сокамерниками" и смех до коликов, когда один из взрослых дядек в палате издевался над сельским мальчшкой, которому ставили клизму, а дядька говорил-Терпи! Ни в коем случае не иди в туалет. Мальчишка "терпел", краснел, белел, стискивал зубы, наполняя палату смехом до коликов "сокармеников" и отвратитльным запахом. Сестричка приходила и ставила ему очередную клизму. Прямо в палате. Он стонал..Дядька подначивал- Терпи! Мальчишка разрадился криком и..залпом..в направлении того самого дядьки, что его мучал. Смех и вонь стояли в палате 2 дня безпрерывно...
Потом операция. Пустяковая. Вроде. Но.. Не с моим еврейским счастьем. Толстая сестричка пристегнула мои руки и ноги и креслу, закинула голову наверх, набросив на лицо простыню с ромбовидной дырой. Врач пришел. Поставил укол. Начал операцию. Увы..Укол был всего один. Гланды были слишком велики для него. 45 минут боли. кричать и двигаться не мог. За то с уверенностью могу сказать- такая операция- лучшее средство для похудания. 9 кг за 45 минут. Мой доктор должен бы Нобелевскую премию получить за революционный метод. За то жареная картошечка, через неделю после операци, так мазохистически сладко скребла по еще раненому небу...
Сибирь.
Сургут оказался непривычно голым. После сумашедшей Украинской зелени, огромными деревьями, старыми зданиями и архитектурой, я оказался в совешенно непривычной среде. Дома новые. 5-9 этажей. Бело-голубые или серые.Старые, как правило двухэтажки, внешне выглядящие настолько непрезентабельно, что глаз на них не только не задерживается, но и отворачивается брезгливо. Асфальта нет. Есть бетонные плиты, по которым при езде клацают зубы, отбивая зубную эмаль и марш военного парада. Деревьев почти нет. Скромные худые березки и трава, которую почему то называют дёрном. И город раскинут странно..Какие то отдельно стоящие группы домов с гордыми и бессмысленными названиями.
Первый день в школе был Потрясающим. Класс нас принял радушно. Одноклассники хахатали до упада, услышав наши украинские "Г" и "Шо". Хохот, впрочем, как всегда, сыграл совершенно позитивнейшую роль, заставив нас с первых буквально минут "следить за базаром".
Вдруг. К моей огромной радости, оказалось, что моих знаний Столько, что я стал практически отличником. И даже по-ненавистному немецкому у меня оказалась твердая пятерка. Во дают!
Юношество. Тинейджерство. Кошмарно звучит, впрочем, по-русски.
Анатомичку звали Ирина Герасимовна. Фамилия сумашедшая- Дюбуа! Почему то с первой встречи, придумал кличку ей обидную и незаслуженную - МУ-МУ. Но... Какая у нее была Грудь! Лучшего анатомического пособия не найти. Совершенство! Которoму Му-му знала цену, и не скрывала, открывая максимум из того минимума, что считалось рамками приличия.Я всегда садился на первую парту и Нырял в ее декольте. Я расплывался глазом по-округлостям форм. Смотрел завороженно. Как кролик на удава. Впрочем наваждение и наслаждение Му-Мушкиной грудью было не долгим. Я..Влюбился! В учительницу. Другую. Математичку. Молоденькая девочка, первый год после Универа. Уроки ее срывались моим расскатистым пением песен, или неожиданым клоканьем металической курочки по-металическому же барабану под ее столом. Внимания Хотелось. Но..Мне его было мало...Директор застала нас, целующимися в классе после уоков. Ольга покраснела. Смотрела растерянно,не зная, что сказать. Сцена была похлеще минуты молчания. Она была Ужасна. И..безобразна. Родителей- в школу!!! Оля.. Перевелась в другую школу. Я. В ужасе. В совершеннейшей прострации, а как же МЫ будем дальше. Не понимая, что МЫ в эту минуту закончено навсегда.
Утро. Рано. До уроков еще пол-часа. Снег. Свежий. Пушистый. Много. Я. Топчу. Протаптываю. Какую то чудную фигуру в снегу. Прямо перед окнами кабинета директора школы. Закончил. Зашел в школу. Ноги мокрые. Все же снега в кросовки успел набрать прилично. Посмотрел в окно. Понравилось. Очень. Получилось натурально и как бы сказали современные тенейджеры- Жесть! Радость моя первому произведению вытаптоному собственными ногами довольно быстро прошла, сменившись яростными криками Директорши и моим явным злорадством! Я стоял в ее кабинете. Стыдливо опустив голову, а она вопила- Как советский школьник может позволить себе ТАКОЕ? - Ее перст указывал в окно, где во всей красе, переливался и сверкал кристаликами снега на ярком солнце, вытаптаный мной огромный (метров наверное пять) эрогированый фалос.Расплата за любовь была жестокой. Родителям было написано письмо на производство. Меня чуть не исключили из комсомола. Дома была очередная разборка. Я стал Героем школы.
Институт.
Пятилетка "очереди за дипломом" была полна событиями разными. Смешными. Трагическими. Грустными или просто никакими...Институт выдал мне диплом, научил есть колбасу с вареньем, питаться на 50 копеек в день и полюбить комплексные обеды в ресторане (1.70 рубля) Но я впрочем, не буду брюзжать, вернусь к "Светлым и темным" пятнам учебы.
Итак Медные трубы! Вступительные экзамены. Их у меня было всего два. И прошли они под непрекращающейся эрекцией, борьбой с девственностью моей новой подружки (с которой она совсем не собиралась расставаться, как оказалось), походами в институт на консультации и экзамены. Меня чуть не выперли с первого же экзамена, когда, достаточно быстро решив свой экзамен, а заодно и помогая соседям, внимание мое заворожила соседка. Совершенно чудное создание с милым лицом и потрясающе красивыми ногами, тщательно и мелко исписаными формулами. Я любовался этим зрелищем совершенно искренне. Было что то непревзойденно эротическое в этом симбеозе обалденных ножек с научной мыслью.. Я склонялся мысленно к тому, что это Шедевр, а так же физически, рассматривая формулы ближе и ближе.. -Моя формула чуть повыше;- сказал я заворожонно и в тот же момент ощутив..тяжелую руку на своем плече. Один из преподов-надзирателей явно не разделил мой восторг, прервал его грубо, предложив мне собрать свои бумажки и..покинуть аудиторию. Я шел медленно. Грустно. Мысли штурмовали голову хаотично. Неужели я пострадал за Красоту? Ура! Нет. Меня усадили за первую парту, за 10 мин все было переписано на чистовик и я покинул зал..
К концу первого курса я осознал, что находиться в институте можно совершенно комфортабельно даже не прилагая особых усилий к учебе. Студенческий театр, друзья, компании, девчонки. К концу первого курса я был личностью достаточно знаменитой не только в своем институте, но и во всей творческой студенческой тусовке Тюмени. Сессия с трудом была преодолена, два месяца каникул впереди.
Я окунулся в распутство, карты и заодно и в Черное море. Геленджик... Подъем в 10 утра, преферанс на пляже (очень нужны были деньги). Вечером дискотека на которую я приходил в ослепительно белой рубашке с бабочкой, элегантном черном пиджаке и.. джинсовых шортах с кроссовками на босую ногу... Ирину я увидел сразу..Она танцевала так самозабвенно, красиво, словно летала. Ее движения были настолько совершенны, что не любоваться ей было невозможно...Я несколько дней "настраивал себя" подойти и пригласить ее на танец, но.. Она был такой воздушной, что я просто боялся оттолкнуть ее собой. Она подошла сама. Пригласила меня на танец. И.. Мы не разлучались после этого танца оставшиеся 2 недели. Я писал ей стихи. Мы купались голышом по ночам. Сидели, обнявшись на пирсе и загадывали желания отражая их в яркой лунной дорожке на воде. Мы не видели окружающих. В мире были только мы...
Увы, время это именно тот Вечный двигатель, который мы, живые, не в состоянии остановить. Минуты никогда не стучат назад, часы не крутятся в обратную сторону и утром не бывает вчера. Мы расстались. Она вернулась в Краснодар, я в ненавистную Тюмень. Каждый четверг, набрав кучу 15 копеечных монет (были ведь такие), я несся на междугородний переговорный пункт. Мы говорили, не замечая что между нами тысячи километров. Ненасытно. На НГ я, плюнув на учебу и зачетную неделю, улетел к ней.. Еще одна неделя рядом, Вместе. Правда, на этот раз под неусыпным взором ее родителей, а в их отсутствие вредным маленьким псом, оглушительно лающим и остервенело бросающимся на меня в любую минуту, когда я прикасался к ней... Я дарил ей желтые розы. Ежедневно. Как же она их любила!
Снова разлука, снова звонки по-четвергам..Смешные "общие тетрадки" в мерзких, некрасивых обложках, исписанные стихами. Неумелыми. Но искренними...
Лето. Ура. Аэропорт. Огромный Мишка, Оксфордский словарь, купленный за 4 стипендии, огромный букет желтых роз в аэропорту Краснодара.
Ира умерла.. Когда я летел к ней... Вот так..Тихо..Буднично..Страшная болезнь. Просто..Не почувствовала..Боли. Оставив боль мне..Родителям.. Надолго...
Отвлекусь от воспоминаний серых. Давнняя боль не так остра, она не пилит, не разрывает на части, иногда даже (странное животное- человек), стирается, возмещая себя саму какими то минутами яркими, приятно-теплыми. Вернусь немного назад. К моей школьной математичке, Ольге Анатольевне. Не знаю где она сейчас, что с ней, куда ее забросила судьба, но пусть так, здесь, даже зная, что строк этих она не увидит никогда, но хочу сказать ей спасибо. Нет, она не научила меня любить математику. О, нет. Как преподователь (Оль, извини, а?), она была никакой, позволяя на уроках петь, вытворять шалости и смеялась вместе. Но, все же, все по-порядку.
Травма позвоночника вещь неприятная. Болезненая. Это то, что перечеркивает иногда будующее. Когда я услышал о себе фразу врача, непредназначеную моим ушам- Шансы на то что будет ходить есть, но..небольшие., я почувствовал себя в вакууме. Боль физическая мгновенно ушла, оставив боль пронзительную, острую и ужас от вопроса- Как жить? В 16 лет остаться прикованым к постели на всю жизнь, это наверное страшнее чем услышать, что умрешь через месяц. Живой мозг и полумертвое тело. Овощь. Картины рисовались безумные. Мой юношеский максимализм кричал, срываясь - Этого не может быть. Лучше, что бы этого не было! Я отказался от еды. Первые несколько дней, не хотел видеть Никого. Видеть в глазах родных и друзей жалость к себе, слезы, которые скрыть невозможно. Это пытка.
Ольга пришла ко мне через месяц. Наверное- запланированый визит учителя. Не более. Просто учительский коммитет каким то непредсказуемым образом, указал пальцем на нее (самая молодая ведь) и направил на малоприятную миссию посетить меня в больнице. Странно, но наш разговор был легким. Наверное веселым даже и она без всякой моей просьбы пообещала зайти еще. И она пришла! На следующий день пришла. Сказала- будем заниматься! -Не хочу!,- Будем! Удивительно. Я смотрел на нее наверное совершенно другими глазами. Я смотрел на нее не как на преподавателя, но как на девушку. Да, которая старше меня, но присутствие которой рядом- волнует. Она приходила часто. Через день. Мы говорили обо всем на свете. Она приносила мне кассеты с Машиной времени и Воскресеньем и чудно подпевала, слушая их. Мы сами не замечали, как грань между учителем и учеником стиралась, нас тянуло друг к другу. Однажды, во время ее визита, когда она наклонилась через кровать за яблоком на тумбочке, я в распахнутой рубашке ее увидел грудь. Небольшую. Красивую Женскую грудь. Реакция организма была мгновенной. Она почувствовала это. Грудью почувствовала. Мои неуклюжие попытки, покрасневшим от стыда, прикрыть восставшую плоть были мгновенно замечены и вовсе не вызвали ее смех (чего боялся безумно), но..Она посмотрела на меня каким то другим взглядом..Женским и..убрав мои ладони, положила свою... Я взорвался. Мгновенно. Было стыдно. Я чувствовал себя, как мальчишка, которого застали за чем то непотребным и грязным. Этот день перевернул мою жизнь. Я..закрыв глаза выдавил из себя- я хочу тебя! -Встанешь на ноги. Пойдешь. Тогда мы и вернемся к этой теме. Наверное это были именно те слова, которые и перевернули мою жизнь. Которые вернули мне веру в себя. После которых я уже твердо знал- Все будет Хорошо!
Проходили недели. Она приходила ко мне так же часто. Иногда она ласкала меня. О, как же я ждал ее. Через 2 месяца я был уже дома. Все так же..Лежачим. Еще 2 месяца и я..Встал. Ярко помню тот день, когда стоял у окна. (Благо кровать была рядом), неуклюже еще и неуверенно опираясь на костыли. Я смотрел на снег в окно..Густой, плотный. Он летел вверх. Смотрел бесконечно на часы. Хотелось кричать секундной стрелке- Лети быстрее. Я Ждал. Ее. Мою Женщину. Я..Сам открыл дверь. Все случилось нежданно. Я не знал даже, что у взрослых людей Так бывает. Мы оказались вместе. Глаза потянулись к глазам, губы к губам, руки к рукам... Страсть захлестнла обоих. Невиданно. Бездумно. Взрывом. Ласки. Стоны. Ощущение полета. Обьятия. Прикосновения. Нам не хватало друг друга через 5 минут расставания.
Именно тогда я почувствовал себя Мужчиной. Не только потому, что обладал Женщиной, но и потому, что благодаря ей, я нашел в себе силы вернуться к жизни...
Оль, спасибо тебе.
Оля. Странно. Но это имя "шагает" рядом со мной все годы. Еще одна Оля... Институт позади. Диплом. Лето. Смерть второго деда. Снова Юг. Снова Черное Море. Снова Геленджик. Снова преферанс по утрам на пляже, вечерами дискотека. Олю увидел на третий день. Как же она танцевала! Божественно. По-кошачьи. Смотрел на нее заворожено. Не выдержал. Подошел. Сказал какую то смешную глупость. Она рассмеялась. У нее уже была своя компания. Все москвичи. "Золотая молодежь"- так называли этих ребят в то время. Детки министров, партийцев, ну и прочих дяденек, носивших парткнижки, тяжелые портфели и указания стране "Как жить дальше". Странно, но влился в эту компанию совершенно органично, став практически в первый же день ее душой и главным организатором "кутежа". Наверное потому, что они все еще были студенты, а я был чуть старше и у меня были деньги на которые гуляла вся эта "туса". Что мы творили! Голый Марш (группа юнцов и юнцих, в количестве 8 человек поднявшись на гору, раздеваюца до самого "гола" и поют Интернационал), Плакаты на доске обьявлений с анонсом соревнования на "самую большую сиську в резорте", драки с местными аборигенами за честь наших дам. Вобщем, было не скучно.
Я сам не замечал, как обычная страсть переходит в Настоящее чувство. Никогда в моей жизни не было женщины, с которой в постели было ТАК. Не было запретов, не было недозволенностей. Все было настолько органично, ярко, мы чувствовали Жадность друг к другу даже отпрянув, после сумасшедшего секса. Мы не разлучались. Мое тело, мое сердце, моя душа, мозг, все было занято ей. Было мало дней, часов, Секунд было мало! Растворение. Полнейшее друг в друге. 3 недели Счастья.
Она уезжала первой. Проводил. Посадил на поезд. Вернулся в нашу пустую комнату. Увидел ее трусики на кресле. Взвыл! Запихал в сумку шмотки. Поймал такси. Аэропорт. Билетов нет. Лето. Заплатил тройную цену! Купил. Вылет через 3 часа. И... Встреча на вокзале в Москве. Букет цветов. Табличка на палочке. "Оля, ты забыла", с трусиками. Такого сюрприза она не ожидала! Никогда не забуду выражение ее лица, когда увидела меня на перроне. Еще неделя безумства и счастья. Полностью опустошенная счастьем душа, "гулянками-карманы"..Вернулся домой. Ежедневные звонки. И..Ее приезд. Ко мне. В Сургут. Зимой. ХОЛОДИНА же.
Снова лето. Купил машину. Москва. Она на работе. Заехал к ней домой. Собрал сумки. Встречаю у работы.
-Нравится машина?
-Конечно!
- Едем кататься?
-Да!
И..поехали. В Болгарию. На целый месяц. Не заезжая домой! Она так смешно колотила меня кулачками за то что забыл положить ее любимый купальник, и на целый месяц взял для нее 2 пары трусиков и всего лишь один лиф. Уговорил ее быстро. Швырнув в окно и те две пары, и лиф, и свои трусы тоже...
София, Дряново, Варна... Солнце. Таратор. Оля! Рядом! Рай-это не место на Земле. Это когда Рядом с тем, кого Любишь!
Москва. У меня еще дней 5 до окончания отпуска.
- Саш, я у родителей вечером.
- Можно приду и я?
- Позвоню родителям... Да. Приходи. Но позже.
Маме цветы, папе коньяк, Пражский торт (Оля любит).
Подьезд. Охрана. - К кому. Говорю квартиру.- Ждите. Жду. -Проходите. Взлетаю на верх.
Маме цветы, папе коньяк (носом вертит), торт на стол... Папа с кем то на телефоне. Садимся за стол. Папаша повеселел. Расспросы. Кто я? Где родители? Чем занимаются? Папаша мрачнеет. И тут я "выдал". Говорю мол, дочь вашу люблю. Сильно. И хочу увезти ее в Сибирь. Мама расплывается в улыбке. Олька в ступоре, но глаза лучатся счастьем. Папа "проглотил вилку". Говорит ей- Пойдем мол, поговорим. Недоумение. Выходят из за стола. Сижу с ее мамой. Сейчас "лопнет нерв". Вы бывали когда то у дантиста-сапожника, который сверлит вам по "живому нерву"? Те ощущения намного приятней ситуации, в которой оказался я. Слышу разговор на повышенных тонах. Крики. На фразе "Мы русские и я не позволю свой дочке выходить замуж за жиденка", встаю. Выхожу из гостиной. Открываю дверь в его кабинет.
- Оль. Я подожду тебя внизу. Вещи не бери. Возьми только паспорт. Самое необходимое. Едем.
- Саш, подожди меня.
- Хорошо.
Прощаюсь. Выхожу. Вниз. Душно! Придавило плитой. Зажало до вопля. Сижу у подьезда. Курю. Выходит охрана- Здесь нельзя сидеть. - Я скоро уйду. Дочка ... выйдет и уйду.
Гроза. Ветер. А мне душно. Час. Два часа. Понимаю, что гроза смыла надежду. Слила в ливневку. Ловлю такси. Еду за сумкой. Аэропорт. Меняю билет. Лечу домой....
Оля позвонила через неделю. - Прости меня, Саш. Ты же знаешь кто мой папа.
Знаю. Членами Политбиро КПСС простые люди не становились...
Вышел на работу. Пришла ко мне устраиваться на работу девушка. Полнейшая противоположность Оле. Блондинка. Маленькая. Серые глаза. Говорю- Пойдем вечером в кино? Она- Пойдем. Смотрели Зеркало Таровского. Света спала. Встретились через день у приятеля. Писали пулю. Вышел на кухню покурить. И она со мной. Она
- Саш, а почему тебя все друзья называют только по-фамилии?
- Не знаю. Всегда так.
- Странно, а у моей бабушки девичья фамилия как у тебя.
- Правда? Улыбаюсь. - А выходи за меня замуж?
- Хорошо. Давай моей маме только скажем. Бабушка будет счастлива.
Вот так. За 3 дня. Женат.
Оля... Она нашла меня. Через много лет. Нашла в другой стране. Приехала. А я в Госпитале. "Зацепило". Война. Сидела у моей кровати. Ночами. А я не мог говорить. Совсем. Сначала думал, это наваждение. Призрак. Но нет. Она прикасалась ко мне. А я лишь моргал глазами. Плакали. Оба..