Пепел
Пока идет голосование по литературному конкурсу, я хочу показать свой рассказ. На тему "Прах на ладонях", конечно же. Так как участвовать в своем же конкурсе, по меньшей мере, странно, то вот он так, отдельно и как бы вне конкурса.
Буду рада услышать ваши мысли в комментах. Отрицательные тоже можно)
Пепел
Ее тонкие пальцы проходят по моему телу. Ее подушечки пальцев втирают пепел в мою кожу. Она шепчет, что мир един. Нет черного и нет белого.
Есть только пепел.
Каждому нужно во что-то верить. Так говорила моя мать - она занималась изучением религий, пока отец преподавал английскую литературу. Так что уже к школе я мог рассказать об основных идеях Колриджа, и как зародилось протестанство. Не то чтобы мне потом пригодилось это по жизни, но кругозор расширился.
С возрастом ничего не изменилось. Я был типичным молодым человеком в Лондоне - в меру образованным, в меру богатым и в меру амбициозным. Последнее привело меня, в итоге, в контору мистера Баркли - так мы иронично называли редакцию. По крайней мере, это лучше, чем наименование секретарши босса Софи - она нашу газету называл не иначе как филиалом Ада. Может быть, она имела ввиду отсутствие кондиционера.
Стивен заведовал отделом афиши, а через мои руки проходили материалы отдела культуры. Так что мой друг всегда опаздывал на работу в понедельник, а приходя, первым делом просил минералки. Я же иногда составлял ему компанию в загулах выходного дня, но в основном, предпочитал более спокойное времяпровождение.
А однажды у меня на столе оказался материал какого-то студента, рассказывающий об Индии и ее философских учениях. Не то чтобы тема меня привлекала - о религии Индии я и сам мог рассказать не меньше статьи, но было там кое-что, действительно заинтересовавшее.
Среди мутных восторгов о не менее мутном Ганге, которые студент явно писал под действием индийских благовоний, я увидел слово, которое привлекло мое внимание - агхори.
Конечно же, я слышал о них от матери. Но обрывочные сведения о тех, кто поклоняется Шиве и нарушает все индуистские табу. Мысль о том, что религии подчинены правилам, прочно укоренилась в моем мозгу - поэтому религиозная школа, которая делает что-то отличное, живо меня заинтересовала.
Сначала я читал. много читал о том, что агхори полагают, будто ужасное не отделимо от прекрасного. И вместо того, чтобы отворачиваться от ужасов, они сами идут к ним - медитируют на трупах, практикуют каннибализм и употребляют алкоголь. Они верят, что именно это позволяет им познать мир.
Сначала я просто читал - философия казалась довольно спорной, но меня очаровывала их увлеченность смертью. Их нарушения табу в попытках познать что-то большее.
Потом я решил их отыскать. Взяв отпуск, купил билет в Индию и обратно. И - как ни странно - нашел агхори.
Я помню, как впервые увидел их. Как стоял в своих модных джинсах и прилипшей к телу футболке и, щурясь на солнце, смотрел на странные тела с бронзовой кожей и косточками в волосах. Хотя наверное, косточки придумало мое воспаленное воображение, подогреваемое индийской жарой.
И все же я сразу понял, что это вовсе не то, что я ищу. Увы, моя истина не притаилась на берегах Ганга, а Варанаси - просто пропахший смертью старый город. “Не моя святость”, как любит выражаться Стивен.
Тогда я возвращался из Индии полностью разочарованный. Смотрел в окно самолета на цепляющиеся за крылья облака и размышлял о бренности бытия.
Это было не то. Просто аскетичные индусы, которые представали прекрасными только в огламуренных фильмах, которые снимали европейцы и американцы. Они улыбались мне беззубыми зубами и поглаживали выщербленные черепа - такие же беззубые и безобразные, как они сами.
Вернувшись в Лондон, я напился вместе со Стивеном и решил, что вряд ли это может приблизить меня к пониманию мира.
Я даже не сразу понял, что это произошло - я продолжил искать. Не зная точно, что именно ищу, и зачем оно мне нужно.
Однажды в пятницу Стивен позвал меня в бар - ему было скучно после расставания с очередной пассией, и он в очередной раз хотел послушать мои рекомендации, что к женщинам проще не привязываться. Вздохнув, я согласился - тем более, что на тот момент у меня не было ни женщины, ни планов на вечер.
Кислотная музыка взрезала барабанные перепонки, но я против воли кивал головой ей в такт и за третьи бокалом коктейля ожидал Стивена, унесшегося в зал то ли танцевать, то ли покупать новую порцию алкоголя.
Это был необычный бар, больше похожий на клуб. Самое модное место ночного Лондона, как раз пять заверил меня Стивен. Похоже, ни его, ни прочих посетителей не смущал интерьер с развешанными по стенам рогатыми черепами и названия коктейлей вроде “Кровь девственницы” - впрочем, должен признать, после второго и вправду перестаешь интересоваться мелочами.
Когда моих плеч коснулись чьи-то руки, я вздрогнул. Попытался обернуться, но маленькие ладони оказались куда сильнее, чем я рассчитывал. Длинные волосы защекотали мне шею, а в ноздри ударил сладковатый запах женского парфюма.
Руки девушки скользнули по моим, нашли ладони и потянули танцевать. Я услышал задорный женский смех и покорно последовал за ворохом темных волос и дымчатым платьем. Почему бы и нет?
Моя спутница оказалась миловидной - насколько это можно было увидеть в дергающемся свете. И я даже не сразу понял, что в ней кажется необычным - ну не выкрашенные же в красный пряди волос?
Только немного погодя, я осознал: ее глаза подернуты белой дымкой. Моя спутница была слепа. Но какое это имеет значение, если она все-таки смогла выбрать меня?
Не привыкшего к подобным развлечениям, меня хватило минут на десять. Потом я попытался утянуть спутницу к бару, но она покачала головой и повела в противоположную сторону - к выходу.
Вдохнув свежий воздух полной грудью, я подумал, что это отличная идея. После шумного и душного бара хочется немного проветриться. Моя спутница достала из сумочки, которая, как оказалось, висела у нее на боку, пачку тонких сигарет и прикурила.
- Меня зовут Эва, - представилась она.
И пока тонкие струйки дыма изгибались, устремляясь к небу, я мог в полной мере рассмотреть ее в тусклом свете уличных фонарей. Она действительно была хорошенькой, хотя вряд ли ее можно назвать красавицей. Невысокого роста, плотная, но изящная фигурка.
Когда она предложила подвезти ее до дома, я, конечно же, согласился.
И только зайдя в квартиру Эвы понял, что вот оно - то, что я так долго искал, само нашло меня. Услышав, что я застыл на пороге комнаты, она обернулась, уставившись на меня своими незрячими глазами.
- Тебя тоже это пугает?
Я так и не понял, чего в ее голосе было больше - разочарования или констатации факта.
- Восхищает, - выдохнул я, и брови Эвы удивленно взметнулись вверх.
Она не встречала рассветы над Гангом и не бросала свой дом, чтобы поселиться в “святом месте”. Она превратила собственную квартиру во что-то вроде святилища агхори, целиком и полностью поддерживая это учение, не желая тем не менее, окончательно отстраняться от мира.
Она медитировала на черепа, стоящие на ее пыльных полках. Она знала, как добиться особого состояния с алкоголем и уговаривала заняться сексом на кладбище.
Ее глаза видели только тьму перед собой, но иногда мне казалось, что она может узреть то, что недоступно другим людям. Что она умеет своим белесым взглядом снимать с меня кожу, запускать руки в мышцы и, сжимая сердце, причинять боль, через которую я наконец-то мог понять, что такое наслаждение.
Она водила меня с собой в морг - Эва работал медиком, и там показывала изувеченные трупы. Я садился на холодном полу и вместе с ней медитировал на разодранные тела - чтобы осознать совершенство своего собственного.
Она учила меня не отворачиваться от ужасов, чтобы понять, что они - всего лишь часть мира.
Стивен заявил, что я изменился. А Эва, когда я ей рассказал, только рассмеялась и сняла с полки коробку с чьим-то пеплом. Только когда он прикоснется к нашим разгоряченным телам, осядет сажей на волосках, мы ярче и полнее осознаем торжество жизни: ведь смерть - тоже ее часть.
Ее тонкие пальцы проходят по моему телу. Ее подушечки пальцев втирают пепел в мою кожу. Она шепчет, что мир един. Нет черного и нет белого.
Есть только пепел.
Буду рада услышать ваши мысли в комментах. Отрицательные тоже можно)
Пепел
Ее тонкие пальцы проходят по моему телу. Ее подушечки пальцев втирают пепел в мою кожу. Она шепчет, что мир един. Нет черного и нет белого.
Есть только пепел.
Каждому нужно во что-то верить. Так говорила моя мать - она занималась изучением религий, пока отец преподавал английскую литературу. Так что уже к школе я мог рассказать об основных идеях Колриджа, и как зародилось протестанство. Не то чтобы мне потом пригодилось это по жизни, но кругозор расширился.
С возрастом ничего не изменилось. Я был типичным молодым человеком в Лондоне - в меру образованным, в меру богатым и в меру амбициозным. Последнее привело меня, в итоге, в контору мистера Баркли - так мы иронично называли редакцию. По крайней мере, это лучше, чем наименование секретарши босса Софи - она нашу газету называл не иначе как филиалом Ада. Может быть, она имела ввиду отсутствие кондиционера.
Стивен заведовал отделом афиши, а через мои руки проходили материалы отдела культуры. Так что мой друг всегда опаздывал на работу в понедельник, а приходя, первым делом просил минералки. Я же иногда составлял ему компанию в загулах выходного дня, но в основном, предпочитал более спокойное времяпровождение.
А однажды у меня на столе оказался материал какого-то студента, рассказывающий об Индии и ее философских учениях. Не то чтобы тема меня привлекала - о религии Индии я и сам мог рассказать не меньше статьи, но было там кое-что, действительно заинтересовавшее.
Среди мутных восторгов о не менее мутном Ганге, которые студент явно писал под действием индийских благовоний, я увидел слово, которое привлекло мое внимание - агхори.
Конечно же, я слышал о них от матери. Но обрывочные сведения о тех, кто поклоняется Шиве и нарушает все индуистские табу. Мысль о том, что религии подчинены правилам, прочно укоренилась в моем мозгу - поэтому религиозная школа, которая делает что-то отличное, живо меня заинтересовала.
Сначала я читал. много читал о том, что агхори полагают, будто ужасное не отделимо от прекрасного. И вместо того, чтобы отворачиваться от ужасов, они сами идут к ним - медитируют на трупах, практикуют каннибализм и употребляют алкоголь. Они верят, что именно это позволяет им познать мир.
Сначала я просто читал - философия казалась довольно спорной, но меня очаровывала их увлеченность смертью. Их нарушения табу в попытках познать что-то большее.
Потом я решил их отыскать. Взяв отпуск, купил билет в Индию и обратно. И - как ни странно - нашел агхори.
Я помню, как впервые увидел их. Как стоял в своих модных джинсах и прилипшей к телу футболке и, щурясь на солнце, смотрел на странные тела с бронзовой кожей и косточками в волосах. Хотя наверное, косточки придумало мое воспаленное воображение, подогреваемое индийской жарой.
И все же я сразу понял, что это вовсе не то, что я ищу. Увы, моя истина не притаилась на берегах Ганга, а Варанаси - просто пропахший смертью старый город. “Не моя святость”, как любит выражаться Стивен.
Тогда я возвращался из Индии полностью разочарованный. Смотрел в окно самолета на цепляющиеся за крылья облака и размышлял о бренности бытия.
Это было не то. Просто аскетичные индусы, которые представали прекрасными только в огламуренных фильмах, которые снимали европейцы и американцы. Они улыбались мне беззубыми зубами и поглаживали выщербленные черепа - такие же беззубые и безобразные, как они сами.
Вернувшись в Лондон, я напился вместе со Стивеном и решил, что вряд ли это может приблизить меня к пониманию мира.
Я даже не сразу понял, что это произошло - я продолжил искать. Не зная точно, что именно ищу, и зачем оно мне нужно.
Однажды в пятницу Стивен позвал меня в бар - ему было скучно после расставания с очередной пассией, и он в очередной раз хотел послушать мои рекомендации, что к женщинам проще не привязываться. Вздохнув, я согласился - тем более, что на тот момент у меня не было ни женщины, ни планов на вечер.
Кислотная музыка взрезала барабанные перепонки, но я против воли кивал головой ей в такт и за третьи бокалом коктейля ожидал Стивена, унесшегося в зал то ли танцевать, то ли покупать новую порцию алкоголя.
Это был необычный бар, больше похожий на клуб. Самое модное место ночного Лондона, как раз пять заверил меня Стивен. Похоже, ни его, ни прочих посетителей не смущал интерьер с развешанными по стенам рогатыми черепами и названия коктейлей вроде “Кровь девственницы” - впрочем, должен признать, после второго и вправду перестаешь интересоваться мелочами.
Когда моих плеч коснулись чьи-то руки, я вздрогнул. Попытался обернуться, но маленькие ладони оказались куда сильнее, чем я рассчитывал. Длинные волосы защекотали мне шею, а в ноздри ударил сладковатый запах женского парфюма.
Руки девушки скользнули по моим, нашли ладони и потянули танцевать. Я услышал задорный женский смех и покорно последовал за ворохом темных волос и дымчатым платьем. Почему бы и нет?
Моя спутница оказалась миловидной - насколько это можно было увидеть в дергающемся свете. И я даже не сразу понял, что в ней кажется необычным - ну не выкрашенные же в красный пряди волос?
Только немного погодя, я осознал: ее глаза подернуты белой дымкой. Моя спутница была слепа. Но какое это имеет значение, если она все-таки смогла выбрать меня?
Не привыкшего к подобным развлечениям, меня хватило минут на десять. Потом я попытался утянуть спутницу к бару, но она покачала головой и повела в противоположную сторону - к выходу.
Вдохнув свежий воздух полной грудью, я подумал, что это отличная идея. После шумного и душного бара хочется немного проветриться. Моя спутница достала из сумочки, которая, как оказалось, висела у нее на боку, пачку тонких сигарет и прикурила.
- Меня зовут Эва, - представилась она.
И пока тонкие струйки дыма изгибались, устремляясь к небу, я мог в полной мере рассмотреть ее в тусклом свете уличных фонарей. Она действительно была хорошенькой, хотя вряд ли ее можно назвать красавицей. Невысокого роста, плотная, но изящная фигурка.
Когда она предложила подвезти ее до дома, я, конечно же, согласился.
И только зайдя в квартиру Эвы понял, что вот оно - то, что я так долго искал, само нашло меня. Услышав, что я застыл на пороге комнаты, она обернулась, уставившись на меня своими незрячими глазами.
- Тебя тоже это пугает?
Я так и не понял, чего в ее голосе было больше - разочарования или констатации факта.
- Восхищает, - выдохнул я, и брови Эвы удивленно взметнулись вверх.
Она не встречала рассветы над Гангом и не бросала свой дом, чтобы поселиться в “святом месте”. Она превратила собственную квартиру во что-то вроде святилища агхори, целиком и полностью поддерживая это учение, не желая тем не менее, окончательно отстраняться от мира.
Она медитировала на черепа, стоящие на ее пыльных полках. Она знала, как добиться особого состояния с алкоголем и уговаривала заняться сексом на кладбище.
Ее глаза видели только тьму перед собой, но иногда мне казалось, что она может узреть то, что недоступно другим людям. Что она умеет своим белесым взглядом снимать с меня кожу, запускать руки в мышцы и, сжимая сердце, причинять боль, через которую я наконец-то мог понять, что такое наслаждение.
Она водила меня с собой в морг - Эва работал медиком, и там показывала изувеченные трупы. Я садился на холодном полу и вместе с ней медитировал на разодранные тела - чтобы осознать совершенство своего собственного.
Она учила меня не отворачиваться от ужасов, чтобы понять, что они - всего лишь часть мира.
Стивен заявил, что я изменился. А Эва, когда я ей рассказал, только рассмеялась и сняла с полки коробку с чьим-то пеплом. Только когда он прикоснется к нашим разгоряченным телам, осядет сажей на волосках, мы ярче и полнее осознаем торжество жизни: ведь смерть - тоже ее часть.
Ее тонкие пальцы проходят по моему телу. Ее подушечки пальцев втирают пепел в мою кожу. Она шепчет, что мир един. Нет черного и нет белого.
Есть только пепел.