Кошка-хромоножка
Уши
Кошка-хромоножка, часть 2
Заросли иван-чая покачивались в такт стуку колес поезда. Высокие стебли были уже выше спинок скамей.
Кошка пряталась в зарослях. Розовые лепестки, иногда облетавшие с кустов, застревали в кошачьей шерсти и Кошка думала, что она сама похожа на цвето иван-чая.
Изредка она летала над цветами или смотрела в окно.
Сегодня за окном проплывал Город. Даже не "за", "под" окном, поезд проносился над ним по высокой эстакаде. Сам город был обычны, но было в нем что-то... Несколько зданий почти в самом центре города приковывали взгляд. Между ними образовалась пятиугольная площадь, в центре которой высился стол, увенчаный большим стеклянным шаром. Вокруг столба стояли дети. А один из них карабкался к шару с черной кошкой на плече. Если бы у той кошки были крылья, Кошка подумала бы, что спит и видит во сне саму себя.
Мальчик добрася до шара, снял кошку с плеча и вдруг высоко подкинул ее в воздух. Кошка в поезде сжалась. Ведь у той кошки крыльев не было... А подброшенная в воздух кошка и не думала бояться. Она грациозно взмыла в воздух, махнула хвостом и приземлилась внутри стеклянного шара. Побегала внутри, а потом выскочила оттуда, как будто стеклянной стенки и не было вовсе. Крылатая Кошка облегченно вздохнула.
И тут город исчез. Вместо него под окнами поезда проплывали верхушки деревьев.
Кошка спустилась со скамейки и пошла в свое гнездо из курток. И очень удивилась, обранужив там белую шахматную лошадку.
***
Скрипнула дверь. Из соседнего вагона в кошкин шагнули двое, в нерешительности остановились на опушке зарослей иван-чая. Неподвижные кукольные лица, угловатые движения. Кошка уже видела таких. Ей стало страшно.
Манекены огляделись. Один уставился на кошку тяжелым, злобным взглядом. Второй вынул из кармана зажигалку и подпалил ближайший цветок. Цветы занялись быстро, манекены шагнули к Кошке сквозь огонь.
Кошка метнулась к противоположному выходу. Огромными скачками, перелетая со скамейки на скамейку, она выбежала из вагона - в следующий, и дальше, дальше... Манекены бежали за ней.
У Кошки начинали ныть лапы. Вбежав в очередной вагон, она споткнулась о порог, кувыркнулась через голову, но сумела приземлиться на лапы, больно ударившись крылом о ближайшую скамью. Больше лететь и бежать она не могла. В вагон меж тем вошли манекены. Кошка ощерилась и медленно отступала. Манекены приближались.
Вдруг в открытые окна вагона ворвался ветер, грянула барабанная дробь - вдоль стен вагона выстроились мальчишки-барабанщики в красивой, но чуть потрепаной форме. Между скамьями поднялись другие - без формы, с мячиками в руках.
Манекены замерли. Их кукольные лица перекосил ужас. Миг - и полетели мячи. Манекены осыпались осколками.
Барабанная дробь стихла. Мальчишки-ветерки расселись по скамейкам.
- Кошка, иди сюда, - сказал один из них.
Кошка видела его раньше, он иногда бывал в ее вагоне. Она устроилась на скамье рядом с ним.
- Сейчас надо немного подождать, - сказал мальчик. Он хотел добавить что-то еще, но поезд вдруг сильно тряхнуло. Кошку подбросило и ударило об стену.
Когда Кошка пришла в себя, вагон был пуст. Лишь посреди вагона на полу лежала одинокая барабанная палочка. Кошка взяла ее в зубы и медленно пошла к выходу из вагона. За дверю возвышались нетронутые заросли иван-чая.
Круг замкнулся. Гелька снова не смог взорвать поезд. Кошка ехала дальше.
***
Ночь после взрыва выдалась неспокойная. Кошке снились сумбурные сны о том, как она была котенком, о крыльях, о Человеке, о поезде... Проснулась она с каким-то птичьим желанием улететь отсюда подальше. Но поезд ее не пускал. Чтобы хоть как-то успокоить тягу к перемене мест, Кошка решила перетащиь гнездо из курток под другую скамейку, где больше тени и гуще заросли иван-чая. Одну куртку, оставленную мальчиком, кошка перетащила без приключений. А вот вторая, оставленная Лотиком и Вьюшкой зацепилась за скамейку. Карман порвался и из него под стебли иван-чая выкатилась монетка. Маленькая, с профилем курносого мальчишки.
Кошка бросила куртку посреди вагона и стала играть с монеткой. Она гоняла ее по всему вагону, а монетка со звоном отскакивала от скамеек и стеблей иван-чая. Устав, Кошка носом отогнала монетку к выходу из вагона и сбросила ее вниз.
И тут ожил динамик.
- Хоот векки, - непонятно сказал он хриплым голосом. Подумал, и добавил: - эммер цусам. Флейк цу флейк. И затих.
А Кошка продолжила переезд.
***
Кошка перестала спать по ночам. По каким-то странным законам Моста ее спячка закончилась. Ночи напролет она смотрела в окно, на звездное небо. По нему уже которую ночь шли две планеты - бок о бок, но все больше отдаляясь друг от друга. А на оконном стекле сменяли друг друга цветные картины. Вот три мальчика бродят по развалинам старинного города, крутят назад стрелки старых часов в заброшенном доме, вот дракон, нападющий на одного из них. Минута темноты. Вот они снова, все трое стали чуть постарше. И один из них, раненый, лежит на жесткой постели, умирая; а тот, кто победил дракона, бьется с высоким худым мужчиной. И кошка помахивает хвостом, переживая за мальчика. Мужчина повержен, а маленький барабанщик оживает. Снова темнота. И новые картины - парусник, бухта, маяк, летучие мыши, и те же три мальчика. А планеты все продолжают расходиться. И от этого неизбежного расставания планет кошке становится грустно, одиноко, страшно.
Она свернулась в клубок, стараясь не смотреть в окно. Но даже не глядя на стекло, она видела, как мальчишка ломает шпагу.
Яркая вспышка за окном снова привлекла ее взгляд. На небе, в созвездии "Краба" (это ей объясняли ветерки) зажглась новая звезда. И мигнул в радостном приветствии Яшка из своего уголка неба.
Утром новая звезда последней покинула рассветный небосклон.
***
Ночное небо было затянуто тучами. Кошка знала, что где-то там перемигиваются Яшка и новая звезда в созвездии Краба. Но знала она и другое - законы четвертой сказки. Если небо тревожно, то это неспроста.
Кошка пыталась заснуть, но в полусне приходили они, люди-манекены. Не спасало ни теплое гнездо из курток, ни якорек на шее. И не было рядом мальчишек-ветерков, чтобы почесать за ухом.
Всю ночь и почти весь день Кошка бродила по вагону среди зарослей иван-чая и не сразу заметила, что поезд замедлил движение. Но стук колес становился все реже, и наконец поезд остановился у какой-то тоскливой платформы. Кошка вышла на перрон, прошлась по нему, пытаясь понять, куда же ее занесло, наконец увидела дверцу в серой стене вокзала. Неспеша Кошка вошла в здание.
Он оказался в бетонном коридоре, вдоль которого тянулись железные трубы разной толщины. Их коленные изгибы иногда перегораживали дорогу. На изгибах торчали колеса вентилей. Пахло ржавчиной и теплой сыростью.
< ... >
Коридор, закругляясь, привел [Яра] в подвал. Солнце почти горизонтально врывалось в квадратные оконца у потолка.
Подвал был полон якорей.
Это был целый музей якорей. Царство якорей. Мир якорей.
Кладбище якорей...
Якоря лежали, стояли, косо навалившись друг на друга, на стены и на каменные столбы. Здесь были классические адмиралтейские якоря с истлевшими деревянными штоками, знаменитые якоря Холла с теплоходов и стальных крейсеров, старинные якоря-кошки. Якоря всех конструкций и видов: двурогие, однорогие, многорогие. Грибовидные и винтовые. Маленькие, от рыбачьих лодок, и пятиметровые великаны от океанских кораблей. Все ржавые и забытые.
[Яр] мельком подумал, что если якорь - символ надежды, то здесь кладбище многих-многих надежд. Между якорями лежали и висели лохматые от ржавчины цепи. Звенья у некоторых были с колесо мотоцикла.(c)ВПК "Голубятня на желтой поляне"
Кошка, озираясь, пробиралась между якорями. Синяя ленточка на ее шее зацепилась за лапу одного - тонкого и ржавого. Кошка почувствовала легкий рывок за шею, ленточка, опаленная в пожаре, порвалась, и малыш-якорек, звякнув, упал на пол. Видимо, тут ему и место. Тронув его мягкой лапкой, Кошка пошла к выходу. Где-то в глубине вокзала слышались голоса - два человека о чем-то громко спорили. А потом раздался звук падающих на пол железных колечек.
Поезд, пыхтя, ждал ее у перрона. Кошка вернулась в свой вагон и свернулась под скамейкой. Словно дождавшись ее, поезд тронулся.
Кошка снова попыталась уснуть. И ей привидилось старое кладбище, огонек над невысоким холмиком, табличка с надписью "Игнатик Яр". И то, как пули безвольно падали под взглядом человека-манекена.
Выхода нет. Выход на перрон.
***
Ночь подкралась на мягких лапах. Кошка как будто слышала ее поступь. Казалось, ночь вот-вот замурлчет.
Кошка выбралась из гнезда, забралась на скамейку, оглядела вагон.
У выхода, на самой крайней скамейке сидел кот. Большой, серо-полосатый, пушистый. В свете пролетающих за окном фонарей его глаза блестели золотым и зеленым. Он смотрел куда-то в угол вагона, мимо Кошки.
А Кошка глядела на него во все глаза.
Так они и сидели, похожие на египетские изваяния, поезд мчался сквозь времена и пространства, а в прогалинах облаков светили звезды, похожие на буквы Т, созвездие Краба приветствовало Яшку поднятыми клешнями и сияла галактика Гельки Травушкина.
А на рассвете кот исчез.
Растворился в лучах утреннего солнца.
***
Солнце ярко светило в окно несущегося по Безлюдным Пространствам поезда, раскинулось на скамейках теплыми желтыми пятнами. Кошка растянулась на одном из таких пятен. Было уютно. Второй день был - как в тумане, как сон наяву. А снилось Кошке поле, поросшее иван-чаем и усеянное якорями, которые, казалось, тоже проросли из земли.
А за окном летели три самолета - бок о бок. Маленькие, будто игрушечные. Два из них Кошка знала по именам. А в третьем - она тоже знала - рядом с пилотом, на полу сидели мальчик и большой кот в сапогах. А где-то там, под насыпью, по которой мчался поезд, жила Сказка.
Очнувшись от своего полусна Кошка заметила, что меж высоких стеблей иван-чая, в самом углу вагона, пророс из пола маленький якорек. Совсем как тот, что она оставила на вокзале. И лишь подойдя поближе Кошка увидела на нем обгоревшую синюю ленточку.
***
За окном шел дождь и сгущались сумерки. Кошка уже потеряла счет времени - который раз на небо выбирается луна?
- "Бум-ква-ква! Бум-ква-ква!" - ворвавшийся в вагон ветер прине похожую на вальс лягушачью песню.
Кошка встрепенулась и посмотрела в окно. Поезд мчался по высокому мосту. Вдалеке россыпью огней разростался вечерний город. А под самим мостом простиралась, кажется, бескрайняя, освещенная кострами свалка. Посреди этой свалки в круг стояли бочки.
- "Бум-ква-ква! Бум-ква-ква!" - пели лягушки.
И вот на одну из бочек вскочила женщина. И еще одна - на соседнюю. И еще, и еще... Лягушачье пение изменилось, теряя мелодию вальса. Раздались удары каблуков о железные бочки; сначала разрозненные, они сплелись в какую-то дикую, полную первобытной страсти мелодию. Ржавые ведьмы - Кошке о них рассказывали - танцевали свой бешеный, безудержный танец. Силуэты изгибались в резких, ломанных движениях, длинные тени плясали на грудах бесформенного железа.
Лишь краем глаза Кошка заметила двух мальчишек, пробирающихся к насыпи.
Но и грод и свалка уже остались позади.
"Не успели" - подумала Кошка. Впрочем, не все ли равно. Еще один виток по спирали - и снова будет полнолуние, и танец ржавых ведьм, и Гелька с Янкой-Деньком под насыпью, и шашки, начиненные семенами белоцвета. Ведь галактика Гельки Травушкина есть где-то на затянутом тучами небе. А значит, Гелька не может не взорвать Мост.
От дождя у кошки сильно ныли больные лапы. Но якорек, проросший в углу вагона, становился все больше. И еще несколько проклюнулись среди стеблей иван-чая.
***
Началась зима. Внезапно, вдруг. Мягкий снежный ковер укрыл поля, над которыми мчался поезд, в вагон залетали одинокие снежинки и таяли на ярко-розовых цветах иван-чая. Мороз выткал узоры на окнах - красивые картинки, раскаршенные рассветным солнцем. В них жила сказка - о земле, стоящей на спинах трех слонов, о другой - плывущей на спине трех китов, о подземном мире и мальчике, которому очень нужно сдвинуть континенты. Кошка как завороженная смотрела сказку. А оживший динамик повторял считалку:
Мальчик девочку искал
Между сосен, между скал,
Средь людей и средь зверей,
Средь зажженных фонарей.
Звал ее
На берегу,
А девчонка --
Ни гугу...
(с)ВПК
***
С утра динамик раскашлялся и весь день развлекал Кошку. Среди шума и непонятных звуков проскакивали иногда отрывки из разговоров, куплеты песенок, считалки..
Звониким детским голосом он тараторил:
"Раз-два!
Три-четыре!
Синий слон живет в квартире!
На слоне лежит доска,
Раз-два-три
- Тебе искать!"
Кошка спрыгнула со скамейки в заросли иван-чая. Динамик зашипел, потом начался разговор:
- Говорю толком. Эти существа, название которых точно не определено,- "клоуны", "манекены", "люди, которые велят",- они не могут работать без модели. Им нужна была искорка, чтобы работать с галактикой. Это модель. Без нее у них пока ничего не получается. Они замкнули время, это у них получилось. Значит, где-то замкнули модель, кольцо. Разомкнется кольцо модели - разомкнется время.
- Где она, эта модель? В каком космосе ее найдешь?..
- Думать надо.
- Ты думал?
- Думал. Поезд, который идет на станцию Мост.
- Какой мост?
- Подожди, Огонек,
- Этот поезд идет через три пространства.- А может быть, и больше... И всегда в одну сторону... Да, это кольцо.
- Разве он не идет обратно, когда приходит на станцию Мост?
- Нет станции Мост. Никто ее не видел.
- Есть. Только она растянута по всему кольцу. Вся рельсовая дорога - это станция Мост. Дело не в поезде, а в самом рельсовом пути. Он и есть кольцо.
- Значит, что? Будем рвать рельсы?
- Где?
- Станция растянута, но Мост все-таки есть.
А маленьких якорьков в зарослях было уже видимо-невидимо. Покачиваясь в такт движению поезда они позвякивали. И динамик ворчал каким-то кукольным голоском:
Та-ра-ра, та-ра-ра,
Очень странная игра,
Непонятную считалку
Барабанщик бьет с утра:
Пять ворон,
Один патрон,
Сто врагов с пяти сторон.
Барабанит, барабанит,
А песок скрипит и ранит...
Кошка немножко поиграла с якорьками, потом решила попытаться взлететь. Но динамик снова заговорил о малопонятном и она слушала, внимательно навострив уши.
- А все-таки... Что же случилось?
- Поезд. Странный поезд, идущий до станции Мост...
- Опять эта станция Мост...
- Слышал?
- Да... Значит, этот поезд бежит через все пространства? Интересно, зачем?..
- О господи. Если бы это было единственное "зачем"... Кстати, мы тридцать пять лет назад пытались найти этот Мост и взорвать его.
- Для чего?
- Трудно объяснить. Мы знали, что он для чего-то очень нужен и им, значит, вреден людям... Найти не смогли.
Динамик закашлялся, а потом продолжил, уже другим голосом:
И если были слезы в этот день,
Придет другой - теплей и веселее.
Ты сказку за руку возьми - назло беде.
И улыбнись. Она тебя согреет..."
Песня была уютной, какой-то очень домашней. Кошка взлетела над иван-чаем и сделала круг по вагону.
От горького пепелища,
От брошенных переулков,
Где бьют дожди монотонно
По крышам, как по гробам,
От злой измены, что рыщет
В домах опустелых и гулких,
Наш маленький барабанщик
Уйдет, не сдав барабан...
К вечеру динамик выдохся и уснул. А кошка смотрела в вечернее небо и думала. Ее маленькое Якорное Поле - только модель. А значит, где-то есть большое. И надо только дождаться, когда мальчишки взорвут мост. Ведь они обещали...
Цитаты - ВПК, Голубятня на желтой поляне
***
Поезд мчался сквозь очередную ночь. Небо было затянуто тучами, звезды и луна спрятались. Впрочем, тучи были с утра. А под ними кружила тень большой птицы. Самой же птицы - не было видно, сколько Кошка не вглядывалась. Но она знала, что это - не наваждение, и птица - есть. Не было другого - кошке не давала покоя мысль о ключе. О большом, тяжелом старинном ключе с резной ручкой. Его надо было найти во что бы то ни стало. И, отчаявшись увидеть птицу, кошка спрыгнула со скамейки и долго бродила в зарослях иван-чая. Ей казалось, что ключ должен прорасти, как проросли якорьки, как вырос иван-чай. Но нигде - даже в том углу, где появился якорек, ключа - не было.
Устав, кошка свернулась в своем гнезде, и поглядвала на серое небо, обрывки которого мелькали между покачивающимися стеблями иван-чая. "Кинжал-ключ-птица" - вертелось в Кошкиной голове. А потом послышался тихий свист, от которого Кошка тоже долго не могла отделаться.
А где-то за тучами была луна, сестра кошек и ведьм.
***
Снится ли Джоу,
что он - бабочка,
или это бабочке снится,
что она - Джоу...
Кошке снилось что-то страшное, тревожное. О людях-манекенах с безразличными лицами. О мальчиках-барабанщиках, под чей дружный бой стена манекенов дрогнула. И о тех, кто стоял за спинами барабанщиков, о мальчишках, падавших с башни, о тех, кто разбивался об острые камни.
Кошке очень хотелось проснуться, сбежать в чащу иван-чая.
Перед глазами мелькнули длинные стебли и сон ушел. Вагон был пуст, не было ни иван-чая, ни якорей. Двери и окна вагона были закрыты, было душно и тоскливо. И Кошка снова захотелось проснуться - в тот сон, где в такт поезду позвякивали маленькие якоря. Она уже не понимала, где сон, а где - явь.
А поезд мчался в нигде, сквозь времена и пространства.
Где-то цвел иван-чай. Где-то зрел белоцвет.
***
Кошка уже ничего не понимала. Впрочем, и не пыталась понять. Поезд нес ее сквозь бесконечной реальный сон и явь, похожую на бред, а она запуталась. Иван-чай и якорьки на полу вагона появлялись, исчезали и появлялись вновь. Болели лапы и крылья, серый пасмурнй пейзаж за окном был пронизан тоской. Кошке хотелось плакать.
Солнце скатилось за плоские гребни дюн, и голубая звезда переливалась и разбрасывала игольчатые лучи. В сторону заката и звезды рысью шел табун рыжих коней. Вожак точно выбирал дорогу, и лошади, не замедляя бега, огибали песчаные заносы. Их копыта глухо гремели о закаменевшую потрескавшуюся землю. Несмотря на сумерки, гривы отливали оранжевым светом.
(с)ВПК
Кошка вспоминала сказку, которую ей рассказал побывавшй недавно в поезде рыжий мальчик с веснушками. Сказку про выжженую солнцем красную планету, про бесстрастных воинов-иттов, всадников голых степей.
Было такое племя на древнем Марсе. Суровые воины. Им ни жара, ни холод, ни боль не страшны, они как камень. Могли неделями на раскаленных вулканических камнях лежать или, наоборот, на льду, врага поджидать. И не дрогнут, не шелохнутся, будто по правде каменные. Скажут себе: "Я ничего не чувствую, я итт, я неподвижен". И как мертвые...
<...>
на конях, в бронзовых панцирях и шлемах. Лица коричнево-красные, как марсианский песок... Конские копыта мягко ступают по песку. На нем - длинные тени: маленькое солнце в лиловом небе висит низко над дюнами... Стало припекать. Горячие мухи побежали по лопаткам, по икрам. Ладно, ничего... Лучше не смотреть на часы, смотреть вверх и представлять холодное марсианское небо. А мимо проезжают всадники, поглядыва-ют на лежащего мальчишку... А кусачие мухи - вовсе не горячие. Это, наоборот, уколы холода от песка, заледеневшего на вечной мерзлоте... А всадники едут, едут мимо мальчишки, который, наверно, и не настоящий вовсе, а вырезан из гранита древними мастерами...
(c)ВПК
Впервые ей захотелось стать человеком.
***
...Герой на героине,
Героиня на героине
И двойная сплошная пролегла между ними (с) Сплин
Сегодня поезд мчался через ту реальность, в которой вагон был полон иван-чая и якорей. И кошка, сидя у окна, щурилась на блестящий снег. В полдень динамик проснулся и запел песенку про иван-чай. А в вагон стремительно влетел бумажный голубок, сделал круг под потолком и вылетел, обгоняя поезд. Он мчался к горизонту, туда, где сходятся рельсы. А на кончике его клюва горела яркая искорка.
Реальность изменилась. Но сейчас Кошка в вагоне была не одна. Под скамейкой лежал белый щенок с черным пятном на ухе и тихо скулил. У щенка тоже болели лапы.
Они долго смотрели друг на друга, но как только Кошка решила было подойти к щенку, как реальность изменилась снова. Вернулись кусты Иван-чая, якорьки, а щенок исчез. А за окном по полю пробежали мальчишки, а вокруг них скакал взослый уже пес, белый с черным пятном на ухе.
***
Прошло еще несколько дней. Иногда Кошке казалось, что сказки заканчиваются. А иногда... Она уже устала и отчаялась ждать. Ей хотелось, чтобы поезд вернулся на ту платформу, с которой она начла свой путь. Чтобы вернуться к холодному подъезду уже безнадежно чужого Дома.
Где-то дети шли сквозь Пространства, стирая железные башмаки. Где-то рвались снаряды, а люди-манекены падали, заслышав барабанную дробь.. И, да, где-то еще цвел иван-чай...
***
Занялась заря. Утро было обычным, и рассвет ничем не отличался от сотен других, которые Кошка уже встретила в поезде до станции Мост. Она сидела и смотрела в окно. Уже устав гадать, сколько же ей ехать. Но вдруг вдали снова раздался грохот железных бочек. Поезд снова сильно тряхнуло.
"Опять не смогут..." - успела подумать Кошка, прежде чем проавалиться в черную пустоту.
Свет возвращался медленно и как-то неуверенно. Кошка лежала на полу вагона, но уже другого. Мягкие сиденья были покрыты искусственной замшей, а диван в конце вагона подковой изгибался вдоль кормовой стенки. Вагон был пуст. Кошка попыталась пошевелиться, но лапы нестерпимо болели. Она смогла лишь громко и тоскливо мяукнуть.
Колеса мерно стучали, но вот поезд начал замедлять ход.
- Станция Якорное... поле, - раздался приятный женский голос
Желтые секунды замелькали, пневмотормоза плавно зашипели, мамин голос (будто не в динамике, а рядом, у плеча) сказал:
- Станция Якорное... поле... Ощутимым, как теплое дыхание, живым было ее ласковое пришептывание. А после слова "Якорное" мама чуть запнулась, сделала маленький вдох.
Ежики мотнулся с дивана, дверь отошла. Он шагнул на перрон... и остановился - будто носом о стенку.
Нет, стенки рядом не было, но теснота станции поражала. Не зал, не привычный яркий вестибюль, а небольшой подвал. Серая бетонная комната, голые, без плафонов трубки ламп. Ежики быстро оглянулся. Поезду не хватило места, он ушел головой в туннель, и только два последних вагона оказались у платформы.
Вот что еще удивляло (и странно пугало даже): не было противоположного перрона, не было полотна для встречных поездов. В пяти шагах от Ежики плиточный пол смыкался со стеной. На ней - ни указателей, ни привычных стеклянных букв названий. Лишь белой краской - аккуратно, однако явно ручной кистью, даже без трафарета, - на бетоне крупно выведено:
ЯКОРНОЕ ПОЛЕ
Яркость букв и сама необычность названия спорили с унылостью бетона. А кроме того, гнетущую придавленность и тесноту разбивало желтое окно. Большое, с переплетом в виде буквы Т, как в старых домах, оно неярко, но празднично светилось в левой торцовой стене.
(с)ВПК
Двери вагона открылись и Кошка, подвывая от боли, поползла из вагона. СтОило ей переползти на платформу, как двери захлопнулись, чуть не прищемив кончик хвоста, и поезд поехал дальше. А кошка осталась лежать на полу станции.
Выход со станции был один - светлый прямоугольник двери в дальней стене. Но туда ей было не доползти. Кошка собралась с силами и шевельнула крыльями. Еще раз.. Еще раз.. Преодолев боль, она оттолкнулась от пола и поднялась в воздух. Сначла неуверенно, не доверяя собственным крыльям, потом все быстрее и быстрее - она летела к выходу, сквозь дверной проем, вдоль изгибов коридора, над лестницей и, наконец - на Поле.
...увидел он обширный бугристый пустырь. С пологими холмами и купами деревьев по краям. За деревьями не было и намека на город. Только в двух сотнях шагов раскинулось угловатой подковой приземистое здание красного кирпича. Длинное, с тремя рядами узких черных окон. Посреди его стояла широкая квадратная башня с зубцами и покосившимся флагштоком.
(с)ВПК
Кошка сделала круг над Полем и увидела вдали поселок. Уже не боясь высоты и доверяя собственным крыльям она полетела к нему и, снизившись, увидела, как от поселка к станции идет человек. И с каждым его шагом за его спиной выростали серые крылья.
Зрел белоцвет, цвел иван-чай, а в небе, навстречу утреннему солнцу летели крылатый человек и его летучая Кошка.
Обсерватория "Сфера".
Расширенное заседание комиссии по итогам квартальной деятельности спецгруппы "Кристалл-2". Стенограмма. Фрагмент.
НАУЧНЫЙ СОТРУДНИК МИХАИЛ СКИЦЫН: ...Таким образом, после очередного возмущения четырехмерных полей типа "Vita" и "Gloria" в наблюдаемом секторе мы можем видеть четко зафиксированное явление класса "Туннель" между гипотетическими гранями D и T. Причем туннель этот имеет...
ПРОФЕССОР КАРЛО Д'ЭСПОЗИТО: А собственно, почему "гипотетическими", молодой человек?
М.С.: Это, увы, не моя терминология. На ней настаивает Центр.
К.д'Э.: "Доколе ж ты, о Катилина..."
М.С.: Согласен с вами.
ГОЛОС ИЗ АУДИТОРИИ: Туннель стабилен?
М.С.: В том-то и дело! Как никогда!.. С одной стороны, это противоречит привычной схеме с Мебиус-вектором, поскольку направление обратно течению темпорального кольца...
ГОЛОС: Не обратно, а поперек!..
М.С.: Вы правы. А с другой стороны, этот факт - увесистая гиря на чашу весов общей теории "Кристалла"...
ПРОФЕССОР ЯН ТАУРИН (лаборатория "Грин"): Однако, коллега, здесь противоречие...
М.С.: В чем, елки-палки, противоречие?! Мы пока подбираемся к исходным данным о Переходе робко и на пузе, как мыши к миске спящего кота. Не знаем еще, простите, ни фига! А вы малейшее отклонение объявляете противоречием! Нельзя же судить о "Кристалле" с позиции учебника формальной логики для пятиклассников!..
Шум в аудитории.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Михаил Петрович... Ваш тон...
М.С.: Виноват. Прошу извинения за тон. Но не за туннель. Он - факт, извиняться за него бессмысленно, если даже он кому-то не нравится.
(с)ВПК, "Застава на Якорном поле"
Кошка-хромоножка, часть 2
Заросли иван-чая покачивались в такт стуку колес поезда. Высокие стебли были уже выше спинок скамей.
Кошка пряталась в зарослях. Розовые лепестки, иногда облетавшие с кустов, застревали в кошачьей шерсти и Кошка думала, что она сама похожа на цвето иван-чая.
Изредка она летала над цветами или смотрела в окно.
Сегодня за окном проплывал Город. Даже не "за", "под" окном, поезд проносился над ним по высокой эстакаде. Сам город был обычны, но было в нем что-то... Несколько зданий почти в самом центре города приковывали взгляд. Между ними образовалась пятиугольная площадь, в центре которой высился стол, увенчаный большим стеклянным шаром. Вокруг столба стояли дети. А один из них карабкался к шару с черной кошкой на плече. Если бы у той кошки были крылья, Кошка подумала бы, что спит и видит во сне саму себя.
Мальчик добрася до шара, снял кошку с плеча и вдруг высоко подкинул ее в воздух. Кошка в поезде сжалась. Ведь у той кошки крыльев не было... А подброшенная в воздух кошка и не думала бояться. Она грациозно взмыла в воздух, махнула хвостом и приземлилась внутри стеклянного шара. Побегала внутри, а потом выскочила оттуда, как будто стеклянной стенки и не было вовсе. Крылатая Кошка облегченно вздохнула.
И тут город исчез. Вместо него под окнами поезда проплывали верхушки деревьев.
Кошка спустилась со скамейки и пошла в свое гнездо из курток. И очень удивилась, обранужив там белую шахматную лошадку.
***
Скрипнула дверь. Из соседнего вагона в кошкин шагнули двое, в нерешительности остановились на опушке зарослей иван-чая. Неподвижные кукольные лица, угловатые движения. Кошка уже видела таких. Ей стало страшно.
Манекены огляделись. Один уставился на кошку тяжелым, злобным взглядом. Второй вынул из кармана зажигалку и подпалил ближайший цветок. Цветы занялись быстро, манекены шагнули к Кошке сквозь огонь.
Кошка метнулась к противоположному выходу. Огромными скачками, перелетая со скамейки на скамейку, она выбежала из вагона - в следующий, и дальше, дальше... Манекены бежали за ней.
У Кошки начинали ныть лапы. Вбежав в очередной вагон, она споткнулась о порог, кувыркнулась через голову, но сумела приземлиться на лапы, больно ударившись крылом о ближайшую скамью. Больше лететь и бежать она не могла. В вагон меж тем вошли манекены. Кошка ощерилась и медленно отступала. Манекены приближались.
Вдруг в открытые окна вагона ворвался ветер, грянула барабанная дробь - вдоль стен вагона выстроились мальчишки-барабанщики в красивой, но чуть потрепаной форме. Между скамьями поднялись другие - без формы, с мячиками в руках.
Манекены замерли. Их кукольные лица перекосил ужас. Миг - и полетели мячи. Манекены осыпались осколками.
Барабанная дробь стихла. Мальчишки-ветерки расселись по скамейкам.
- Кошка, иди сюда, - сказал один из них.
Кошка видела его раньше, он иногда бывал в ее вагоне. Она устроилась на скамье рядом с ним.
- Сейчас надо немного подождать, - сказал мальчик. Он хотел добавить что-то еще, но поезд вдруг сильно тряхнуло. Кошку подбросило и ударило об стену.
Когда Кошка пришла в себя, вагон был пуст. Лишь посреди вагона на полу лежала одинокая барабанная палочка. Кошка взяла ее в зубы и медленно пошла к выходу из вагона. За дверю возвышались нетронутые заросли иван-чая.
Круг замкнулся. Гелька снова не смог взорвать поезд. Кошка ехала дальше.
***
Ночь после взрыва выдалась неспокойная. Кошке снились сумбурные сны о том, как она была котенком, о крыльях, о Человеке, о поезде... Проснулась она с каким-то птичьим желанием улететь отсюда подальше. Но поезд ее не пускал. Чтобы хоть как-то успокоить тягу к перемене мест, Кошка решила перетащиь гнездо из курток под другую скамейку, где больше тени и гуще заросли иван-чая. Одну куртку, оставленную мальчиком, кошка перетащила без приключений. А вот вторая, оставленная Лотиком и Вьюшкой зацепилась за скамейку. Карман порвался и из него под стебли иван-чая выкатилась монетка. Маленькая, с профилем курносого мальчишки.
Кошка бросила куртку посреди вагона и стала играть с монеткой. Она гоняла ее по всему вагону, а монетка со звоном отскакивала от скамеек и стеблей иван-чая. Устав, Кошка носом отогнала монетку к выходу из вагона и сбросила ее вниз.
И тут ожил динамик.
- Хоот векки, - непонятно сказал он хриплым голосом. Подумал, и добавил: - эммер цусам. Флейк цу флейк. И затих.
А Кошка продолжила переезд.
***
Кошка перестала спать по ночам. По каким-то странным законам Моста ее спячка закончилась. Ночи напролет она смотрела в окно, на звездное небо. По нему уже которую ночь шли две планеты - бок о бок, но все больше отдаляясь друг от друга. А на оконном стекле сменяли друг друга цветные картины. Вот три мальчика бродят по развалинам старинного города, крутят назад стрелки старых часов в заброшенном доме, вот дракон, нападющий на одного из них. Минута темноты. Вот они снова, все трое стали чуть постарше. И один из них, раненый, лежит на жесткой постели, умирая; а тот, кто победил дракона, бьется с высоким худым мужчиной. И кошка помахивает хвостом, переживая за мальчика. Мужчина повержен, а маленький барабанщик оживает. Снова темнота. И новые картины - парусник, бухта, маяк, летучие мыши, и те же три мальчика. А планеты все продолжают расходиться. И от этого неизбежного расставания планет кошке становится грустно, одиноко, страшно.
Она свернулась в клубок, стараясь не смотреть в окно. Но даже не глядя на стекло, она видела, как мальчишка ломает шпагу.
Яркая вспышка за окном снова привлекла ее взгляд. На небе, в созвездии "Краба" (это ей объясняли ветерки) зажглась новая звезда. И мигнул в радостном приветствии Яшка из своего уголка неба.
Утром новая звезда последней покинула рассветный небосклон.
***
Ночное небо было затянуто тучами. Кошка знала, что где-то там перемигиваются Яшка и новая звезда в созвездии Краба. Но знала она и другое - законы четвертой сказки. Если небо тревожно, то это неспроста.
Кошка пыталась заснуть, но в полусне приходили они, люди-манекены. Не спасало ни теплое гнездо из курток, ни якорек на шее. И не было рядом мальчишек-ветерков, чтобы почесать за ухом.
Всю ночь и почти весь день Кошка бродила по вагону среди зарослей иван-чая и не сразу заметила, что поезд замедлил движение. Но стук колес становился все реже, и наконец поезд остановился у какой-то тоскливой платформы. Кошка вышла на перрон, прошлась по нему, пытаясь понять, куда же ее занесло, наконец увидела дверцу в серой стене вокзала. Неспеша Кошка вошла в здание.
Он оказался в бетонном коридоре, вдоль которого тянулись железные трубы разной толщины. Их коленные изгибы иногда перегораживали дорогу. На изгибах торчали колеса вентилей. Пахло ржавчиной и теплой сыростью.
< ... >
Коридор, закругляясь, привел [Яра] в подвал. Солнце почти горизонтально врывалось в квадратные оконца у потолка.
Подвал был полон якорей.
Это был целый музей якорей. Царство якорей. Мир якорей.
Кладбище якорей...
Якоря лежали, стояли, косо навалившись друг на друга, на стены и на каменные столбы. Здесь были классические адмиралтейские якоря с истлевшими деревянными штоками, знаменитые якоря Холла с теплоходов и стальных крейсеров, старинные якоря-кошки. Якоря всех конструкций и видов: двурогие, однорогие, многорогие. Грибовидные и винтовые. Маленькие, от рыбачьих лодок, и пятиметровые великаны от океанских кораблей. Все ржавые и забытые.
[Яр] мельком подумал, что если якорь - символ надежды, то здесь кладбище многих-многих надежд. Между якорями лежали и висели лохматые от ржавчины цепи. Звенья у некоторых были с колесо мотоцикла.(c)ВПК "Голубятня на желтой поляне"
Кошка, озираясь, пробиралась между якорями. Синяя ленточка на ее шее зацепилась за лапу одного - тонкого и ржавого. Кошка почувствовала легкий рывок за шею, ленточка, опаленная в пожаре, порвалась, и малыш-якорек, звякнув, упал на пол. Видимо, тут ему и место. Тронув его мягкой лапкой, Кошка пошла к выходу. Где-то в глубине вокзала слышались голоса - два человека о чем-то громко спорили. А потом раздался звук падающих на пол железных колечек.
Поезд, пыхтя, ждал ее у перрона. Кошка вернулась в свой вагон и свернулась под скамейкой. Словно дождавшись ее, поезд тронулся.
Кошка снова попыталась уснуть. И ей привидилось старое кладбище, огонек над невысоким холмиком, табличка с надписью "Игнатик Яр". И то, как пули безвольно падали под взглядом человека-манекена.
Выхода нет. Выход на перрон.
***
Ночь подкралась на мягких лапах. Кошка как будто слышала ее поступь. Казалось, ночь вот-вот замурлчет.
Кошка выбралась из гнезда, забралась на скамейку, оглядела вагон.
У выхода, на самой крайней скамейке сидел кот. Большой, серо-полосатый, пушистый. В свете пролетающих за окном фонарей его глаза блестели золотым и зеленым. Он смотрел куда-то в угол вагона, мимо Кошки.
А Кошка глядела на него во все глаза.
Так они и сидели, похожие на египетские изваяния, поезд мчался сквозь времена и пространства, а в прогалинах облаков светили звезды, похожие на буквы Т, созвездие Краба приветствовало Яшку поднятыми клешнями и сияла галактика Гельки Травушкина.
А на рассвете кот исчез.
Растворился в лучах утреннего солнца.
***
Солнце ярко светило в окно несущегося по Безлюдным Пространствам поезда, раскинулось на скамейках теплыми желтыми пятнами. Кошка растянулась на одном из таких пятен. Было уютно. Второй день был - как в тумане, как сон наяву. А снилось Кошке поле, поросшее иван-чаем и усеянное якорями, которые, казалось, тоже проросли из земли.
А за окном летели три самолета - бок о бок. Маленькие, будто игрушечные. Два из них Кошка знала по именам. А в третьем - она тоже знала - рядом с пилотом, на полу сидели мальчик и большой кот в сапогах. А где-то там, под насыпью, по которой мчался поезд, жила Сказка.
Очнувшись от своего полусна Кошка заметила, что меж высоких стеблей иван-чая, в самом углу вагона, пророс из пола маленький якорек. Совсем как тот, что она оставила на вокзале. И лишь подойдя поближе Кошка увидела на нем обгоревшую синюю ленточку.
***
За окном шел дождь и сгущались сумерки. Кошка уже потеряла счет времени - который раз на небо выбирается луна?
- "Бум-ква-ква! Бум-ква-ква!" - ворвавшийся в вагон ветер прине похожую на вальс лягушачью песню.
Кошка встрепенулась и посмотрела в окно. Поезд мчался по высокому мосту. Вдалеке россыпью огней разростался вечерний город. А под самим мостом простиралась, кажется, бескрайняя, освещенная кострами свалка. Посреди этой свалки в круг стояли бочки.
- "Бум-ква-ква! Бум-ква-ква!" - пели лягушки.
И вот на одну из бочек вскочила женщина. И еще одна - на соседнюю. И еще, и еще... Лягушачье пение изменилось, теряя мелодию вальса. Раздались удары каблуков о железные бочки; сначала разрозненные, они сплелись в какую-то дикую, полную первобытной страсти мелодию. Ржавые ведьмы - Кошке о них рассказывали - танцевали свой бешеный, безудержный танец. Силуэты изгибались в резких, ломанных движениях, длинные тени плясали на грудах бесформенного железа.
Лишь краем глаза Кошка заметила двух мальчишек, пробирающихся к насыпи.
Но и грод и свалка уже остались позади.
"Не успели" - подумала Кошка. Впрочем, не все ли равно. Еще один виток по спирали - и снова будет полнолуние, и танец ржавых ведьм, и Гелька с Янкой-Деньком под насыпью, и шашки, начиненные семенами белоцвета. Ведь галактика Гельки Травушкина есть где-то на затянутом тучами небе. А значит, Гелька не может не взорвать Мост.
От дождя у кошки сильно ныли больные лапы. Но якорек, проросший в углу вагона, становился все больше. И еще несколько проклюнулись среди стеблей иван-чая.
***
Началась зима. Внезапно, вдруг. Мягкий снежный ковер укрыл поля, над которыми мчался поезд, в вагон залетали одинокие снежинки и таяли на ярко-розовых цветах иван-чая. Мороз выткал узоры на окнах - красивые картинки, раскаршенные рассветным солнцем. В них жила сказка - о земле, стоящей на спинах трех слонов, о другой - плывущей на спине трех китов, о подземном мире и мальчике, которому очень нужно сдвинуть континенты. Кошка как завороженная смотрела сказку. А оживший динамик повторял считалку:
Мальчик девочку искал
Между сосен, между скал,
Средь людей и средь зверей,
Средь зажженных фонарей.
Звал ее
На берегу,
А девчонка --
Ни гугу...
(с)ВПК
***
С утра динамик раскашлялся и весь день развлекал Кошку. Среди шума и непонятных звуков проскакивали иногда отрывки из разговоров, куплеты песенок, считалки..
Звониким детским голосом он тараторил:
"Раз-два!
Три-четыре!
Синий слон живет в квартире!
На слоне лежит доска,
Раз-два-три
- Тебе искать!"
Кошка спрыгнула со скамейки в заросли иван-чая. Динамик зашипел, потом начался разговор:
- Говорю толком. Эти существа, название которых точно не определено,- "клоуны", "манекены", "люди, которые велят",- они не могут работать без модели. Им нужна была искорка, чтобы работать с галактикой. Это модель. Без нее у них пока ничего не получается. Они замкнули время, это у них получилось. Значит, где-то замкнули модель, кольцо. Разомкнется кольцо модели - разомкнется время.
- Где она, эта модель? В каком космосе ее найдешь?..
- Думать надо.
- Ты думал?
- Думал. Поезд, который идет на станцию Мост.
- Какой мост?
- Подожди, Огонек,
- Этот поезд идет через три пространства.- А может быть, и больше... И всегда в одну сторону... Да, это кольцо.
- Разве он не идет обратно, когда приходит на станцию Мост?
- Нет станции Мост. Никто ее не видел.
- Есть. Только она растянута по всему кольцу. Вся рельсовая дорога - это станция Мост. Дело не в поезде, а в самом рельсовом пути. Он и есть кольцо.
- Значит, что? Будем рвать рельсы?
- Где?
- Станция растянута, но Мост все-таки есть.
А маленьких якорьков в зарослях было уже видимо-невидимо. Покачиваясь в такт движению поезда они позвякивали. И динамик ворчал каким-то кукольным голоском:
Та-ра-ра, та-ра-ра,
Очень странная игра,
Непонятную считалку
Барабанщик бьет с утра:
Пять ворон,
Один патрон,
Сто врагов с пяти сторон.
Барабанит, барабанит,
А песок скрипит и ранит...
Кошка немножко поиграла с якорьками, потом решила попытаться взлететь. Но динамик снова заговорил о малопонятном и она слушала, внимательно навострив уши.
- А все-таки... Что же случилось?
- Поезд. Странный поезд, идущий до станции Мост...
- Опять эта станция Мост...
- Слышал?
- Да... Значит, этот поезд бежит через все пространства? Интересно, зачем?..
- О господи. Если бы это было единственное "зачем"... Кстати, мы тридцать пять лет назад пытались найти этот Мост и взорвать его.
- Для чего?
- Трудно объяснить. Мы знали, что он для чего-то очень нужен и им, значит, вреден людям... Найти не смогли.
Динамик закашлялся, а потом продолжил, уже другим голосом:
И если были слезы в этот день,
Придет другой - теплей и веселее.
Ты сказку за руку возьми - назло беде.
И улыбнись. Она тебя согреет..."
Песня была уютной, какой-то очень домашней. Кошка взлетела над иван-чаем и сделала круг по вагону.
От горького пепелища,
От брошенных переулков,
Где бьют дожди монотонно
По крышам, как по гробам,
От злой измены, что рыщет
В домах опустелых и гулких,
Наш маленький барабанщик
Уйдет, не сдав барабан...
К вечеру динамик выдохся и уснул. А кошка смотрела в вечернее небо и думала. Ее маленькое Якорное Поле - только модель. А значит, где-то есть большое. И надо только дождаться, когда мальчишки взорвут мост. Ведь они обещали...
Цитаты - ВПК, Голубятня на желтой поляне
***
Поезд мчался сквозь очередную ночь. Небо было затянуто тучами, звезды и луна спрятались. Впрочем, тучи были с утра. А под ними кружила тень большой птицы. Самой же птицы - не было видно, сколько Кошка не вглядывалась. Но она знала, что это - не наваждение, и птица - есть. Не было другого - кошке не давала покоя мысль о ключе. О большом, тяжелом старинном ключе с резной ручкой. Его надо было найти во что бы то ни стало. И, отчаявшись увидеть птицу, кошка спрыгнула со скамейки и долго бродила в зарослях иван-чая. Ей казалось, что ключ должен прорасти, как проросли якорьки, как вырос иван-чай. Но нигде - даже в том углу, где появился якорек, ключа - не было.
Устав, кошка свернулась в своем гнезде, и поглядвала на серое небо, обрывки которого мелькали между покачивающимися стеблями иван-чая. "Кинжал-ключ-птица" - вертелось в Кошкиной голове. А потом послышался тихий свист, от которого Кошка тоже долго не могла отделаться.
А где-то за тучами была луна, сестра кошек и ведьм.
***
Снится ли Джоу,
что он - бабочка,
или это бабочке снится,
что она - Джоу...
Кошке снилось что-то страшное, тревожное. О людях-манекенах с безразличными лицами. О мальчиках-барабанщиках, под чей дружный бой стена манекенов дрогнула. И о тех, кто стоял за спинами барабанщиков, о мальчишках, падавших с башни, о тех, кто разбивался об острые камни.
Кошке очень хотелось проснуться, сбежать в чащу иван-чая.
Перед глазами мелькнули длинные стебли и сон ушел. Вагон был пуст, не было ни иван-чая, ни якорей. Двери и окна вагона были закрыты, было душно и тоскливо. И Кошка снова захотелось проснуться - в тот сон, где в такт поезду позвякивали маленькие якоря. Она уже не понимала, где сон, а где - явь.
А поезд мчался в нигде, сквозь времена и пространства.
Где-то цвел иван-чай. Где-то зрел белоцвет.
***
Кошка уже ничего не понимала. Впрочем, и не пыталась понять. Поезд нес ее сквозь бесконечной реальный сон и явь, похожую на бред, а она запуталась. Иван-чай и якорьки на полу вагона появлялись, исчезали и появлялись вновь. Болели лапы и крылья, серый пасмурнй пейзаж за окном был пронизан тоской. Кошке хотелось плакать.
Солнце скатилось за плоские гребни дюн, и голубая звезда переливалась и разбрасывала игольчатые лучи. В сторону заката и звезды рысью шел табун рыжих коней. Вожак точно выбирал дорогу, и лошади, не замедляя бега, огибали песчаные заносы. Их копыта глухо гремели о закаменевшую потрескавшуюся землю. Несмотря на сумерки, гривы отливали оранжевым светом.
(с)ВПК
Кошка вспоминала сказку, которую ей рассказал побывавшй недавно в поезде рыжий мальчик с веснушками. Сказку про выжженую солнцем красную планету, про бесстрастных воинов-иттов, всадников голых степей.
Было такое племя на древнем Марсе. Суровые воины. Им ни жара, ни холод, ни боль не страшны, они как камень. Могли неделями на раскаленных вулканических камнях лежать или, наоборот, на льду, врага поджидать. И не дрогнут, не шелохнутся, будто по правде каменные. Скажут себе: "Я ничего не чувствую, я итт, я неподвижен". И как мертвые...
<...>
на конях, в бронзовых панцирях и шлемах. Лица коричнево-красные, как марсианский песок... Конские копыта мягко ступают по песку. На нем - длинные тени: маленькое солнце в лиловом небе висит низко над дюнами... Стало припекать. Горячие мухи побежали по лопаткам, по икрам. Ладно, ничего... Лучше не смотреть на часы, смотреть вверх и представлять холодное марсианское небо. А мимо проезжают всадники, поглядыва-ют на лежащего мальчишку... А кусачие мухи - вовсе не горячие. Это, наоборот, уколы холода от песка, заледеневшего на вечной мерзлоте... А всадники едут, едут мимо мальчишки, который, наверно, и не настоящий вовсе, а вырезан из гранита древними мастерами...
(c)ВПК
Впервые ей захотелось стать человеком.
***
...Герой на героине,
Героиня на героине
И двойная сплошная пролегла между ними (с) Сплин
Сегодня поезд мчался через ту реальность, в которой вагон был полон иван-чая и якорей. И кошка, сидя у окна, щурилась на блестящий снег. В полдень динамик проснулся и запел песенку про иван-чай. А в вагон стремительно влетел бумажный голубок, сделал круг под потолком и вылетел, обгоняя поезд. Он мчался к горизонту, туда, где сходятся рельсы. А на кончике его клюва горела яркая искорка.
Реальность изменилась. Но сейчас Кошка в вагоне была не одна. Под скамейкой лежал белый щенок с черным пятном на ухе и тихо скулил. У щенка тоже болели лапы.
Они долго смотрели друг на друга, но как только Кошка решила было подойти к щенку, как реальность изменилась снова. Вернулись кусты Иван-чая, якорьки, а щенок исчез. А за окном по полю пробежали мальчишки, а вокруг них скакал взослый уже пес, белый с черным пятном на ухе.
***
Прошло еще несколько дней. Иногда Кошке казалось, что сказки заканчиваются. А иногда... Она уже устала и отчаялась ждать. Ей хотелось, чтобы поезд вернулся на ту платформу, с которой она начла свой путь. Чтобы вернуться к холодному подъезду уже безнадежно чужого Дома.
Где-то дети шли сквозь Пространства, стирая железные башмаки. Где-то рвались снаряды, а люди-манекены падали, заслышав барабанную дробь.. И, да, где-то еще цвел иван-чай...
***
Занялась заря. Утро было обычным, и рассвет ничем не отличался от сотен других, которые Кошка уже встретила в поезде до станции Мост. Она сидела и смотрела в окно. Уже устав гадать, сколько же ей ехать. Но вдруг вдали снова раздался грохот железных бочек. Поезд снова сильно тряхнуло.
"Опять не смогут..." - успела подумать Кошка, прежде чем проавалиться в черную пустоту.
Свет возвращался медленно и как-то неуверенно. Кошка лежала на полу вагона, но уже другого. Мягкие сиденья были покрыты искусственной замшей, а диван в конце вагона подковой изгибался вдоль кормовой стенки. Вагон был пуст. Кошка попыталась пошевелиться, но лапы нестерпимо болели. Она смогла лишь громко и тоскливо мяукнуть.
Колеса мерно стучали, но вот поезд начал замедлять ход.
- Станция Якорное... поле, - раздался приятный женский голос
Желтые секунды замелькали, пневмотормоза плавно зашипели, мамин голос (будто не в динамике, а рядом, у плеча) сказал:
- Станция Якорное... поле... Ощутимым, как теплое дыхание, живым было ее ласковое пришептывание. А после слова "Якорное" мама чуть запнулась, сделала маленький вдох.
Ежики мотнулся с дивана, дверь отошла. Он шагнул на перрон... и остановился - будто носом о стенку.
Нет, стенки рядом не было, но теснота станции поражала. Не зал, не привычный яркий вестибюль, а небольшой подвал. Серая бетонная комната, голые, без плафонов трубки ламп. Ежики быстро оглянулся. Поезду не хватило места, он ушел головой в туннель, и только два последних вагона оказались у платформы.
Вот что еще удивляло (и странно пугало даже): не было противоположного перрона, не было полотна для встречных поездов. В пяти шагах от Ежики плиточный пол смыкался со стеной. На ней - ни указателей, ни привычных стеклянных букв названий. Лишь белой краской - аккуратно, однако явно ручной кистью, даже без трафарета, - на бетоне крупно выведено:
ЯКОРНОЕ ПОЛЕ
Яркость букв и сама необычность названия спорили с унылостью бетона. А кроме того, гнетущую придавленность и тесноту разбивало желтое окно. Большое, с переплетом в виде буквы Т, как в старых домах, оно неярко, но празднично светилось в левой торцовой стене.
(с)ВПК
Двери вагона открылись и Кошка, подвывая от боли, поползла из вагона. СтОило ей переползти на платформу, как двери захлопнулись, чуть не прищемив кончик хвоста, и поезд поехал дальше. А кошка осталась лежать на полу станции.
Выход со станции был один - светлый прямоугольник двери в дальней стене. Но туда ей было не доползти. Кошка собралась с силами и шевельнула крыльями. Еще раз.. Еще раз.. Преодолев боль, она оттолкнулась от пола и поднялась в воздух. Сначла неуверенно, не доверяя собственным крыльям, потом все быстрее и быстрее - она летела к выходу, сквозь дверной проем, вдоль изгибов коридора, над лестницей и, наконец - на Поле.
...увидел он обширный бугристый пустырь. С пологими холмами и купами деревьев по краям. За деревьями не было и намека на город. Только в двух сотнях шагов раскинулось угловатой подковой приземистое здание красного кирпича. Длинное, с тремя рядами узких черных окон. Посреди его стояла широкая квадратная башня с зубцами и покосившимся флагштоком.
(с)ВПК
Кошка сделала круг над Полем и увидела вдали поселок. Уже не боясь высоты и доверяя собственным крыльям она полетела к нему и, снизившись, увидела, как от поселка к станции идет человек. И с каждым его шагом за его спиной выростали серые крылья.
Зрел белоцвет, цвел иван-чай, а в небе, навстречу утреннему солнцу летели крылатый человек и его летучая Кошка.
Обсерватория "Сфера".
Расширенное заседание комиссии по итогам квартальной деятельности спецгруппы "Кристалл-2". Стенограмма. Фрагмент.
НАУЧНЫЙ СОТРУДНИК МИХАИЛ СКИЦЫН: ...Таким образом, после очередного возмущения четырехмерных полей типа "Vita" и "Gloria" в наблюдаемом секторе мы можем видеть четко зафиксированное явление класса "Туннель" между гипотетическими гранями D и T. Причем туннель этот имеет...
ПРОФЕССОР КАРЛО Д'ЭСПОЗИТО: А собственно, почему "гипотетическими", молодой человек?
М.С.: Это, увы, не моя терминология. На ней настаивает Центр.
К.д'Э.: "Доколе ж ты, о Катилина..."
М.С.: Согласен с вами.
ГОЛОС ИЗ АУДИТОРИИ: Туннель стабилен?
М.С.: В том-то и дело! Как никогда!.. С одной стороны, это противоречит привычной схеме с Мебиус-вектором, поскольку направление обратно течению темпорального кольца...
ГОЛОС: Не обратно, а поперек!..
М.С.: Вы правы. А с другой стороны, этот факт - увесистая гиря на чашу весов общей теории "Кристалла"...
ПРОФЕССОР ЯН ТАУРИН (лаборатория "Грин"): Однако, коллега, здесь противоречие...
М.С.: В чем, елки-палки, противоречие?! Мы пока подбираемся к исходным данным о Переходе робко и на пузе, как мыши к миске спящего кота. Не знаем еще, простите, ни фига! А вы малейшее отклонение объявляете противоречием! Нельзя же судить о "Кристалле" с позиции учебника формальной логики для пятиклассников!..
Шум в аудитории.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Михаил Петрович... Ваш тон...
М.С.: Виноват. Прошу извинения за тон. Но не за туннель. Он - факт, извиняться за него бессмысленно, если даже он кому-то не нравится.
(с)ВПК, "Застава на Якорном поле"