HIStoric Tour: the Apollo Theater
Michael, MoonWalk: «После Чикаго был еще один большой конкурс любительских групп, который, по нашему убеждению, мы обязаны были выиграть. Он проходил в нью-йоркском театре «Аполло». В Чикаго многие считают, что победить в «Аполло» - просто приятно и только, но папа видел в этом нечто большее. Он знал, что в Нью-Йорке выступают таланты высокого класса, и он знал также, что там больше людей, связанных со звукозаписью, и профессиональных музыкантов. Если у нас получится в Нью-Йорке, то у нас получится где угодно. Вот что означало для нас победить в «Аполло».
Чикаго послало в Нью-Йорк своего рода отчет о наших выступлениях, и наша репутация была такова, что в «Аполло» нас поставили в финальную часть программы под названием «Самые лучшие», хотя мы не участвовали ни в одном предварительном конкурсе. К этому времени Глэдис Найт уже приглашала нас в «Мотаун», как и Бобби Тэйлор, с которым подружился отец. Отец сказал им обоим, что мы были бы счастливы прослушаться в «Мотаун», но не сейчас.
Мы приехали на 125-ю улицу, где находился театр «Аполло» достаточно рано, так что могли совершить по нему экскурсию. Мы обошли весь театр, рассматривая фотографии выступивших там «звезд», как черных, так и белых. Под конец директор-распорядитель провел нас в гримёрную,
но к этому времени я уже успел отыскать фотографии всех моих кумиров.
Пока мы с братьями играли обязательные для новичков «промежуточные звенья» между выступлениями других исполнителей, я внимательно наблюдал за «звездами», стремясь как можно больше почерпнуть у них. Я следил за их ногами, за тем, как они держат руки, берут микрофон, пытаясь понять, как они это делают и почему именно так. Понаблюдав из-за кулис за Джеймсом Брауном, я запомнил каждый его шаг, каждый хрип, каждый прокрут и поворот. Должен сказать, он доводил себя до полного изнурения, до физического и морального истощения.
Казалось, из каждой его поры вырывается огонь. Физически чувствовалось, как на его лице проступает пот. Никогда я не видел, чтобы кто-либо выступал так, как он. Когда я наблюдал за кем-то, кто мне нравился, я сам становился им. Джеймс Браун, Джеки Уилсон, Сэм и Дэйв, О'Jays - все они выкладывались для зрителя. Пожалуй, наблюдая за Джеки Уилсоном, я набирался от него больше, чем от кого-либо другого. Все это было очень важной частью моего образования.
Мы стояли за сценой за кулисами и наблюдали за каждым, кто уходил со сцены после выступления, - все они были мокрые от пота. Я просто стоял в сторонке в благоговейном трепете и смотрел, как они проходили мимо. И на всех были такие красивые лакированные туфли. Помню, как я мечтал иметь такие лакированные туфли. И как огорчался из-за того, что их не делали для детей. Я ходил из магазина в магазин, и всюду мне отвечали: «Таких маленьких мы не производим». Ужасно я расстраивался: уж очень мне хотелось иметь такие туфли, в каких выступают на сцене, лакированные и блестящие, отливающие красным и оранжевым в свете огней. О, до чего же мне хотелось иметь такие туфли, как у Джеки Уилсона!
Большую часть времени я стоял за сценой один. Братья находились на верхних этажах театра - перекусывали и болтали, а я был внизу, за кулисами - сидел на корточках, держась за пыльный вонючий занавес, и наблюдал за исполнителями. Я действительно наблюдал за каждым их шагом, движением, поворотом, оборотом, как они скрежещут зубами, как выражают разные эмоции, как меняется освещение. Так я получал образование и отдыхал. Я проводил там все свободное время. Отец, братья, другие музыканты - все знали, где меня искать. Они потешались надо мной, но я был так увлечен тем, что видел, так старался запомнить увиденное, что не обращал на них внимания. Помню все эти театры - «Ригал», «Айтаун», «Аполло». Всех не перечислишь. Таланты там рождались в поистине мифической пропорции. Лучшее в мире образование - смотреть на то, как работают мастера. Тому, что я узнал, просто стоя за кулисами и наблюдая, - научить нельзя. Некоторые музыканты - группы «Спрингстин» или «Ю-Ту», к примеру, - возможно и считают, что получили образование на улице, я же - артист от рождения. Мое образование идет со сцены.
Фото Джеки Уилсона висело на стене в «Аполло». Фотограф щелкнул его, когда он в твисте выбросил ногу в воздух, раскачивая микрофон взад-вперед. Возможно, он пел какую-нибудь грустную песню, вроде «Одиноких слез», а у зрителей захватывало дух от его танца, так что никому не было ни грустно, ни одиноко.
Фото Сэма и Дэйва висели дальше по коридору, рядом со снимками старого джаз-оркестра. Папа подружился с Сэмом Муром. Помню, когда мы впервые встретились, я был приятно удивлен его ласковым ко мне отношением. Я так давно пел его песни, что думал, он мне уши надерет. А неподалеку от них висело фото «Короля всех и вся, Мистера Динамита, мистера, Пожалуйста, Пожалуйста, Сам-Джеймса Брауна». До его появления на сцене певец был певцом, а танцовщик - танцовщиком. Певец мог танцевать, а танцовщик мог петь, но если вы не Фред Астер или Джин Келли, у вас, скорее всего, что-то одно получается лучше, а другое хуже, в особенности на концерте. Но он все это изменил. Ни один прожектор не успевал за ним, когда он, скользя, пролетал через всю сцену, - надо было всю ее заливать светом! Я хотел быть таким же.
Мы победили в вечернем конкурсе любителей в «Аполло» (*Amateur Night?*), и мне хотелось вернуться к тем фотографиям на стенах и поблагодарить моих «учителей».
Папа был так счастлив, что готов был лететь в Гэри той же ночью. Он был на вершине блаженства, как и мы. Мы с братьями сразу получили высшие оценки и надеялись, что нам удастся проскочить через «класс». Я был уверен, что нам недолго придется выступать в конкурсах талантов и стриптизных программах.
После «Аполло» мы продолжали выступать, одним глазом косясь на карту и одним ухом прислушиваясь к телефону. Мама с папой установили правило говорить по телефону не больше пяти минут, но после нашего возвращения из «Аполло» даже пяти минут было много. Мы не должны были занимать телефон на случай, если с нами захочет связаться кто-нибудь из компании, выпускающей пластинки. Мы вечно боялись, что телефон будет занят, когда они позвонят.
Пока мы ждали, выяснилось, что кто-то, кто видел нас в «Аполло», рекомендовал нас в шоу Дэвида Фроста в Нью-Йорке. Нас покажут по телеку! Это было самое захватывающее предложение из всех, что нам делали».
«После многочисленных остановок в пути мы, в конце концов, приземлились в театре «Аполло» в Гарлеме, который, безусловно, мог считаться желанным местом стоянки для всех молодых музыкантов вроде нас».
«Но после нашего бешеного успеха в «Аполло» мы, наконец, почувствовали, что на нашем пути нет препятствий, мы ехали теперь в «Мотаун», и никакие сюрпризы нам не грозили. А вот мы, как всегда, преподнесем им сюрприз».
«Я решил, озираясь вокруг, что если когда-нибудь построю собственную студию, то микрофон у меня будет, как в «Аполло», выдвигаться из пола».
P.S. Brett Ratner Interview 2004 Sunday, 01 February 2004
BR: What are the great shows that you've seen, concerts?
MJ: James Brown. Jackie Wilson. The real entertainers, the real ones, make you get
goose bumps.
BR: It was James Brown? Where'd you see him?
MJ: We used to have to go onstage after him because he would come on and then we
would come on amateur hour. So I'd be in the wings studying every step, every move
BR: -On TV?
MJ: No, at the Apollo [Theater],
BR: Amateur Hour at the Apollo. And you saw him perform?
MJ: Yeah, and Jackie Wilson. All of them-the Delphonics, the Temptations.
BR: But do you remember one show? You saw the Temptations, too?
MJ: Yeah.
BR: But was there a show when you said like, "Oh, my God"?
MJ: James Brown, Jackie Wilson.
BR: At the Apollo?
MJ: Yeah, they made me cry. I've never seen nothing like that. That kind of emotion,
that kind of fever, feeling-it was like another higher, spiritual plane they were on.
They were, like, in a trance, and they had the audience in the palms of their hands. I
just loved how they could control them like that, that kind of power. When they'd sing
they'd have tears running down their faces. They'd get so into it.
Click to viewЧикаго послало в Нью-Йорк своего рода отчет о наших выступлениях, и наша репутация была такова, что в «Аполло» нас поставили в финальную часть программы под названием «Самые лучшие», хотя мы не участвовали ни в одном предварительном конкурсе. К этому времени Глэдис Найт уже приглашала нас в «Мотаун», как и Бобби Тэйлор, с которым подружился отец. Отец сказал им обоим, что мы были бы счастливы прослушаться в «Мотаун», но не сейчас.
Мы приехали на 125-ю улицу, где находился театр «Аполло» достаточно рано, так что могли совершить по нему экскурсию. Мы обошли весь театр, рассматривая фотографии выступивших там «звезд», как черных, так и белых. Под конец директор-распорядитель провел нас в гримёрную,
но к этому времени я уже успел отыскать фотографии всех моих кумиров.
Пока мы с братьями играли обязательные для новичков «промежуточные звенья» между выступлениями других исполнителей, я внимательно наблюдал за «звездами», стремясь как можно больше почерпнуть у них. Я следил за их ногами, за тем, как они держат руки, берут микрофон, пытаясь понять, как они это делают и почему именно так. Понаблюдав из-за кулис за Джеймсом Брауном, я запомнил каждый его шаг, каждый хрип, каждый прокрут и поворот. Должен сказать, он доводил себя до полного изнурения, до физического и морального истощения.
Казалось, из каждой его поры вырывается огонь. Физически чувствовалось, как на его лице проступает пот. Никогда я не видел, чтобы кто-либо выступал так, как он. Когда я наблюдал за кем-то, кто мне нравился, я сам становился им. Джеймс Браун, Джеки Уилсон, Сэм и Дэйв, О'Jays - все они выкладывались для зрителя. Пожалуй, наблюдая за Джеки Уилсоном, я набирался от него больше, чем от кого-либо другого. Все это было очень важной частью моего образования.
Мы стояли за сценой за кулисами и наблюдали за каждым, кто уходил со сцены после выступления, - все они были мокрые от пота. Я просто стоял в сторонке в благоговейном трепете и смотрел, как они проходили мимо. И на всех были такие красивые лакированные туфли. Помню, как я мечтал иметь такие лакированные туфли. И как огорчался из-за того, что их не делали для детей. Я ходил из магазина в магазин, и всюду мне отвечали: «Таких маленьких мы не производим». Ужасно я расстраивался: уж очень мне хотелось иметь такие туфли, в каких выступают на сцене, лакированные и блестящие, отливающие красным и оранжевым в свете огней. О, до чего же мне хотелось иметь такие туфли, как у Джеки Уилсона!
Большую часть времени я стоял за сценой один. Братья находились на верхних этажах театра - перекусывали и болтали, а я был внизу, за кулисами - сидел на корточках, держась за пыльный вонючий занавес, и наблюдал за исполнителями. Я действительно наблюдал за каждым их шагом, движением, поворотом, оборотом, как они скрежещут зубами, как выражают разные эмоции, как меняется освещение. Так я получал образование и отдыхал. Я проводил там все свободное время. Отец, братья, другие музыканты - все знали, где меня искать. Они потешались надо мной, но я был так увлечен тем, что видел, так старался запомнить увиденное, что не обращал на них внимания. Помню все эти театры - «Ригал», «Айтаун», «Аполло». Всех не перечислишь. Таланты там рождались в поистине мифической пропорции. Лучшее в мире образование - смотреть на то, как работают мастера. Тому, что я узнал, просто стоя за кулисами и наблюдая, - научить нельзя. Некоторые музыканты - группы «Спрингстин» или «Ю-Ту», к примеру, - возможно и считают, что получили образование на улице, я же - артист от рождения. Мое образование идет со сцены.
Фото Джеки Уилсона висело на стене в «Аполло». Фотограф щелкнул его, когда он в твисте выбросил ногу в воздух, раскачивая микрофон взад-вперед. Возможно, он пел какую-нибудь грустную песню, вроде «Одиноких слез», а у зрителей захватывало дух от его танца, так что никому не было ни грустно, ни одиноко.
Фото Сэма и Дэйва висели дальше по коридору, рядом со снимками старого джаз-оркестра. Папа подружился с Сэмом Муром. Помню, когда мы впервые встретились, я был приятно удивлен его ласковым ко мне отношением. Я так давно пел его песни, что думал, он мне уши надерет. А неподалеку от них висело фото «Короля всех и вся, Мистера Динамита, мистера, Пожалуйста, Пожалуйста, Сам-Джеймса Брауна». До его появления на сцене певец был певцом, а танцовщик - танцовщиком. Певец мог танцевать, а танцовщик мог петь, но если вы не Фред Астер или Джин Келли, у вас, скорее всего, что-то одно получается лучше, а другое хуже, в особенности на концерте. Но он все это изменил. Ни один прожектор не успевал за ним, когда он, скользя, пролетал через всю сцену, - надо было всю ее заливать светом! Я хотел быть таким же.
Мы победили в вечернем конкурсе любителей в «Аполло» (*Amateur Night?*), и мне хотелось вернуться к тем фотографиям на стенах и поблагодарить моих «учителей».
Папа был так счастлив, что готов был лететь в Гэри той же ночью. Он был на вершине блаженства, как и мы. Мы с братьями сразу получили высшие оценки и надеялись, что нам удастся проскочить через «класс». Я был уверен, что нам недолго придется выступать в конкурсах талантов и стриптизных программах.
После «Аполло» мы продолжали выступать, одним глазом косясь на карту и одним ухом прислушиваясь к телефону. Мама с папой установили правило говорить по телефону не больше пяти минут, но после нашего возвращения из «Аполло» даже пяти минут было много. Мы не должны были занимать телефон на случай, если с нами захочет связаться кто-нибудь из компании, выпускающей пластинки. Мы вечно боялись, что телефон будет занят, когда они позвонят.
Пока мы ждали, выяснилось, что кто-то, кто видел нас в «Аполло», рекомендовал нас в шоу Дэвида Фроста в Нью-Йорке. Нас покажут по телеку! Это было самое захватывающее предложение из всех, что нам делали».
«После многочисленных остановок в пути мы, в конце концов, приземлились в театре «Аполло» в Гарлеме, который, безусловно, мог считаться желанным местом стоянки для всех молодых музыкантов вроде нас».
«Но после нашего бешеного успеха в «Аполло» мы, наконец, почувствовали, что на нашем пути нет препятствий, мы ехали теперь в «Мотаун», и никакие сюрпризы нам не грозили. А вот мы, как всегда, преподнесем им сюрприз».
«Я решил, озираясь вокруг, что если когда-нибудь построю собственную студию, то микрофон у меня будет, как в «Аполло», выдвигаться из пола».
P.S. Brett Ratner Interview 2004 Sunday, 01 February 2004
BR: What are the great shows that you've seen, concerts?
MJ: James Brown. Jackie Wilson. The real entertainers, the real ones, make you get
goose bumps.
BR: It was James Brown? Where'd you see him?
MJ: We used to have to go onstage after him because he would come on and then we
would come on amateur hour. So I'd be in the wings studying every step, every move
BR: -On TV?
MJ: No, at the Apollo [Theater],
BR: Amateur Hour at the Apollo. And you saw him perform?
MJ: Yeah, and Jackie Wilson. All of them-the Delphonics, the Temptations.
BR: But do you remember one show? You saw the Temptations, too?
MJ: Yeah.
BR: But was there a show when you said like, "Oh, my God"?
MJ: James Brown, Jackie Wilson.
BR: At the Apollo?
MJ: Yeah, they made me cry. I've never seen nothing like that. That kind of emotion,
that kind of fever, feeling-it was like another higher, spiritual plane they were on.
They were, like, in a trance, and they had the audience in the palms of their hands. I
just loved how they could control them like that, that kind of power. When they'd sing
they'd have tears running down their faces. They'd get so into it.