In Search of Neverland, part 3
На пятый день нашего пребывания в «Неверленд» Майкл все еще смеялся над тем, как меня упекли в тюрьму. Многие говорили мне, что мне не стоило упоминать об этом, потому что он может отказаться от моих брокерских услуг. В конце концов, знаменитость вряд ли захочет пользоваться услугами брокера, который попал в тюрьму из-за собачки. Но Майкл решил, что это было очень смешно, и я оценила его чувство юмора по достоинству. Он был очень предан мне, всегда обнимал меня и говорил:
- Ты как раз то, что нужно. Ты любишь животных так же, как и я.
В тот день он спросил меня о других знаменитостях, с которыми я работала, когда была актрисой. Мы начали обсуждать актеров и знаменитостей, их привычки и способности. Мы с Майклом хорошо разбирались в звукозаписывающем и кинематографическом бизнесе, так что мы обсуждали всех, кто казался нам талантливым и красивым - например, Пола Абдул, Брук Шилдс, Дебби Ален и Элизабет Тейлор (заметьте - обсуждали только женщин! - прим.пер.) Он выжимал из меня всю информацию, которая у меня была о Элизабет Тейлор, и о том времени, которое я провела на студии MGM, пока она была там звездой. У нас был один и тот же агент, который вскоре бросил меня, но сделал Элизабет настоящей звездой. Майкла это изумляло - что мной занимался тот же агент, и что я в то же время тоже работала в MGM.
Его любопытство было бесконечным, и он обладал даром задавать вопросы не более чем из десяти слов, на которые тебе приходилось отвечать целыми рассказами. Я думаю, что он один из самых умных мужчин, которых я встречала в жизни. Никакой он не Wacko Jacko. Майкл был гением.
Майкл сказал мне, что буквально влюбился в ранчо еще с первого визита, когда увидел цветы в каждой комнате. Я сказала ему, что это я попросила Билла Боуна везде расставить цветы, даже в ванных комнатах.
- Браво! - ответил Майкл. - Ты в самом деле это сделала?
- Да, потому что знала, что ты любишь цветы.
- О, ты мой самый любимый брокер. Ты просто из кожи вон вылезла, чтобы доставить мне удовольствие.
- Я хотела, чтобы ты был доволен, пока будешь рассматривать дом.
Владельцу пришлось купить цветов на 250 тысяч долларов. Некоторые он потом возвратил обратно по сделке, заключенной с флористами. Он хотел получить самые лучшие цветочные композиции, чтобы произвести впечатление на Майкла.
Еще одним аспектом, так восхитившим Майкла, было то, что в доме было множество потайных ходов. Были движущиеся стены и множество потайных мест, а еще специальная скрытая комната, где тебя никто не найдет. Билл Боун построил все это для своих детей, и это было еще одной причиной, почему этот дом был настолько идеален для Майкла - он знал, что может спрятаться от людей. Играть с Майклом в прятки в этом доме было невозможно - ты просто не можешь его отыскать на этой огромной площади, да еще с потайными ходами. Он быстро изучил их все, знал, куда нажимать, чтобы открыть потайные двери в стенах. А еще он каждый раз скатывался вниз по перилам со второго этажа на первый. Чтобы попасть в главную спальню, надо было подняться по лестнице. К спальне примыкали две огромных кладовых, каждая размерами с гостиную во многих домах. Было две огромные ванные комнаты - для хозяина и хозяйки. Майкл занял обе кладовые и обе ванные. Это была его королевская спальня, такая роскошная, что сама принцесса Диана не отказалась бы там спать. Из окна был виден розарий. Это было волшебное место, настоящий уединенный рай. Каждая ванная комната напоминала личный лунапарк. В обеих ванных были установлены огромные ванны-джакузи, была сауна и помещение для спа-терапии. Даже не нужно было выходить из дома, чтобы получить все эти услуги. Была еще и комната для массажа, со специальными столами.
Пока мы гуляли по ранчо, Майкл буквально планировал свой «Неверленд». Мы чудесно провели время, воплощая его мечты в реальность. Майкл все упрашивал меня залезть с ним на дерево, но я поняла, что боюсь лазить по деревьям. Майкл же лазил по деревьям как шимпанзе, раскачивался на ветках, а затем слетал оттуда так быстро, как только мог. Он не знал страха. Я очень боялась высоты, да и залезать на такие деревья, если ты не коала, было трудно.
На шестой день мы все еще осматривали территорию, больше 100 различных мест, которыми заинтересовался Майкл. Мы больше не могли ходить по холмам, так что нас по территории возил риэлтор, который хорошо знал ранчо, поскольку он когда-то показывал его своему работодателю, Биллу Боуну.
На ранчо у меня была возможность спросить Майкла, действительно ли он работал на упаковке продуктов в супермаркете «Гельсон» в Энчино, где мы иногда встречались. Смеясь, он сказал мне:
- Ну, я попросил у них работу в шутку, и они дали мне работу на несколько дней, когда я снимался в The Wiz. Я просто хотел уйти из дома подальше и не попадаться на глаза отцу, так что я побежал туда и попросил у них работу.
Я задала ему этот вопрос, потому что помнила, что однажды увидела там Майкла в костюме, в котором он снимался в фильме. Он стоял за прилавком рядом с рыжеволосым кассиром, упаковывая продукты для покупателей.
- И зачем ты туда пошел?
- Я думал, что мог бы поработать там, - рассмеялся он, - но мне предложили работу получше, сняться в The Wiz и записывать альбомы с Куинси Джонсом. Если бы я остался работать упаковщиком в «Гельсон», мы бы сегодня здесь не были!
Он делился со мной воспоминаниями о своей карьере.
- Мои самые успешные годы - это и самые одинокие. Я окружен тысячами разноцветных, прекрасных людей по всему миру, но среди них нет ни одного особенного человека для меня. Иногда мне так ужасно одиноко. Концерты фантастические, но после них я всегда один.
Я видела Майкла на сцене и после этого фееричного зрелища смогла понять, что он пытался мне объяснить: что он путешествовал по миру с ощущением пустоты внутри.
- Глория, я чувствую, что танцую на проволоке в цирке, без страховочной сетки подо мной. Никого нет, и сетки тоже нет, и я должен выкладываться по полной, чтобы остаться там, на этом тросе, и преуспевать в том, что делаю - во всех странах.
Я была потрясена тем, что он обнажил передо мной свои страхи, свое сердце. Я обняла его, и мы обнимались до тех пор, пока он не вздохнул.
Пока мы беседовали, я поняла, что Майкл путешествовал по многим странам, но практически ничего не видел. Билл Брей закрывал его в комнате, чтобы не допускать его контактов с миром и обеспечить его безопасность. Билл также знал, что Майклу нужно спать, так что следил, чтобы он оставался в своей комнате на ночь. Иногда Билл уходил по своим делам и запирал Майкла в комнате, чтобы тот не мог выйти (естественно, ради его же блага, Майклу не разрешалось выходить куда-либо без Билла). Майкл сказал мне, что от этого он чувствовал себя одиноким и брошенным. Разумеется, он понимал и ценил то, что Билл делал для него, поскольку в этом заключалась его работа. Он занимался этим с тех пор, как Майклу исполнилось пять лет. Одинокими ночами Майкл просто смотрел из окна отеля и разговаривал с луной. Луна придавала ему сил, энергии и вдохновения. Он чувствовал себя комфортно, ощущая это мощное волшебство. Он говорил с луной всякий раз, когда оставался один в комнате.
Быть Королем поп-музыки имело свои преимущества, путешествовать по миру было здорово, посещать все эти города и великолепные отели, и Майкл рассказывал мне, как здоровался с главами государств и множеством знаменитостей в Великобритании, Европе, Японии и Китае. Но из-за напряженного графика поездок по миру у него оставалось очень мало времени на сон и отдых. Он беспокоился за свою хореографию, за музыку, за исполнение тех, кто работал с ним. Каждое оригинальное выступление было построено вокруг него, и все то, что делали его музыканты, танцоры или бэк-вокалисты, нельзя было пускать на самотек. Майкл должен был чувствовать себя абсолютно свободным, чтобы полностью отдаться во власть танца и соединиться со своими поклонниками.
У Майкла было множество источников вдохновения. Он часто говорил о своей матери, Кэтрин, как о источнике вдохновения, благодаря которому он помогал множеству благотворительных организаций в городах, которые посещал. Майкл также восхищался и помогал военным, положившим свою жизнь на то, чтобы служить нашей стране. Источниками вдохновения для него были и его друзья, такие как Берри Горди, Лайонел Ричи, Смоуки Робинсон, Дайана Росс, Элизабет Тейлор, Брук Шилдс и множество других талантливых артистов.
Миллионы его поклонников были для него настоящей семьей, поскольку он танцевал по всему миру, воплощая их мечты в реальность.
- «Лунная походка» была частью моей души и духа, - говорил он мне. - Поэтому я станцевал мунвок для Берри Горди в честь 25-летия Motown.
---
По дороге домой у нас был шанс поговорить. Я сказала Майклу, что хочу знать, что он задумал. Он ответил:
- Давай заключим эту сделку. Давай прямо сейчас купим это ранчо на мое имя. Я хочу купить его и хочу, чтобы ты мне помогла, Глория. Но у меня всего 11 миллионов. У меня пока что нет всей суммы, чтобы выкупить его. Как думаешь, сколько оно стоит по-настоящему?
Мои исследования показали, что ранчо Sycamore Valley было самым дорогим 2700-акровым ранчо во всех Соединенных Штатах; цена на него была непомерно завышена, но потенциальный покупатель все равно должен был сделать встречное предложение на заявку Билла Боуна в 35 миллионов. Я знала, что операция будет не из простых, и не только потому, что Майкл уезжал в тур, но еще и потому, что те, кто был вокруг него, очень не хотели, чтобы он купил это ранчо. У них были на примете другие поместья, которыми владели их друзья и родственники, и они хотели продать ему то, что, по их мнению, могло принести деньги конкретно им, совершенно не заботясь о его интересах. Они также были заинтересованы в том, чтобы получить на этой сделке комиссионные - ведь это же будет самая крупная сделка столетия. Я знала, что Майкл работал с несколькими брокерами последние пару лет, но так и не нашел то, что хотел. И я сказала ему:
- Я думаю, что, судя по ценам на ранчо по всей стране, 17 миллионов будет очень подходящей ценой. Это будет прекрасная сделка, если мы сможем получить ранчо по этой цене, учитывая все постройки на нем. Все это Билл создавал сам, и дом, и все прилегающие сооружения, амбары, заборы, офисы, гараж. Все, что там находится, стоит больших денег. В доме мебели и произведений искусства на 3,5 миллиона, и ранчо полностью оборудовано для жизни. Если они продадут его за 17 миллионов, это будет очень здорово, тем более, что ты берешь его полностью под ключ. Тебе не придется ничего делать, только перевезти туда свои вещи и нанять персонал.
--
Нам нужно было сделать встречное предложение, но еще до этого нам нужно было получить согласие целой толпы советников Майкла. Вскоре после осмотра ранчо его адвокат, Джон Бранка, велел Майклу (не проконсультировавшись со мной) предложить Биллу 10 миллионов. Вообще-то, поначалу он хотел предложить еще меньше - всего 9 миллионов. Когда я узнала об этом, я сказала Майклу:
- Ты знаешь, что очень обидишь владельца таким предложением, и мы не сможем ничего от него добиться, если будем его оскорблять. Это все равно, как если бы ты просто дал ему пощечину. Это не продажа за долги. Когда ты так богат, как его владелец, ты просто не примешь невыгодное предложение. Этот человек невероятно богат, и его признали строителем десятилетия. Ему нет необходимости продавать ранчо, если он не захочет. Ему необязательно принимать твое предложение.
После разговора с Майклом Бранка позволил мне предложить 13 миллионов и банковский чек на 200 тысяч. И хотя Майкл дал разрешение на эту сумму, мне все равно пришлось нести это предложение сначала Бранке, потом Фрэнку Дилео и Маршалу Гелфанду, чтобы они это одобрили. Его советники мешали делу, говоря, что это ранчо столько не стоит, что нам не надо предлагать так много. Кажется, они пытались помешать Майклу получить то, что он хотел.
Наконец, Бранка сдался и сделал предложение от своего имени, потому что так было нужно, чтобы продвинуть сделку и сохранить ее в тайне от прессы. Позднее ранчо было переведено в трастовый фонд на имя Майкла, но имя Бранки использовалось в первичных документах о продаже. Тот факт, что предложение было сделано от имени Бранки, очень усложнило операцию. Бранка бы предпочел, чтобы я не участвовала в трансакции, но поскольку я была риэлтором, который представлял интересы Майкла, предложение должна была подавать именно я. Секретарь Боуна сказала нам, что ранчо также осматривали инвесторы из Японии и тоже были заинтересованы в покупке. Это еще больше давило на нас.
Чтобы сделать предложение Боуну, я и Билл Брэй должны были полететь в Денвер. Боун катался на лыжах в Аспене и не хотел возвращаться домой. Мы встретились с ним и показали ему наше предложение. Он посмотрел и был просто взбешен. Он даже расплакался. И сказал:
- Поверить не могу, что вы так поступаете со мной. Это предложение неприемлемо. Я даже не буду это обсуждать, нам не о чем говорить.
После чего добавил, что если бы я была мужчиной, он бы уже надрал мне задницу и вышвырнул меня вон.
Билл Брэй аж рот открыл, растерянно глядя то на меня, то на Боуна. Он не пытался защитить меня и вообще выглядел так, словно предпочел бы быть где угодно, только не здесь, и не слышать этого разговора. Я не знала, что делать.
- Билл, это же только начало процесса, чтобы ты мог получить ту цену, какую хочешь. Пожалуйста, прости меня, но звездам тоже хочется заключить выгодную сделку, как и всем остальным.
- Я имел дело со звездами. Они всегда хотят много, и при этом за бесценок. На меня это не производит никакого впечатления.
Я умоляла Боуна сделать встречное предложение, но он отказался. У нас не оставалось иного выхода, кроме как вернуться в Лос Анджелес. Я рассказала Бранке о том, что случилось, и он сказал мне, что у него связаны руки, и все зависит от Майкла. К счастью, Майкл позвонил мне, будучи в туре, и спросил:
- Что же нам делать дальше?
Я сказала ему, что нам нужно поднять цену и при этом помнить, что есть еще эти японские инвесторы.
- Он не может продать им ранчо! - сказал Майкл.
Но, опять-таки, отослал меня к Бранке, который вскоре обнаружил, что японцы и впрямь были заинтересованы, а их предложение превышало наше всего лишь на 1 миллион. 20 июня 1987 года мы предложили 14 миллионов. Это предложение тоже было неприемлемым и снова обидело Билла Боуна, который аж покраснел от ярости. Я протестовала, что эти предложения были просто смешными, и Бранка дал добро на третье предложение, 4 сентября, на сумму 14 250 000 (охренеть, пардон мой френч… 14 лимонов неприемлемо, и они думали, что накинув 250 тысяч, решат дело? Епть, брокеры-советники…- прим.пер.)
Я уже отчаялась закрыть эту сделку. Секретарь Билла Боуна сказала мне, что он уже разуверился во мне и в моих способностях обработать такую операцию и получить выгодное предложение за его прекрасное поместье. Я напомнила ей, что я обязана по закону представлять все предложения, независимо от того, насколько они низкие. Втайне я сочувствовала ему и понимала его расстройство, равно как и беспокойство моего клиента, Майкла Джексона. Майкл был в туре и постоянно звонил мне, в любое время дня и ночи, чтобы убедиться, что он еще не потерял свое ранчо. Он хотел ежедневных отчетов с подробными описаниями, и мне стало ясно, что он как никогда настроен купить ранчо. Он беспокоился, что японцы таки выхватят его у него из-под носа.
Этот процесс тянулся еще несколько месяцев. Каждый раз после отказа я снова обсуждала ситуацию с Бранкой, он авторизовал следующее предложение, превосходившее предыдущее всего на четверть миллиона. Это раздражало Билла Боуна, его секретаря и меня. Переговоры с Биллом Боуном шли тяжело еще и потому, что он упрямо поддерживал цену намного выше рыночной. Он был в ярости, что мы делаем ему такие низкие предложения, и не хотел выдвигать встречные. Я умоляла его от имени Майкла и от своего собственного:
- Поскольку ты не можешь получить ту сумму, которую хочешь, ни от одного покупателя, почему бы тебе не принять предложение Майкла?
Билл Боун злился и говорил мне, что скорей разобьет поместье на мелкие кусочки, по 5 акров, чтобы получить свои 35 миллионов. Я знала, что он не может это сделать, поэтому отвечала:
- Ты не можешь это сделать, Акт Уильямсона не позволит. (Акт Уильямсона - специальный закон, не позволявший разбивать крупные земельные участки, чтобы сельськохозяйственные угодья не продавали по частям). Билл Боун предположил, что я не знала законов недвижимости, но я и мой муж владели земельной компанией, и нашим бизнесом было как раз такое разделение участков на 5- и 10-акровые участки, которые мы потом продавали инвесторам в Японии, Китае и Гаваях. Именно из-за вступления в силу Акта Уильямсона мы больше не могли это делать.
Наконец, 18 декабря 1987 года, мы предложили за ранчо 17 миллионов, и Боун принял эту цену. Бранка, который всегда заключал все контракты для Майкла, занялся документами и финализацией сделки в конце 1987 года. Договор о купле-продаже был подписан 28 февраля 1988 года.
Ранчо Sycamore Valley вот-вот должно было стать «Неверлендом».
--
Из воспоминаний Уилла Берлина:
Никогда не забуду один из первых звонков Майкла в наш офис. Однажды в 1987 году, когда я был в офисе один, зазвонил телефон, и я ответил: «Здравствуйте, Берлин Файненшл, чем могу помочь?» Мне ответил очень низкий глубокий голос, похожий на голос робота, но достаточно реальный, чтобы быть человеческим.
- А Глория на месте?
Я с некоторой заминкой ответил, что Глории нет на месте, она работала на выезде. Я никогда не слышал такого голоса. Он спросил:
- Она будет попозже? Мне очень нужно поговорить с ней.
- Да, она вернется часам к шести. Кто это?
Внезапно я услышал на линии щелчок, затем смешок, а затем высокий голос сказал:
- Это мистер Джексон.
- Майкл, как тебе удалось так изменить голос?
- А это такой электронный приборчик, я всегда ношу его с собой, - сказал он мне. - Когда я звоню кому-то, с кем мне надо поговорить, он помогает мне избежать разговоров со всеми, кто находится в помещении.
- Круто, Майкл, наверное, с тобой это часто бывает.
Прибор, о котором говорил Майкл, был очень маленьким, его можно было спрятать в ладони, но он мог изменить голос и сделать его очень низким, мужским, а одним нажатием кнопки - женским. Майкл часто пользовался этим прибором, чтобы менять свой голос, и ему не пришлось разговаривать с друзьями, сотрудниками или детьми того, кому он звонил, поскольку все они хотели поговорить с ним, если знали, что это звонит он. Этот приборчик упрощал Майклу жизнь, и мне казалось, что он был очень привязан к нему. Он смеялся, звоня Элизабет Тейлор, своим братьям или друзьям, и разговаривал с ними этим глубоким низким голосом, пугавшим всех, кто брал трубку.
Майкл всегда следил за всеми технологическими новинками. Он был одним из первых в начале 80-х, у кого появился мобильный телефон. Он мог звонить по всему миру, не выходя из лимузина. В то время это были огромные тяжелые трубки, а не такие крошечные карманные мобильники, какими мы их знаем сегодня.
--
Майкл объявил о своей независимости, когда приобрел ранчо Sycamore Valley. Для меня было сущим восторгом наблюдать, как он прыгает от радости. Затем он крепко обнял меня, и его счастье затопило меня, когда он вдруг подхватил меня и начал кружить, как маленькую девочку. Он был так счастлив от перспективы жизни на этом ранчо, что прыгал чуть ли не до неба, танцевал и выкрикивал:
- Самое время! Я изменю этот мир!
И действительно изменил.
Он сказал мне:
- Ты нашла мне рай на земле.
- Я рада, что ты доволен и уже чувствуешь себя в раю, - ответила я. - И я рада, что ты дал мне возможность найти твой «Неверленд». Ты сделаешь много замечательного. Теперь этот прекрасный особняк, который ты уже посчитал своим домом, когда впервые вошел в него, принадлежит тебе. Майкл, Господь любит тебя, и я тоже люблю.
Я обняла его, и он обнял меня в ответ и поцеловал.
- Не прекращай делать добрые дела, Глория. Помогай всем, кого встречаешь, так же, как помогла мне.
- Спасибо, Майкл. Я помогу - как только мне дадут такую возможность, - пообещала ему я.
---
Майкл сказал мне, что покупал это ранчо с любовью в сердце, для своей матери и своей семьи, чтобы поделиться с ними этим. Но он пока не хотел, чтобы они знали об этой покупке, поскольку все были против того, чтобы он уезжал из Энчино и жил так далеко от них. Наконец, Майкл сказал родителям, что купил ранчо. Кэтрин и Джо были очень расстроены, что Майкл уезжает из дома. Они любили своего сына и хотели, чтобы он был с ними. Поскольку я была тем человеком, который помог ему купить его новый дом, я чувствовала дискомфорт от того, что его родители и семья еще не поняли, что, переезжая в новый дом, он заберет все свои вещи.
Майкл не хотел, чтобы его родители страдали, поэтому, чтобы облегчить их боль, он выехал, когда их не было дома. В тот день, когда Майкл выселялся из Энчино, я наблюдала, как все его вещи складывали в грузовики, и я видела одиночество на лицах присутствующих. Я была и рада, и в то же время опечалена. Опечалена тем, что он уедет, но счастлива, потому что он нашел идеальный дом, за который так долго боролся. Я плакала по Майклу Джексону, которого я обожала с детства, и хоть я была очень рада за него, я не могла искренне радоваться в глубине души, поскольку чувствовала, что больше никогда его не увижу.
--
Майкл нашел в «Неверленд» свой новый чудесный рай, где он мог быть подальше от толпы, городской суеты, и невероятная сила его воображения преобразила ранчо. Он создал красивейшие радуги над озером. Он установил несколько фонтанов и разместил цветную подсветку вокруг озера. В жаркую погоду над озером сияют все цвета радуги, желтые, синие, зеленые, красные, фиолетовые, розовые, а фонтаны выпускают струи воды высоко в небо прямо по центру сверкающей водной глади. В озере плавают красивейшие черные и белые лебеди и дикие утки.
Майкл Джексон очень ценил красивые вещи. Он обожал сказочных героев Диснейленда, потому что сам был одним из них. И он скупал все диснеевские сувениры, всех героев мультфильмов, когда-либо созданных Диснеем. Он собрал полную коллекцию мультфильмов и забрал их все в Неверленд.
Когда Майкл был ребенком, у него не было возможностей насладиться детством, поиграть. Он видел Неверленд как возможность получить обратно свое детство, которого у него никогда не было. Он катался верхом, лазил по деревьям и создал свой собственный Диснейленд и цирк, чтобы развлекать тяжело больных детишек. У него были вертолеты и личный самолет, чтобы перевозить гостей, он приглашал и здоровых, и больных детей, когда сам бывал на ранчо. Он также построил больничный блок, где могли лечиться больные дети. Когда Майкл привозил на ранчо гостей из Лос Анджелеса, в автобусах всегда была живая музыка, чтобы развлекать пассажиров. Майкл Джексон обнял своей любовью весь мир - той любовью, которую он испытывал к своим поклонникам, когда приглашал их в Неверленд.
На ранчо работали более 100 человек - администраторы, завхозы, повар, диетолог по вызову, охрана, работавшая 24 часа в сутки семь дней в неделю, на сменах по 8 часов. Я была поражена, насколько быстро Майкл адаптировался в своем новом окружении, и с радостью узнала о том, что он сам занимался садом и разводил растения. Однако у него были прекрасные помощники - его жирафы, которые все время обгрызали верхушки деревьев и кустов. Они триминговали деревья так, как не сумел бы и опытный садовод, и помогали Неверленду сохранять ухоженный вид.
------------------
В последний раз Глория видела Майкла в 2006 году, в отеле "Беверли Хилтон" - он бежал на встречу с японскими инвесторами, которые хотели, чтобы он выступил на какой-то конференции, а она встречалась с клиентом. Они обменялись буквально несколькими фразами, после чего он чмокнул ее в щечку и убежал к ожидавшей его машине. Она хотела спросить, как дела в "Неверленд", но так и не успела.
- Ты как раз то, что нужно. Ты любишь животных так же, как и я.
В тот день он спросил меня о других знаменитостях, с которыми я работала, когда была актрисой. Мы начали обсуждать актеров и знаменитостей, их привычки и способности. Мы с Майклом хорошо разбирались в звукозаписывающем и кинематографическом бизнесе, так что мы обсуждали всех, кто казался нам талантливым и красивым - например, Пола Абдул, Брук Шилдс, Дебби Ален и Элизабет Тейлор (заметьте - обсуждали только женщин! - прим.пер.) Он выжимал из меня всю информацию, которая у меня была о Элизабет Тейлор, и о том времени, которое я провела на студии MGM, пока она была там звездой. У нас был один и тот же агент, который вскоре бросил меня, но сделал Элизабет настоящей звездой. Майкла это изумляло - что мной занимался тот же агент, и что я в то же время тоже работала в MGM.
Его любопытство было бесконечным, и он обладал даром задавать вопросы не более чем из десяти слов, на которые тебе приходилось отвечать целыми рассказами. Я думаю, что он один из самых умных мужчин, которых я встречала в жизни. Никакой он не Wacko Jacko. Майкл был гением.
Майкл сказал мне, что буквально влюбился в ранчо еще с первого визита, когда увидел цветы в каждой комнате. Я сказала ему, что это я попросила Билла Боуна везде расставить цветы, даже в ванных комнатах.
- Браво! - ответил Майкл. - Ты в самом деле это сделала?
- Да, потому что знала, что ты любишь цветы.
- О, ты мой самый любимый брокер. Ты просто из кожи вон вылезла, чтобы доставить мне удовольствие.
- Я хотела, чтобы ты был доволен, пока будешь рассматривать дом.
Владельцу пришлось купить цветов на 250 тысяч долларов. Некоторые он потом возвратил обратно по сделке, заключенной с флористами. Он хотел получить самые лучшие цветочные композиции, чтобы произвести впечатление на Майкла.
Еще одним аспектом, так восхитившим Майкла, было то, что в доме было множество потайных ходов. Были движущиеся стены и множество потайных мест, а еще специальная скрытая комната, где тебя никто не найдет. Билл Боун построил все это для своих детей, и это было еще одной причиной, почему этот дом был настолько идеален для Майкла - он знал, что может спрятаться от людей. Играть с Майклом в прятки в этом доме было невозможно - ты просто не можешь его отыскать на этой огромной площади, да еще с потайными ходами. Он быстро изучил их все, знал, куда нажимать, чтобы открыть потайные двери в стенах. А еще он каждый раз скатывался вниз по перилам со второго этажа на первый. Чтобы попасть в главную спальню, надо было подняться по лестнице. К спальне примыкали две огромных кладовых, каждая размерами с гостиную во многих домах. Было две огромные ванные комнаты - для хозяина и хозяйки. Майкл занял обе кладовые и обе ванные. Это была его королевская спальня, такая роскошная, что сама принцесса Диана не отказалась бы там спать. Из окна был виден розарий. Это было волшебное место, настоящий уединенный рай. Каждая ванная комната напоминала личный лунапарк. В обеих ванных были установлены огромные ванны-джакузи, была сауна и помещение для спа-терапии. Даже не нужно было выходить из дома, чтобы получить все эти услуги. Была еще и комната для массажа, со специальными столами.
Пока мы гуляли по ранчо, Майкл буквально планировал свой «Неверленд». Мы чудесно провели время, воплощая его мечты в реальность. Майкл все упрашивал меня залезть с ним на дерево, но я поняла, что боюсь лазить по деревьям. Майкл же лазил по деревьям как шимпанзе, раскачивался на ветках, а затем слетал оттуда так быстро, как только мог. Он не знал страха. Я очень боялась высоты, да и залезать на такие деревья, если ты не коала, было трудно.
На шестой день мы все еще осматривали территорию, больше 100 различных мест, которыми заинтересовался Майкл. Мы больше не могли ходить по холмам, так что нас по территории возил риэлтор, который хорошо знал ранчо, поскольку он когда-то показывал его своему работодателю, Биллу Боуну.
На ранчо у меня была возможность спросить Майкла, действительно ли он работал на упаковке продуктов в супермаркете «Гельсон» в Энчино, где мы иногда встречались. Смеясь, он сказал мне:
- Ну, я попросил у них работу в шутку, и они дали мне работу на несколько дней, когда я снимался в The Wiz. Я просто хотел уйти из дома подальше и не попадаться на глаза отцу, так что я побежал туда и попросил у них работу.
Я задала ему этот вопрос, потому что помнила, что однажды увидела там Майкла в костюме, в котором он снимался в фильме. Он стоял за прилавком рядом с рыжеволосым кассиром, упаковывая продукты для покупателей.
- И зачем ты туда пошел?
- Я думал, что мог бы поработать там, - рассмеялся он, - но мне предложили работу получше, сняться в The Wiz и записывать альбомы с Куинси Джонсом. Если бы я остался работать упаковщиком в «Гельсон», мы бы сегодня здесь не были!
Он делился со мной воспоминаниями о своей карьере.
- Мои самые успешные годы - это и самые одинокие. Я окружен тысячами разноцветных, прекрасных людей по всему миру, но среди них нет ни одного особенного человека для меня. Иногда мне так ужасно одиноко. Концерты фантастические, но после них я всегда один.
Я видела Майкла на сцене и после этого фееричного зрелища смогла понять, что он пытался мне объяснить: что он путешествовал по миру с ощущением пустоты внутри.
- Глория, я чувствую, что танцую на проволоке в цирке, без страховочной сетки подо мной. Никого нет, и сетки тоже нет, и я должен выкладываться по полной, чтобы остаться там, на этом тросе, и преуспевать в том, что делаю - во всех странах.
Я была потрясена тем, что он обнажил передо мной свои страхи, свое сердце. Я обняла его, и мы обнимались до тех пор, пока он не вздохнул.
Пока мы беседовали, я поняла, что Майкл путешествовал по многим странам, но практически ничего не видел. Билл Брей закрывал его в комнате, чтобы не допускать его контактов с миром и обеспечить его безопасность. Билл также знал, что Майклу нужно спать, так что следил, чтобы он оставался в своей комнате на ночь. Иногда Билл уходил по своим делам и запирал Майкла в комнате, чтобы тот не мог выйти (естественно, ради его же блага, Майклу не разрешалось выходить куда-либо без Билла). Майкл сказал мне, что от этого он чувствовал себя одиноким и брошенным. Разумеется, он понимал и ценил то, что Билл делал для него, поскольку в этом заключалась его работа. Он занимался этим с тех пор, как Майклу исполнилось пять лет. Одинокими ночами Майкл просто смотрел из окна отеля и разговаривал с луной. Луна придавала ему сил, энергии и вдохновения. Он чувствовал себя комфортно, ощущая это мощное волшебство. Он говорил с луной всякий раз, когда оставался один в комнате.
Быть Королем поп-музыки имело свои преимущества, путешествовать по миру было здорово, посещать все эти города и великолепные отели, и Майкл рассказывал мне, как здоровался с главами государств и множеством знаменитостей в Великобритании, Европе, Японии и Китае. Но из-за напряженного графика поездок по миру у него оставалось очень мало времени на сон и отдых. Он беспокоился за свою хореографию, за музыку, за исполнение тех, кто работал с ним. Каждое оригинальное выступление было построено вокруг него, и все то, что делали его музыканты, танцоры или бэк-вокалисты, нельзя было пускать на самотек. Майкл должен был чувствовать себя абсолютно свободным, чтобы полностью отдаться во власть танца и соединиться со своими поклонниками.
У Майкла было множество источников вдохновения. Он часто говорил о своей матери, Кэтрин, как о источнике вдохновения, благодаря которому он помогал множеству благотворительных организаций в городах, которые посещал. Майкл также восхищался и помогал военным, положившим свою жизнь на то, чтобы служить нашей стране. Источниками вдохновения для него были и его друзья, такие как Берри Горди, Лайонел Ричи, Смоуки Робинсон, Дайана Росс, Элизабет Тейлор, Брук Шилдс и множество других талантливых артистов.
Миллионы его поклонников были для него настоящей семьей, поскольку он танцевал по всему миру, воплощая их мечты в реальность.
- «Лунная походка» была частью моей души и духа, - говорил он мне. - Поэтому я станцевал мунвок для Берри Горди в честь 25-летия Motown.
---
По дороге домой у нас был шанс поговорить. Я сказала Майклу, что хочу знать, что он задумал. Он ответил:
- Давай заключим эту сделку. Давай прямо сейчас купим это ранчо на мое имя. Я хочу купить его и хочу, чтобы ты мне помогла, Глория. Но у меня всего 11 миллионов. У меня пока что нет всей суммы, чтобы выкупить его. Как думаешь, сколько оно стоит по-настоящему?
Мои исследования показали, что ранчо Sycamore Valley было самым дорогим 2700-акровым ранчо во всех Соединенных Штатах; цена на него была непомерно завышена, но потенциальный покупатель все равно должен был сделать встречное предложение на заявку Билла Боуна в 35 миллионов. Я знала, что операция будет не из простых, и не только потому, что Майкл уезжал в тур, но еще и потому, что те, кто был вокруг него, очень не хотели, чтобы он купил это ранчо. У них были на примете другие поместья, которыми владели их друзья и родственники, и они хотели продать ему то, что, по их мнению, могло принести деньги конкретно им, совершенно не заботясь о его интересах. Они также были заинтересованы в том, чтобы получить на этой сделке комиссионные - ведь это же будет самая крупная сделка столетия. Я знала, что Майкл работал с несколькими брокерами последние пару лет, но так и не нашел то, что хотел. И я сказала ему:
- Я думаю, что, судя по ценам на ранчо по всей стране, 17 миллионов будет очень подходящей ценой. Это будет прекрасная сделка, если мы сможем получить ранчо по этой цене, учитывая все постройки на нем. Все это Билл создавал сам, и дом, и все прилегающие сооружения, амбары, заборы, офисы, гараж. Все, что там находится, стоит больших денег. В доме мебели и произведений искусства на 3,5 миллиона, и ранчо полностью оборудовано для жизни. Если они продадут его за 17 миллионов, это будет очень здорово, тем более, что ты берешь его полностью под ключ. Тебе не придется ничего делать, только перевезти туда свои вещи и нанять персонал.
--
Нам нужно было сделать встречное предложение, но еще до этого нам нужно было получить согласие целой толпы советников Майкла. Вскоре после осмотра ранчо его адвокат, Джон Бранка, велел Майклу (не проконсультировавшись со мной) предложить Биллу 10 миллионов. Вообще-то, поначалу он хотел предложить еще меньше - всего 9 миллионов. Когда я узнала об этом, я сказала Майклу:
- Ты знаешь, что очень обидишь владельца таким предложением, и мы не сможем ничего от него добиться, если будем его оскорблять. Это все равно, как если бы ты просто дал ему пощечину. Это не продажа за долги. Когда ты так богат, как его владелец, ты просто не примешь невыгодное предложение. Этот человек невероятно богат, и его признали строителем десятилетия. Ему нет необходимости продавать ранчо, если он не захочет. Ему необязательно принимать твое предложение.
После разговора с Майклом Бранка позволил мне предложить 13 миллионов и банковский чек на 200 тысяч. И хотя Майкл дал разрешение на эту сумму, мне все равно пришлось нести это предложение сначала Бранке, потом Фрэнку Дилео и Маршалу Гелфанду, чтобы они это одобрили. Его советники мешали делу, говоря, что это ранчо столько не стоит, что нам не надо предлагать так много. Кажется, они пытались помешать Майклу получить то, что он хотел.
Наконец, Бранка сдался и сделал предложение от своего имени, потому что так было нужно, чтобы продвинуть сделку и сохранить ее в тайне от прессы. Позднее ранчо было переведено в трастовый фонд на имя Майкла, но имя Бранки использовалось в первичных документах о продаже. Тот факт, что предложение было сделано от имени Бранки, очень усложнило операцию. Бранка бы предпочел, чтобы я не участвовала в трансакции, но поскольку я была риэлтором, который представлял интересы Майкла, предложение должна была подавать именно я. Секретарь Боуна сказала нам, что ранчо также осматривали инвесторы из Японии и тоже были заинтересованы в покупке. Это еще больше давило на нас.
Чтобы сделать предложение Боуну, я и Билл Брэй должны были полететь в Денвер. Боун катался на лыжах в Аспене и не хотел возвращаться домой. Мы встретились с ним и показали ему наше предложение. Он посмотрел и был просто взбешен. Он даже расплакался. И сказал:
- Поверить не могу, что вы так поступаете со мной. Это предложение неприемлемо. Я даже не буду это обсуждать, нам не о чем говорить.
После чего добавил, что если бы я была мужчиной, он бы уже надрал мне задницу и вышвырнул меня вон.
Билл Брэй аж рот открыл, растерянно глядя то на меня, то на Боуна. Он не пытался защитить меня и вообще выглядел так, словно предпочел бы быть где угодно, только не здесь, и не слышать этого разговора. Я не знала, что делать.
- Билл, это же только начало процесса, чтобы ты мог получить ту цену, какую хочешь. Пожалуйста, прости меня, но звездам тоже хочется заключить выгодную сделку, как и всем остальным.
- Я имел дело со звездами. Они всегда хотят много, и при этом за бесценок. На меня это не производит никакого впечатления.
Я умоляла Боуна сделать встречное предложение, но он отказался. У нас не оставалось иного выхода, кроме как вернуться в Лос Анджелес. Я рассказала Бранке о том, что случилось, и он сказал мне, что у него связаны руки, и все зависит от Майкла. К счастью, Майкл позвонил мне, будучи в туре, и спросил:
- Что же нам делать дальше?
Я сказала ему, что нам нужно поднять цену и при этом помнить, что есть еще эти японские инвесторы.
- Он не может продать им ранчо! - сказал Майкл.
Но, опять-таки, отослал меня к Бранке, который вскоре обнаружил, что японцы и впрямь были заинтересованы, а их предложение превышало наше всего лишь на 1 миллион. 20 июня 1987 года мы предложили 14 миллионов. Это предложение тоже было неприемлемым и снова обидело Билла Боуна, который аж покраснел от ярости. Я протестовала, что эти предложения были просто смешными, и Бранка дал добро на третье предложение, 4 сентября, на сумму 14 250 000 (охренеть, пардон мой френч… 14 лимонов неприемлемо, и они думали, что накинув 250 тысяч, решат дело? Епть, брокеры-советники…- прим.пер.)
Я уже отчаялась закрыть эту сделку. Секретарь Билла Боуна сказала мне, что он уже разуверился во мне и в моих способностях обработать такую операцию и получить выгодное предложение за его прекрасное поместье. Я напомнила ей, что я обязана по закону представлять все предложения, независимо от того, насколько они низкие. Втайне я сочувствовала ему и понимала его расстройство, равно как и беспокойство моего клиента, Майкла Джексона. Майкл был в туре и постоянно звонил мне, в любое время дня и ночи, чтобы убедиться, что он еще не потерял свое ранчо. Он хотел ежедневных отчетов с подробными описаниями, и мне стало ясно, что он как никогда настроен купить ранчо. Он беспокоился, что японцы таки выхватят его у него из-под носа.
Этот процесс тянулся еще несколько месяцев. Каждый раз после отказа я снова обсуждала ситуацию с Бранкой, он авторизовал следующее предложение, превосходившее предыдущее всего на четверть миллиона. Это раздражало Билла Боуна, его секретаря и меня. Переговоры с Биллом Боуном шли тяжело еще и потому, что он упрямо поддерживал цену намного выше рыночной. Он был в ярости, что мы делаем ему такие низкие предложения, и не хотел выдвигать встречные. Я умоляла его от имени Майкла и от своего собственного:
- Поскольку ты не можешь получить ту сумму, которую хочешь, ни от одного покупателя, почему бы тебе не принять предложение Майкла?
Билл Боун злился и говорил мне, что скорей разобьет поместье на мелкие кусочки, по 5 акров, чтобы получить свои 35 миллионов. Я знала, что он не может это сделать, поэтому отвечала:
- Ты не можешь это сделать, Акт Уильямсона не позволит. (Акт Уильямсона - специальный закон, не позволявший разбивать крупные земельные участки, чтобы сельськохозяйственные угодья не продавали по частям). Билл Боун предположил, что я не знала законов недвижимости, но я и мой муж владели земельной компанией, и нашим бизнесом было как раз такое разделение участков на 5- и 10-акровые участки, которые мы потом продавали инвесторам в Японии, Китае и Гаваях. Именно из-за вступления в силу Акта Уильямсона мы больше не могли это делать.
Наконец, 18 декабря 1987 года, мы предложили за ранчо 17 миллионов, и Боун принял эту цену. Бранка, который всегда заключал все контракты для Майкла, занялся документами и финализацией сделки в конце 1987 года. Договор о купле-продаже был подписан 28 февраля 1988 года.
Ранчо Sycamore Valley вот-вот должно было стать «Неверлендом».
--
Из воспоминаний Уилла Берлина:
Никогда не забуду один из первых звонков Майкла в наш офис. Однажды в 1987 году, когда я был в офисе один, зазвонил телефон, и я ответил: «Здравствуйте, Берлин Файненшл, чем могу помочь?» Мне ответил очень низкий глубокий голос, похожий на голос робота, но достаточно реальный, чтобы быть человеческим.
- А Глория на месте?
Я с некоторой заминкой ответил, что Глории нет на месте, она работала на выезде. Я никогда не слышал такого голоса. Он спросил:
- Она будет попозже? Мне очень нужно поговорить с ней.
- Да, она вернется часам к шести. Кто это?
Внезапно я услышал на линии щелчок, затем смешок, а затем высокий голос сказал:
- Это мистер Джексон.
- Майкл, как тебе удалось так изменить голос?
- А это такой электронный приборчик, я всегда ношу его с собой, - сказал он мне. - Когда я звоню кому-то, с кем мне надо поговорить, он помогает мне избежать разговоров со всеми, кто находится в помещении.
- Круто, Майкл, наверное, с тобой это часто бывает.
Прибор, о котором говорил Майкл, был очень маленьким, его можно было спрятать в ладони, но он мог изменить голос и сделать его очень низким, мужским, а одним нажатием кнопки - женским. Майкл часто пользовался этим прибором, чтобы менять свой голос, и ему не пришлось разговаривать с друзьями, сотрудниками или детьми того, кому он звонил, поскольку все они хотели поговорить с ним, если знали, что это звонит он. Этот приборчик упрощал Майклу жизнь, и мне казалось, что он был очень привязан к нему. Он смеялся, звоня Элизабет Тейлор, своим братьям или друзьям, и разговаривал с ними этим глубоким низким голосом, пугавшим всех, кто брал трубку.
Майкл всегда следил за всеми технологическими новинками. Он был одним из первых в начале 80-х, у кого появился мобильный телефон. Он мог звонить по всему миру, не выходя из лимузина. В то время это были огромные тяжелые трубки, а не такие крошечные карманные мобильники, какими мы их знаем сегодня.
--
Майкл объявил о своей независимости, когда приобрел ранчо Sycamore Valley. Для меня было сущим восторгом наблюдать, как он прыгает от радости. Затем он крепко обнял меня, и его счастье затопило меня, когда он вдруг подхватил меня и начал кружить, как маленькую девочку. Он был так счастлив от перспективы жизни на этом ранчо, что прыгал чуть ли не до неба, танцевал и выкрикивал:
- Самое время! Я изменю этот мир!
И действительно изменил.
Он сказал мне:
- Ты нашла мне рай на земле.
- Я рада, что ты доволен и уже чувствуешь себя в раю, - ответила я. - И я рада, что ты дал мне возможность найти твой «Неверленд». Ты сделаешь много замечательного. Теперь этот прекрасный особняк, который ты уже посчитал своим домом, когда впервые вошел в него, принадлежит тебе. Майкл, Господь любит тебя, и я тоже люблю.
Я обняла его, и он обнял меня в ответ и поцеловал.
- Не прекращай делать добрые дела, Глория. Помогай всем, кого встречаешь, так же, как помогла мне.
- Спасибо, Майкл. Я помогу - как только мне дадут такую возможность, - пообещала ему я.
---
Майкл сказал мне, что покупал это ранчо с любовью в сердце, для своей матери и своей семьи, чтобы поделиться с ними этим. Но он пока не хотел, чтобы они знали об этой покупке, поскольку все были против того, чтобы он уезжал из Энчино и жил так далеко от них. Наконец, Майкл сказал родителям, что купил ранчо. Кэтрин и Джо были очень расстроены, что Майкл уезжает из дома. Они любили своего сына и хотели, чтобы он был с ними. Поскольку я была тем человеком, который помог ему купить его новый дом, я чувствовала дискомфорт от того, что его родители и семья еще не поняли, что, переезжая в новый дом, он заберет все свои вещи.
Майкл не хотел, чтобы его родители страдали, поэтому, чтобы облегчить их боль, он выехал, когда их не было дома. В тот день, когда Майкл выселялся из Энчино, я наблюдала, как все его вещи складывали в грузовики, и я видела одиночество на лицах присутствующих. Я была и рада, и в то же время опечалена. Опечалена тем, что он уедет, но счастлива, потому что он нашел идеальный дом, за который так долго боролся. Я плакала по Майклу Джексону, которого я обожала с детства, и хоть я была очень рада за него, я не могла искренне радоваться в глубине души, поскольку чувствовала, что больше никогда его не увижу.
--
Майкл нашел в «Неверленд» свой новый чудесный рай, где он мог быть подальше от толпы, городской суеты, и невероятная сила его воображения преобразила ранчо. Он создал красивейшие радуги над озером. Он установил несколько фонтанов и разместил цветную подсветку вокруг озера. В жаркую погоду над озером сияют все цвета радуги, желтые, синие, зеленые, красные, фиолетовые, розовые, а фонтаны выпускают струи воды высоко в небо прямо по центру сверкающей водной глади. В озере плавают красивейшие черные и белые лебеди и дикие утки.
Майкл Джексон очень ценил красивые вещи. Он обожал сказочных героев Диснейленда, потому что сам был одним из них. И он скупал все диснеевские сувениры, всех героев мультфильмов, когда-либо созданных Диснеем. Он собрал полную коллекцию мультфильмов и забрал их все в Неверленд.
Когда Майкл был ребенком, у него не было возможностей насладиться детством, поиграть. Он видел Неверленд как возможность получить обратно свое детство, которого у него никогда не было. Он катался верхом, лазил по деревьям и создал свой собственный Диснейленд и цирк, чтобы развлекать тяжело больных детишек. У него были вертолеты и личный самолет, чтобы перевозить гостей, он приглашал и здоровых, и больных детей, когда сам бывал на ранчо. Он также построил больничный блок, где могли лечиться больные дети. Когда Майкл привозил на ранчо гостей из Лос Анджелеса, в автобусах всегда была живая музыка, чтобы развлекать пассажиров. Майкл Джексон обнял своей любовью весь мир - той любовью, которую он испытывал к своим поклонникам, когда приглашал их в Неверленд.
На ранчо работали более 100 человек - администраторы, завхозы, повар, диетолог по вызову, охрана, работавшая 24 часа в сутки семь дней в неделю, на сменах по 8 часов. Я была поражена, насколько быстро Майкл адаптировался в своем новом окружении, и с радостью узнала о том, что он сам занимался садом и разводил растения. Однако у него были прекрасные помощники - его жирафы, которые все время обгрызали верхушки деревьев и кустов. Они триминговали деревья так, как не сумел бы и опытный садовод, и помогали Неверленду сохранять ухоженный вид.
------------------
В последний раз Глория видела Майкла в 2006 году, в отеле "Беверли Хилтон" - он бежал на встречу с японскими инвесторами, которые хотели, чтобы он выступил на какой-то конференции, а она встречалась с клиентом. Они обменялись буквально несколькими фразами, после чего он чмокнул ее в щечку и убежал к ожидавшей его машине. Она хотела спросить, как дела в "Неверленд", но так и не успела.