In Search of Neverland, part 2
При заключении таких масштабных сделок очень важно составить инвентарный список всего, что есть в доме и на территории, все, что включено в сделку, до мелочей - аж до ложек, вилок и тарелок. Мы с Майклом провели всю инвентаризацию практически самостоятельно. Билл Брэй был с нами часть недели, но больше времени проводил в Лос Оливос и Санта-Барбаре. Такой покой и тишина подходили не каждому. Все крупные шишки нашей компании быстренько уехали в город после осмотра территории и оставили нас работать дальше.
Билл Боун дал нам инвентарные списки для каждой комнаты, и мы с Майклом проводили многие часы, сверяя их с предметами, включенными в сделку. В доме было множество красивых и дорогих антикварных вещиц, привезенных из разных стран. Камин в главной гостиной был привезен из Рима. Мне надо было закончить эти списки и определить, что будет продано, а что оставлено хозяину. Пока я работала над всеми этими записями, Майкл настаивал на том, чтобы мы играли в игры.
- Ты еще помнишь, как играть в классики? - спрашивал он.
Я мотала головой:
- Нет, нет, я не знаю!
- А как насчет игры в прятки? - смеясь, упрашивал меня Майкл.
- Да, я в эту игру всегда выигрывала у моих братьев и сестер. Но сначала я спрячусь и, думаю, ты не сможешь меня найти.
Майкл высоко подпрыгнул и снова засмеялся:
- Классный будет день!
- Дай мне пять минут, чтобы я спряталась, а ты отвернись и закрой глаза, не подсматривай!
Майкл принял условия и позволил мне завязать ему глаза, после чего я крикнула ему, что иду прятаться, и убежала так быстро, как только могла, прямо в прилегавший лесопарк. Я быстро спряталась за огромным камнем, надеясь, что Майкл не увидит мои следы на земле и не выследит меня. Через 20 минут я пошла обратно, к тому месту, где видела его последний раз. Его нигде не было, и я начала волноваться, что он заблудится в лесу. Когда я начала звать его по имени, он внезапно выскочил откуда-то, как газель, и похлопал меня по спине. Он так меня напугал! Разумеется, он выиграл. Хотя я была на добрых тридцать лет старше него, в играх он пробуждал во мне ребенка.
Майкл решил, что будет тренировать равновесие, забираясь на заборы и гуляя по ним как канатоходец или гимнаст. Я все напоминала ему, что медицинской помощи здесь не было, а через несколько дней стартует его мировой тур. Он был бесстрашен, и чем больше я протестовала, тем больше он хотел что-нибудь учудить. Было так интересно знакомить его с ранчо, изучить каждый камень, каждую расселину, каждый ручей, каждый водопад. Майклу очень нравилась имитация Лондонского моста, и мы часто сидели на нем. Вокруг дома раскинулся сад, по четырем сезонам, и в каждый сезон он цвел, круглый год. Майкла это восхищало, он обожал цветы.
Когда мы остались там ночевать в первый раз, я спросила:
- Майкл, почему ты так любишь животных?
- Потому что они способствуют исцелению и они создания Божьи. Даже в Библии сказано о них. Например, в псалме 148 сказано - «Все дикие звери и все мелкие твари, и птицы в небесах, славьте Господа». Мы должны славить Господа, как и животные.
- Это чудесно, Майкл.
- В моих номерах всегда была Библия, когда я путешествовал по миру, - продолжал он. - Иногда мне было так одиноко. Билл запирал меня в комнате ради безопасности и не выпускал меня оттуда, не позволял самому выходить на улицу. А мне так хотелось это сделать. Он не пускал меня. Я чувствовал, что должен слушаться его, потому что он мне как отец, он мой охранник, и я привык, что он принимает какие-то строгие решения о моей безопасности.
- Ну, я думаю, это прекрасно, что он так тебя защищает. Он действительно переживает за тебя, не говоря уже, что кто-нибудь может тебя похитить и потребовать выкуп.
- Да, Глория, я знаю, поэтому я и не выхожу из комнаты. Я пытаюсь не делать ничего слишком уж безумного… например, вылезать из окна, хотя иногда я действительно вылезал. А потом мне приходилось точно так же возвращаться, залезать в окно.
На второй день Майкл вел себя так, словно проснулся в Лас Вегасе. Он начал рассказывать, где поставит карусели и колесо обозрение. И лошади. Он хотел, чтобы на ранчо были лошади, и дети могли кататься на них. Вокруг ранчо будет ездить специальный поезд, совсем как в Диснейленде, потому что некоторые дети не могут ходить или бегать, они не смогут обойти ранчо пешком. Майкл рассказывал мне про все это, ожидая моего одобрения, а затем вдруг спросил меня:
- Что это у тебя за духи?
- Ну, так случилось, что это Elizabeth Taylor's White Diamonds.
- О-о-о, Боже, ну, неудивительно, что мне так нравится уткнуться носом тебе в шею и нюхать. Это запах Элизабет Тейлор, - ответил он.
Мы заговорили о Тейлор, в которую он, кажется, был влюблен. Каждый раз, как я говорила о ней, он просто сходил с ума и начинал петь какую-нибудь песенку о любви. Он втрескался в нее по уши; сказал мне, что она была его идеалом женщины. Я сказала ему:
- Но ведь у вас с Элизабет Тейлор такая большая разница в возрасте. Я знаю, что вы вместе ходите на лошадиные бега, и вам нравятся похожие вещи. Я видела тебя на ипподроме с Элизабет несколько раз.
- Да, мы любим лошадей и вообще животных, и мы ходим в конюшни, чтобы посмотреть на лошадей вблизи. Нам нравится Голливуд Парк.
Так вышло, что Элизабет была членом эксклюзивного клуба Turf Club в Голливуд Парк, ипподрома с невероятной историей, и у нее было множество связей, начиная от основателей клуба в конце 1930-х годов. Однажды я наткнулась в клубе на Майкла и Элизабет, когда посещала благотворительную акцию. Элизабет Тейлор и я были знакомы еще с начала пятидесятых, когда я была юной актрисой, и у нас был один и тот же агент, Курт Фрингс, который иногда водил нас обедать в студию MGM. У Элизабет, Майкла и меня было что-то общее. Мы все работали на сцене, в кинематографе и на телевидении с самого детства.
Во время нашего пребывания на ранчо энергия у Майкла просто била фонтаном, он рассказывал мне о своих мечтах и планах, о том, что он собирается сделать с этим местом. Он говорил о том, как превратит это ранчо в настоящее убежище для детей, которым не хватает любви, для своих любимых животных и самого себя. Он знал, что ему придется построить специальные клетки и вольеры для животных, нанять людей, чтобы защитить их. Это было очень важно для него - чтобы за животными ухаживали как подобает, исходя из их потребностей.
- Майкл, - сказала я ему, - Боже, ты представляешь, сколько денег ты ухлопаешь, чтобы прокормить этих зверей, а потом еще построить тут парк развлечений и цирк? (Содержание ранчо обходилось его тогдашнему хозяину, Биллу Боуну, в 1 млн. долларов каждый год).
На третий день мы с Майклом гуляли по территории, и он кидался обнимать каждое дерево, и прыгал вокруг, и залезал на деревья и заборы. Ему бы следовало стать акробатом. Он был полон энергии, всегда пел и танцевал вокруг меня. Он попросил меня закрыть глаза и сказал:
- А теперь представь самый прекрасный цирк, в котором ты когда-либо бывала, и самый красивый парк, и зоопарк. Попытайся нарисовать это в уме и опиши мне. Скажи мне, что мне нужно сделать и с чего начать.
- Майкл, - ответила ему я, - у меня нет такого воображения, как у тебя. Мне пришлось бы сесть и нарисовать что-нибудь, а потом разобрать это как кроссворд. Я не такая шустрая, как ты. Меня больше беспокоят финансовые трудности. Я думаю о практической стороне дела, о том, как ты будешь владеть таким местом самостоятельно, все эти расходы, эти вольеры, все, что ты хочешь сделать, стоит кучу денег.
- Глория, пожалуйста, не думай о деньгах. Господь даст мне средства. Я знаю, Он даст мне все необходимое, ты должна верить, что Он даст нам все, что нам нужно. И не так уж это дико - думать о животных, чтобы исцелиться, и совсем не дико создать для них прибежище и прекрасный рай для здоровых детей и для больных детей, у которых бы не было возможности иначе побывать на этом ранчо. Я хочу это сделать, Глория. Но помни, это большой секрет. Мой и твой.
Пока мы были на ранчо, мы много говорили о жизни семьи Джексонов в Гэри. Майкл сказал, что еще помнит этот крошечный домик, в котором жила его семья, и маленький фургон, в котором они ездили на гастроли. Он помнил очень многие трудности, с которыми сталкивался в детстве.
- Поэтому я ставлю себе такие высокие цели и стандарты, чтобы помогать верящим и мужественным людям. Поэтому я хочу танцевать, и петь, и писать музыку.
Он очень гордился своим прошлым в Jackson 5, и у него была масса грандиозных планов на будущее.
- Я чувствую, что достиг того, чего хотел, как никогда раньше, потому что я достиг некоторых целей, поставленных еще моей семьей.
Я была потрясена его искренностью со мной, поскольку обычно мужчины никогда не говорят то, что думают, а Майкл открывал мне свое сердце и душу, высказывая самые сокровенные чувства.
Мы обсуждали ожог, который он получил во время съемок рекламы Пепси. Поскольку он всегда носил шляпу, я спросила:
- Майкл, зачем ты все время носишь ее? Ты, кажется, вообще из нее не вылезаешь. Мне говорили, что люди быстро лысеют, если все время носят шляпу. У них выпадают волосы. Мне сказали, что мне не стоит носить шляпу.
Майкл засмеялся и ответил:
- Хочешь, я тебе покажу, как у меня отрасли волосы? У меня не осталось шрамов. Со мной все в порядке.
Он снял шляпу и наклонился ко мне:
- Это было полтора года назад, а сейчас у меня все хорошо. Я так рад.
Я осмотрела его голову. Следов не было.
- Можешь потрогать, - сказал мне Майкл. - Можешь потрогать мою голову, сама увидишь, я выздоровел. И я благодарю Бога, что все так хорошо закончилось. Мне очень повезло. У меня не осталось шрамов от этого ужасного происшествия.
Я легонько помассировала его голову и плечи, как легкий массаж. Майкл снова рассмеялся и принялся напевать мотив из рекламы Пепси.
Он обычно носил черные джинсы, штаны-хаки или обычные джинсы, или черные брюки с красной или белой рубашкой. Он всегда выглядел чистым, стильным и ухоженным. Когда цвет его кожи стал меняться, он начал пользоваться косметикой более интенсивно. У него действительно была витилиго, и он иногда показывал мне пятна. Он сказал, что собирается сводить их, потому что ему не нравится так выглядеть. А потом он сравнивал цвет моей кожи со своей. Он также любил сравнивать свой нос и мой. Мог спросить меня внезапно:
- Кто делал тебе нос?
- Никто, я такая родилась.
- А ты пойдешь со мной, когда я буду делать еще одну операцию, чтобы поправить нос?
- Буду рада стать для тебя моделью, но я думаю, что у тебя прекрасный нос, и он замечательно подходит твоему лицу.
- А я думаю, что мой нос все еще слишком широкий. Я бы хотел поменьше.
Однако он так ни разу и не перезвонил мне, чтобы сходить к доктору вместе.
Мы обсуждали то, что если ему захочется сходить в церковь, в городе поблизости не было молитвенного дома свидетелей Иеговы. Я спросила:
- Ну так тебя же выгнали, разве нет?
- Да, - ответил он, - потому что я танцую слишком сексуально, по их мнению. Они сказали, что мои танцы слишком сексуальны, а они запрещают какие-либо чувственные движения. Так что они велели мне уйти и не возвращаться. Но именно этим я зарабатываю на жизнь, танцами и пением, а они хотели, чтобы я перестал это делать. Я решил, что не могу. Просто не могу бросить пение и танцы. И все, что я делаю - я делаю для моей мамы. Ты же знаешь, я люблю свою маму Она самая прекрасная и чудесная женщина в моей жизни.
Просыпаться каждое утро под пение птиц и Майкла Джексона, напевавшего новые песни, было невероятным вдохновением. Мы завтракали с Майклом и обсуждали его планы, и я была обеспокоена, что такой молодой парень принимает на себя такую большую ответственность. Я рассказала ему, что моя семья владела множеством ранчо в Мексике, некоторые из них сегодня заброшены, поскольку моя семья не хотела больше заботиться о ранчо, даже если они доставались нам в наследство и были свободны от долгов. Мой дед был успешным ранчером и скотоводом, как и мой прапрадед, так что у меня были практические навыки и знания из первых рук о том, как управлять большими ранчо. Мне не хотелось, чтобы Майкл перегружал себя такой ответственностью.
Майкл всегда серьезно относился к своей одежде. Все было идеально подогнано по фигуре, его брюки всегда сидели идеально. Он знал, как одеваться, чтобы подчеркнуть свои танцевальные движения - например, надевал белые, расшитые бисером носки и черные туфли. Пока мы были на ранчо, он предложил мне свои знания о моде, к моему величайшему изумлению. Я в то время носила безразмерные свободные рубашки и такие же штаны. Он сказал мне:
- Я думаю, ты бы выглядела на два размера меньше, если бы носила что-то более облегающее. Ты же не толстая.
Я уже говорила ему, что хотела бы похудеть, расспрашивала его о диете, которой он придерживается. Майкл предложил:
- Ну, сначала тебе надо подогнать по фигуре штаны и блузки. Ты выглядишь на два размера больше, чем есть на самом деле. Какой у тебя размер?
- 12.
- В этих мешковатых штанах и рубашках ты выглядишь на 16. Почему ты не подгонишь их по фигуре или не купишь размер поменьше?
- Ну я же брокер, я много езжу по штату, весь день провожу в машине. Поэтому и ношу свободную одежду.
Он также настаивал, чтобы я лучше заботилась о своей коже. Он заставлял меня надевать шляпу, когда мы гуляли по ранчо, чтобы я не обгорела. Естественно, он и сам носил шляпу. А еще он предложил, чтобы я наносила солнцезащитный крем и чаще пользовалась увлажняющими кремами и лосьонами. Майкл сказал мне, что всегда пользуется увлажняющими кремами и макияжем, чтобы защитить свою кожу. Утром, когда мы спускались к завтраку, он всегда был при макияже, наносил черную подводку на веки. Он здорово смотрелся с этой красной помадой и румянами (майгад! Красная помада и румяна??? Кабаре, блин… - прим.пер.) Мне очень нравилось, что он носит мейкап, чтобы подчеркнуть свою красоту и защитить кожу. Мужчины обычно ходят с ранними морщинами, которых в их возрасте быть вообще не должно, потому что ничего не делают, чтобы защитить свою кожу. Майкл сказал, что ему нравилось всегда выглядеть готовым к выходу на сцену.
Иногда, когда Майкл носил черный платок, закрывавший половину его лица, как десперадо, я тоже цепляла красный шарфик, чтобы закрыть свое собственное лицо. Билл Брей часто делал нам замечание, что мы ведем себя глупо, как дети, а ведь это ранчо - очень серьезная покупка. Он все время выговаривал нам, чтоб мы перестали дурачиться.
Майкл и я целыми днями осматривали территорию ранчо. Майкл совершенно не беспокоился о том, как он будет управлять ранчо, и не хотел, чтобы я думала о деньгах. Он хотел, чтобы я сосредоточилась на природе, на этой красоте, и на том, что он собирался сделать с этим местом. Он сказал, что это будет для него самой трудной задачей в жизни. Он хотел провести лучшую часть своей жизни, заботясь о животных, о гостях, которых будет приглашать на ранчо, и детях, которых хотел усыновить. Он сказал мне, что не собирается жениться или иметь своих собственных детей. Неделя пролетела очень быстро. Я наслаждалась каждым мгновением.
- Майкл, почему ты так любишь детей?
- Мне редко доводится побыть среди них. Когда я вижу лица малышей, я вижу Бога в их глазах. Я все время среди взрослых или тинейджеров, которые приходят ко мне на концерты. Я из большой семьи, но я не знаю, смогу ли иметь своих собственных детей. Я просто хочу создать рай для себя и для детей. Я хочу поделиться с ними радостями жизни.
Днем мы сидели на берегу озера напротив дома, и Майкл спросил:
- Хочешь выпить что-нибудь?
- Да, может быть. Вон там рядом с домом для гостей есть питьевой фонтанчик, наверное, я попью оттуда.
- Ладно, но я могу тебе дать воды из кулера.
Он везде таскал за собой кулер, по всему ранчо, когда мы шли гулять на несколько часов. Летний ветер был очень горячим. Мне очень хотелось залезть в озеро, но я плохо плаваю, так что не рискнула. Когда я сказала об этом Майклу, он ответил:
- Ну, если не умеешь плавать, лучше не лезь, я не сумею тебя спасти, если что-то случится.
Пока мы были на ранчо, мы посетили соседнее поместье Бо и Джона Дереков. Майкл катался верхом на лошади, и я была поражена, когда увидела, что он держится в седле как заправский ковбой. Я не могла себе представить, что он это умеет.
На четвертый день он начал рассказывать мне о своих самых сокровенных мечтах. В Энчино у него были два жирафа, мать и сын, и он сказал мне, что собирается перевезти их в Неверленд, чтобы они объедали деревья вокруг дома и таким образом формировали кроны. Он очень хотел забрать своих зверей из Энчино, подальше от инспекторов из Департамента по контролю за животными. Я рассказала ему о моем недавнем и довольно несчастливом происшествии с таким вот инспектором, который попытался забрать мою собачку. Я начала ругаться с ним, и мы так повздорили, что меня арестовали и посадили в тюрьму, мне пришлось платить залог, чтобы выйти оттуда!
Майкл смеялся с меня.
- О, я так горжусь тобой, что ты сразилась с инспектором, чтобы не отдавать им свою собаку. Они стоили мне много слез и еще больше денег, и они все никак не оставят меня в покое. Они все время звонили в дверь, но я не открывал им. Они даже выписали ордер на мой арест, но так и не сумели меня найти, потому что я ездил с гастролями.
Билл Боун дал нам инвентарные списки для каждой комнаты, и мы с Майклом проводили многие часы, сверяя их с предметами, включенными в сделку. В доме было множество красивых и дорогих антикварных вещиц, привезенных из разных стран. Камин в главной гостиной был привезен из Рима. Мне надо было закончить эти списки и определить, что будет продано, а что оставлено хозяину. Пока я работала над всеми этими записями, Майкл настаивал на том, чтобы мы играли в игры.
- Ты еще помнишь, как играть в классики? - спрашивал он.
Я мотала головой:
- Нет, нет, я не знаю!
- А как насчет игры в прятки? - смеясь, упрашивал меня Майкл.
- Да, я в эту игру всегда выигрывала у моих братьев и сестер. Но сначала я спрячусь и, думаю, ты не сможешь меня найти.
Майкл высоко подпрыгнул и снова засмеялся:
- Классный будет день!
- Дай мне пять минут, чтобы я спряталась, а ты отвернись и закрой глаза, не подсматривай!
Майкл принял условия и позволил мне завязать ему глаза, после чего я крикнула ему, что иду прятаться, и убежала так быстро, как только могла, прямо в прилегавший лесопарк. Я быстро спряталась за огромным камнем, надеясь, что Майкл не увидит мои следы на земле и не выследит меня. Через 20 минут я пошла обратно, к тому месту, где видела его последний раз. Его нигде не было, и я начала волноваться, что он заблудится в лесу. Когда я начала звать его по имени, он внезапно выскочил откуда-то, как газель, и похлопал меня по спине. Он так меня напугал! Разумеется, он выиграл. Хотя я была на добрых тридцать лет старше него, в играх он пробуждал во мне ребенка.
Майкл решил, что будет тренировать равновесие, забираясь на заборы и гуляя по ним как канатоходец или гимнаст. Я все напоминала ему, что медицинской помощи здесь не было, а через несколько дней стартует его мировой тур. Он был бесстрашен, и чем больше я протестовала, тем больше он хотел что-нибудь учудить. Было так интересно знакомить его с ранчо, изучить каждый камень, каждую расселину, каждый ручей, каждый водопад. Майклу очень нравилась имитация Лондонского моста, и мы часто сидели на нем. Вокруг дома раскинулся сад, по четырем сезонам, и в каждый сезон он цвел, круглый год. Майкла это восхищало, он обожал цветы.
Когда мы остались там ночевать в первый раз, я спросила:
- Майкл, почему ты так любишь животных?
- Потому что они способствуют исцелению и они создания Божьи. Даже в Библии сказано о них. Например, в псалме 148 сказано - «Все дикие звери и все мелкие твари, и птицы в небесах, славьте Господа». Мы должны славить Господа, как и животные.
- Это чудесно, Майкл.
- В моих номерах всегда была Библия, когда я путешествовал по миру, - продолжал он. - Иногда мне было так одиноко. Билл запирал меня в комнате ради безопасности и не выпускал меня оттуда, не позволял самому выходить на улицу. А мне так хотелось это сделать. Он не пускал меня. Я чувствовал, что должен слушаться его, потому что он мне как отец, он мой охранник, и я привык, что он принимает какие-то строгие решения о моей безопасности.
- Ну, я думаю, это прекрасно, что он так тебя защищает. Он действительно переживает за тебя, не говоря уже, что кто-нибудь может тебя похитить и потребовать выкуп.
- Да, Глория, я знаю, поэтому я и не выхожу из комнаты. Я пытаюсь не делать ничего слишком уж безумного… например, вылезать из окна, хотя иногда я действительно вылезал. А потом мне приходилось точно так же возвращаться, залезать в окно.
На второй день Майкл вел себя так, словно проснулся в Лас Вегасе. Он начал рассказывать, где поставит карусели и колесо обозрение. И лошади. Он хотел, чтобы на ранчо были лошади, и дети могли кататься на них. Вокруг ранчо будет ездить специальный поезд, совсем как в Диснейленде, потому что некоторые дети не могут ходить или бегать, они не смогут обойти ранчо пешком. Майкл рассказывал мне про все это, ожидая моего одобрения, а затем вдруг спросил меня:
- Что это у тебя за духи?
- Ну, так случилось, что это Elizabeth Taylor's White Diamonds.
- О-о-о, Боже, ну, неудивительно, что мне так нравится уткнуться носом тебе в шею и нюхать. Это запах Элизабет Тейлор, - ответил он.
Мы заговорили о Тейлор, в которую он, кажется, был влюблен. Каждый раз, как я говорила о ней, он просто сходил с ума и начинал петь какую-нибудь песенку о любви. Он втрескался в нее по уши; сказал мне, что она была его идеалом женщины. Я сказала ему:
- Но ведь у вас с Элизабет Тейлор такая большая разница в возрасте. Я знаю, что вы вместе ходите на лошадиные бега, и вам нравятся похожие вещи. Я видела тебя на ипподроме с Элизабет несколько раз.
- Да, мы любим лошадей и вообще животных, и мы ходим в конюшни, чтобы посмотреть на лошадей вблизи. Нам нравится Голливуд Парк.
Так вышло, что Элизабет была членом эксклюзивного клуба Turf Club в Голливуд Парк, ипподрома с невероятной историей, и у нее было множество связей, начиная от основателей клуба в конце 1930-х годов. Однажды я наткнулась в клубе на Майкла и Элизабет, когда посещала благотворительную акцию. Элизабет Тейлор и я были знакомы еще с начала пятидесятых, когда я была юной актрисой, и у нас был один и тот же агент, Курт Фрингс, который иногда водил нас обедать в студию MGM. У Элизабет, Майкла и меня было что-то общее. Мы все работали на сцене, в кинематографе и на телевидении с самого детства.
Во время нашего пребывания на ранчо энергия у Майкла просто била фонтаном, он рассказывал мне о своих мечтах и планах, о том, что он собирается сделать с этим местом. Он говорил о том, как превратит это ранчо в настоящее убежище для детей, которым не хватает любви, для своих любимых животных и самого себя. Он знал, что ему придется построить специальные клетки и вольеры для животных, нанять людей, чтобы защитить их. Это было очень важно для него - чтобы за животными ухаживали как подобает, исходя из их потребностей.
- Майкл, - сказала я ему, - Боже, ты представляешь, сколько денег ты ухлопаешь, чтобы прокормить этих зверей, а потом еще построить тут парк развлечений и цирк? (Содержание ранчо обходилось его тогдашнему хозяину, Биллу Боуну, в 1 млн. долларов каждый год).
На третий день мы с Майклом гуляли по территории, и он кидался обнимать каждое дерево, и прыгал вокруг, и залезал на деревья и заборы. Ему бы следовало стать акробатом. Он был полон энергии, всегда пел и танцевал вокруг меня. Он попросил меня закрыть глаза и сказал:
- А теперь представь самый прекрасный цирк, в котором ты когда-либо бывала, и самый красивый парк, и зоопарк. Попытайся нарисовать это в уме и опиши мне. Скажи мне, что мне нужно сделать и с чего начать.
- Майкл, - ответила ему я, - у меня нет такого воображения, как у тебя. Мне пришлось бы сесть и нарисовать что-нибудь, а потом разобрать это как кроссворд. Я не такая шустрая, как ты. Меня больше беспокоят финансовые трудности. Я думаю о практической стороне дела, о том, как ты будешь владеть таким местом самостоятельно, все эти расходы, эти вольеры, все, что ты хочешь сделать, стоит кучу денег.
- Глория, пожалуйста, не думай о деньгах. Господь даст мне средства. Я знаю, Он даст мне все необходимое, ты должна верить, что Он даст нам все, что нам нужно. И не так уж это дико - думать о животных, чтобы исцелиться, и совсем не дико создать для них прибежище и прекрасный рай для здоровых детей и для больных детей, у которых бы не было возможности иначе побывать на этом ранчо. Я хочу это сделать, Глория. Но помни, это большой секрет. Мой и твой.
Пока мы были на ранчо, мы много говорили о жизни семьи Джексонов в Гэри. Майкл сказал, что еще помнит этот крошечный домик, в котором жила его семья, и маленький фургон, в котором они ездили на гастроли. Он помнил очень многие трудности, с которыми сталкивался в детстве.
- Поэтому я ставлю себе такие высокие цели и стандарты, чтобы помогать верящим и мужественным людям. Поэтому я хочу танцевать, и петь, и писать музыку.
Он очень гордился своим прошлым в Jackson 5, и у него была масса грандиозных планов на будущее.
- Я чувствую, что достиг того, чего хотел, как никогда раньше, потому что я достиг некоторых целей, поставленных еще моей семьей.
Я была потрясена его искренностью со мной, поскольку обычно мужчины никогда не говорят то, что думают, а Майкл открывал мне свое сердце и душу, высказывая самые сокровенные чувства.
Мы обсуждали ожог, который он получил во время съемок рекламы Пепси. Поскольку он всегда носил шляпу, я спросила:
- Майкл, зачем ты все время носишь ее? Ты, кажется, вообще из нее не вылезаешь. Мне говорили, что люди быстро лысеют, если все время носят шляпу. У них выпадают волосы. Мне сказали, что мне не стоит носить шляпу.
Майкл засмеялся и ответил:
- Хочешь, я тебе покажу, как у меня отрасли волосы? У меня не осталось шрамов. Со мной все в порядке.
Он снял шляпу и наклонился ко мне:
- Это было полтора года назад, а сейчас у меня все хорошо. Я так рад.
Я осмотрела его голову. Следов не было.
- Можешь потрогать, - сказал мне Майкл. - Можешь потрогать мою голову, сама увидишь, я выздоровел. И я благодарю Бога, что все так хорошо закончилось. Мне очень повезло. У меня не осталось шрамов от этого ужасного происшествия.
Я легонько помассировала его голову и плечи, как легкий массаж. Майкл снова рассмеялся и принялся напевать мотив из рекламы Пепси.
Он обычно носил черные джинсы, штаны-хаки или обычные джинсы, или черные брюки с красной или белой рубашкой. Он всегда выглядел чистым, стильным и ухоженным. Когда цвет его кожи стал меняться, он начал пользоваться косметикой более интенсивно. У него действительно была витилиго, и он иногда показывал мне пятна. Он сказал, что собирается сводить их, потому что ему не нравится так выглядеть. А потом он сравнивал цвет моей кожи со своей. Он также любил сравнивать свой нос и мой. Мог спросить меня внезапно:
- Кто делал тебе нос?
- Никто, я такая родилась.
- А ты пойдешь со мной, когда я буду делать еще одну операцию, чтобы поправить нос?
- Буду рада стать для тебя моделью, но я думаю, что у тебя прекрасный нос, и он замечательно подходит твоему лицу.
- А я думаю, что мой нос все еще слишком широкий. Я бы хотел поменьше.
Однако он так ни разу и не перезвонил мне, чтобы сходить к доктору вместе.
Мы обсуждали то, что если ему захочется сходить в церковь, в городе поблизости не было молитвенного дома свидетелей Иеговы. Я спросила:
- Ну так тебя же выгнали, разве нет?
- Да, - ответил он, - потому что я танцую слишком сексуально, по их мнению. Они сказали, что мои танцы слишком сексуальны, а они запрещают какие-либо чувственные движения. Так что они велели мне уйти и не возвращаться. Но именно этим я зарабатываю на жизнь, танцами и пением, а они хотели, чтобы я перестал это делать. Я решил, что не могу. Просто не могу бросить пение и танцы. И все, что я делаю - я делаю для моей мамы. Ты же знаешь, я люблю свою маму Она самая прекрасная и чудесная женщина в моей жизни.
Просыпаться каждое утро под пение птиц и Майкла Джексона, напевавшего новые песни, было невероятным вдохновением. Мы завтракали с Майклом и обсуждали его планы, и я была обеспокоена, что такой молодой парень принимает на себя такую большую ответственность. Я рассказала ему, что моя семья владела множеством ранчо в Мексике, некоторые из них сегодня заброшены, поскольку моя семья не хотела больше заботиться о ранчо, даже если они доставались нам в наследство и были свободны от долгов. Мой дед был успешным ранчером и скотоводом, как и мой прапрадед, так что у меня были практические навыки и знания из первых рук о том, как управлять большими ранчо. Мне не хотелось, чтобы Майкл перегружал себя такой ответственностью.
Майкл всегда серьезно относился к своей одежде. Все было идеально подогнано по фигуре, его брюки всегда сидели идеально. Он знал, как одеваться, чтобы подчеркнуть свои танцевальные движения - например, надевал белые, расшитые бисером носки и черные туфли. Пока мы были на ранчо, он предложил мне свои знания о моде, к моему величайшему изумлению. Я в то время носила безразмерные свободные рубашки и такие же штаны. Он сказал мне:
- Я думаю, ты бы выглядела на два размера меньше, если бы носила что-то более облегающее. Ты же не толстая.
Я уже говорила ему, что хотела бы похудеть, расспрашивала его о диете, которой он придерживается. Майкл предложил:
- Ну, сначала тебе надо подогнать по фигуре штаны и блузки. Ты выглядишь на два размера больше, чем есть на самом деле. Какой у тебя размер?
- 12.
- В этих мешковатых штанах и рубашках ты выглядишь на 16. Почему ты не подгонишь их по фигуре или не купишь размер поменьше?
- Ну я же брокер, я много езжу по штату, весь день провожу в машине. Поэтому и ношу свободную одежду.
Он также настаивал, чтобы я лучше заботилась о своей коже. Он заставлял меня надевать шляпу, когда мы гуляли по ранчо, чтобы я не обгорела. Естественно, он и сам носил шляпу. А еще он предложил, чтобы я наносила солнцезащитный крем и чаще пользовалась увлажняющими кремами и лосьонами. Майкл сказал мне, что всегда пользуется увлажняющими кремами и макияжем, чтобы защитить свою кожу. Утром, когда мы спускались к завтраку, он всегда был при макияже, наносил черную подводку на веки. Он здорово смотрелся с этой красной помадой и румянами (майгад! Красная помада и румяна??? Кабаре, блин… - прим.пер.) Мне очень нравилось, что он носит мейкап, чтобы подчеркнуть свою красоту и защитить кожу. Мужчины обычно ходят с ранними морщинами, которых в их возрасте быть вообще не должно, потому что ничего не делают, чтобы защитить свою кожу. Майкл сказал, что ему нравилось всегда выглядеть готовым к выходу на сцену.
Иногда, когда Майкл носил черный платок, закрывавший половину его лица, как десперадо, я тоже цепляла красный шарфик, чтобы закрыть свое собственное лицо. Билл Брей часто делал нам замечание, что мы ведем себя глупо, как дети, а ведь это ранчо - очень серьезная покупка. Он все время выговаривал нам, чтоб мы перестали дурачиться.
Майкл и я целыми днями осматривали территорию ранчо. Майкл совершенно не беспокоился о том, как он будет управлять ранчо, и не хотел, чтобы я думала о деньгах. Он хотел, чтобы я сосредоточилась на природе, на этой красоте, и на том, что он собирался сделать с этим местом. Он сказал, что это будет для него самой трудной задачей в жизни. Он хотел провести лучшую часть своей жизни, заботясь о животных, о гостях, которых будет приглашать на ранчо, и детях, которых хотел усыновить. Он сказал мне, что не собирается жениться или иметь своих собственных детей. Неделя пролетела очень быстро. Я наслаждалась каждым мгновением.
- Майкл, почему ты так любишь детей?
- Мне редко доводится побыть среди них. Когда я вижу лица малышей, я вижу Бога в их глазах. Я все время среди взрослых или тинейджеров, которые приходят ко мне на концерты. Я из большой семьи, но я не знаю, смогу ли иметь своих собственных детей. Я просто хочу создать рай для себя и для детей. Я хочу поделиться с ними радостями жизни.
Днем мы сидели на берегу озера напротив дома, и Майкл спросил:
- Хочешь выпить что-нибудь?
- Да, может быть. Вон там рядом с домом для гостей есть питьевой фонтанчик, наверное, я попью оттуда.
- Ладно, но я могу тебе дать воды из кулера.
Он везде таскал за собой кулер, по всему ранчо, когда мы шли гулять на несколько часов. Летний ветер был очень горячим. Мне очень хотелось залезть в озеро, но я плохо плаваю, так что не рискнула. Когда я сказала об этом Майклу, он ответил:
- Ну, если не умеешь плавать, лучше не лезь, я не сумею тебя спасти, если что-то случится.
Пока мы были на ранчо, мы посетили соседнее поместье Бо и Джона Дереков. Майкл катался верхом на лошади, и я была поражена, когда увидела, что он держится в седле как заправский ковбой. Я не могла себе представить, что он это умеет.
На четвертый день он начал рассказывать мне о своих самых сокровенных мечтах. В Энчино у него были два жирафа, мать и сын, и он сказал мне, что собирается перевезти их в Неверленд, чтобы они объедали деревья вокруг дома и таким образом формировали кроны. Он очень хотел забрать своих зверей из Энчино, подальше от инспекторов из Департамента по контролю за животными. Я рассказала ему о моем недавнем и довольно несчастливом происшествии с таким вот инспектором, который попытался забрать мою собачку. Я начала ругаться с ним, и мы так повздорили, что меня арестовали и посадили в тюрьму, мне пришлось платить залог, чтобы выйти оттуда!
Майкл смеялся с меня.
- О, я так горжусь тобой, что ты сразилась с инспектором, чтобы не отдавать им свою собаку. Они стоили мне много слез и еще больше денег, и они все никак не оставят меня в покое. Они все время звонили в дверь, но я не открывал им. Они даже выписали ордер на мой арест, но так и не сумели меня найти, потому что я ездил с гастролями.