Сказки сказывать - истину рассказывать
ЕЛЬ - КОРОЛЕВА УЖЕЙ
Давным-давно, в незапамятные времена, жил старик со старухой. И было у них двенадцать сыновей и три дочери. Младшую звали Елью.
Однажды летним вечером пошли сестры купаться. Поплавали, поплескались вволю и вылезли на берег одеваться. Только видит младшая - забрался в рукав ее сорочки Уж. Как тут быть? Схватила тогда старшая сестра кол, хотела его прогнать, но Уж обернулся к младшей и заговорил человечьим голосом:
- Обещай, Елочка, пойти за меня, тогда я сам выползу!
Заплакала Ель: как она пойдет за ужа? В сердцах отвечала ему:
- Отдай сорочку подобру-поздорову, а сам уползай, откуда приполз.
Уж твердит свое:
- Обещай, что выйдешь за меня замуж, тогда я сам выползу.
Что было делать Ели? Взяла она да и пообещала.
Не прошло и трех дней, как множество ужей приползло к старикам во двор. Перепугались все, а незваные сваты-ужи ввалились в избу рядиться со стариками и невестой. Сперва родители удивились, рассердились, слышать ничего не хотели... Да что поделаешь, слово дано. Хочешь не хочешь, а приходится отдать им самую пригожую дочку.
Однако не сразу уступили родители.
Велели ужам подождать, а сами потихоньку пошли к старой соседке и все рассказали ей. Соседка и говорит:
- Ужа обмануть легко, он добрый: отдайте ему вместо дочки гусыню и отпустите сватов.
Так и сделали. Нарядили белую гусыню, и только отбыли с нею сваты - закуковала на березке кукушка:
Ку-ку, ку-ку,
Обман, обман,
Не дочь -
гусыню дали вам!
Ку-ку, ку-ку!
Рассердились ужи, бросили гусыню, вернулись и потребовали настоящую невесту. Тогда по совету старой соседки родители нарядили белую овечку и отдали сватам. Дорогой опять прокуковала им кукушка:
Ку-ку, ку-ку,
Да вы к венцу
Везете белую овцу!
Ку-ку, ку-ку!
Вернулись ужи, зашипели и опять потребовали невесту.
На этот раз отдали им белую телку, но кукушка вновь остерегла их, и они вернулись. Еще пуще разгневались ужи, пригрозили родителям и засухой, и потопами, и голодом за то, что не держат своего слова.
Оплакали домашние Елочку, нарядили и отдали тогда ужам.
Ель с провожатыми приехала на берег моря. Там встретил ее красавец молодец и сказал, что он и есть тот уж, который заполз в рукав ее рубашки.
Тотчас переправились они на ближний остров и там спустились под землю, на самое дно морское. А на дне морском стоял богато разукрашенный дворец. Там и свадьбу справили.
Во дворце Ужа всего было вдоволь. Развеселилась Ель, успокоилась, а потом и вовсе забыла родной дом.
Миновало девять лет. У Ели уже три сына было - Дуб, Ясень и Береза, а четвертая, самая меньшая - дочка. Ее Осинка звали.
Однажды распроказничался старший сын и стал у матери допытываться:
- Где живут твои родители, матушка? Вот бы их навестить.
Тут только и вспомнила Ель отца с матерью, сестер и братьев - всю свою родню. И задумалась: как-то им живется? Здоровы ли, живы ли, а может, стариков уже и на свете нет? И так-то захотелось ей взглянуть на родной дом. Ведь столько лет не была она там, не видела отца и матушку, так стосковалась по ним. Но муж сперва и слушать ее не хотел.
- Ладно,- наконец согласился Уж. - Отпущу тебя. Только спряди-ка вот эту шелковую кудель,- и показал ей на прялку.
Взялась Ель за прялку - и день и ночь прядет, а кудель меньше не становится. Смекнула Ель, что тут какой-то обман: кудель-то, видать, была заколдованная, пряди - все равно не спрядешь. И пошла она к старухе-ведунье, жившей по соседству.
Приходит и жалуется ей:
- Матушка, голубушка, научи меня спрясть эту кудель.
Старуха и говорит:
- Затопи печь, брось в огонь, иначе ее вовек не спрясть!
Вернулась Ель домой, затопила печь - будто под хлебы - и бросила кудель в огонь. Шелк так и вспыхнул; и увидела Ель жабу величиной с добрый валек, она прытала в огне и пламени и выпускала из жаркого рта шел новую пряжу.
Догорел огонь. Исчезла жаба, а пряжа осталась.
Взяла тогда Ель и спрятала пряжу и опять стала мужа просить отпустить ее хоть дней несколько погостить у родителей.
На этот раз вытащил он из-под скамьи железные башмаки и сказал:
- Как износишь их, так и пойдешь.
Переобулась Ель и ну ходить, топать, разбивать их об острые камни. А башмаки толстые, крепкие, не стаптываются да и только. Нет им износа, на весь век хватит.
Опять пошла Ель к старухе-ведунье за советом, и та научила ее:
- Отнеси башмаки кузнецу, пусть их в горне накалит. Ель так и сделала. Башмаки прогорели, и она в три дня износила их и снова стала просить мужа отпустить ее к родителям.
- Ладно,- сказал муж,- только сперва испеки пирог, а то без гостинца идти не полагается.
А сам велел всю посуду попрятать, чтобы Ели не в чем было тесто поставить.
Долго ломала голову Ель, как принести воду из ведра, как замесить тесто без квашни? И опять пошла к старухе. Та и говорит:
- Замажь решето закваской, зачерпни речной воды и в нем же замеси тесто.
Ель так и сделала. Замесила тесто, испекла пироги и собралась с детьми в дорогу. Проводил их Уж, перевел на берег и наказал:
- Гостите не больше девяти дней, а на десятый возвращайтесь! Выходи на берег с детьми без провожатых и покличь меня:
Если жив ты, муж мой верный,
Брызнут волны белой пеной,
Если помер - пеной красной...
Вскипит море молочной пеной, знай, что жив я, а вскипит кровавой пеной, значит, пришел мне конец. А вы, дети, смотрите никому не проговоритесь, как меня выкликать надо.
Сколько было радости, когда Ель в отчий дом явилась! И родичи и соседи собрались поглядеть на нее. Один за другим расспрашивали, как ей со змеем живется. Она только рассказывала и рассказывала. Все наперебой угощали ее, говорили ласковые речи.
И не замечала Ель, как дни летели.
Тем временем двенадцать братьев, сестры и родители раздумывали, как удержать бы Ель дома, не отпустить ее к Ужу. И порешили: выведать у детей, как выйдя на берег, станет Ель вызывать мужа со дна морского. А потом туда пойти, выманить его и убить.
Завели они старшего сына в лес, обступили его и стали спрашивать. Только он прикинулся, будто знать ничего не знает. Как ни пугали его, что ни делали, а допытаться не могли.
Отпустили его дядья, наказали ничего не говорить матери. На другой день взялись они за Ясеня, а потом за Березку. Но и те тайны не выдали.
Наконец завели в лес меньшую дочку - Осинку. Сперва и она отнекивалась, говорила, что не знает, а как пригрозили ей розгами, сразу все выболтала.
Тогда двенадцать братьев взяли косы острые, вышли на морской берег и кличут:
Если жив ты, муж мой верный,
Брызнут волны белой пеной,
Если помер - пеной красной...
Только выплыл Уж из моря, напали на него двенадцать братьев Ели и зарубили. Вернулись они домой, ничего сестре не сказали.
Прошло девять дней, миновал срок, Ель распростилась с родичами, вышла с детьми на морской берег и кличет мужа!
Если жив ты, муж мой верный,
Брызнут волны.белой пеной,
Если помер - пеной красной...
Замутилось, зашумело море, вскипела кровавая пена, и услышала Ель голос своего мужа:
- Двенадцать братьев твоих косами зарубили меня, а выдала им меня Осинка, любимая наша дочка.
Ужаснулась Ель, заплакала и, обернувшись к трусливой Осинке, молвила:
Стань пугливым деревцем на свете,
Век дрожи, не ведая покоя,
Пусть лицо твое дождик моет,
Волосы твои терзает ветер
А сыновьям своим верным, смелым сказала?
Станете большими деревьями,
Елью я зазеленею рядом с вами.
Как она сказала, так и стало. И теперь дуб, ясень и береза - могучие, красивые деревья, а осина и от самого легкого ветерка дрожит - все за то, что побоялась своих дядьев и выдала им родного отца.
Давным-давно, в незапамятные времена, жил старик со старухой. И было у них двенадцать сыновей и три дочери. Младшую звали Елью.
Однажды летним вечером пошли сестры купаться. Поплавали, поплескались вволю и вылезли на берег одеваться. Только видит младшая - забрался в рукав ее сорочки Уж. Как тут быть? Схватила тогда старшая сестра кол, хотела его прогнать, но Уж обернулся к младшей и заговорил человечьим голосом:
- Обещай, Елочка, пойти за меня, тогда я сам выползу!
Заплакала Ель: как она пойдет за ужа? В сердцах отвечала ему:
- Отдай сорочку подобру-поздорову, а сам уползай, откуда приполз.
Уж твердит свое:
- Обещай, что выйдешь за меня замуж, тогда я сам выползу.
Что было делать Ели? Взяла она да и пообещала.
Не прошло и трех дней, как множество ужей приползло к старикам во двор. Перепугались все, а незваные сваты-ужи ввалились в избу рядиться со стариками и невестой. Сперва родители удивились, рассердились, слышать ничего не хотели... Да что поделаешь, слово дано. Хочешь не хочешь, а приходится отдать им самую пригожую дочку.
Однако не сразу уступили родители.
Велели ужам подождать, а сами потихоньку пошли к старой соседке и все рассказали ей. Соседка и говорит:
- Ужа обмануть легко, он добрый: отдайте ему вместо дочки гусыню и отпустите сватов.
Так и сделали. Нарядили белую гусыню, и только отбыли с нею сваты - закуковала на березке кукушка:
Ку-ку, ку-ку,
Обман, обман,
Не дочь -
гусыню дали вам!
Ку-ку, ку-ку!
Рассердились ужи, бросили гусыню, вернулись и потребовали настоящую невесту. Тогда по совету старой соседки родители нарядили белую овечку и отдали сватам. Дорогой опять прокуковала им кукушка:
Ку-ку, ку-ку,
Да вы к венцу
Везете белую овцу!
Ку-ку, ку-ку!
Вернулись ужи, зашипели и опять потребовали невесту.
На этот раз отдали им белую телку, но кукушка вновь остерегла их, и они вернулись. Еще пуще разгневались ужи, пригрозили родителям и засухой, и потопами, и голодом за то, что не держат своего слова.
Оплакали домашние Елочку, нарядили и отдали тогда ужам.
Ель с провожатыми приехала на берег моря. Там встретил ее красавец молодец и сказал, что он и есть тот уж, который заполз в рукав ее рубашки.
Тотчас переправились они на ближний остров и там спустились под землю, на самое дно морское. А на дне морском стоял богато разукрашенный дворец. Там и свадьбу справили.
Во дворце Ужа всего было вдоволь. Развеселилась Ель, успокоилась, а потом и вовсе забыла родной дом.
Миновало девять лет. У Ели уже три сына было - Дуб, Ясень и Береза, а четвертая, самая меньшая - дочка. Ее Осинка звали.
Однажды распроказничался старший сын и стал у матери допытываться:
- Где живут твои родители, матушка? Вот бы их навестить.
Тут только и вспомнила Ель отца с матерью, сестер и братьев - всю свою родню. И задумалась: как-то им живется? Здоровы ли, живы ли, а может, стариков уже и на свете нет? И так-то захотелось ей взглянуть на родной дом. Ведь столько лет не была она там, не видела отца и матушку, так стосковалась по ним. Но муж сперва и слушать ее не хотел.
- Ладно,- наконец согласился Уж. - Отпущу тебя. Только спряди-ка вот эту шелковую кудель,- и показал ей на прялку.
Взялась Ель за прялку - и день и ночь прядет, а кудель меньше не становится. Смекнула Ель, что тут какой-то обман: кудель-то, видать, была заколдованная, пряди - все равно не спрядешь. И пошла она к старухе-ведунье, жившей по соседству.
Приходит и жалуется ей:
- Матушка, голубушка, научи меня спрясть эту кудель.
Старуха и говорит:
- Затопи печь, брось в огонь, иначе ее вовек не спрясть!
Вернулась Ель домой, затопила печь - будто под хлебы - и бросила кудель в огонь. Шелк так и вспыхнул; и увидела Ель жабу величиной с добрый валек, она прытала в огне и пламени и выпускала из жаркого рта шел новую пряжу.
Догорел огонь. Исчезла жаба, а пряжа осталась.
Взяла тогда Ель и спрятала пряжу и опять стала мужа просить отпустить ее хоть дней несколько погостить у родителей.
На этот раз вытащил он из-под скамьи железные башмаки и сказал:
- Как износишь их, так и пойдешь.
Переобулась Ель и ну ходить, топать, разбивать их об острые камни. А башмаки толстые, крепкие, не стаптываются да и только. Нет им износа, на весь век хватит.
Опять пошла Ель к старухе-ведунье за советом, и та научила ее:
- Отнеси башмаки кузнецу, пусть их в горне накалит. Ель так и сделала. Башмаки прогорели, и она в три дня износила их и снова стала просить мужа отпустить ее к родителям.
- Ладно,- сказал муж,- только сперва испеки пирог, а то без гостинца идти не полагается.
А сам велел всю посуду попрятать, чтобы Ели не в чем было тесто поставить.
Долго ломала голову Ель, как принести воду из ведра, как замесить тесто без квашни? И опять пошла к старухе. Та и говорит:
- Замажь решето закваской, зачерпни речной воды и в нем же замеси тесто.
Ель так и сделала. Замесила тесто, испекла пироги и собралась с детьми в дорогу. Проводил их Уж, перевел на берег и наказал:
- Гостите не больше девяти дней, а на десятый возвращайтесь! Выходи на берег с детьми без провожатых и покличь меня:
Если жив ты, муж мой верный,
Брызнут волны белой пеной,
Если помер - пеной красной...
Вскипит море молочной пеной, знай, что жив я, а вскипит кровавой пеной, значит, пришел мне конец. А вы, дети, смотрите никому не проговоритесь, как меня выкликать надо.
Сколько было радости, когда Ель в отчий дом явилась! И родичи и соседи собрались поглядеть на нее. Один за другим расспрашивали, как ей со змеем живется. Она только рассказывала и рассказывала. Все наперебой угощали ее, говорили ласковые речи.
И не замечала Ель, как дни летели.
Тем временем двенадцать братьев, сестры и родители раздумывали, как удержать бы Ель дома, не отпустить ее к Ужу. И порешили: выведать у детей, как выйдя на берег, станет Ель вызывать мужа со дна морского. А потом туда пойти, выманить его и убить.
Завели они старшего сына в лес, обступили его и стали спрашивать. Только он прикинулся, будто знать ничего не знает. Как ни пугали его, что ни делали, а допытаться не могли.
Отпустили его дядья, наказали ничего не говорить матери. На другой день взялись они за Ясеня, а потом за Березку. Но и те тайны не выдали.
Наконец завели в лес меньшую дочку - Осинку. Сперва и она отнекивалась, говорила, что не знает, а как пригрозили ей розгами, сразу все выболтала.
Тогда двенадцать братьев взяли косы острые, вышли на морской берег и кличут:
Если жив ты, муж мой верный,
Брызнут волны белой пеной,
Если помер - пеной красной...
Только выплыл Уж из моря, напали на него двенадцать братьев Ели и зарубили. Вернулись они домой, ничего сестре не сказали.
Прошло девять дней, миновал срок, Ель распростилась с родичами, вышла с детьми на морской берег и кличет мужа!
Если жив ты, муж мой верный,
Брызнут волны.белой пеной,
Если помер - пеной красной...
Замутилось, зашумело море, вскипела кровавая пена, и услышала Ель голос своего мужа:
- Двенадцать братьев твоих косами зарубили меня, а выдала им меня Осинка, любимая наша дочка.
Ужаснулась Ель, заплакала и, обернувшись к трусливой Осинке, молвила:
Стань пугливым деревцем на свете,
Век дрожи, не ведая покоя,
Пусть лицо твое дождик моет,
Волосы твои терзает ветер
А сыновьям своим верным, смелым сказала?
Станете большими деревьями,
Елью я зазеленею рядом с вами.
Как она сказала, так и стало. И теперь дуб, ясень и береза - могучие, красивые деревья, а осина и от самого легкого ветерка дрожит - все за то, что побоялась своих дядьев и выдала им родного отца.