"Новая газета" обнародовала беседу судьи Олихвер с присяжной № 7
http://www.novayagazeta.ru/data/2008/66/10.html
№ 66 от 8 Сентября 2008 г
Между нами - девушками
Судья Наталья Олихвер, ведущая дело об убийстве зампреда Центробанка Козлова, много раз распускала коллегию присяжных за разговоры с адвокатами. Но сама не стесняется вести с присяжной № 7 задушевные беседы в зале суда. В том числе - о «Новой газете»
Как стало известно из прессы, судья Наталья Олихвер, председательствующая по делу Френкеля в Мосгорсуде, неформально побеседовала с присяжной под номером 7, которая заменила в коллегии другого присяжного, выбывшего в связи с подозрением в попытке его подкупа. Мы располагаем и записью этого разговора.
Наталья Ивановна Олихвер беседовала в пустом зале с присяжной о том о сем около сорока минут, а шести абзацев об этом в «МК» от 4 сентября хватило на то, чтобы пнуть «Новую газету». При этом у читателей могло создаться впечатление, что «Новую» ругала именно судья. На самом деле о том, что «в целом редакционная политика «Новой газеты» - это про-Ходорковская газета, вот этого сообщества, в основном еврейского», доверительным тоном сообщила присяжная под номером 7, а судья всего только ей не возразила.
Заявляя отвод судье 3 сентября, адвокат одного из подсудимых, на чьем диктофоне, оставленном в зале, эта запись обнаружилась, предложил послушать ее в качестве доказательства, но судья отказала и в этом, и в самом ходатайстве. Хорошо зная (что видно из записи) «Новую газету», Наталья Олихвер, конечно, уже ждет, когда расшифровка появится у нас. Ну вот, пожалуйста, читайте.
Голос присяжной: В общем, навредила России эта «Новая газета»…
Голос судьи: Да, да, да.
Публикация этой расшифровки, конечно, дело сомнительное, но не более сомнительное, чем сам разговор. Вообще у судьи Олихвер с присяжными то и дело происходят всякие странные истории, и в этом контексте узнать механику и манеру ее общения с присяжными для общественности нам кажется важнее. Утверждение адвоката о том, что он оставил во время перерыва в зале Мосгорсуда включенный диктофон случайно, похоже на правду: первые пятнадцать минут - это общий треп подсудимых и адвокатов, под которым как бы подводит черту судья:
«Через час придете. Пока на час… Делается все, чтобы развалить процесс. Дальше если будет другая коллегия, будем вести себя по-другому. Другому дело не передадут. Имейте в виду».
Подсудимый: Наталья Ивановна, мы и не мечтаем, чтобы вас не было».
Когда подсудимых уводят, а адвокаты и присяжные расходятся на перерыв, в зале появляется присяжная номер семь, которая опоздала к началу рабочего дня в суде из-за того, что у нее дома прорвало трубу, - это ясно из разговора. Но он не обрывается сообщением судьи о том, что процесс в этот день, скорее всего, не будет возобновлен, а приобретает характер долгой и неторопливой беседы:
«Судья: …Вы знаете, я порядочная женщина. Я считаю, что работа для большинства людей - порядочных, простых, честных, - для большинства это (неразборчиво). Я единственную вашу цель так (неразборчиво)…
Присяжная: Вы не представляете, сколько сил я лично прилагаю… Для них понятия «гражданская обязанность», «гражданское самосознание» - эти слова еще не (неразборчиво), люди еще не понимают значения этого слова…
Судья: Ну да.
Присяжная: …Не хочу даже на эту тему распространяться, но она сказала, что это провокатор… Потому что, как только я…(неразборчиво) Сергею нашему (неразборчиво)… может, что-нибудь сказала другое, а здесь какое-то время прошло, он к нам пришел (неразборчиво). К нему подошел… и начал его (неразборчиво) обрабатывать, ну как-то успокаивать и учить, как ему вести себя дальше. Вот тут уже я не выдержала и сказала: «Почему вы ведете себя как провокатор?» В ответ он мне: «А вы вот - скотина». После этого у меня давление поднялось. Я всю ночь не спала, мне просто очень было плохо… А другой бы присяжный, мне… за то, чтобы я там поясняю некоторые (неразборчиво) подробности, которые могут (неразборчиво) суд подставить по отношению к присяжным. Но запомните - это вне процесса, это уже работа Мос…
Судья: Да, да, да.
Присяжная: …руководства Мосгорсуда. Понимаете, да, о чем я рассказываю?
Судья: Конечно»…
Затем разговор переходит к теме обеспечения присяжных туалетной бумагой. В разговоре судьи с присяжной, кроме процитированного отрывка, в котором речь идет, несомненно, о взаимоотношениях в коллегии присяжных, ничего важного и нет. Пожалуй, так могли бы болтать в поезде две случайные попутчицы, хотя, судя по полному взаимопониманию, разговор этот между ними не первый. Присяжная говорит, что по образованию она журналистка (и может судить о недостатках различных СМИ), в молодости писала про БАМ, но потом из какой-то газеты ее выжила заведующая по имени Алла Израилевна. Акцент на отчестве делает в разговоре присяжная при отсутствии возражений судьи. Из записи плохого качества можно сделать не так много несомненных выводов, но один из них - националистические убеждения присяжной номер 7, которая о себе говорит: «Я русская идиотка - классическая черта русского человека». Возможно, при других обстоятельствах это и не имело бы значения, но на скамье подсудимых - Френкель и Аскерова, а вопросы об отношении к национальным проблемам, которые адвокаты пытались задать кандидатам в присяжные при отборе, судья отвела.
Кроме того, присяжная номер 7, не будучи юристом по образованию, поднаторела в юриспруденции в сражениях с милицией и судейскими инстанциями - об этих своих достижениях она рассказывает судье Олихвер не без бахвальства:
«…Потом милиция, значит, вот это сделала, прокуратура говорит, что все законно, районный суд в их пользу, Мосгорсуд в их пользу… И только когда я записалась, вы не представляете, если бы я не дошла до Верховного суда и не взялась изучать юридическую литературу… Мне продавщица: «Женщина, здесь не читальный зал», я говорю: «Вы меня извините, у меня нет денег, чтобы купить эту литературу, а в библиотеке старая, там, вы же знаете, изменения…» Глава управы при всем честном народе падает передо мной на колени: «Вы меня сегодня разбили…» Я говорю: «Александр Петрович, ну зачем вы так унижаетесь, театр одного актера. Некрасиво, поднимитесь, мы просим вас составить акт о нарушении»… Я, когда мне говорят, что ничего нельзя добиться, я говорю: «Неправда!»… Я на личный прием попала в приемную верховного судьи с описанием всего и приложила ответ из МВД, и он на меня посмотрел и говорит: «Да, ну вы не жалуете судей»… И сразу написал бумагу, на которой написал: «Из Верховного (неразборчиво) суда о пересмотре», и решение пересмотрели в мою пользу. У меня на это 5 лет ушло… Для чего я это рассказала, я все-таки понимающий человек, у меня нет ненависти ко всем судьям. Я прекрасно понимаю, что есть честные судьи, есть часть бессовестных судей, ровно как и любой другой профессии, вот»…Судья Олихвер с этим вроде соглашается.
Мы не строим тут предположений о том, виновен ли Френкель, доказана ли его вина или нет - это дело суда. По существу, у нас только один вопрос: зачем судья Олихвер все это так внимательно и долго слушает? Может быть, она сочувствует присяжной под номером 7 в какой-то ее застарелой житейской драме просто по-женски? Мы ей тоже сочувствуем. Но почему бы судье не отложить этот в высшей степени интересный разговор до тех пор, пока не будет вынесен вердикт?
Если адвокат, боже упаси, заговорит с присяжным в столовой суда и добьется в этом процессе оправдательного вердикта, вердикт «не устоит». Случаев отмены обвинительных вердиктов под предлогом того, что с присяжными как-то не так общалась сторона обвинения, мы не знаем. А может ли до вынесения вердикта с присяжным вот так неформально поболтать судья? По крайней мере вряд ли у кого-то теперь могут возникнуть сомнения, как проголосует по делу Френкеля присяжная номер 7. И если не в этом смысл поддакивания Олихвер в случайно записавшемся разговоре с присяжной, то в чем?
Уже десятки оправдательных вердиктов присяжных, в том числе вынесенных в Мосгорсуде, в том числе и под председательством судьи Олихвер, были отменены в Верховном суде на том основании, что к присяжным как-то не так обратилась защита. Распускать коллегии присяжных судье Олихвер тоже случалось (дело Пичугина). А после такого разговора с присяжной (о котором стало впервые известно, кстати, не из «Новой газеты») может ли быть вынесен вердикт, и будет ли приговор оставлен в силе в Верховном суде?
Мне приходилось говорить не с одним десятком судей, которые ведут процессы с присяжными в разных регионах. Некоторые из судей считают возможным и важным встретиться с присяжными после вынесения вердикта, другие и это считают категорически неприемлемым. Но судей, которые считали бы нормальным разговоры с присяжными в течение процесса, кроме скупого обсуждения со старшиной организационных вопросов, я не встречал, Наталья Олихвер - первая. Интересно, как отнеслись бы к ее опыту Московская и Высшая квалификационные коллегии судей.
Еще раз: мы тщательно взвесили все «за» и «против» публикации этой записи, разумеется, неофициальной, но и не вызывающей никаких сомнений относительно ее подлинности. Ничего особенного, кроме самого факта разговора, тут в общем и нет, тут вопрос не столько, может быть, закона, сколько этики. Но этика, та самая, которая не предполагает, как и закон, двойных стандартов, наверное, должна быть одинакова и для адвокатов, и для прокуроров, и для журналистов, но и для судей тоже. И для присяжных: в процессуальном смысле распитие спиртных напитков в скверике (за это из той же коллегии ранее были выведены двое присяжных) ставит будущий вердикт под сомнение в меньшей степени, чем вот такой задушевный разговор с председательствующим судьей по делу.
Леонид Никитинский
обозреватель «Новой»
07.09.2008
.
№ 66 от 8 Сентября 2008 г
Между нами - девушками
Судья Наталья Олихвер, ведущая дело об убийстве зампреда Центробанка Козлова, много раз распускала коллегию присяжных за разговоры с адвокатами. Но сама не стесняется вести с присяжной № 7 задушевные беседы в зале суда. В том числе - о «Новой газете»
Как стало известно из прессы, судья Наталья Олихвер, председательствующая по делу Френкеля в Мосгорсуде, неформально побеседовала с присяжной под номером 7, которая заменила в коллегии другого присяжного, выбывшего в связи с подозрением в попытке его подкупа. Мы располагаем и записью этого разговора.
Наталья Ивановна Олихвер беседовала в пустом зале с присяжной о том о сем около сорока минут, а шести абзацев об этом в «МК» от 4 сентября хватило на то, чтобы пнуть «Новую газету». При этом у читателей могло создаться впечатление, что «Новую» ругала именно судья. На самом деле о том, что «в целом редакционная политика «Новой газеты» - это про-Ходорковская газета, вот этого сообщества, в основном еврейского», доверительным тоном сообщила присяжная под номером 7, а судья всего только ей не возразила.
Заявляя отвод судье 3 сентября, адвокат одного из подсудимых, на чьем диктофоне, оставленном в зале, эта запись обнаружилась, предложил послушать ее в качестве доказательства, но судья отказала и в этом, и в самом ходатайстве. Хорошо зная (что видно из записи) «Новую газету», Наталья Олихвер, конечно, уже ждет, когда расшифровка появится у нас. Ну вот, пожалуйста, читайте.
Голос присяжной: В общем, навредила России эта «Новая газета»…
Голос судьи: Да, да, да.
Публикация этой расшифровки, конечно, дело сомнительное, но не более сомнительное, чем сам разговор. Вообще у судьи Олихвер с присяжными то и дело происходят всякие странные истории, и в этом контексте узнать механику и манеру ее общения с присяжными для общественности нам кажется важнее. Утверждение адвоката о том, что он оставил во время перерыва в зале Мосгорсуда включенный диктофон случайно, похоже на правду: первые пятнадцать минут - это общий треп подсудимых и адвокатов, под которым как бы подводит черту судья:
«Через час придете. Пока на час… Делается все, чтобы развалить процесс. Дальше если будет другая коллегия, будем вести себя по-другому. Другому дело не передадут. Имейте в виду».
Подсудимый: Наталья Ивановна, мы и не мечтаем, чтобы вас не было».
Когда подсудимых уводят, а адвокаты и присяжные расходятся на перерыв, в зале появляется присяжная номер семь, которая опоздала к началу рабочего дня в суде из-за того, что у нее дома прорвало трубу, - это ясно из разговора. Но он не обрывается сообщением судьи о том, что процесс в этот день, скорее всего, не будет возобновлен, а приобретает характер долгой и неторопливой беседы:
«Судья: …Вы знаете, я порядочная женщина. Я считаю, что работа для большинства людей - порядочных, простых, честных, - для большинства это (неразборчиво). Я единственную вашу цель так (неразборчиво)…
Присяжная: Вы не представляете, сколько сил я лично прилагаю… Для них понятия «гражданская обязанность», «гражданское самосознание» - эти слова еще не (неразборчиво), люди еще не понимают значения этого слова…
Судья: Ну да.
Присяжная: …Не хочу даже на эту тему распространяться, но она сказала, что это провокатор… Потому что, как только я…(неразборчиво) Сергею нашему (неразборчиво)… может, что-нибудь сказала другое, а здесь какое-то время прошло, он к нам пришел (неразборчиво). К нему подошел… и начал его (неразборчиво) обрабатывать, ну как-то успокаивать и учить, как ему вести себя дальше. Вот тут уже я не выдержала и сказала: «Почему вы ведете себя как провокатор?» В ответ он мне: «А вы вот - скотина». После этого у меня давление поднялось. Я всю ночь не спала, мне просто очень было плохо… А другой бы присяжный, мне… за то, чтобы я там поясняю некоторые (неразборчиво) подробности, которые могут (неразборчиво) суд подставить по отношению к присяжным. Но запомните - это вне процесса, это уже работа Мос…
Судья: Да, да, да.
Присяжная: …руководства Мосгорсуда. Понимаете, да, о чем я рассказываю?
Судья: Конечно»…
Затем разговор переходит к теме обеспечения присяжных туалетной бумагой. В разговоре судьи с присяжной, кроме процитированного отрывка, в котором речь идет, несомненно, о взаимоотношениях в коллегии присяжных, ничего важного и нет. Пожалуй, так могли бы болтать в поезде две случайные попутчицы, хотя, судя по полному взаимопониманию, разговор этот между ними не первый. Присяжная говорит, что по образованию она журналистка (и может судить о недостатках различных СМИ), в молодости писала про БАМ, но потом из какой-то газеты ее выжила заведующая по имени Алла Израилевна. Акцент на отчестве делает в разговоре присяжная при отсутствии возражений судьи. Из записи плохого качества можно сделать не так много несомненных выводов, но один из них - националистические убеждения присяжной номер 7, которая о себе говорит: «Я русская идиотка - классическая черта русского человека». Возможно, при других обстоятельствах это и не имело бы значения, но на скамье подсудимых - Френкель и Аскерова, а вопросы об отношении к национальным проблемам, которые адвокаты пытались задать кандидатам в присяжные при отборе, судья отвела.
Кроме того, присяжная номер 7, не будучи юристом по образованию, поднаторела в юриспруденции в сражениях с милицией и судейскими инстанциями - об этих своих достижениях она рассказывает судье Олихвер не без бахвальства:
«…Потом милиция, значит, вот это сделала, прокуратура говорит, что все законно, районный суд в их пользу, Мосгорсуд в их пользу… И только когда я записалась, вы не представляете, если бы я не дошла до Верховного суда и не взялась изучать юридическую литературу… Мне продавщица: «Женщина, здесь не читальный зал», я говорю: «Вы меня извините, у меня нет денег, чтобы купить эту литературу, а в библиотеке старая, там, вы же знаете, изменения…» Глава управы при всем честном народе падает передо мной на колени: «Вы меня сегодня разбили…» Я говорю: «Александр Петрович, ну зачем вы так унижаетесь, театр одного актера. Некрасиво, поднимитесь, мы просим вас составить акт о нарушении»… Я, когда мне говорят, что ничего нельзя добиться, я говорю: «Неправда!»… Я на личный прием попала в приемную верховного судьи с описанием всего и приложила ответ из МВД, и он на меня посмотрел и говорит: «Да, ну вы не жалуете судей»… И сразу написал бумагу, на которой написал: «Из Верховного (неразборчиво) суда о пересмотре», и решение пересмотрели в мою пользу. У меня на это 5 лет ушло… Для чего я это рассказала, я все-таки понимающий человек, у меня нет ненависти ко всем судьям. Я прекрасно понимаю, что есть честные судьи, есть часть бессовестных судей, ровно как и любой другой профессии, вот»…Судья Олихвер с этим вроде соглашается.
Мы не строим тут предположений о том, виновен ли Френкель, доказана ли его вина или нет - это дело суда. По существу, у нас только один вопрос: зачем судья Олихвер все это так внимательно и долго слушает? Может быть, она сочувствует присяжной под номером 7 в какой-то ее застарелой житейской драме просто по-женски? Мы ей тоже сочувствуем. Но почему бы судье не отложить этот в высшей степени интересный разговор до тех пор, пока не будет вынесен вердикт?
Если адвокат, боже упаси, заговорит с присяжным в столовой суда и добьется в этом процессе оправдательного вердикта, вердикт «не устоит». Случаев отмены обвинительных вердиктов под предлогом того, что с присяжными как-то не так общалась сторона обвинения, мы не знаем. А может ли до вынесения вердикта с присяжным вот так неформально поболтать судья? По крайней мере вряд ли у кого-то теперь могут возникнуть сомнения, как проголосует по делу Френкеля присяжная номер 7. И если не в этом смысл поддакивания Олихвер в случайно записавшемся разговоре с присяжной, то в чем?
Уже десятки оправдательных вердиктов присяжных, в том числе вынесенных в Мосгорсуде, в том числе и под председательством судьи Олихвер, были отменены в Верховном суде на том основании, что к присяжным как-то не так обратилась защита. Распускать коллегии присяжных судье Олихвер тоже случалось (дело Пичугина). А после такого разговора с присяжной (о котором стало впервые известно, кстати, не из «Новой газеты») может ли быть вынесен вердикт, и будет ли приговор оставлен в силе в Верховном суде?
Мне приходилось говорить не с одним десятком судей, которые ведут процессы с присяжными в разных регионах. Некоторые из судей считают возможным и важным встретиться с присяжными после вынесения вердикта, другие и это считают категорически неприемлемым. Но судей, которые считали бы нормальным разговоры с присяжными в течение процесса, кроме скупого обсуждения со старшиной организационных вопросов, я не встречал, Наталья Олихвер - первая. Интересно, как отнеслись бы к ее опыту Московская и Высшая квалификационные коллегии судей.
Еще раз: мы тщательно взвесили все «за» и «против» публикации этой записи, разумеется, неофициальной, но и не вызывающей никаких сомнений относительно ее подлинности. Ничего особенного, кроме самого факта разговора, тут в общем и нет, тут вопрос не столько, может быть, закона, сколько этики. Но этика, та самая, которая не предполагает, как и закон, двойных стандартов, наверное, должна быть одинакова и для адвокатов, и для прокуроров, и для журналистов, но и для судей тоже. И для присяжных: в процессуальном смысле распитие спиртных напитков в скверике (за это из той же коллегии ранее были выведены двое присяжных) ставит будущий вердикт под сомнение в меньшей степени, чем вот такой задушевный разговор с председательствующим судьей по делу.
Леонид Никитинский
обозреватель «Новой»
07.09.2008
.