ОСТОРОЖНО! ДЕТИ...
"Summing Up" ("Подводя итоги") Сомерсета Мома (Somerset Maugham, его чаще называют у нас Моэмом или Могэмом, ) - эту книжку я прочитала еще в юности, и тогда всё думалось - а как это 'подводить итоги'? А я какие итоги подведу? И подведу ли?
И вот настало время, и прожитое стало выкристаллизовываться как бы само собой. Меня окружают вомпоминания далекого прошлого, и они станосятся все ярче. Из тумана выступают лица и события, и я вижу их в беспощадном пронзительном свете.
[Spoiler (click to open)]Сумрачный ноябрьский день, небо в тяжелых серых тучах. Я подхожу к институту, в котором учусь, иду по квадратным, ещё дореволюционным металлическим плитам первого этажа, поднимаюсь по каменным потёртым старинным ступеням, и вот коридор второго этажа. Здесь деканат, и здесь висит наша любимая газета УЧУСЬ УЧИТЬ. Как весело мы её создаем, какие интересные заметки пишем! Почему-то сегодня в коридоре ни души. Смутно ощущаю: что-то не так. Останавливаюсь возле газеты, и с изумлением осознаю то, что видят мои глаза. Прямо над газетой вбит гвоздь, и с него свешивается ... петля. Это выглядит как настоящая виселица. Но в данный момент я этого ещё не понимаю! Все мысли о предстоящих занятиях.
Что бы это значило? Но размышлять некогда, и я бегу дальше.
Вскоре всю редакцию газеты снимают с занятий и вызывают к заместителю декана.
- Что такое?
- По поводу петли.
- Петля? - Клёво! - Откуда она там взялась? - Ну петля, и что?
- Так она же напротив какой рубрики?
- Какой?
- Комсомольская жизнь...
- И?
- Значит, нам комсомол - виселица, дошло, stupid? Значит, он нас душит.
- Кто? А... Да ну! Да никто не мог такое придумать...
В общем, край непуганных птенцов...
На курсе учились практически одни девушки, все были весьма ответственными людьми. Учёба занимала всё время без остатка - разве что к этому прибалвялась общественная работа. Но почему-то в этот день все мы, такие серьёзные первокурсницы, сильно развеселились. Всё происходящее казалось чрезвычайно забавным. Подумать только! Петля! Виселица! Кто-то не поленился водрузить! Ночью! Да ещё напротив комсомольской рубрики! Ха-ха-ха!
Тем временем зам декана принялась нас отчитывать. Она объяснила нам, насколько социально опасно, пагубно и омерзительно, что петлю повесили напротив самой главной рубрики газеты, да ещё в “революционном” ноябре.
А нам становилось всё веселее. Конечно, мы, вежливые девочки, пылались сдерживаться, но от этого было только смешнее.
Наконец, зам декана в отчаянии махнула рукой и удалилась в кабинет декана. Нас стали вызывать к декану по-одному. Когда вызвали меня, я уже просто едва на ногах держалась от душившего хохота. Декан спросила меня, хочу ли я учиться в институте дальше. Это меня несколько отрезвило. Но не растопило легкомысленность.
- Кто повесил петлю?
- Не представляю.
- Когда её повесили?
- Не знаю.
- Когда ты её увидела?
- Ну... бежала на первую пару, и заметила краем глаза.
- Кто ещё был с тобой?
- Никого.
- Кто мог повесить петлю?
- Из наших не мог НИКТО.
- Но кто-то же всё-таки смог! Не дорога комсомольская жизнь?
- Очень дорога. Но это же просто шутка!
- Шутка в чём, собственно. Что в этом, скажи на милость, такого смешного? Ты над чем смеёшься?
Я призадумалась. Никакого вразумительного ответа на ум не приходило, и это тоже было забавно.
Декан - мудрая, интеллигентная женщина - терпеливо пыталась мне внушить что-то очень важное. Но всё было напрасно. Парадоксально, но она не вышла из себя. Не сорвалась, хотя я-первокурсница давала для этого все основания.
Сейчас ясно вижу её взгляд, обращенный на меня: глубокий, пристальный, всё понимающий и усталый. И ясно читаю его: дурочка, ты даже не представляешь, чем всё это может закончиться и для тебя, и, рикошетом, для твоих родителей.
Я вижу эти глаза! И я понимаю этот взгляд... теперь, но не тогда.
- Убирайся, и чтобы больше.... Последовало грозное предостережение.
Слава Богу, хода делу не дали. Наверное, просто никто не “стукнул” наверх. А самим нашим руководителям-наставникам происшедшее тоже могло бы выйти боком - это на каком же уровне воспитательная работа со студентами?!..
В то время, когда начала постепенно замораживаться так называемая Хрущёвская оттепель, упущение такого рода было чревато, в лучшем случае, запретом на профессию...
И все остались в институте, благополучно его закончили, и, свободные, пошли каждый своей дорогой…
И вот настало время, и прожитое стало выкристаллизовываться как бы само собой. Меня окружают вомпоминания далекого прошлого, и они станосятся все ярче. Из тумана выступают лица и события, и я вижу их в беспощадном пронзительном свете.
[Spoiler (click to open)]Сумрачный ноябрьский день, небо в тяжелых серых тучах. Я подхожу к институту, в котором учусь, иду по квадратным, ещё дореволюционным металлическим плитам первого этажа, поднимаюсь по каменным потёртым старинным ступеням, и вот коридор второго этажа. Здесь деканат, и здесь висит наша любимая газета УЧУСЬ УЧИТЬ. Как весело мы её создаем, какие интересные заметки пишем! Почему-то сегодня в коридоре ни души. Смутно ощущаю: что-то не так. Останавливаюсь возле газеты, и с изумлением осознаю то, что видят мои глаза. Прямо над газетой вбит гвоздь, и с него свешивается ... петля. Это выглядит как настоящая виселица. Но в данный момент я этого ещё не понимаю! Все мысли о предстоящих занятиях.
Что бы это значило? Но размышлять некогда, и я бегу дальше.
Вскоре всю редакцию газеты снимают с занятий и вызывают к заместителю декана.
- Что такое?
- По поводу петли.
- Петля? - Клёво! - Откуда она там взялась? - Ну петля, и что?
- Так она же напротив какой рубрики?
- Какой?
- Комсомольская жизнь...
- И?
- Значит, нам комсомол - виселица, дошло, stupid? Значит, он нас душит.
- Кто? А... Да ну! Да никто не мог такое придумать...
В общем, край непуганных птенцов...
На курсе учились практически одни девушки, все были весьма ответственными людьми. Учёба занимала всё время без остатка - разве что к этому прибалвялась общественная работа. Но почему-то в этот день все мы, такие серьёзные первокурсницы, сильно развеселились. Всё происходящее казалось чрезвычайно забавным. Подумать только! Петля! Виселица! Кто-то не поленился водрузить! Ночью! Да ещё напротив комсомольской рубрики! Ха-ха-ха!
Тем временем зам декана принялась нас отчитывать. Она объяснила нам, насколько социально опасно, пагубно и омерзительно, что петлю повесили напротив самой главной рубрики газеты, да ещё в “революционном” ноябре.
А нам становилось всё веселее. Конечно, мы, вежливые девочки, пылались сдерживаться, но от этого было только смешнее.
Наконец, зам декана в отчаянии махнула рукой и удалилась в кабинет декана. Нас стали вызывать к декану по-одному. Когда вызвали меня, я уже просто едва на ногах держалась от душившего хохота. Декан спросила меня, хочу ли я учиться в институте дальше. Это меня несколько отрезвило. Но не растопило легкомысленность.
- Кто повесил петлю?
- Не представляю.
- Когда её повесили?
- Не знаю.
- Когда ты её увидела?
- Ну... бежала на первую пару, и заметила краем глаза.
- Кто ещё был с тобой?
- Никого.
- Кто мог повесить петлю?
- Из наших не мог НИКТО.
- Но кто-то же всё-таки смог! Не дорога комсомольская жизнь?
- Очень дорога. Но это же просто шутка!
- Шутка в чём, собственно. Что в этом, скажи на милость, такого смешного? Ты над чем смеёшься?
Я призадумалась. Никакого вразумительного ответа на ум не приходило, и это тоже было забавно.
Декан - мудрая, интеллигентная женщина - терпеливо пыталась мне внушить что-то очень важное. Но всё было напрасно. Парадоксально, но она не вышла из себя. Не сорвалась, хотя я-первокурсница давала для этого все основания.
Сейчас ясно вижу её взгляд, обращенный на меня: глубокий, пристальный, всё понимающий и усталый. И ясно читаю его: дурочка, ты даже не представляешь, чем всё это может закончиться и для тебя, и, рикошетом, для твоих родителей.
Я вижу эти глаза! И я понимаю этот взгляд... теперь, но не тогда.
- Убирайся, и чтобы больше.... Последовало грозное предостережение.
Слава Богу, хода делу не дали. Наверное, просто никто не “стукнул” наверх. А самим нашим руководителям-наставникам происшедшее тоже могло бы выйти боком - это на каком же уровне воспитательная работа со студентами?!..
В то время, когда начала постепенно замораживаться так называемая Хрущёвская оттепель, упущение такого рода было чревато, в лучшем случае, запретом на профессию...
И все остались в институте, благополучно его закончили, и, свободные, пошли каждый своей дорогой…