В преддверии кризиса тридцати лет
Я уже много лет не смотрю телевизор, и единственное исключение, которое я делаю уже второй сезон, - это проект Танцы на ТНТ. В субботу вечером мир вокруг меня перестает существовать, дети укладываются спать сами по себе где-то у меня в ногах, зажав в ручонках так и не прочитанные мамой книжки, и я переношу их в кровати ближе к полуночи, когда шоу заканчивается.
Я не могу оторваться от этого зрелища, и то, что я сама сейчас занимаюсь танцами, позволяет мне думать, что участники проекта - это, в общем-то, мои коллеги, только более профессионального уровня. И это худо-бедно примиряет меня с действительностью. В противном случае (если бы я танцами не занималась и была просто дважды мамой в декретном отпуске), при просмотре проекта Танцы я бы ощущала свой полный личностный провал, ахтунг и крушение надежд.
Сколько себя помню, больше всего я любила праздники и тусовки, где можно наряжаться, петь, танцевать и ловить восхищенные взгляды. К тридцати годам ничего не изменилось. В детском саду готова была всех порвать за роль первой снежинки на новогоднем утреннике. Я с удовольствием занималась хореографей, но ее очень скоро вытеснила из моей жизни музыкальная школа. Моя мама в детстве тоже ходила в музыкальную школу, но бросила и потом жалела об этом. И она очень хотела, чтобы я, ее дочка, музыкальную школу закончила.
Сначала мне все нравилось: занятий в музыкалке было немного, и я могла совмещать ее с танцами. Но с каждым годом нагрузки в музыкальной школе становилось все больше, и пришло время, когда я стала ходить туда пять раз в неделю - каждый день после школы. До сих пор помню свое монументальное расписание: понедельник и четверг - инструмент, вторник - сольфеджио, среда - музыкальная литература, пятница - хор. И то ли я сама бы уставала после школы и музыкалки ходить еще на танцы, то ли мама посчитала, что с музыкалкой и так достаточно нагрузки, иначе некогда будет делать уроки, но танцы из моей жизни незаметно ушли.
Помню, как я завидовала хоровому отделению, у которого было то же самое расписание, только два раза в неделю хор, и один раз инструмент. Петь мне очень нравилось, и хор был моим любимым предметом. Но мама говорила, что один раз в неделю инструмент - это несерьезно, так они не научатся хорошо играть, и я с ней соглашалась. Еще хоровое отделение училось всего пять лет, а наше инструментальное - восемь, и я периодически думала: Эх, была бы я на хоровом, мне бы оставалось всего два года... Всего год... Я бы уже закончила музыкалку.
Дома я порою швыряла ноты и колотила пианино ногами, когда у меня не выходило, но были, конечно, и радостные моменты, когда мелодия струилась из-под пальцев. На концертах я никогда не блистала, не получала какой-то особенной похвалы, была таким среднячком. Иногда дома за пианино садилась мама и раз за разом разучивала одно и то же чрезвычайно грустное Андантино Хачатуряна.
Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что мама с недоверием относилась к танцам и вообще к сценической деятельности, к которой я питала склонность. Когда я мечтательно говорила, что хочу стать балериной, она морщилась, махала рукой и отвечала, что это очень ненадежная профессия, что все они из-за невероятных нагрузок и сильной худобы не могут родить детей, что у них страшные искалеченные пуантами ноги, и что они танцуют, пока молоды, ну максимум лет до тридцати - а потом что?
Одна наша родственница работала на Мосфильме и как-то предложила маме добавить мои фотографии в их картотеку. Когда снимают Ералаш или другие детские передачи и фильмы, часто ищут новые типажи и просматривают базу, а у меня огромные глаза, интересная внешность, я точно бы им приглянулась. Мама отказалась - весь этот мир сцены и кино казался ей ужасной авантюрой, там все нечисто, он идет бок о бок с пороком, и все это блистание перед камерами до добра не доведут. Я расстроилась до слез. Вот она, возможность - и ускользает от меня, и я не в силах что-либо изменить.
Периодически я порывалась бросить музыкалку, и мама мне не запрещала, но всякий раз говорила: Помяни мое слово, ты бросишь, а потом будешь очень жалеть об этом, как я в свое время. Подумай хорошо. Когда мне было двенадцать лет, и я уже ходила в музыкальную школу одна, без мамы, то нашла в культурном центре рядом с домом занятия данс шейпингом (танцы+растяжка+элементы акробатики) и сказала маме, что хочу ходить. Мама восприняла это без восторга, но поскольку я была уже самостоятельной и сама себя водила, противиться не стала.
С тех пор понедельник и четверг стали моими любимыми днями. После школы я обедала дома и шла в музыкалку. Там после фортепьяно я торопливо съедала на скамейке в холле булочку с маком, запивала ее яблочным соком и бежала на танцы. Шпагат, колесо, стойка на руках, мостик из положения стоя, а потом разучивание новых движений, новых восьмерок, и мы уже танцуем перед зеркалом во всю стену под песню группы AQUA - вот оно, счастье! Я всегда стою в первом ряду, прямо перед зеркалом и смотрю, как здорово у меня получается, любуюсь, наслаждаюсь, - ах, как было бы здорово, чтобы это увидели и любовались еще много, много, много людей!
Я сказала маме, что ухожу из музыкалки. Я хочу заниматься только танцами. Я бросила музыкалку, проведя там шесть лет своей жизни и не доучившись еще два, и пожалела только об одном: почему я не сделала этого раньше. Черное лакированное пианино фирмы Заря до сих пор стоит у нас дома. Поверхность его всегда завалена вещами. Мама сокрушается, что пианино завалено и трепетно следит, чтобы с него не исчезла одна-единственная вещь - ноты. Она думает, что когда-нибудь она сядет перед ним, откроет крышку и из-под ее пальцев зазвучит сначала неуверенное, а потом все более стройное и печальное Андантино. У меня не возникает желание играть, и если я попробую, то не вспомню даже Собачий вальс.
Когда мне было четырнадцать лет, мы с папой стали ездить летом отдыхать на Кипр. По вечерам в отеле каждый день устраивали шоу, и были танцы, и я не пропускала ни одного вечера. Меня ставили на стол, давали в руки бубен и говорили: Жги! И я жгла на радость всем. В Москве я заикнулась маме, можно ли мне с подружками-одноклассницами сходить на дискотеку в ночной клуб через дорогу, и, конечно, получила резкий отказ. Какой ночной клуб! Там наркотики, выпивка, порок и разврат! Мне приходилось отпрашиваться к подружке ночевать, и я действительно ночевала у нее, только перед этим мы бегали в клуб. Ночной клуб на районе - это было действительно что-то за гранью добра и зла, с очень сомнительной публикой, но ведь там была громкая музыка и танцы! Кстати, ни одного бокала алкоголя я там не выпила и ни одного сомнительного знакомства не завела, все это началось гораздо позже.
Поскольку занятия танцами не было для меня делом системным, меня начало бросать из стороны в сторону: пару лет данс шейпинг, потом современные клубные танцы, потом латиноамериканские (сальса, меренге, бачата), танец живота и в институте - фламенко и невероятно веселые, со взмахами огромных юбок, мексиканские народные танцы (которые у меня на юзерпике). Хотелось попробовать все.
Потом я вышла замуж, перехала, родила детей, и было как-то не до танцев. Теперь я вернулась к ним, вернулась к самой себе, и радуюсь, и оплакиваю себя одновременно. Когда я в танцевальном классе перед зеркалом стою в первом ряду и смотрю на себя, то вижу, что не просто неплохо танцую, быстро схватываю движения и технично под музыку их выполняю, - я наблюдаю за волшебством. Я пропускаю через свое тело и генерирую какую-то особую, свою энегрию танца, свой драйв, свою ауру, энергетику - не знаю, как это правильно назвать. Я заряжаюсь ею и заряжаю пространство вокруг, и это правда что-то удивительное.
Во всех любительских танцевальных коллективах, где я занималась, я всегда была одной из лучших, и осмелюсь предположить, что если бы я занималась танцами на более профессиональном уровне, то достигла бы значительных результатов. Но мне почти тридцать, мои танцевальные навыки и физическая подготовка далеки от профессиональных, и я вряд ли смогу сказать в танце нечто большее, чем то, что умею на данном этапе. Мне остается только сидеть на попе ровно и смотреть по субботам проект Танцы на ТНТ.
А вы сожалеете об упущенных возможностях?
Я не могу оторваться от этого зрелища, и то, что я сама сейчас занимаюсь танцами, позволяет мне думать, что участники проекта - это, в общем-то, мои коллеги, только более профессионального уровня. И это худо-бедно примиряет меня с действительностью. В противном случае (если бы я танцами не занималась и была просто дважды мамой в декретном отпуске), при просмотре проекта Танцы я бы ощущала свой полный личностный провал, ахтунг и крушение надежд.
Сколько себя помню, больше всего я любила праздники и тусовки, где можно наряжаться, петь, танцевать и ловить восхищенные взгляды. К тридцати годам ничего не изменилось. В детском саду готова была всех порвать за роль первой снежинки на новогоднем утреннике. Я с удовольствием занималась хореографей, но ее очень скоро вытеснила из моей жизни музыкальная школа. Моя мама в детстве тоже ходила в музыкальную школу, но бросила и потом жалела об этом. И она очень хотела, чтобы я, ее дочка, музыкальную школу закончила.
Сначала мне все нравилось: занятий в музыкалке было немного, и я могла совмещать ее с танцами. Но с каждым годом нагрузки в музыкальной школе становилось все больше, и пришло время, когда я стала ходить туда пять раз в неделю - каждый день после школы. До сих пор помню свое монументальное расписание: понедельник и четверг - инструмент, вторник - сольфеджио, среда - музыкальная литература, пятница - хор. И то ли я сама бы уставала после школы и музыкалки ходить еще на танцы, то ли мама посчитала, что с музыкалкой и так достаточно нагрузки, иначе некогда будет делать уроки, но танцы из моей жизни незаметно ушли.
Помню, как я завидовала хоровому отделению, у которого было то же самое расписание, только два раза в неделю хор, и один раз инструмент. Петь мне очень нравилось, и хор был моим любимым предметом. Но мама говорила, что один раз в неделю инструмент - это несерьезно, так они не научатся хорошо играть, и я с ней соглашалась. Еще хоровое отделение училось всего пять лет, а наше инструментальное - восемь, и я периодически думала: Эх, была бы я на хоровом, мне бы оставалось всего два года... Всего год... Я бы уже закончила музыкалку.
Дома я порою швыряла ноты и колотила пианино ногами, когда у меня не выходило, но были, конечно, и радостные моменты, когда мелодия струилась из-под пальцев. На концертах я никогда не блистала, не получала какой-то особенной похвалы, была таким среднячком. Иногда дома за пианино садилась мама и раз за разом разучивала одно и то же чрезвычайно грустное Андантино Хачатуряна.
Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что мама с недоверием относилась к танцам и вообще к сценической деятельности, к которой я питала склонность. Когда я мечтательно говорила, что хочу стать балериной, она морщилась, махала рукой и отвечала, что это очень ненадежная профессия, что все они из-за невероятных нагрузок и сильной худобы не могут родить детей, что у них страшные искалеченные пуантами ноги, и что они танцуют, пока молоды, ну максимум лет до тридцати - а потом что?
Одна наша родственница работала на Мосфильме и как-то предложила маме добавить мои фотографии в их картотеку. Когда снимают Ералаш или другие детские передачи и фильмы, часто ищут новые типажи и просматривают базу, а у меня огромные глаза, интересная внешность, я точно бы им приглянулась. Мама отказалась - весь этот мир сцены и кино казался ей ужасной авантюрой, там все нечисто, он идет бок о бок с пороком, и все это блистание перед камерами до добра не доведут. Я расстроилась до слез. Вот она, возможность - и ускользает от меня, и я не в силах что-либо изменить.
Периодически я порывалась бросить музыкалку, и мама мне не запрещала, но всякий раз говорила: Помяни мое слово, ты бросишь, а потом будешь очень жалеть об этом, как я в свое время. Подумай хорошо. Когда мне было двенадцать лет, и я уже ходила в музыкальную школу одна, без мамы, то нашла в культурном центре рядом с домом занятия данс шейпингом (танцы+растяжка+элементы акробатики) и сказала маме, что хочу ходить. Мама восприняла это без восторга, но поскольку я была уже самостоятельной и сама себя водила, противиться не стала.
С тех пор понедельник и четверг стали моими любимыми днями. После школы я обедала дома и шла в музыкалку. Там после фортепьяно я торопливо съедала на скамейке в холле булочку с маком, запивала ее яблочным соком и бежала на танцы. Шпагат, колесо, стойка на руках, мостик из положения стоя, а потом разучивание новых движений, новых восьмерок, и мы уже танцуем перед зеркалом во всю стену под песню группы AQUA - вот оно, счастье! Я всегда стою в первом ряду, прямо перед зеркалом и смотрю, как здорово у меня получается, любуюсь, наслаждаюсь, - ах, как было бы здорово, чтобы это увидели и любовались еще много, много, много людей!
Я сказала маме, что ухожу из музыкалки. Я хочу заниматься только танцами. Я бросила музыкалку, проведя там шесть лет своей жизни и не доучившись еще два, и пожалела только об одном: почему я не сделала этого раньше. Черное лакированное пианино фирмы Заря до сих пор стоит у нас дома. Поверхность его всегда завалена вещами. Мама сокрушается, что пианино завалено и трепетно следит, чтобы с него не исчезла одна-единственная вещь - ноты. Она думает, что когда-нибудь она сядет перед ним, откроет крышку и из-под ее пальцев зазвучит сначала неуверенное, а потом все более стройное и печальное Андантино. У меня не возникает желание играть, и если я попробую, то не вспомню даже Собачий вальс.
Когда мне было четырнадцать лет, мы с папой стали ездить летом отдыхать на Кипр. По вечерам в отеле каждый день устраивали шоу, и были танцы, и я не пропускала ни одного вечера. Меня ставили на стол, давали в руки бубен и говорили: Жги! И я жгла на радость всем. В Москве я заикнулась маме, можно ли мне с подружками-одноклассницами сходить на дискотеку в ночной клуб через дорогу, и, конечно, получила резкий отказ. Какой ночной клуб! Там наркотики, выпивка, порок и разврат! Мне приходилось отпрашиваться к подружке ночевать, и я действительно ночевала у нее, только перед этим мы бегали в клуб. Ночной клуб на районе - это было действительно что-то за гранью добра и зла, с очень сомнительной публикой, но ведь там была громкая музыка и танцы! Кстати, ни одного бокала алкоголя я там не выпила и ни одного сомнительного знакомства не завела, все это началось гораздо позже.
Поскольку занятия танцами не было для меня делом системным, меня начало бросать из стороны в сторону: пару лет данс шейпинг, потом современные клубные танцы, потом латиноамериканские (сальса, меренге, бачата), танец живота и в институте - фламенко и невероятно веселые, со взмахами огромных юбок, мексиканские народные танцы (которые у меня на юзерпике). Хотелось попробовать все.
Потом я вышла замуж, перехала, родила детей, и было как-то не до танцев. Теперь я вернулась к ним, вернулась к самой себе, и радуюсь, и оплакиваю себя одновременно. Когда я в танцевальном классе перед зеркалом стою в первом ряду и смотрю на себя, то вижу, что не просто неплохо танцую, быстро схватываю движения и технично под музыку их выполняю, - я наблюдаю за волшебством. Я пропускаю через свое тело и генерирую какую-то особую, свою энегрию танца, свой драйв, свою ауру, энергетику - не знаю, как это правильно назвать. Я заряжаюсь ею и заряжаю пространство вокруг, и это правда что-то удивительное.
Во всех любительских танцевальных коллективах, где я занималась, я всегда была одной из лучших, и осмелюсь предположить, что если бы я занималась танцами на более профессиональном уровне, то достигла бы значительных результатов. Но мне почти тридцать, мои танцевальные навыки и физическая подготовка далеки от профессиональных, и я вряд ли смогу сказать в танце нечто большее, чем то, что умею на данном этапе. Мне остается только сидеть на попе ровно и смотреть по субботам проект Танцы на ТНТ.
А вы сожалеете об упущенных возможностях?