Семейные обстоятельства королевы Боны
Написать эту заметку заставила меня внезапная встреча с одним текстом, говорящим о Боне Сфорца как о человеке, в чьих жилах текла кровь Борджиа и Медичи. Автор счёл необходимым написать ещё: "Королева Бона со свойственным всем Медичи властолюбием" и т.п. Я понимаю: эта дама была для Польши начала 16-го века представителем далёкой экзотической страны; а для людей нашей эпохи совершенно естественно приписывать Боне пороки, якобы характерные именно для возрожденческой Италии - коварство, любовь к власти или к отравительству - и обосновывать их ещё и на генном уровне.
Тем не менее в жилах Боны не было ни капли крови Медичи и Борджиа (и тут неважно, были ли те отравителями и любителями инцеста). Она была правнучкой классического кондотьера Франческо Сфорца - сына башмачника, женившегося на наследнице миланских Висконти. Её дед был зарезан заговорщиками в церкви (1476 год); её отец, став герцогом в семь лет, когда вырос, оказался совсем слабым правителем, страдающим от активных действий своей родни. Судите сами: дядя, Лодовико Моро, держал его фактически под арестом в Павийском замке, прибрав герцогство к своим рукам; жена, внучка короля Неаполитанского, пыталась заставить деда вмешаться в ломбардские дела (а Лодовико топил её гонцов); двоюродный брат, король Франции Карл Восьмой (они оба были сыновьями савойских принцесс) начал Итальянские войны, чтобы уничтожить Арагонский дом, а Милан отдать другому своему кузену, герцогу Орлеанскому (тот был тоже Висконти по женской линии). А из-за Альп настороженно следил за развитием ситуации муж сестры Джан-Галеаццо - император Максимилиан.
"В замке Павии находился герцог Миланский Джан-Галеаццо и его жена, дочь короля Альфонса, вызывавшая большую жалость, ибо ее муж был болен и содержался вместе с сыном, живущим и поныне, и одной или двумя дочерьми, как в заключении; сыну его было тогда около пяти лет. Никто, кроме ребенка, не виделся с герцогом. Когда я (Филипп де Коммин - Н.Э.) провел там, еще до приезда короля, три дня, то так и не нашел способа увидеть его, поскольку мне отвечали, что он болен. Но король с ним разговаривал, поскольку был его двоюродным братом, и позднее пересказал мне этот разговор, состоявший из одних общих слов, так как король не желал ничем раздражать сеньора Лодовико, хотя, как он признавался, охотно бы предостерег герцога. Именно тогда герцогиня бросилась на колени перед Лодовико, умоляя его пощадить ее отца и брата. Он ответил, что не может и что у нее есть более важная обязанность - молиться за мужа и за себя, ибо она еще молодая и красивая женщина"....
После этой встречи, происшедшей в октябре 1494 года, герцог прожил всего несколько дней. Слухи утверждали, что его отравил дядя, который после появления французов в Италии мог уже не бояться неаполитанцев. Джан-Галеаццо было всего 25 лет. Автор приведённой цитаты не зря не может точно сказать, сколько было дочерей у герцога. Дело в том, что на момент смерти супруга Изабелла Неаполитанская была беременна, и через три месяца она родила дочь, названную Боной - в честь бабки по отцу, принцессы Савойской.
Вдову отпустили на родину. Она прожила там около двадцати лет и похоронила двоих детей, оставшись с младшей дочерью, которая явно становилась старой девой и стала бы таковой, если бы не неожиданные новости с севера.
В 1510-х годах главным содержанием большой восточноевропейской политики были взаимоотношения между Габсбургами и Ягеллонами. Сначала это была конфронтация; поэтому Сигизмунд Старый, король польский и великий князь Литовский, выбрал себе в жёны дочь одного из крупнейших венгерских магнатов, традиционного врага Австрии, - Барбару Запольи. Но, во-первых, та умерла, едва успев родить двух дочерей, а во-вторых, с Габсбургами было лучше дружить, чем ссориться, ради организации отпора активизировавшимся Москве и Стамбулу. Этот факт Сигизмунд и учёл при выборе второй жены.
Сигизмунд Старый
Своему прозвищу король и великий князь соответствовал уже тогда (хотя оно появилось позже): в 1518 году ему был 51. Рассматривалось несколько кандидатур в невесты. Анна Мазовецкая была отвергнута скорее всего из-за её родства с Радзивиллами (она позже вышла за Станислава Одровонжа, ровню себе). Другой невестой называют ни много, ни мало Хуану Безумную, но я не знаю, насколько это соответствует действительности: Хуана к тому времени уже долго и заслуженно носила своё прозвище. Третий номер - дочь Хуаны (и внучка императора Максимилиана) Элеонора Габсбургская, бывшая позже сначала португальской королевой, потом французской.
Элеонора Габсбургская (кстати, на брата очень похожа, по-моему).
Поскольку этот вариант по какой-то причине оказался нежизнеспособен, император предложил Сигизмунду племянницу своей второй жены - Бону Сфорца. Кстати, мне приходилось встречать утверждение, будто Бона была внучкой Максимилиана. Это, конечно, неправда, но иногда тиражируемая. Невесте было уже 23 года, ей предстояли дальний путь из Бари в Краков, 30 лет жизни во враждебном окружении, систематическая работа на благо династии (консолидация земель в Литве, продвижение сына к престолу, наполнение казны) и обвинения в преступлениях, якобы характерных для её родины. Хотя королева Барбара, например, явно умерла не от яда.
К сожалению, династия как раз не очень получилась. Потомок по мужской линии у Боны был ровно один, а последний из её потомства умер уже в 1672 году. Это был Ян-Казимир, самый невезучий человек в польской истории...