О бастардах и праве табурета
Мемуарист 18-го века пишет о двух французских вельможах: "Де Вандом и де Водемон оба прошли через одно и то же суровое испытание; при этом Вандом почти лишился носа, а Водемон костей пальцев на руках и ногах: на эти пальцы невозможно было смотреть, они превратились в мягкие и бесформенные куски мяса, болтавшиеся как попало. Имелись и другие весьма прискорбные последствия, от которых его не смогли избавить врачи; в Брюсселе какой-то знахарь исцелил его, насколько это было возможно, так что он мог хотя бы держаться на лошади и стоять на ногах. Под этим предлогом он в Италии редко показывался в войсках и садился в седло. В остальном он был всё так же хорош собой, как и должно в его возрасте, прям станом, представителен и отменно здоров".
Хороша представительность - когда организм разрушен сифилисом... Впрочем, графу Водемону это не мешало добиваться своего, - бастарды вообще очень предприимчивые люди. Родился граф в 1649 году благодаря одному интересному обстоятельству: герцог Лотарингский Карл, находившийся на императорской службе в Брюсселе, объявил всем, что его жена, обретавшаяся где-то в других краях, скоропостижно скончалась. Принял соболезнования, уехал в Безансон и там обвенчался с одной знатной вдовой. Совсем скоро выяснилось, что герцог на деле двоеженец, поскольку первая его жена и не думала умирать. Но вторая, ставшая теперь просто любовницей, тем не менее нарожала детей; свою соперницу она пережила и всё-таки стала герцогиней, только на статусе двух её дочерей и сына это уже не могло отразиться.
Молодому бастарду пришлось служить при других дворах. Он снискал милость испанской короны, став грандом и кавалером ордена Золотого Руна; при папском дворе интриговал против Людовика Четырнадцатого, но был вынужден покинуть Рим по требованию короля; завоевал благосклонность императора Леопольда, сделавшего его имперским князем, и Вильгельма Оранского, вверившего ему армию во время войны Аугсбургской лиги. Позже Водемон получил губернаторство в Милане и, когда наступил "момент Икс", поддержал не Габсбурга, а Бурбона. Правда, Людовику Четырнадцатому из-за этого нравиться не начал.
Крайнее удивление вызывают те страницы у Сен-Симона, где автор описывает усилия, прикладывавшиеся Водемоном для того, чтобы французский двор признал за ним более высокий статус, чем тот, что полагался ему по рождению. Старик, уже основательно потраченный возрастом и болезнями (его единственный сын, кстати, к тому времени уже умер, находясь в фельдмаршальском чине), шёл на мелкие уловки, исподволь приучая "коллег", например, к тому, что он сидит на табурете не как калека, а в силу неких абстрактных наследственных привилегий. При том, что даже не все французские принцы крови такой привилегией обладали.
Параллельно Водемон добился от своего кузена, герцога Лотарингского, передачи ему сеньории Коммерси с одновременным приданием последней статуса суверенного владения (раньше эта сеньория находилась под юрисдикцией епископов Мецских), но, кажется, в придворных делах это ему не особо помогло. Очень поучительная история. Как-никак статус - это всё, даже если его некому передать, если нет пальцев, а впереди - только несколько лет не очень-то радующей жизни. И размеры владения совсем неважны. Главное, что оно независимое, - формально. Как-то так.