Мир лехитов
В истории разных стран, делая определённые упрощения, можно найти правителей, выполнявших одну и ту же функцию. Гнезненского князя Мешко Первого можно сравнить с Олегом Новгородским. Ровно то же объединение нескольких союзов племён в нечто, похожее на державу и создающее отдалённый прообраз национального пространства. В случае с Польшей это выглядело так:
По мнению русских исследователей, это было объединение всех польских племён. Но вот польские историки (как минимум, 19-го века) были другого мнения. С точки зрения, например, Бобржинского к "лехитскому племени" относилось население территорий, называемых в русских летописях "червенские города", а также все балтийские славяне. Подобное я встречал у литовских историков, утверждавших, что к началу 13-го века сложились условия для объединения "храброй Литвой" всей Прибалтики от Финского залива до Вислы. Таким образом, бассейн Одры - это центр исторически польских территорий, а естественной границей польского мира должна была стать Эльба (отсюда и легенда о славянском городе Бремене с простодушной этимологией названия). Неприятная перспектива для Германии, если учесть, что походы Карла Великого в заэльбские земли были вынужденным ответом на регулярные набеги лютичей и бодричей.
Но в таких границах Польша сложиться не смогла. Проблемы славянского единства нисколько не волновали балтийских славян, охотно заключавших союзы с германскими королями против польских князей. Да и последние оказались меньшими националистами, чем хотелось бы людям 19-го века. Болеслав Храбрый, конечно, был завоевателем подобно своему современнику Святославу, но уникальным по распылению своих интересов: он действовал наступательно по всему периметру границ и соответственно сделал врагами абсолютно всех своих соседей:
Болеслав пытался завоевать часть земель балтийских славян (Мишну и Лужицу), но ещё он активно претендовал на чешскую корону, ходил походами на Киев и воевал в Словакии. Последнее было особенно недальновидно: венгры никогда не покушались на польские территории, и союз с ними против немцев выглядел очень логично. А так им оставалось только примкнуть к императору. И Эльба польской не стала, а через несколько веков перестала быть польской и Одра.
Конечно, не в одном Болеславе Храбром дело: даже при грамотной и целеустремлённой политике победить Германию не удалось бы. И оставался логичный выход - двигаться на юго-восток, к Днепру. Об этом движении польские историки говорили, не оправдывая его существованием каких-то национальных границ, но всё-таки с одобрением: несли, мол, западную культуру русским племенам, выполняя великую миссию. Может быть, отчасти это и верно.
По мнению русских исследователей, это было объединение всех польских племён. Но вот польские историки (как минимум, 19-го века) были другого мнения. С точки зрения, например, Бобржинского к "лехитскому племени" относилось население территорий, называемых в русских летописях "червенские города", а также все балтийские славяне. Подобное я встречал у литовских историков, утверждавших, что к началу 13-го века сложились условия для объединения "храброй Литвой" всей Прибалтики от Финского залива до Вислы. Таким образом, бассейн Одры - это центр исторически польских территорий, а естественной границей польского мира должна была стать Эльба (отсюда и легенда о славянском городе Бремене с простодушной этимологией названия). Неприятная перспектива для Германии, если учесть, что походы Карла Великого в заэльбские земли были вынужденным ответом на регулярные набеги лютичей и бодричей.
Но в таких границах Польша сложиться не смогла. Проблемы славянского единства нисколько не волновали балтийских славян, охотно заключавших союзы с германскими королями против польских князей. Да и последние оказались меньшими националистами, чем хотелось бы людям 19-го века. Болеслав Храбрый, конечно, был завоевателем подобно своему современнику Святославу, но уникальным по распылению своих интересов: он действовал наступательно по всему периметру границ и соответственно сделал врагами абсолютно всех своих соседей:
Болеслав пытался завоевать часть земель балтийских славян (Мишну и Лужицу), но ещё он активно претендовал на чешскую корону, ходил походами на Киев и воевал в Словакии. Последнее было особенно недальновидно: венгры никогда не покушались на польские территории, и союз с ними против немцев выглядел очень логично. А так им оставалось только примкнуть к императору. И Эльба польской не стала, а через несколько веков перестала быть польской и Одра.
Конечно, не в одном Болеславе Храбром дело: даже при грамотной и целеустремлённой политике победить Германию не удалось бы. И оставался логичный выход - двигаться на юго-восток, к Днепру. Об этом движении польские историки говорили, не оправдывая его существованием каких-то национальных границ, но всё-таки с одобрением: несли, мол, западную культуру русским племенам, выполняя великую миссию. Может быть, отчасти это и верно.