Первое завоевание Руси
Есть мнение, что меч Болеславу Храброму подарил ангел, и был этот тот самый клинок, которым ранее ангел "с помощью Бога побеждал всех своих противников". Может быть, меч был подарком Оттона Третьего, сделанным во время пребывания императора в Гнезно в 1000 году (откуда меч появился у Оттона, автор этой версии не сообщает). А возможно, обычный меч, вручённый во время коронации 1320 года Владиславу Локетку, просто был сочтён позже атрибутом знаменитого короля-завоевателя, а живописные подробности появились сами собой.
Одна из таких подробностей - история о том, как Болеслав, въезжая в Киев через Золотые ворота, ударил по ним обнажённым клинком. Из-за появившейся выщербины меч стал называться "щербец". Так представил этот эпизод "старого славянского спора" Матейко:
Олег повесил щит на вратах "Царьграда"; Болеслав рубанул мечом киевские ворота. Вероятно, уровень достоверности и в том, и в другом случае примерно один. Разница в том, что Золотых ворот в Киеве ещё не было, но польского князя это не остановило: он вошёл в город через другие.
Знаменитый пассаж из Титмара Мерзебургского о том, что Киев - город большой, поскольку в него стекаются "беглые рабы со всей страны", а особенно много в нём "быстрых данов", был написан как раз в связи с польским взятием. Тем не менее в сознании людей и историков, неправильно понимающих патриотизм, два тезиса - "Киев был большим городом" и "Киев был взят поляками" - сосуществуют часто не очень удачно. Или не сосуществуют вообще. С обеих сторон - польской и русской - тут включаются понятные психологические механизмы. Для одной стороны удобнее рассматривать события 1018 года в первую очередь как войну между двумя русскими князьями, в которой один использовал помощь скандинавов, другой - помощь поляков. Для другой стороны удобнее говорить о полноценной внешней войне, результатом которой стало взятие столицы государства-противника.
Статус Болеслава Храброго как союзника одного из претендентов на Киев оспорить, конечно, никому не удастся. Тем не менее сведений о наличии русских в армии Болеслава и Святополка (пусть так) нет, а Киев был достаточно большим и значимым городом, находящимся на огромном по тем временам расстоянии от Польши, чтобы мы признали: взятие Киева поляками было событием экстраординарным. Масштабы его требовали и экстраординарных формулировок. Даже определение "первое завоевания Руси" кажется вполне правомерным с этой точки зрения, хотя "завоёвана" была Русь совсем ненадолго.
А начиналось всё с женитьбы княжившего в Турове то ли сына, то ли племянника Владимира Киевского на польской княжне. Когда и при каких обстоятельствах это произошло, мы никогда не будем знать точно. Видимо, за несколько лет до смерти Владимира. С невестой, имя которой мы не знаем, прибыл епископ Колобжега, что в Поморье, Рейнберн. Он стал подстрекать Святополка к мятежу, обещая ему помощь тестя. Владимир об этом узнал и приказал арестовать всех троих. Рейнберн в заключении умер, а Святополк и его супруга были под стражей до самой смерти киевского князя.
Свадьба Святополка и дочери Болеслава Храброго (Матейко):
Титмар пишет, будто Святополк сбежал в Польшу прямо из тюрьмы, воспользовавшись смертью отца и оставив под арестом жену. Летописная версия говорит о его вокняжении в Киеве, убийстве трёх братьев и поражении от Ярослава Новгородского под Любечем, после которого Святополк и оказался у тестя.
Перед Болеславом происходящее на юго-востоке открывало прекрасные перспективы. Польскому князю уже удалось, вмешавшись в борьбу между чешскими братьями-князьями, завоевать целое государство - богатое и культурное; теперь то же самое можно было сделать и на Руси. Но в 1016 году, на момент поражения Святополка, Болеслав вёл тяжёлую войну на западе, и появление зятя только спровоцировало двойной удар по Польше. Император Генрих Второй и князь Ярослав оказались естественными союзниками; первый вторгся в Польшу с запада, второй с востока. Ни один из них не преуспел. Генриху понадобилось решать проблемы в королевстве Бургундском, а потому он заключил в январе 1018 года мир с польским князем в Будзишине/ Бауцене и даже дал ему "совет", по выражению Титмара, идти на Русь. А помимо совета - военную помощь.
В том же 1018 году Болеслав двинулся на Киев во главе войска состоявшего из трёх-пяти тысяч поляков, трёхсот немцев, пятисот венгров и тысячи печенегов. Для малонаселённой Восточной Европы 11-го века очень большая армия! Здесь видна отличная возможность для ура-патриотов найти первое вторжение в Россию войск объединённой Европы (получивших, конечно, достойный отпор).
О решающем сражении прекрасно рассказывает "Повесть временных лет".
"Пришел Болеслав на Ярослава со Святополком и с поляками. Ярослав же, собрав русь, и варягов, и словен, пошел против Болеслава и Святополка и пришел к Волыню, и стали они по обеим сторонам реки Буга. И был у Ярослава кормилец и воевода, именем Буда, и стал он укорять Болеслава, говоря: "Проткнем тебе колом брюхо твое толстое". Ибо был Болеслав велик и тяжек, так что и на коне не мог сидеть, но зато был умен. И сказал Болеслав дружине своей: "Если вас не унижает оскорбление это, то погибну один". Сев на коня, въехал он в реку, а за ним воины его. Ярослав же не успел исполчиться, и победил Болеслав Ярослава. И убежал Ярослав с четырьмя мужами в Новгород, Болеслав же вступил в Киев со Святополком".
У Галла Анонима своё видение. Болеслав Храбрый якобы попросил у киевского "короля" (имя последнего не называется) руку его дочери и получил отказ. Тогда "Король Болеслав, придя в негодование, храбро вторгся в королевство русских и их, пытавшихся вначале сопротивляться оружием, но не осмелившихся завязать сражение, разогнал перед собой, подобно тому, как ветер разгоняет пыль".
Дальше следует забавная история:
"Он не задерживался в пути: не брал городов, не собирал денег, как это делали его враги, а поспешил на Киев, столицу королевства, чтобы захватить одновременно и королевский замок и самого короля; а король русских с простотою, свойственной его народу, в то время, когда ему сообщили о неожиданном вторжении Болеслава, ловил на лодке удочкой рыбу. Он с трудом мог этому поверить, но так как многие подтверждали это сообщение, пришел в ужас. Потом только, поднеся к губам большой и указательный палец и поплевав, по обычаю рыболовов, на удочку, произнес, как говорят, на бесчестие своего народа такие слова: "Так как Болеслав занимается не таким искусством, а привык носить рыцарское оружие, потому-то Бог и предназначил передать в его руки и город этот, и королевство русских, и все богатство". Сказав так и не мешкая более, он обратился в бегство".
"С простотою, свойственной его народу". Такие вот формулировки. Тот же Галл Аноним - единственный источник, рассказывающий историю с Щербцом. Польский князь вступает в Киев, не встретив сопротивления (Титмар сообщает об обороне) и бьёт по Золотым воротам обнажённым мечом, а на недоумённые вопросы спутников отвечает: "Как в этот час меч мой поражает золотые ворота города, так следующей ночью будет обесчещена сестра самого трусливого из королей, который отказался выдать ее за меня замуж; но она соединится с Болеславом не законным браком, а только один раз, как наложница, и этим будет отомщена обида, нанесенная нашему народу, а для русских это будет позором и бесчестием". Понятно, что это всего лишь нравоучительная история, придуманная хронистом, чтобы объяснить читателю: быть трусом и бесчестным человеком нехорошо.
Но в Киеве действительно оказалось немало представительниц русской княжеской династии: последняя из жён Владимира, жена Ярослава и девять его со Святополком сестёр. О том, что одну из них, "давно желанную", Болеслав сделал своей наложницей, причём увёз позже с собой в Польшу, говорит и Титмар.
Поляки получили в Киеве хороший приём. Болеслав захватил в городе огромные богатства, часть из которых раздал своим иноземным спутникам перед тем, как отправить их по домам, а часть отправил в Польшу. Своих людей он разослал по разным русским городам "на покорм" и, видимо, попытался наладить управление страной от своего имени, игнорируя права Святополка. Тот нанёс ответный удар - приказал: "Сколько есть поляков по городам - избивайте их". Русские историки 19-го века предпочитают писать о фактически партизанской войне, развернувшейся стихийно, которую Святополк был только вынужден санкционировать. С одной стороны тут видны явные воспоминания о 1812 годе; с другой - подобная инициатива выглядела для Святополка крайне рискованно, учитывая, что Ярослав в Новгороде в это самое время собирал средства на наём варягов - "по четыре куны от мужа". Один раз новгородцы уже обеспечили своему князю киевское княжение; за вторым дело точно не стало бы (без поляков, разумеется).
Но Болеслав в любом случае не смог бы закрепиться в русской столице. На контроль пространства от Днепра до Эльбы у него не хватило бы ресурсов. Поэтому он забрал с собой все оставшиеся сокровища, дочерей Владимира, бояр и множество других пленников и ушёл домой (по Галлу Анониму - после десяти месяцев пребывани в Киеве). Червенские города он, согласно источникам, занял на обратном пути, но логично предположить, что это была заранее оговоренная плата за услуги.
Интересно, что Галл Аноним только в связи с уходом Болеслава из Киева впервые упоминает Святополка: поставил, мол, король "там в Киеве на своё место одного русского, породнившегося с ним". На обратном пути якобы и сражение на Буге произошло, в котором поляки сделали реку текущей скорее русской кровью, чем водой. И "с этого времени Русь надолго стала данщицей Польши".
Святополк закономерно не смог удержаться в Киеве, снова привёл к городу союзников печенегов, был разбит и умер где-то в "пустыне" "между ляхами и чехами". Скорее всего это выражение - не попытка географической локализации, а наоборот выражение вроде "непонятно где". Болеслав ведь не смог бы пропустить через свои земли в неизвестность такого перспективного союзника.
После победы в усобице и построил Ярослав Золотые ворота (якобы порубленные польским мечом), и Софийский собор (в котором якобы Болеслав Храбрый приказал обвенчать его с Предславой Владимировной при живой жене). Происходило это строительство как раз в те годы, когда Польша, истощённая болеславовым авантюризмом, гибла от восстаний и вторжений иноземцев.
Завоевания - это не панацея. Строить надо и богатеть. (Так и хочется добавить: "Слышите, Владимир Владимирович?" Но нет, не услышит он ни черта).
Извините, вырвалось.
Одна из таких подробностей - история о том, как Болеслав, въезжая в Киев через Золотые ворота, ударил по ним обнажённым клинком. Из-за появившейся выщербины меч стал называться "щербец". Так представил этот эпизод "старого славянского спора" Матейко:
Олег повесил щит на вратах "Царьграда"; Болеслав рубанул мечом киевские ворота. Вероятно, уровень достоверности и в том, и в другом случае примерно один. Разница в том, что Золотых ворот в Киеве ещё не было, но польского князя это не остановило: он вошёл в город через другие.
Знаменитый пассаж из Титмара Мерзебургского о том, что Киев - город большой, поскольку в него стекаются "беглые рабы со всей страны", а особенно много в нём "быстрых данов", был написан как раз в связи с польским взятием. Тем не менее в сознании людей и историков, неправильно понимающих патриотизм, два тезиса - "Киев был большим городом" и "Киев был взят поляками" - сосуществуют часто не очень удачно. Или не сосуществуют вообще. С обеих сторон - польской и русской - тут включаются понятные психологические механизмы. Для одной стороны удобнее рассматривать события 1018 года в первую очередь как войну между двумя русскими князьями, в которой один использовал помощь скандинавов, другой - помощь поляков. Для другой стороны удобнее говорить о полноценной внешней войне, результатом которой стало взятие столицы государства-противника.
Статус Болеслава Храброго как союзника одного из претендентов на Киев оспорить, конечно, никому не удастся. Тем не менее сведений о наличии русских в армии Болеслава и Святополка (пусть так) нет, а Киев был достаточно большим и значимым городом, находящимся на огромном по тем временам расстоянии от Польши, чтобы мы признали: взятие Киева поляками было событием экстраординарным. Масштабы его требовали и экстраординарных формулировок. Даже определение "первое завоевания Руси" кажется вполне правомерным с этой точки зрения, хотя "завоёвана" была Русь совсем ненадолго.
А начиналось всё с женитьбы княжившего в Турове то ли сына, то ли племянника Владимира Киевского на польской княжне. Когда и при каких обстоятельствах это произошло, мы никогда не будем знать точно. Видимо, за несколько лет до смерти Владимира. С невестой, имя которой мы не знаем, прибыл епископ Колобжега, что в Поморье, Рейнберн. Он стал подстрекать Святополка к мятежу, обещая ему помощь тестя. Владимир об этом узнал и приказал арестовать всех троих. Рейнберн в заключении умер, а Святополк и его супруга были под стражей до самой смерти киевского князя.
Свадьба Святополка и дочери Болеслава Храброго (Матейко):
Титмар пишет, будто Святополк сбежал в Польшу прямо из тюрьмы, воспользовавшись смертью отца и оставив под арестом жену. Летописная версия говорит о его вокняжении в Киеве, убийстве трёх братьев и поражении от Ярослава Новгородского под Любечем, после которого Святополк и оказался у тестя.
Перед Болеславом происходящее на юго-востоке открывало прекрасные перспективы. Польскому князю уже удалось, вмешавшись в борьбу между чешскими братьями-князьями, завоевать целое государство - богатое и культурное; теперь то же самое можно было сделать и на Руси. Но в 1016 году, на момент поражения Святополка, Болеслав вёл тяжёлую войну на западе, и появление зятя только спровоцировало двойной удар по Польше. Император Генрих Второй и князь Ярослав оказались естественными союзниками; первый вторгся в Польшу с запада, второй с востока. Ни один из них не преуспел. Генриху понадобилось решать проблемы в королевстве Бургундском, а потому он заключил в январе 1018 года мир с польским князем в Будзишине/ Бауцене и даже дал ему "совет", по выражению Титмара, идти на Русь. А помимо совета - военную помощь.
В том же 1018 году Болеслав двинулся на Киев во главе войска состоявшего из трёх-пяти тысяч поляков, трёхсот немцев, пятисот венгров и тысячи печенегов. Для малонаселённой Восточной Европы 11-го века очень большая армия! Здесь видна отличная возможность для ура-патриотов найти первое вторжение в Россию войск объединённой Европы (получивших, конечно, достойный отпор).
О решающем сражении прекрасно рассказывает "Повесть временных лет".
"Пришел Болеслав на Ярослава со Святополком и с поляками. Ярослав же, собрав русь, и варягов, и словен, пошел против Болеслава и Святополка и пришел к Волыню, и стали они по обеим сторонам реки Буга. И был у Ярослава кормилец и воевода, именем Буда, и стал он укорять Болеслава, говоря: "Проткнем тебе колом брюхо твое толстое". Ибо был Болеслав велик и тяжек, так что и на коне не мог сидеть, но зато был умен. И сказал Болеслав дружине своей: "Если вас не унижает оскорбление это, то погибну один". Сев на коня, въехал он в реку, а за ним воины его. Ярослав же не успел исполчиться, и победил Болеслав Ярослава. И убежал Ярослав с четырьмя мужами в Новгород, Болеслав же вступил в Киев со Святополком".
У Галла Анонима своё видение. Болеслав Храбрый якобы попросил у киевского "короля" (имя последнего не называется) руку его дочери и получил отказ. Тогда "Король Болеслав, придя в негодование, храбро вторгся в королевство русских и их, пытавшихся вначале сопротивляться оружием, но не осмелившихся завязать сражение, разогнал перед собой, подобно тому, как ветер разгоняет пыль".
Дальше следует забавная история:
"Он не задерживался в пути: не брал городов, не собирал денег, как это делали его враги, а поспешил на Киев, столицу королевства, чтобы захватить одновременно и королевский замок и самого короля; а король русских с простотою, свойственной его народу, в то время, когда ему сообщили о неожиданном вторжении Болеслава, ловил на лодке удочкой рыбу. Он с трудом мог этому поверить, но так как многие подтверждали это сообщение, пришел в ужас. Потом только, поднеся к губам большой и указательный палец и поплевав, по обычаю рыболовов, на удочку, произнес, как говорят, на бесчестие своего народа такие слова: "Так как Болеслав занимается не таким искусством, а привык носить рыцарское оружие, потому-то Бог и предназначил передать в его руки и город этот, и королевство русских, и все богатство". Сказав так и не мешкая более, он обратился в бегство".
"С простотою, свойственной его народу". Такие вот формулировки. Тот же Галл Аноним - единственный источник, рассказывающий историю с Щербцом. Польский князь вступает в Киев, не встретив сопротивления (Титмар сообщает об обороне) и бьёт по Золотым воротам обнажённым мечом, а на недоумённые вопросы спутников отвечает: "Как в этот час меч мой поражает золотые ворота города, так следующей ночью будет обесчещена сестра самого трусливого из королей, который отказался выдать ее за меня замуж; но она соединится с Болеславом не законным браком, а только один раз, как наложница, и этим будет отомщена обида, нанесенная нашему народу, а для русских это будет позором и бесчестием". Понятно, что это всего лишь нравоучительная история, придуманная хронистом, чтобы объяснить читателю: быть трусом и бесчестным человеком нехорошо.
Но в Киеве действительно оказалось немало представительниц русской княжеской династии: последняя из жён Владимира, жена Ярослава и девять его со Святополком сестёр. О том, что одну из них, "давно желанную", Болеслав сделал своей наложницей, причём увёз позже с собой в Польшу, говорит и Титмар.
Поляки получили в Киеве хороший приём. Болеслав захватил в городе огромные богатства, часть из которых раздал своим иноземным спутникам перед тем, как отправить их по домам, а часть отправил в Польшу. Своих людей он разослал по разным русским городам "на покорм" и, видимо, попытался наладить управление страной от своего имени, игнорируя права Святополка. Тот нанёс ответный удар - приказал: "Сколько есть поляков по городам - избивайте их". Русские историки 19-го века предпочитают писать о фактически партизанской войне, развернувшейся стихийно, которую Святополк был только вынужден санкционировать. С одной стороны тут видны явные воспоминания о 1812 годе; с другой - подобная инициатива выглядела для Святополка крайне рискованно, учитывая, что Ярослав в Новгороде в это самое время собирал средства на наём варягов - "по четыре куны от мужа". Один раз новгородцы уже обеспечили своему князю киевское княжение; за вторым дело точно не стало бы (без поляков, разумеется).
Но Болеслав в любом случае не смог бы закрепиться в русской столице. На контроль пространства от Днепра до Эльбы у него не хватило бы ресурсов. Поэтому он забрал с собой все оставшиеся сокровища, дочерей Владимира, бояр и множество других пленников и ушёл домой (по Галлу Анониму - после десяти месяцев пребывани в Киеве). Червенские города он, согласно источникам, занял на обратном пути, но логично предположить, что это была заранее оговоренная плата за услуги.
Интересно, что Галл Аноним только в связи с уходом Болеслава из Киева впервые упоминает Святополка: поставил, мол, король "там в Киеве на своё место одного русского, породнившегося с ним". На обратном пути якобы и сражение на Буге произошло, в котором поляки сделали реку текущей скорее русской кровью, чем водой. И "с этого времени Русь надолго стала данщицей Польши".
Святополк закономерно не смог удержаться в Киеве, снова привёл к городу союзников печенегов, был разбит и умер где-то в "пустыне" "между ляхами и чехами". Скорее всего это выражение - не попытка географической локализации, а наоборот выражение вроде "непонятно где". Болеслав ведь не смог бы пропустить через свои земли в неизвестность такого перспективного союзника.
После победы в усобице и построил Ярослав Золотые ворота (якобы порубленные польским мечом), и Софийский собор (в котором якобы Болеслав Храбрый приказал обвенчать его с Предславой Владимировной при живой жене). Происходило это строительство как раз в те годы, когда Польша, истощённая болеславовым авантюризмом, гибла от восстаний и вторжений иноземцев.
Завоевания - это не панацея. Строить надо и богатеть. (Так и хочется добавить: "Слышите, Владимир Владимирович?" Но нет, не услышит он ни черта).
Извините, вырвалось.