(no subject)
Я пока не занимаюсь детской благотворительностью из-за тотального воровства и мошенничества в этой сфере.
Я занималась помощью тяжелобольным детям - изучала проблему, поставила на должность менеджера по этому направлению деятельности фонда свою самую старательную и способную студентку. До нее таких хороших работников в фонде не было, после моего ухода тоже. Директор фонда совсем не умеет работать с людьми. Я общалась с тяжелобольными детьми, я училась у них жизнелюбию - лысый ребенок, едва прорыгавшись после химии, бежит играть с товарищами по несчастью, не думая о неизбежных следующих мучительных процедурах и возможной скорой смерти. 10-летняя девочка Вика, с которой я общалась, уговаривала свою маму: «Успокойся, я знаю, что все будет хорошо», когда ее везли в реанимацию со вторым инсультом. Она умерла в реанимации, как и многие ее друзья до этого. Взрослые, которые с этим не сталкивались, говорят: «Дети еще ничего не понимают». Да все они понимают, прекрасно. Просто они не парятся по этому поводу. Не боятся они смерти, вот и все. А взрослые, которые вроде бы должны знать о жизни больше, чем они, почему-то живут так, как будто смерти нет, как будто собираются жить вечно. Каждый раз, сталкиваясь с чьей-либо смертью, они либо остаются абсолютно безразличными «слава богу, не со мной», либо впадают в такое горе, как будто впервые в жизни узнали, что человек смертен, и это знание просто выбило у них почву из-под ног. Я потому так и люблю врачей - они все-таки более реалистичны в этом вопросе.
Я занималась помощью тяжелобольным детям - изучала проблему, поставила на должность менеджера по этому направлению деятельности фонда свою самую старательную и способную студентку. До нее таких хороших работников в фонде не было, после моего ухода тоже. Директор фонда совсем не умеет работать с людьми. Я общалась с тяжелобольными детьми, я училась у них жизнелюбию - лысый ребенок, едва прорыгавшись после химии, бежит играть с товарищами по несчастью, не думая о неизбежных следующих мучительных процедурах и возможной скорой смерти. 10-летняя девочка Вика, с которой я общалась, уговаривала свою маму: «Успокойся, я знаю, что все будет хорошо», когда ее везли в реанимацию со вторым инсультом. Она умерла в реанимации, как и многие ее друзья до этого. Взрослые, которые с этим не сталкивались, говорят: «Дети еще ничего не понимают». Да все они понимают, прекрасно. Просто они не парятся по этому поводу. Не боятся они смерти, вот и все. А взрослые, которые вроде бы должны знать о жизни больше, чем они, почему-то живут так, как будто смерти нет, как будто собираются жить вечно. Каждый раз, сталкиваясь с чьей-либо смертью, они либо остаются абсолютно безразличными «слава богу, не со мной», либо впадают в такое горе, как будто впервые в жизни узнали, что человек смертен, и это знание просто выбило у них почву из-под ног. Я потому так и люблю врачей - они все-таки более реалистичны в этом вопросе.