(само)реализующееся пророчество
В шестнадцать лет на набережной Сены в непомню-как-называется книжном магазине купила я маленький томик. Новый. Со вкусом изданный. Без глянца. Дешевая мягкая бумага. Профиль на обложке. Июль1997 года. Париж. Шестнадцать лет. Романтика. За десять лет зачитала книгу до дыр, давала прочитать своим возлюбленным, удивлялась тому, что они не понимают, не ценят, не разделяют. Иногда, когда дурное настроение, сажусь и перечитываю. Это - единственная, пожалуй, книга, которую могу читать миллион раз. Ну, может, еще только МиМ, но это ради того, чтоб убедиться, что все еще не нравится. А эту замученную повесть/очерк/зарисовку могу читать бесконечно.
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Скамейка, на которой они не сидели, оказалась предопределяющей. Я ни тогда, ни потом, никогда не любила, когда целовались, всегда - когда расставались. Никогда - когда садились, всегда - расходились. Моя первая любовная сцена была нелюбовная: он не любил (это я поняла), потому и не сел, любила она, потому и встала, они ни минуты не были вместе, ничего вместе не делали, делали совершенно обратное: он говорил, она молчала, он не любил, она любила, он ушел, она осталась, так что если поднять занавес - она одна стоит, а может быть, опять сидит, потому что стояла она только потому, что он стоял, а потом рухнула и так будет сидеть вечно. Татьяна на той скамейке сидит вечно.
Эта первая моя любовная сцена предопределила все мои последующие, всю страсть во мне несчастной, невзаимной, невозможной любви. Я с той самой минуты не захотела быть счастливой и этим себя на нелюбовь - обрекла.
(Цветаева, Мой Пушкин)
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Черт его знает, почему она меня так задела, занозой вошла под кожу, время от времени воспаляется и зудит. Может быть, на животном примитивно-эмоциональном уровне я её понимаю, или она меня. Или мне просто тоже хочется быть такой же загадочной и обреченной. Хотя, нет, вру. Я, конечно, ассоциирую себя с Цветаевой в ее величии
и осознанно себя обрекла, но совсем не так, как Цветаева. Сколько бы я ни говорила, что это мой любимый абзац во всей мировой прозе (которуя я, конечно, ВСЮ читала), не обрекла и не хочу я обрекать себя на нелюбовь. Скорее наоборот - обрекла на любовь, на то, что она будет, что она будет именно такая, что ни сесть, ни встать, что каждая секунда у скамейки будет так же накалена, как секунда Татьяниного ожидания... Ни разу, не смотря на "несчастную" и "невзаимную", не думала я, что она "невозможная". Даже в моменты уныния и разочарования что-то меня кололо в бок со словами "значит - не то, значит - не так, значит - не он".
И от каждого ожидала именно такой любви: бросалась в омут с головой, творила глупости, делала гадости, наступала на предыдущих и окружающих, ибо, если этот он и есть любовь, то он того стоит и все позволяет. Сколько раз, по мелочи или не по мелочи, я получала "клеветой в висок, изменой в пах, обманом под ребро
" говорить не буду. Хватило. Не оптимизм, а упертая одержимось побеждала и пока побеждает. На сколько меня хватит - не знаю. Ведь в какой-то момент устану - устану разочаровываться, устану платить так много, а получать подделку, устану вести себя как весенний дурак, а потом, осмотревшись, понимать, что январь. Но это будет потом, и думать об этом я буду точно не сегодня.
А теперь вопрос: что лучше - обрекать себя на любовь или нелюбовь? И только не говорите мне, пожалуйста, что "даже легче, может быть,/С такой улыбкой негасимой/Быть нелюбимой, но любить,/Чем не любить, но быть любимой". Я Юнну Мориц
читала. Когда обрекаешь на любовь, получается фигня, а обрекая на нелюбовь воспринимаешь все как фигню. Так что делать? Ожидать худшего, надеяться на лучшее? Я так не умею - я умею требовать лучшего, возмущаться обратному, а потом очень быстро отходить. Опыт жизненный. Слава Богу, не девочка. Так что делать? Чего вы больше боитесь? Безнадежности или боли?
Короче, посижу я на скамейке и подумаю. Главное, не застрять на ней навечно.
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Скамейка, на которой они не сидели, оказалась предопределяющей. Я ни тогда, ни потом, никогда не любила, когда целовались, всегда - когда расставались. Никогда - когда садились, всегда - расходились. Моя первая любовная сцена была нелюбовная: он не любил (это я поняла), потому и не сел, любила она, потому и встала, они ни минуты не были вместе, ничего вместе не делали, делали совершенно обратное: он говорил, она молчала, он не любил, она любила, он ушел, она осталась, так что если поднять занавес - она одна стоит, а может быть, опять сидит, потому что стояла она только потому, что он стоял, а потом рухнула и так будет сидеть вечно. Татьяна на той скамейке сидит вечно.
Эта первая моя любовная сцена предопределила все мои последующие, всю страсть во мне несчастной, невзаимной, невозможной любви. Я с той самой минуты не захотела быть счастливой и этим себя на нелюбовь - обрекла.
(Цветаева, Мой Пушкин)
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Черт его знает, почему она меня так задела, занозой вошла под кожу, время от времени воспаляется и зудит. Может быть, на животном примитивно-эмоциональном уровне я её понимаю, или она меня. Или мне просто тоже хочется быть такой же загадочной и обреченной. Хотя, нет, вру. Я, конечно, ассоциирую себя с Цветаевой в ее величии
и осознанно себя обрекла, но совсем не так, как Цветаева. Сколько бы я ни говорила, что это мой любимый абзац во всей мировой прозе (которуя я, конечно, ВСЮ читала), не обрекла и не хочу я обрекать себя на нелюбовь. Скорее наоборот - обрекла на любовь, на то, что она будет, что она будет именно такая, что ни сесть, ни встать, что каждая секунда у скамейки будет так же накалена, как секунда Татьяниного ожидания... Ни разу, не смотря на "несчастную" и "невзаимную", не думала я, что она "невозможная". Даже в моменты уныния и разочарования что-то меня кололо в бок со словами "значит - не то, значит - не так, значит - не он".
И от каждого ожидала именно такой любви: бросалась в омут с головой, творила глупости, делала гадости, наступала на предыдущих и окружающих, ибо, если этот он и есть любовь, то он того стоит и все позволяет. Сколько раз, по мелочи или не по мелочи, я получала "клеветой в висок, изменой в пах, обманом под ребро
" говорить не буду. Хватило. Не оптимизм, а упертая одержимось побеждала и пока побеждает. На сколько меня хватит - не знаю. Ведь в какой-то момент устану - устану разочаровываться, устану платить так много, а получать подделку, устану вести себя как весенний дурак, а потом, осмотревшись, понимать, что январь. Но это будет потом, и думать об этом я буду точно не сегодня.
А теперь вопрос: что лучше - обрекать себя на любовь или нелюбовь? И только не говорите мне, пожалуйста, что "даже легче, может быть,/С такой улыбкой негасимой/Быть нелюбимой, но любить,/Чем не любить, но быть любимой". Я Юнну Мориц
читала. Когда обрекаешь на любовь, получается фигня, а обрекая на нелюбовь воспринимаешь все как фигню. Так что делать? Ожидать худшего, надеяться на лучшее? Я так не умею - я умею требовать лучшего, возмущаться обратному, а потом очень быстро отходить. Опыт жизненный. Слава Богу, не девочка. Так что делать? Чего вы больше боитесь? Безнадежности или боли?
Короче, посижу я на скамейке и подумаю. Главное, не застрять на ней навечно.