Павел Баршак: "В сегодняшних сценариях нет историй!"
Впервые Павел Баршак появился на телеэкране в 2002 году в роли Карлоса Ромеро, наследника испанского графа, в картине Дмитрия
Астрахана «Леди на день». Режиссер пригласил молодого актера и в следующий свой телевизионный фильм «Тартарен из Тараскона» на роль корреспондента парижской газеты «Фигаро» Альфонса Доде. Высокий, стройный, фактурный, с хорошо поставленным голосом артист, несмотря на свою молодость, не потерялся в компании мэтров отечественного кино. На тот момент он только что окончил ГИТИС, был принят в звездную труппу «Мастерской Петра Фоменко» и мечтал играть острохарактерных персонажей.
Настоящим ярким дебютом Павла Баршака в кино по праву можно считать роль романтичного, эмоционального, в чем-то взбалмошного, но искреннего и обаятельного питерского парня Леши в фильме Алексея Учителя «Прогулка». Картина в одночасье стала культовой. Благодаря и прекрасному сценарию Авдотьи Смирновой - парадоксальному, легкому, искрящемуся умным юмором; и простой, но в то же время упоительно изысканной стилистике операторов Юрия Клименко и Павла Костомарова; и, конечно же, безупречно органичной игре молодых актеров, смотреть на болтовню которых в кадре - необыкновенное удовольствие. Леша, Оля, Петя - красивые, счастливые, открытые жизни, полные надежд и ожидания любви, они стремительно передвигались по Питеру, увлекая за собой и щедро делясь полным энергии молодости положительным зарядом. И благодарный зритель платил тем же, пересматривая картину по много раз, чтобы снова и снова пережить этот день в компании трех молодых героев. Режиссеры, обрадовавшись появлению в нашем кино нового актера, удачно и точно попавшего в романтический образ, стали использовать артиста только в этом качестве, наперебой предлагая Баршаку роли положительных героев. Актеру же хотелось уйти от образов милых юношей, где режиссерская ставка делалась прежде всего на внешность, и доказать, что ему подвластны иные характеры. Это удалось сделать в сериале «Игра». Баршак появился в образе Лехи Смолина - преступника с адским пламенем в глазах, одержимого идеей мщения и ведущего свою личную войну со следователем ФСБ. Актер не побоялся сломать стереотип, навязанный ему режиссерами, и оказался очень убедителен в новом образе. Сегодня в его фильмографии более 40 ролей. Продолжая служить в любимом театре, он не отказывается от работы в телесериалах, редко дает интервью и ждет интересных киносценариев. 19 декабря Павлу Баршаку исполняется 33 года.
- Вы ученик Петра Наумовича Фоменко. Что в первую очередь вспоминаете, когда думаете о нем?
- (Пауза.) Свечение какое-то возникает. В кабинете его представляю, в старом здании театра - там, где больше всего времени прошло рядом с Петром Наумовичем. Как он в своем кресле сидит, репетирует… С книжкой, в очках, с сигареткой тоненькой… И лампа зеленая на столе. Голос его, фразы иногда отдельные… Его любимое «хотя…» или «чем лучше - тем хуже, и наоборот». Много чего…
- А как он отнесся к вашей киновостребованности?
- Всегда ревновал. Требовал от нас, чтобы мы ходили на репетиции и присутствовали в тех сценах, в которых не задействованы. И это правильно. Наблюдать - обычная театральная практика. Но как-то так сложилось у меня тогда, что я не смог «разрулить» две съемки. Пришлось уйти из «Бесприданницы», где играл роль не Вожеватова, как сейчас, а Робинзона - Петр Наумович меня увидел в нем. Это ведь колоссальная ролища! Ее можно сыграть так, что данный персонаж всех сделает. Фоменко придумал, что в сцене с Вожеватовым именно артист стоит выше всех этих купцов, Паратовых и т. д., которые над ним издеваются. Робинзон же понимает и чувствует подвох. Но нищета держит его на коротком поводке. Я тогда не смог, к сожалению, совместить эту работу в театре со съемками в «Солдатах» и «Иконе сезона». Надо было выбирать. Коллеги помогли. Пришел к Петру Наумовичу в кабинет, дрожал, не зная, что сказать. Проговорили полтора часа. В итоге он подвел меня к тому, что я совершенно не имел в виду. Мне пришлось согласиться, что работа в кино для меня сейчас важнее, чем работа в театре. И он отпустил меня, благословя. Хотя… И для него это было непросто, и для меня тяжело.
- Широкий зритель узнал об актере Павле Баршаке именно по кино. После «Прогулки» кинематограф увидел в вас нового романтического героя, потребность в котором извечна. Вы же не побоялись сломать этот сложившийся стереотип восприятия вас как положительного героя…
- Не то, чтобы не побоялся, мне самому хотелось сломать этот стереотип или чтобы мне помогли его сломать. Было уже неинтересно играть романтических солнечных придурковатых мальчиков. Ведь если ты правильно сыграл и точно попал в характер, важно не останавливаться на достигнутом, а идти дальше, развиваться. Не играть и тем более не переигрывать то же самое. У меня случился запор в этом смысле. А хотелось какой-то легкости и разнообразия. Всегда мечтал сыграть характерную роль и с самого начала видел себя и в институте, и потом в театре не героем-любовником, а скорее героем-неврастеником. Мне казалось, что получается, да и Петр Наумович поддерживал такое мое рвение. Артисту надо давать не характерный для него материал, а, наоборот, тот, который идет вразрез с его психофизическими внешними данными, чтобы он рос и раскрывался. Позже узнал, что по распределению Петра Наумовича я должен был играть не Рэндалла Эттероурда в спектакле «Дом, где разбиваются сердца» Бернарда Шоу, а капитана Шотовера. Но режиссер спектакля посчитал иначе. Обидно…
- После «Прогулки» ваш герой был созвучен поколению 20-летних. Спустя десятилетие нынешние их сверстники по много раз пересматривают «Игру».
- Может, уже поколение другое. На тот момент и живая камера, и три молодых человека, которые бродили по Питеру, - все это вы-глядело как некая авантюра. Но мастерство Алексея Учителя плюс добротный сценарий Дуни Смирновой - и получилось кино. А «Игра» - это обычный телесериал, разовый проект-однодневка, но хоть с обозначенной историей, которую придумал Илья Куликов.
Если она внятно рассказана, да еще хорошо прописаны диалоги, то на это всегда интересно смотреть. А актер может сыграть там как угодно. Когда мне предложили сниматься, я подумал: это либо «выстрелит», либо нет. На мой взгляд, до конца не «выстрелило». Хотя…
- Опыт показывает, что герой-разрушитель, вообще антигерой не приживается. Он нужен на время. А хочется другого. Ведь кино всегда создавало и создает мифы.
- Тут от героя до антигероя один шаг. На самом деле, понятно, что Смолин - не пример для подражания. Не Джеймс Бонд. В кино, согласен, образ героя всегда идеализировался временем, сценарием, режиссерами. Но в жизни идеальных людей нет и быть не может. А герой… Да бог его знает, какой герой сейчас нужен. Мне кажется, я пони-маю, что хочет видеть зритель: что-то похожее на персонажей Шукшина, Борисова, Приемыхова из «Пацанов» или Янковского из «Влюблен по собственному желанию». Но мне интереснее играть отрицательные роли. Не Лешу из «Прогулки», а Лешу из «Игры». Вам любой актер скажет, что над таким образом работать любопытнее, потому как есть что играть. Когда человек положителен, ну что - он светиться должен, что ли?
- А Служкин в «Географ глобус пропил»?
- Вот кстати! Мы же не испытываем отвращения к этому человеку, несмотря на то что он сильно выпивает. Но кто он есть?
- Тот, кто стоит на перепутье и пытается решить для себя, как жить дальше…
- Правильно. Он же хороший человек: любит своих жену и дочку, все делает для них, понимает друга. Но разве таким должен быть образ современного героя? Для меня последним героем был Данила Багров. После него герой на экране так и не появился. Да и сегодня, к сожалению, безвременье, когда человечество мало что интересует… А кино - это зеркало жизни. Смотрели фильм «Великая красота»? Посмотрите. Итальянцы сняли картину как раз об этом. Мой старший брат, Александр Баршак, сейчас пишет сценарий, хочет вы-разить нечто подобное. Надеюсь…
- Сейчас мало кто понимает, какое кино снимать - то ли режиссерское, то ли продюсерское.
- Это наша беда. Здесь надо найти какую-то золотую середину, чтобы питаться и от того, и от другого. Продюсер может или тупо дать денег, или реально снять все кино сам от начала и до конца, если он настолько хорошо себе представляет, что нужно зрителю, какими художественными средствами выразить мысль сценариста и какой артист нужен. Вообще сориентироваться в сегодняшнем кино очень тяжело. Все зависит от множества факторов. Сейчас, к сожалению, больше «кина продюсерского». Странно, но это палка о двух концах. Продюсеры говорят: «Мы снимаем ментодрамы со стрелялками и убивалками, потому что зрителям это нравится». А зритель говорит: «Дайте нам что-нибудь другое. Покажите хорошую мелодраму, экранизируйте роман». - «Нет, - отвечают продюсеры, - смотрите то, что показывают». Я не знаю всех, кто сейчас живет на планете Земля, и какие у людей интересы и потребности в нашем XXI веке. Но мне кажется, мы куда-то не туда катимся. Даже после войны, когда самое трудное время было, посмотрите, какие фильмы добрые снимали. Какие истории там человеческие! До слез. Я их иногда пересматриваю и понимаю, что душевнее и правдивее ничего не видел.
- Вызывает ли у вас сейчас работа трепет?
- Не каждая, признаюсь. К какой-то отношусь с особой аккуратностью, боясь наиграть. Хотя 90% успеха картины зависит от монтажа: как склеют, так и будет. В сериальной же практике все поставлено на поток, и замыливаются органы чувств, перестаешь видеть, слышать, чувствовать, садишься на штампы, пользуясь двумя-тремя красками. Но у меня-то всегда полная палитра! (Улыбается.) Тут понимаете, какая вещь… Артист хорош, когда ин-тересен. Если есть вектор и точка, к которой стремишься в роли, тогда все обретает смысл, и артист становится раскрепощенным. А чем он свободнее, тем органичнее на экране. Как ребенок или кошка.
И смотреть на него не надоедает, потому что не становится скучно. Можно стараться и пыхтеть, но всегда видно, когда человек из кожи
вон лезет, пытаясь что-то из себя изобразить. Перестарался - и уже смотреть неинтересно. Есть же мастера, которые вроде бы ничего
в кадре не делают. А ты смотришь потом, восхищаешься и думаешь: «Господи! Как они играют! О чем думают?» Да ни о чем не думают. Просто они делом заняты, поэтому и глаз не отвести.
- А в жизни что у вас вызывает трепет?
- Меня может «растрепетать» все живое и настоящее. Незащищенность, наивность, человечность…
- Можете назвать три момента, которые вас до сих пор держат в профессии?
- В театре Петр Наумович держал. А в кино -желание сделать российский кинематограф интереснее. Ну и заработок. Неизвестно, кто сочинил миф о моей востребованности, но я занят не 365 дней в году. В театре сейчас играю мало. И если бы не сериалы… Хотя в кино предложения есть, но уровень сценариев по крайней мере моим внутренним требованиям не отвечает: в том, что присылают читать, зачастую нет историй. А планку опускать не хотелось бы. Вот и приходится отказываться.
- 33 года - для вас значимая дата или просто очередной день рождения?
- А это экватор?
- Говорят, в этом возрасте уже некий Рубикон перейден, сделан бесповоротный шаг, можно подвести какие-то итоги…
- (Пауза.) А надо? (Улыбается.)
ЖУРНАЛ “ЛАВРЫ КИНО”, беседовала: Ольга Никонова.
ссылка - http://fanparty.ru/fanclubs/pavel-barshak/tribune/267185