О "культовой" дилогии "Кортик"-"Бронзовая птица", 1973-1974
Оригинал взят у richteur в О "культовой" дилогии "Кортик"-"Бронзовая птица", 1973-1974
В детстве я любил читать. К сожалению, хороших детских книжек было мало, в определенный момент я вырос из сказок, но к классической литературе оказался не готов не сразу; а читать современную советскую парашу «для подростков» типа крапивинской гомосякры или лукьяненковской олигофрении было западло... тут передо мной открылись Миры в виде детгизовской серии «Библиотека приключений». Там были и вестерны, и детективы, и фантастика, и исторические произведения - очень хорошо изданные, с качественным переводом и незабываемыми картинками. Случайно туда затесались и две повестушки, названия которых известны каждому российскому читателю: «Кортик» и «Бронзовая птица». Так получилось, что одновременно я отдыхал в пионерлагере, где нас добровольно-принудительно водили в кинотеатр на показ экранизаций оных произведений - и волей-неволей я был вынужден ознакомиться с такого рода творчеством. Как обычно, зайду издалека.
Книжка «Кортик» была написана еврейским советским писателем «Анатолием» Наумовичем Ароновым (более известным под фамилией матери - «Рыбаков») в 1947 году в интересных обстоятельствах. После войны Сталин некоторое время никак не мог определиться в какую сторону раскручивать маховик пропаганды. С одной стороны, очень хотелось продолжить гнать революционную туфту образца 30-х годов, бренчать на русофобском пандури, возвеличивать Великие Еврейский и Грузинский народы. Но проблема была в том, что такого рода пропаганда, несмотря на вбуханные в нее миллиарды себя не оправдала; кавказские вояки на поле боя показали себя даже хуже, чем среднеазиаты, а евреи в преддверии провозглашения независимости Израиля перестали считать СССР «землей обетованной». С другой стороны, войну все-таки выиграл именно русский солдат - и именно потому, что советская власть, скрепя сердце, пошла на уступки: восстановила дореволюционную униформу, попыталась создать полноценный офицерский корпус, ввела в героический пантеон русских военачальников, прекратила репрессии против Православной Церкви. Но русские для советской власти были народом чужим, опасным и очень неприятным. Вот дряхлеющий, теряющий остатки и без того скудного ума Сталин и метался из одной крайности в другую: от Ленинградского дела - к Еврейскому, и в отдельные периоды 1945-1953 в стране параллельно тиражировалась продукция как «интернационального», так и «ультранационального» толка.
Произведения Аронова, несомненно относятся к первой парадигме и выполняли задачу замаскировать надуманным авантюрным сюжетом насквозь пропагандистскую историю о классовой борьбе в детском коллективе. Конечно, никакой литературной ценностью ранние писания Аронова (из-за ареста не сумевшего окончить даже дефективный советский ВТУЗ) не обладают - в них действуют ходульные заидеологизированные персонажи, сюжет глуп и бессвязен, психологической точности ноль - но имеют определенное культурологическое значение. В частности, любопытно посмотреть, как изменились моральные нормы: казалось бы, главный положительный герой Миша - лживый, подлый и надменный типок, с видимым удовольствием садирующий своего русопятого слабоумного товарища Генку. Занимающийся дешевой демагогией в стиле «так, благотворительные билеты быстро купили! А деньги вернуть можете, конечно, если у вас нет совести». Организующий показательный квази-процесс над соучеником-дворянином, лично ему ничего плохого не сделавшим. Обожающий командовать своими сверстниками, при этом, никаким реальным авторитетом у них не обладающий: его лидирующая позиция базируется исключительно на умении манипулировать людьми, ловком использовании революционного лексикона, эксплуатации связей, подкрепленных пылким ближневосточным темпераментом. Я уже молчу о том, что герои без малейших угрызений совести совершают неблаговидные поступки, скажем, с помощью «социально близкого» малолетнего преступника подрезают ценную вещь у несимпатичного им паренька...
Повесть была экранизирована в 1954 году, получился неплохой для своего времени детский фильм, в котором пропагандистскую и назидательную составляющие почти полностью вырезали в пользу динамичности и цельности истории - ликвидировав, таким образом недостатки оригинального произведения. Однако двумя годами позже писатель публикует продолжение «Кортика» - «Бронзовую птицу», а еще через десяток лет в дело вмешивается государственный интерес.
Пышно отпраздновав 50-летие «Великой Октябрьской Социалистической Революции», партийное руководство с изумлением отметило, что народы СССР не испытывают никакого р-революционного энтузиазма, что советскую власть они готовы в лучшем случае терпеть, и уж точно никто не воспринимал всерьез лозунги «Великого Октября», поскольку большевики не выполнили ни одного из своих обещаний; вернее исполнили их с точностью до наоборот: крестьяне лишились даже собственной земли; рабочие стали еще беднее, чем до революции, но потеряли даже право на протест; а вместо вечного мира населению обеспечили вечную, изнуряющую подготовку к истребительной войне.
Наши цели ясны, задачи определены - за работу товарищи!
Неуклюжая попытка Агитпропа выправить ситуацию путем массового выпуска прославляющих ВОСР произведений только ухудшила дело: белогвардейская эстетика получила абсолютный перевес над красной, большевицкие «святые мученики» превратились в героев похабного фольклора (а-ля «Бьется в тесной печурке Лазо» или «-Ну и грязные же у тебя, Василь Иваныч ноги, куда грязнее моих! - Еще бы Петька, ведь я гораздо старше тебя!»), и стало ясно, что советская идеология окончательно обречена. Однако политический и экономический мозг СССР не был приспособлен к оперативному решению проблем, всё делалось в рамках пятилетних планов, с огромным опозданием и столь же огромной инерцией. Поэтому «спасать советскую духовность» начали слишком поздно - в 1971 году с началом девятой пятилетки - а махнули на это безнадежное дело рукой с ее окончанием, в 1975 году. В этом промежутке (плюс-минус пара лет) и была снята львиная доля знаковых «леворюционных» кинофильмов, как, скажем, «Корона Российской империи», «Как закалялась сталь», «Рожденная революцией», «Свой среди своих»... et cetera, имя им легион. В этом промежутке были сняты и фильмы по произведениям Аронова «Кортик» и «Бронзовая птица». Аронов был сценаристом, а режиссером назначили некоего очень сильно пьющего белорусского тракториста лет тридцати пяти - поэтому ясно, что верховным правителем съемочной площадки был именно писатель, решивший заново вложить душу в свое творчество, экранизировать любимые повести так, чтобы все ахнули и максимально прорисовать вложенные в текст смыслы. Что же получилось из этого замысла?
Вот так, по мысли коммунистов, выглядел русский офицер - конечно же, убийца, бандит и дезертир.
Итак, действие начинается в 1921 году, в каком-то украинском штетле, не затронутом Гражданской войной, где Мишу Полякова, ассимилированного еврейского подростка из Москвы прессуют местные некультурные мальчики-мотлы. Но у него есть друзья - пресловутый Генка и экс-морячок, комиссар Полевой, умудрившийся отлично сохранить матросское обмундирование как минимум с 1918 года (русский Черноморский флот был уничтожен большевиками именно тогда). Миша ворует у Полевого морской кортик, а далее ситуация принимает фантасмагорический оттенок: оказывается, флотский офицер Никитский сколотил банду из дезертиров и уголовников, а «братишка-матрос» Полевой возглавляет городскую Чеку и бережет покой мирных граждан штетла. Миша спасает Полевого, но кража выплывает наружу и выясняется, что кортик несет в себе некую тайну, и, чтобы ее разгадать необходимы ножны к нему - а они у сбежавшего Никитского. Миша с Генкой отбывают в Москву, но загадка кортика постепенно сводит их с ума, они спать и кушать не могут, пытаясь найти решение. В столице Большевизии к ним примыкает третий товарищ, интеллигент Славка и, плечом к плечу, изредка прибегая к помощи взрослых, им удается разъяснить кортик.
А так выглядит русская аристократка и бабушка русского морского офицера.
Зрелище это, конечно, то еще. Режиссер, по-видимому, самоустранился от работы над фильмом, поэтому неопытный Аронов пошел по пути наименьшего сопротивления и решил творческую задачу, дословно экранизировав повесть. Причем эта тщательность воспроизведения источника не выглядит оправданной и разумной. Некоторые сцены вообще не несут сюжетной нагрузки, как, например, беседа Миши с «дядей Сеней» - гнилым русским интеллигентом, смеющим недоброжелательно реагировать на изрыгаемую главным героем бредятину. Или, например, минутный безмолвный план всеобщих посиделок у костра во втором фильме, производящий гнетущее впечатление. Как, кстати и главные герои, по сюжету 12-13-летние уличные подростки... говорящие женскими голосами. Усугубляется все кривейшим монтажом, который в «Бронзовой птице» еще объясним - ведь режиссер склеил ласты от безудержного пьянства во время ее съемок, и, видимо, сырой киноматериал кое-как небрежно склеили, безграмотно озвучили и с огромной скоростью выкинули в прокат, потому что план горел. Но в более раннем «Кортике» такой отговорки у него не было и неряшливость соединения отдельных фрагментов фильма вызывает сильное раздражение. Однако факапы тут не только технические, но и сюжетные - например, сценарист путается в показаниях: сначала утверждая, что Филин был денщиком Никитского на корабле, потом сообщают, что он служил в еврейском штетле жандармом, а это взаимоисключающие параграфы, ведь служащий привилегированного Отдельного Корпуса Жандармов не имел права выступать в качестве слуги. Последним гвоздем в крышку гроба служат дурацкие песни на стихи старого клоуна Окуджавы, бессистемно рассованные по фильму (скажем, в первый час одна и та же песня полностью звучит 3-4 раза, а за последующее время - ни разу).
Зато пошлейшей политоты здесь только отбавляй. Можно много и с издевательским смаком копаться в этой идеологической помойке (не забыв надеть ОЗК), но я остановлюсь только на двух моментах. Так, и в книге, и в фильме активно муссируется тема «помощи голодающим Поволжья» (тем самым голодающим, у которых большевики до этого подчистую отобрали весь хлеб, включая семенной фонд, что и вызвало колоссальный неурожай следующего года), причем под этим лозунгом идет тотальная эксплуатация всех, кто не успел спрятаться. У населения с помощью манипуляций, прямого вранья и насилия отбираются деньги и ценности, идет разграбление церквей и музеев, привлекается безвозмездная заграничная помощь. При этом иностранные волонтеры всячески шельмуются в советской прессе - по одной простой причине: если отнятые у народа и церкви деньги большевики в основном просто украли и рассовали по карманам, то с международными организациями, требовавшими строгого отчета и контроля над расходованием средств такой фокус не проходил. Так что рептильная печать с восхитительной подлостью извратила ситуацию и представила иностранную администрацию помощи ворами и коррупционерами. При том, что американцы потратили на помощь голодающим Поволжья 130 миллионов тогдашних, еще золотых долларов, а большевики - в 10 раз меньше. По-моему, это очень мило.
А еще тут такой финал - с помощью кортика клад найден: и это действительно СОКРОВИЩЩЩЕ. Оказывается, еще в XIX веке некие морские инженеры («протоводолазы») составили каталог затонувших кораблей с точными координатами и подробной описью ценных грузов. Чекист заявляет: ну, теперь нашей судоподъемной службе таскать не перетаскать, а золото и алмазы пригодятся молодой республике. Если быть немного в теме, тут придется начать рыдать от хохота. Ведь советский ЭПРОН (организация, занимавшаяся подъемом плавсредств) все 20-е годы изо всех сил пытался поднять один-единственный кораблик («Черного принца», везшего жалованье английской армии и затонувшего в годы Крымской войны под Балаклавой), но даже задействовав новейшую заграничную технику и пригласив опытнейших японских водолазов (средства на ЭПРОН были отпущены немеряные), не добился ровным счетом ничего. Впрочем, само словосочетание «советские моряки» звучит несуразно, примерно как «парагвайская атомная промышленность» или «чеченская этика».
Наверное, пора перейти к сиквелу. В принципе, он слеплен из того же самого вещества, но чувствуется, что Аронов немножко обтесался и начал увереннее себя чувствовать в качестве неформального автора фильма. Так, он смелее отступает от текста собственной повести: в «Бронзовой птице» разночтений уже побольше. Главным образом в глаза бросается то, что в фильме герои еще пионеры, а в книге уже комсомольцы. Полагаю, это обусловлено исключительно производственными соображениями: картины снимались практически одновременно, актеры внешне нисколько не изменились и их переход в более взрослую организацию выглядел бы странно; а кроме того, возможно, квота Госкино на «комсомольские» фильмы была выбрана и пришлось оперировать в «пионерской» категории.
"Желтоволосый, сгорбленный, подкрался робко к странникам крестьянин-белорус"... тьфу ты, я хотел сказать, что это молодой русский аграрий образца 1923 года из Подмосковья. Поразительная точность деталей.
Фильм начинается с того, что благородные пионеры проводят летние каникулы за городом и планируют рейдерский захват пустующей графской усадьбы. Дело осложняется тем, что их положение в деревне довольно шаткое: крестьяне не хотят пионеров, опасаясь, что их дети тоже превратятся в индоктринированных зомби с пустыми глазами, ходящих строем под гипнотизирующий стук гамельнских барабанов. А тут еще в окрестном лесу происходит убийство и под раздачу несправедливо попадает взрослый брат одного из немногих симпатизирующих пионерам местных подростков. Поэтому Миша, Генка и Славка клянутся распутать это дело - и, параллельно, раскрывают тайну сокровищ аристократической усадьбы.
Еще одна русская дворянка... ну вы понели...
Тут, как и в «Кортике» попадаются «юмористические» эпизоды, только юмор этот дидактичный и не очень забавный. Так, самый «смешной» фрагмент фильма - встреча с иностранцами, которых пацаны приняли за империалистов и «обожрали», а потом со стыдом поняли, что те - делегаты Коминтерна и бывшие политзаключенные - румынская еврейка и, почему-то, кубинец. В повести Аронова нет упоминания о том на каком языке они говорили меж собой, но в фильме подсвечено, что они общаются по-английски (хотя естественнее был бы французский, учитывая общие романские корни персонажей, или немецкий - неформальный рабочий язык Коминтерна) - и в свете теории о том, что Англия тайно инспирировала на континенте террористическую деятельность ультралевых радикалов, этот штрих смотрится весьма уместно.
Бедолага Юра - дворянин и скаут, которому, судя по всему, вскоре придется обзавестись лишним отверстием в черепе.
Одним из самых противных моментов первого фильма было школьное судилище над пареньком из дворян, в сердцах обругавшим уборщицу. Вообще, любые попытки коллективной расправы сами по себе отвратительны, но тут еще они и поданы в лживом ключе. В 1922 году немногие оставшиеся в живых русские дворяне сидели тише воды ниже травы, боялись советской власти до ужаса и часто пытались строить из себя «больших коммунистов, чем сам Троцкий», так что в указанных обстоятельствах никакого публичного проявления сословной спеси и открытого членства в антисоветских организациях (Аронов считает таковой бойскаутов, однако именно скауты и составили основной костяк созданной в 22 году пионерской организации) не могло быть и в помине. В «Бронзовой птице» есть похожая сцена с «самохарактеристиками», когда герои, с иезуитскими улыбочками и показной доброжелательностью в порядке «товарищеской критики» выливают друг на друга вёдра вонючего дерьма, причем «обсуждаемый» должен молча стоять и обтекать, не имея права ни слова сказать в свою защиту - вернее, такое право есть только у местечкового фюрера Миши Полякова, небрежно «срезающего» ораторов, посмевших негативно о нем отозваться.
Миша. Актер закономерно стал уголовником-рецидивистом, вожаком банды убийц, застрелен в 35 лет.
Однако пора закруглять этот текст, и в качестве обобщающего вывода сказать вот что: мне кажется, что основной смысл увиденных картин заключался в попытке рельефно, хотя и несколько утрированно показать три основные силы революции в лице главных героев. Главными акторами революционного процесса 1917 года и последующих десятилетий стали потомки вчерашних неотесанных выходцев из иудейских местечек, просочившиеся через черту оседлости в русские культурные центры и малость свихнувшиеся на почве шовинизма от такого интеллектуального перепада. Это, конечно, Миша Поляков (Поляков, Литвинов, Немцов - классические еврейские «топонимические» фамилии), альтер эго писателя - любознательный еврейский подросток, оторвавшийся от родной цивилизации штетла, но к русскому материку так и не приставший, на полпути подхваченный революционной «контркультурой». Симптоматично, что Миша явственно ощущает комплекс неполноценности перед русскими интеллигентами, и неосознанно их за это ненавидит (дядя Сеня, Никитский, граф Карагаев), зато его мощным магнитом тянет к подонкам общества - уголовной матросне, карманникам, люмпен-пролетариям. И ясно почему - советские культуртрегеры казались смешными и жалкими всем, кроме откровенно деклассированных элементов.
Генка. Работает шофером, как ни странно, еще жив.
И это вторая сила - наименее развитые, лишенные национальной идентификации русские: деревенская голытьба, пролы, преступники. Это, к примеру, явственная жертва пьяного зачатия, уродливый и тупой до невозможности Генка Петров, пытающийся решать все вопросы с помощью грубой силы, но при малейшем отпоре тут же прячущийся в кусты. Это и профессиональный уголовник Коровин, сделавший молниеносную карьеру в комсомоле. В ходе революции подобные элементы были взяты на роль профессиональных дезорганизаторов и тонтон-макутов, иногда умудряясь подняться довольно высоко - как Ворошилов, Абакумов, Судоплатов - однако карьера эта, в силу вопиющей антиинтеллектуальности указанных персонажей, заканчивалась, как правило, печально.
Славка. Актерская карьера не задалась, работал отделочником, умер одиноким в 50 лет.
На третьих ролях выступала запутавшаяся или мимикрирующая с целью выживания левая русская интеллигенция (правая была уничтожена или изгнана в годы Гражданской войны), пытающаяся внести в революционный процесс хотя бы малую толику гуманности и утонченности. Неизменным представителем ее является Славка Эльдаров, умный, воспитанный и порядочный парень, тем не менее, балансирующий на грани изгойства в компании Полякова и Петрова: они открыто называют его слабаком, «колеблющейся прослойкой» и чуть ли не тушат об него сигареты. Судьбы Славок сложились по-разному: самых неудачливых прикончили уже в конце 20-х годов, основную массу подмели в 30-х, но кое-кому удалось пережить даже ВОВу - и даже Сталина! Несколько Славок в рамках арифметической погрешности и закона больших чисел смогли дожить до пенсии - и в общем-то, именно их воспоминания служат наиболее объективным и информативным источником по истории бывшей России, по эпохе чернейших годов 1917-1953. После просмотра фильмов я был нечеловечески признателен этим, прошедшим через подлинный ад русским людям - благодаря им я и многие другие получили надежную прививку от коммунистических врак и получили возможность смотреть все эти «Кортики» и другие «шедевры советской кинематографии» без риска превратиться в абсолютных моральных уродов, которыми являются все искренние сторонники большевицкой идеологии.
P.S. Знаю, что формально есть еще и третий фильм, «Последнее лето детства», но решил его не включать в обзор, поскольку он вообще слабо связан с двумя первыми картинами: там и режиссер другой, и актёры, и вообще, это какое-то мутное произведение, ибо даже Википедия первым долгом выдает безумный пассаж:
Связываться с творчеством коммунистического Джорджа Мартина не захотел, так что извиняюсь перед кинематографическими пуристами.
В детстве я любил читать. К сожалению, хороших детских книжек было мало, в определенный момент я вырос из сказок, но к классической литературе оказался не готов не сразу; а читать современную советскую парашу «для подростков» типа крапивинской гомосякры или лукьяненковской олигофрении было западло... тут передо мной открылись Миры в виде детгизовской серии «Библиотека приключений». Там были и вестерны, и детективы, и фантастика, и исторические произведения - очень хорошо изданные, с качественным переводом и незабываемыми картинками. Случайно туда затесались и две повестушки, названия которых известны каждому российскому читателю: «Кортик» и «Бронзовая птица». Так получилось, что одновременно я отдыхал в пионерлагере, где нас добровольно-принудительно водили в кинотеатр на показ экранизаций оных произведений - и волей-неволей я был вынужден ознакомиться с такого рода творчеством. Как обычно, зайду издалека.
Книжка «Кортик» была написана еврейским советским писателем «Анатолием» Наумовичем Ароновым (более известным под фамилией матери - «Рыбаков») в 1947 году в интересных обстоятельствах. После войны Сталин некоторое время никак не мог определиться в какую сторону раскручивать маховик пропаганды. С одной стороны, очень хотелось продолжить гнать революционную туфту образца 30-х годов, бренчать на русофобском пандури, возвеличивать Великие Еврейский и Грузинский народы. Но проблема была в том, что такого рода пропаганда, несмотря на вбуханные в нее миллиарды себя не оправдала; кавказские вояки на поле боя показали себя даже хуже, чем среднеазиаты, а евреи в преддверии провозглашения независимости Израиля перестали считать СССР «землей обетованной». С другой стороны, войну все-таки выиграл именно русский солдат - и именно потому, что советская власть, скрепя сердце, пошла на уступки: восстановила дореволюционную униформу, попыталась создать полноценный офицерский корпус, ввела в героический пантеон русских военачальников, прекратила репрессии против Православной Церкви. Но русские для советской власти были народом чужим, опасным и очень неприятным. Вот дряхлеющий, теряющий остатки и без того скудного ума Сталин и метался из одной крайности в другую: от Ленинградского дела - к Еврейскому, и в отдельные периоды 1945-1953 в стране параллельно тиражировалась продукция как «интернационального», так и «ультранационального» толка.
Произведения Аронова, несомненно относятся к первой парадигме и выполняли задачу замаскировать надуманным авантюрным сюжетом насквозь пропагандистскую историю о классовой борьбе в детском коллективе. Конечно, никакой литературной ценностью ранние писания Аронова (из-за ареста не сумевшего окончить даже дефективный советский ВТУЗ) не обладают - в них действуют ходульные заидеологизированные персонажи, сюжет глуп и бессвязен, психологической точности ноль - но имеют определенное культурологическое значение. В частности, любопытно посмотреть, как изменились моральные нормы: казалось бы, главный положительный герой Миша - лживый, подлый и надменный типок, с видимым удовольствием садирующий своего русопятого слабоумного товарища Генку. Занимающийся дешевой демагогией в стиле «так, благотворительные билеты быстро купили! А деньги вернуть можете, конечно, если у вас нет совести». Организующий показательный квази-процесс над соучеником-дворянином, лично ему ничего плохого не сделавшим. Обожающий командовать своими сверстниками, при этом, никаким реальным авторитетом у них не обладающий: его лидирующая позиция базируется исключительно на умении манипулировать людьми, ловком использовании революционного лексикона, эксплуатации связей, подкрепленных пылким ближневосточным темпераментом. Я уже молчу о том, что герои без малейших угрызений совести совершают неблаговидные поступки, скажем, с помощью «социально близкого» малолетнего преступника подрезают ценную вещь у несимпатичного им паренька...
Повесть была экранизирована в 1954 году, получился неплохой для своего времени детский фильм, в котором пропагандистскую и назидательную составляющие почти полностью вырезали в пользу динамичности и цельности истории - ликвидировав, таким образом недостатки оригинального произведения. Однако двумя годами позже писатель публикует продолжение «Кортика» - «Бронзовую птицу», а еще через десяток лет в дело вмешивается государственный интерес.
Пышно отпраздновав 50-летие «Великой Октябрьской Социалистической Революции», партийное руководство с изумлением отметило, что народы СССР не испытывают никакого р-революционного энтузиазма, что советскую власть они готовы в лучшем случае терпеть, и уж точно никто не воспринимал всерьез лозунги «Великого Октября», поскольку большевики не выполнили ни одного из своих обещаний; вернее исполнили их с точностью до наоборот: крестьяне лишились даже собственной земли; рабочие стали еще беднее, чем до революции, но потеряли даже право на протест; а вместо вечного мира населению обеспечили вечную, изнуряющую подготовку к истребительной войне.
Наши цели ясны, задачи определены - за работу товарищи!
Неуклюжая попытка Агитпропа выправить ситуацию путем массового выпуска прославляющих ВОСР произведений только ухудшила дело: белогвардейская эстетика получила абсолютный перевес над красной, большевицкие «святые мученики» превратились в героев похабного фольклора (а-ля «Бьется в тесной печурке Лазо» или «-Ну и грязные же у тебя, Василь Иваныч ноги, куда грязнее моих! - Еще бы Петька, ведь я гораздо старше тебя!»), и стало ясно, что советская идеология окончательно обречена. Однако политический и экономический мозг СССР не был приспособлен к оперативному решению проблем, всё делалось в рамках пятилетних планов, с огромным опозданием и столь же огромной инерцией. Поэтому «спасать советскую духовность» начали слишком поздно - в 1971 году с началом девятой пятилетки - а махнули на это безнадежное дело рукой с ее окончанием, в 1975 году. В этом промежутке (плюс-минус пара лет) и была снята львиная доля знаковых «леворюционных» кинофильмов, как, скажем, «Корона Российской империи», «Как закалялась сталь», «Рожденная революцией», «Свой среди своих»... et cetera, имя им легион. В этом промежутке были сняты и фильмы по произведениям Аронова «Кортик» и «Бронзовая птица». Аронов был сценаристом, а режиссером назначили некоего очень сильно пьющего белорусского тракториста лет тридцати пяти - поэтому ясно, что верховным правителем съемочной площадки был именно писатель, решивший заново вложить душу в свое творчество, экранизировать любимые повести так, чтобы все ахнули и максимально прорисовать вложенные в текст смыслы. Что же получилось из этого замысла?
Вот так, по мысли коммунистов, выглядел русский офицер - конечно же, убийца, бандит и дезертир.
Итак, действие начинается в 1921 году, в каком-то украинском штетле, не затронутом Гражданской войной, где Мишу Полякова, ассимилированного еврейского подростка из Москвы прессуют местные некультурные мальчики-мотлы. Но у него есть друзья - пресловутый Генка и экс-морячок, комиссар Полевой, умудрившийся отлично сохранить матросское обмундирование как минимум с 1918 года (русский Черноморский флот был уничтожен большевиками именно тогда). Миша ворует у Полевого морской кортик, а далее ситуация принимает фантасмагорический оттенок: оказывается, флотский офицер Никитский сколотил банду из дезертиров и уголовников, а «братишка-матрос» Полевой возглавляет городскую Чеку и бережет покой мирных граждан штетла. Миша спасает Полевого, но кража выплывает наружу и выясняется, что кортик несет в себе некую тайну, и, чтобы ее разгадать необходимы ножны к нему - а они у сбежавшего Никитского. Миша с Генкой отбывают в Москву, но загадка кортика постепенно сводит их с ума, они спать и кушать не могут, пытаясь найти решение. В столице Большевизии к ним примыкает третий товарищ, интеллигент Славка и, плечом к плечу, изредка прибегая к помощи взрослых, им удается разъяснить кортик.
А так выглядит русская аристократка и бабушка русского морского офицера.
Зрелище это, конечно, то еще. Режиссер, по-видимому, самоустранился от работы над фильмом, поэтому неопытный Аронов пошел по пути наименьшего сопротивления и решил творческую задачу, дословно экранизировав повесть. Причем эта тщательность воспроизведения источника не выглядит оправданной и разумной. Некоторые сцены вообще не несут сюжетной нагрузки, как, например, беседа Миши с «дядей Сеней» - гнилым русским интеллигентом, смеющим недоброжелательно реагировать на изрыгаемую главным героем бредятину. Или, например, минутный безмолвный план всеобщих посиделок у костра во втором фильме, производящий гнетущее впечатление. Как, кстати и главные герои, по сюжету 12-13-летние уличные подростки... говорящие женскими голосами. Усугубляется все кривейшим монтажом, который в «Бронзовой птице» еще объясним - ведь режиссер склеил ласты от безудержного пьянства во время ее съемок, и, видимо, сырой киноматериал кое-как небрежно склеили, безграмотно озвучили и с огромной скоростью выкинули в прокат, потому что план горел. Но в более раннем «Кортике» такой отговорки у него не было и неряшливость соединения отдельных фрагментов фильма вызывает сильное раздражение. Однако факапы тут не только технические, но и сюжетные - например, сценарист путается в показаниях: сначала утверждая, что Филин был денщиком Никитского на корабле, потом сообщают, что он служил в еврейском штетле жандармом, а это взаимоисключающие параграфы, ведь служащий привилегированного Отдельного Корпуса Жандармов не имел права выступать в качестве слуги. Последним гвоздем в крышку гроба служат дурацкие песни на стихи старого клоуна Окуджавы, бессистемно рассованные по фильму (скажем, в первый час одна и та же песня полностью звучит 3-4 раза, а за последующее время - ни разу).
Зато пошлейшей политоты здесь только отбавляй. Можно много и с издевательским смаком копаться в этой идеологической помойке (не забыв надеть ОЗК), но я остановлюсь только на двух моментах. Так, и в книге, и в фильме активно муссируется тема «помощи голодающим Поволжья» (тем самым голодающим, у которых большевики до этого подчистую отобрали весь хлеб, включая семенной фонд, что и вызвало колоссальный неурожай следующего года), причем под этим лозунгом идет тотальная эксплуатация всех, кто не успел спрятаться. У населения с помощью манипуляций, прямого вранья и насилия отбираются деньги и ценности, идет разграбление церквей и музеев, привлекается безвозмездная заграничная помощь. При этом иностранные волонтеры всячески шельмуются в советской прессе - по одной простой причине: если отнятые у народа и церкви деньги большевики в основном просто украли и рассовали по карманам, то с международными организациями, требовавшими строгого отчета и контроля над расходованием средств такой фокус не проходил. Так что рептильная печать с восхитительной подлостью извратила ситуацию и представила иностранную администрацию помощи ворами и коррупционерами. При том, что американцы потратили на помощь голодающим Поволжья 130 миллионов тогдашних, еще золотых долларов, а большевики - в 10 раз меньше. По-моему, это очень мило.
А еще тут такой финал - с помощью кортика клад найден: и это действительно СОКРОВИЩЩЩЕ. Оказывается, еще в XIX веке некие морские инженеры («протоводолазы») составили каталог затонувших кораблей с точными координатами и подробной описью ценных грузов. Чекист заявляет: ну, теперь нашей судоподъемной службе таскать не перетаскать, а золото и алмазы пригодятся молодой республике. Если быть немного в теме, тут придется начать рыдать от хохота. Ведь советский ЭПРОН (организация, занимавшаяся подъемом плавсредств) все 20-е годы изо всех сил пытался поднять один-единственный кораблик («Черного принца», везшего жалованье английской армии и затонувшего в годы Крымской войны под Балаклавой), но даже задействовав новейшую заграничную технику и пригласив опытнейших японских водолазов (средства на ЭПРОН были отпущены немеряные), не добился ровным счетом ничего. Впрочем, само словосочетание «советские моряки» звучит несуразно, примерно как «парагвайская атомная промышленность» или «чеченская этика».
Наверное, пора перейти к сиквелу. В принципе, он слеплен из того же самого вещества, но чувствуется, что Аронов немножко обтесался и начал увереннее себя чувствовать в качестве неформального автора фильма. Так, он смелее отступает от текста собственной повести: в «Бронзовой птице» разночтений уже побольше. Главным образом в глаза бросается то, что в фильме герои еще пионеры, а в книге уже комсомольцы. Полагаю, это обусловлено исключительно производственными соображениями: картины снимались практически одновременно, актеры внешне нисколько не изменились и их переход в более взрослую организацию выглядел бы странно; а кроме того, возможно, квота Госкино на «комсомольские» фильмы была выбрана и пришлось оперировать в «пионерской» категории.
"Желтоволосый, сгорбленный, подкрался робко к странникам крестьянин-белорус"... тьфу ты, я хотел сказать, что это молодой русский аграрий образца 1923 года из Подмосковья. Поразительная точность деталей.
Фильм начинается с того, что благородные пионеры проводят летние каникулы за городом и планируют рейдерский захват пустующей графской усадьбы. Дело осложняется тем, что их положение в деревне довольно шаткое: крестьяне не хотят пионеров, опасаясь, что их дети тоже превратятся в индоктринированных зомби с пустыми глазами, ходящих строем под гипнотизирующий стук гамельнских барабанов. А тут еще в окрестном лесу происходит убийство и под раздачу несправедливо попадает взрослый брат одного из немногих симпатизирующих пионерам местных подростков. Поэтому Миша, Генка и Славка клянутся распутать это дело - и, параллельно, раскрывают тайну сокровищ аристократической усадьбы.
Еще одна русская дворянка... ну вы понели...
Тут, как и в «Кортике» попадаются «юмористические» эпизоды, только юмор этот дидактичный и не очень забавный. Так, самый «смешной» фрагмент фильма - встреча с иностранцами, которых пацаны приняли за империалистов и «обожрали», а потом со стыдом поняли, что те - делегаты Коминтерна и бывшие политзаключенные - румынская еврейка и, почему-то, кубинец. В повести Аронова нет упоминания о том на каком языке они говорили меж собой, но в фильме подсвечено, что они общаются по-английски (хотя естественнее был бы французский, учитывая общие романские корни персонажей, или немецкий - неформальный рабочий язык Коминтерна) - и в свете теории о том, что Англия тайно инспирировала на континенте террористическую деятельность ультралевых радикалов, этот штрих смотрится весьма уместно.
Бедолага Юра - дворянин и скаут, которому, судя по всему, вскоре придется обзавестись лишним отверстием в черепе.
Одним из самых противных моментов первого фильма было школьное судилище над пареньком из дворян, в сердцах обругавшим уборщицу. Вообще, любые попытки коллективной расправы сами по себе отвратительны, но тут еще они и поданы в лживом ключе. В 1922 году немногие оставшиеся в живых русские дворяне сидели тише воды ниже травы, боялись советской власти до ужаса и часто пытались строить из себя «больших коммунистов, чем сам Троцкий», так что в указанных обстоятельствах никакого публичного проявления сословной спеси и открытого членства в антисоветских организациях (Аронов считает таковой бойскаутов, однако именно скауты и составили основной костяк созданной в 22 году пионерской организации) не могло быть и в помине. В «Бронзовой птице» есть похожая сцена с «самохарактеристиками», когда герои, с иезуитскими улыбочками и показной доброжелательностью в порядке «товарищеской критики» выливают друг на друга вёдра вонючего дерьма, причем «обсуждаемый» должен молча стоять и обтекать, не имея права ни слова сказать в свою защиту - вернее, такое право есть только у местечкового фюрера Миши Полякова, небрежно «срезающего» ораторов, посмевших негативно о нем отозваться.
Миша. Актер закономерно стал уголовником-рецидивистом, вожаком банды убийц, застрелен в 35 лет.
Однако пора закруглять этот текст, и в качестве обобщающего вывода сказать вот что: мне кажется, что основной смысл увиденных картин заключался в попытке рельефно, хотя и несколько утрированно показать три основные силы революции в лице главных героев. Главными акторами революционного процесса 1917 года и последующих десятилетий стали потомки вчерашних неотесанных выходцев из иудейских местечек, просочившиеся через черту оседлости в русские культурные центры и малость свихнувшиеся на почве шовинизма от такого интеллектуального перепада. Это, конечно, Миша Поляков (Поляков, Литвинов, Немцов - классические еврейские «топонимические» фамилии), альтер эго писателя - любознательный еврейский подросток, оторвавшийся от родной цивилизации штетла, но к русскому материку так и не приставший, на полпути подхваченный революционной «контркультурой». Симптоматично, что Миша явственно ощущает комплекс неполноценности перед русскими интеллигентами, и неосознанно их за это ненавидит (дядя Сеня, Никитский, граф Карагаев), зато его мощным магнитом тянет к подонкам общества - уголовной матросне, карманникам, люмпен-пролетариям. И ясно почему - советские культуртрегеры казались смешными и жалкими всем, кроме откровенно деклассированных элементов.
Генка. Работает шофером, как ни странно, еще жив.
И это вторая сила - наименее развитые, лишенные национальной идентификации русские: деревенская голытьба, пролы, преступники. Это, к примеру, явственная жертва пьяного зачатия, уродливый и тупой до невозможности Генка Петров, пытающийся решать все вопросы с помощью грубой силы, но при малейшем отпоре тут же прячущийся в кусты. Это и профессиональный уголовник Коровин, сделавший молниеносную карьеру в комсомоле. В ходе революции подобные элементы были взяты на роль профессиональных дезорганизаторов и тонтон-макутов, иногда умудряясь подняться довольно высоко - как Ворошилов, Абакумов, Судоплатов - однако карьера эта, в силу вопиющей антиинтеллектуальности указанных персонажей, заканчивалась, как правило, печально.
Славка. Актерская карьера не задалась, работал отделочником, умер одиноким в 50 лет.
На третьих ролях выступала запутавшаяся или мимикрирующая с целью выживания левая русская интеллигенция (правая была уничтожена или изгнана в годы Гражданской войны), пытающаяся внести в революционный процесс хотя бы малую толику гуманности и утонченности. Неизменным представителем ее является Славка Эльдаров, умный, воспитанный и порядочный парень, тем не менее, балансирующий на грани изгойства в компании Полякова и Петрова: они открыто называют его слабаком, «колеблющейся прослойкой» и чуть ли не тушат об него сигареты. Судьбы Славок сложились по-разному: самых неудачливых прикончили уже в конце 20-х годов, основную массу подмели в 30-х, но кое-кому удалось пережить даже ВОВу - и даже Сталина! Несколько Славок в рамках арифметической погрешности и закона больших чисел смогли дожить до пенсии - и в общем-то, именно их воспоминания служат наиболее объективным и информативным источником по истории бывшей России, по эпохе чернейших годов 1917-1953. После просмотра фильмов я был нечеловечески признателен этим, прошедшим через подлинный ад русским людям - благодаря им я и многие другие получили надежную прививку от коммунистических врак и получили возможность смотреть все эти «Кортики» и другие «шедевры советской кинематографии» без риска превратиться в абсолютных моральных уродов, которыми являются все искренние сторонники большевицкой идеологии.
P.S. Знаю, что формально есть еще и третий фильм, «Последнее лето детства», но решил его не включать в обзор, поскольку он вообще слабо связан с двумя первыми картинами: там и режиссер другой, и актёры, и вообще, это какое-то мутное произведение, ибо даже Википедия первым долгом выдает безумный пассаж:
Связываться с творчеством коммунистического Джорджа Мартина не захотел, так что извиняюсь перед кинематографическими пуристами.