Верхняя ступенька
«Я хочу, чтобы после смерти они попали в ад», сказал один мой друг о людях, которые годами преследуют его семью. Я знаю эту историю в подробностях - уж поверьте, подробности более чем скверные. Ни к чему их тут рассказывать, просто примем за факт: слова моего друга не на пустом месте выросли. По-человечески очень хорошо его понимаю.
Но я - православный христианин, и он - тоже. И как мне по-христиански реагировать на такую фразу? Да, я сказал очевидное: что Господь призывал нас любить врагов своих, что надо прощать ненавидящих и обижающих нас, молиться за них, что ненависть разрушает душу, что никому нельзя желать адских мучений, что пока человек жив, у него остается шанс покаяться...
Но чем дольше я говорил, тем сильнее мне казалось, что лукавлю. И не в том дело, что мои слова отскакивали от мозгов собеседника, словно сухие горошины - человек ведь не в любом состоянии способен воспринимать даже самые правильные аргументы. Дело в чем-то другом.
А в чем? Сомневаюсь ли я в том, что сказал? Отвергаю ли необходимость прощать? Нет, не сомневаюсь и не отвергаю. Но вместе с тем чувствую какую-то недостаточность этих слов.
Дело вот в чем: призыв любить врагов, прощать их и молиться за них - это евангельская максима. Это мера совершенства, к которому мы, христиане, призваны - но немногие из нас достигают этой меры. Тут как в спорте: да, чемпион способен прыгнуть в высоту на два с лишним метра, но обычный-то человек этого не может. И если говорить ему: ты должен прыгнуть на два метра, ты обязан это сделать, вот посмотри на чемпионов, раз они могут, значит, и ты - человек воспримет сказанное в лучшем случае как наивность, в худшем же - как сознательную демагогию. Если в человеке постоянно поддерживать чувство вины за то, что он не дотягивает до меры великих святых - он, с большой вероятностью, вообще опустит руки. Не только на два метра не прыгнет, но и на доступные ему 30 сантиметров. Читать далее...