О мельницах: божьих и ветряных
Или о новом романе Владислава Крапивина "Тополята"
К «Тополятам» Владислава Крапивина я приступал со сложными чувствами. Сперва мне попалась в сети аннотация, где говорилось, что в новом своём романе Крапивин выступил против ювенальной юстиции. Меня это обрадовало - я давно ждал, когда же Владислав Петрович выйдет на бой с этой мерзостью. И дал себе зарок - написать положительную рецензию во что бы то ни стало, даже если художественное качество книги меня не восхитит. Потому что здесь тот случай, когда книга больше чем литература, когда перо приравнивается к штыку. Борьбу с «ювеналкой» надо вести по всем фронтам - в том числе и средствами художественной прозы. Далеко не все ведь ещё поняли, какая это засада, многие не верят, что всё так серьёзно, многие считают разговоры про «ювеналку» чем-то сродни страхам о конце света в 2012 году. Яркая, сильная книга, заставляющая сопереживать, может воздействовать куда сильнее, чем самые разумные газетные статьи.
В общем, я заранее радовался. Потом раздались тревожные звоночки.
Сначала - отзыв публициста Егора Холмогорова, которого я всегда читаю с интересом, несмотря на несогласие по многим позициям. Холмогоров тоже радовался, пока не прочитал роман. А прочитав, написал в своём блоге: «Оказывается "книжка Крапивина против ЮЮ" - это редкостная антиправославная пакость, в которой ювеналку вводят... Церковь и менты, а противостоят ей... отважные правозащитники. Тьфу».
Затем я увидел менее эмоциональную, но гораздо более обстоятельную и аргументированную статью Михаила Тюренкова «Антиклерикальные тополята». Тюренков тоже эволюционировал от восторгов к недоумению. В романе, который главный редактор портала «Православная книга России» всё же, с многочисленными оговорками, рекомендует к прочтению, он видит лишь то, как «понятия о доблести и чести, искаженные интеллигентским сознанием, начинают работать против Церкви и Родины». Причём Тюренков, в отличие от Холмогорова, не ругается и не обзывается, его тон вполне корректен. Оттого аргументация кажется более убедительной.
А кроме того, была дискуссия на форуме Кураева, где тоже звучали весьма резкие отзывы. Конечно, пассажи вроде «Не удивлюсь, если скоро увидим г-на Крапивина на митинге "несогласных" вместе с Немцовым и Каспаровым!» вызывают лишь грустную улыбку, но то, что форумчане говорили об изображённом в романе «православном лагере», меня действительно напрягло.
И вот на таком информационном тоне я начал читать книгу. Сегодня в пятом часу утра дочитал, и понял, что надо высказаться.
Начну, однако, не с содержательных моментов, а с художественных. Всё-таки не политический же трактат обсуждаем. А художественный уровень нового крапивинского романа - вполне добротный. Не прорыв, конечно, в какие-то высшие творческие измерения, не что-то принципиально новое для писателя, но крепкая, качественная проза. Та же поэтика, что и во многих других крапивинских вещах, та же психологическая убедительность фоновых героев, тот же стопроцентный эффект сопереживания героям главным. Так что исходное моё опасение развеялось. С художественностью тут всё в порядке. Можно, конечно, поспорить о достоверности психологии Кабула - для детдомовца чуть ли не с рождения у него удивительно интеллигентное мышление и очень высокий уровень развития (то же, кстати, касается и сравнительно недавнего крапивинского романа «Ампула Грина»). Но реализм Крапивина, на мой взгляд, это не столько реализм деталей, сколько реализм переживаний. Такой творческий метод. Упрекать Крапивина в том, что реальные детдомовцы не такие - это всё равно что упрекать иконописца в использовании обратной перспективы.
Что ещё порадовало в романе (но это уже ближе к содержательной части, а не к художественному уровню) - что здесь, несмотря на фантастический элемент, добро побеждает не с помощью «бога из машины», а благодаря совокупной деятельности хороших людей (которые опираются лишь на свои силы, а не на кристаллическую мистику). Не будь фантастики в «Тополятах» - текст стал бы менее поэтичным, менее ярким - но посыл ничуть бы не изменился. По сравнению, допустим, со «Стражей лопухастых островов» это явный прогресс. Современные вещи Крапивина ведь часто (и небезосновательно) критикуют за то, что оптимистический финал у него достигается только благодаря фантастическому допущению, а в реальной жизни он совершенно не видит сил, способных побеждать зло. Но если такая тенденция и была, то, уже начиная с романа «Дигги-Диц» Крапивин начал от неё отходить, а в «Тополятах» её просто-напросто нет. Это вам не баба Яга, прилетевшая в ступе и отлупившая метлой продажных чиновников из городской администрации!
Впрочем, не обойдусь и без ложки дёгтя. Перенесение места действия в некую Империю мне показалось совершенно избыточным. Ровно ничего не изменилось бы, происходи все те же события в нашей Российской Федерации. Никаких дополнительных красок и художественных возможностей это альтернативно-историческое допущение не даёт. Да и постоянно возникающие в тексте реальные географические названия - Краснодар, Одесса, Новочеркасск, упоминания о пионерах и проч. разрушает «имперский» колорит. Если в «Ампуле Грина» он работал, то здесь - абсолютно лишний.
А теперь - к делу. Первое, что для меня очевидно - это что уважаемый Егор Холмогоров передёргивает, и очень грубо. «Ювеналку вводят... Церковь и менты». Менты в романе никакого отношения к ювеналке не имеют, за исключением пары сцен, где они сопровождают «деревянных тёток» из опеки, отправляющихся на дело (то есть на изъятие детей из семьи). Ну так ничего удивительного! Это есть в нашей реальности. Не от «ментухаев» же исходит здесь инициатива. «Деревянные тётки» просто используют их как силовое прикрытие (причём оставаясь в рамках закона). А вот насчёт того, что ювеналку в романе, дескать, насаждает Церковь - такое просто и говорить стыдно. Это явная ложь. В тексте нет ни одного подтверждения таким словам. Более того, там недвусмысленно сказано: «Православные власти всем сердцем ненавидели ювенальщиков, которые разрушали семьи». Сказано и «Выступил по губернскому каналу настоятель кафедрального собора. Доколе, мол, будет твориться богопротивное дело, когда детей лишают родительской привязанности. Опомнитесь, православные…».
Далее. Насчёт того, что ювеналке в романе противостоят «отважные правозащитники». Когда мы слышим это слово, «правозащитники», то вспоминаем вполне определённые фигуры. Надо ли перечислять этих господ, защищающих человеческие права более чем избирательно - а главное, разыгрывающих карту «прав человека» в интересах вполне определённых политических сил? Но в крапивинском романе именно таких «правозащитников» нет. Есть региональный детский омбудсмен, оказавшийся порядочным человеком и использующий свою должность не ради самопиара, а действительно ради помощи детям. Есть молоденькая учительница, рискнувшая спорить с «деревянными тётками». Есть жители дворов, есть дворник Виталя (такой вот по-карлсоновски в меру упитанный ангел-хранитель местной детворы), есть мама Егорки Лесова, журналистка городской газеты. Есть только что процитированный настоятель кафедрального собора. Профессиональных высокопоставленных правозащитников в тексте нет.
Во всём, что касается чисто гражданской тематики, я не вижу, где в романе «искажения интеллигентского сознания». То, что там говорится о коррупции властей и о милицейском произволе - постоянно говорим мы все. Включая Тюренкова и Холмогорова. Что жители протестуют - а что, должны молча всё кушать? Должны молча сносить всё новые и новые закидоны властей, от вырубки аллеи ветеранов до похищения детей «деревянными тётками»?
Да, конечно, в романе многое утрировано, что-то и прямо карикатурно (в реальности «деревянные тётки» гораздо хитрее). Он ведь и писался по следам множества обсуждавшихся в СМИ событий, и события эти зачастую были гораздо менее однозначными, чем изображённые в романе ситуации. Да, понятно, что и власть - более сложное явление, чем просто банда жуликов и воров, и понятно, к чему на деле привело бы то «восстание», о котором мечтал начитавшийся романтических книг первоклассник Егорка Лесов. Но в чём принципиальная неправота Крапивина? Почему зло нельзя называть злом? Почему это непатриотично? А что тогда патриотично? Голосовать за «Единую Россию»? Вновь повторю - «Тополята» не политический трактат, а роман. Художественное произведение. Автор обличает язвы - так имеет на то полное моральное право. Он писатель, а значит, аккумулирует и выражает словом витающее в воздухе.
Да, кстати, о патриотизме. Критики «Тополят» возмущаются словами 12-летнего героя романа Кабула «А где моя родина? И за что ее любить?». Очень легко гвоздить эту фразу, исходя из идеи Родины как матери, которую любят не за что-то, а просто потому что любят. Очень легко обличать диссидентское уравнивание Родины и текущего политического режима (когда, возмущаясь непотребствами режима, гнев автоматически переносят и на Родину, на её историю, на народ). Только вот критики забывают, что произносит эти слова мальчик, у которого нет мамы. Который с ясельного возраста скитается по сиротским учреждениям. Которого никто не любил. И который сам только-только учится любить других. Какая уж тут Родина!
Теперь - о главном. О наездах на Православие. Тут, как ни печально, приходится с Тюренковым во многом согласиться. Вся эта линия с православным лагерем «Прямая дорога», на мой взгляд, совершенно фальшива. Фальшива, потому что надуманна. Вот яркими красками Крапивин рисует нам православный лагерь «Прямая дорога» - где заправляют садисты и расисты, где детей секут розгами, а дети друг на друга стучат и не только готовы подвергаться порке, но и, похоже, получают от неё удовольствие.
Кабул не сдержал брезгливости:
- Ты будто с радостью вспоминаешь…
- Не с радостью, а… как приключение. Во всяком приключении душа замирает, и тогда тоже…
- Иди, напросись опять…
Вовчик, видимо, не замечал досады Кабула. Наверно, по доброте душевной.
- Не-а, больше неохота. А мелкие иногда напрашиваются. От авоськи-то не сильная боль. Никитка говорит: «Боязно, зато интересно». Стучат друг на дружку, а потом вереницей бредут к отцу Ефрему. Тот и рад…
На чём, на каких реалиях основаны такие фантазии о православных лагерях? Вот почему я, православный человек, сотрудник православного журнала «Фома» (где тема православной педагогики - одна из ключевых), почти двадцать лет уже нахожусь в Церкви и ни разу про такие дела не слышал? Это не значит, что у нас с православными лагерями, гимназиями, приютами всё в полном шоколаде. Нет, конечно. Знаю, например, случай, когда в одном православном лагере педагоги грубо нарушали технику безопасности в байдарочном походе, знаю случай, когда в другом православном лагере ребенка в наказание заставили стоять под дождём. Но это я, который в теме не первый год варится. А откуда о православных лагерях знает Владислав Петрович? Если «Прямая дорога» срисована с какого-то реально известного ему православного лагеря, и если в этом лагере бьют детей - я очень надеюсь, что он сообщит об известных ему фактах в Синодальный информационный отдел по адресу 119334, Москва, Андреевская набережная, 2, E-mail: contact@sinfo-mp.ru, Телефон: +7(495) 781-97-61, +7(800) 100-33-53 (бесплатный звонок по России). И уверяю: информацию не положат под сукно. Если факты подтвердятся - виновным мало не покажется.
Только я всё-таки думаю, что шила в мешке не утаишь, и буде такие вещи в православном лагере творились - скандал бы давно уже полыхал в медийном пространстве.
В том, что лагерь «Прямая дорога» авторский вымысел, убеждает меня и стилистика речи главного тамошнего садиста, «брата Нефеда»: «Ощущается в тебе истинно славянская душа. Оттого и послушен тебе лук. Он исконно славянское оружие», «Да ты что закручинился, отрок Владислав?», и так далее, и тому подобное. Ну не говорят так церковные люди, уверяю! Конечно, можно списать подобную стилизацию на многочисленных тараканов, обитающих в голове брата Нефеда, но когда таких мелких черточек в тексте много (а их много!) - возникает подозрение, что автор конструирует речь своих православных персонажей, исходя вовсе не из знания реалий. Что тут другая художественная задача - стилистикой речи подчеркнуть бесчеловечность «Прямой дороги».
На кураевском форуме люди, впрочем, спорили - а точно ли Православной Церкви принадлежит этот лагерь? Может, какая-то псевдоправославная секта, вроде «богородичного центра»? Но ничего в тексте не свидетельствует в пользу такого предположения. Не говорю уже о том, что круглогодичный лагерь «Прямая дорога» - это вообще-то официально действующее на основании лицензии детское учреждение, и с вероятностью двести процентов местные власти не разрешили бы сектантам создать такое. Ну хоть один бы пример! Неофициальные лагеря, палаточные, на свой страх и риск - да, такие есть и у православных, и у других конфессий, а вот чтобы стационарный... честно сказать, я не припомню, чтобы и у Русской Православной Церкви были свои круглогодичные православные лагеря. Работающие в летние и зимние каникулы есть (например, «Звезда Вифлеема»), а вот чтобы постоянно...
Но я, кажется, догадываюсь, что послужило Крапивину отправной точкой для фантазии о «Прямой дороге». Это известный скандал с православным приютом в Боголюбовском монастыре, откуда сбегали воспитанницы. Была шумная полемика в прессе. Что там на самом деле происходило, понять практически нереально. То, что там детей били, доказать не удалось (равно как и нет доказательств обратного). Но что духовная обстановка там была нелучшей - это, однако же, очевидно. Очевидно и то, что боголюбовский скандал раскрутили правозащитники «в плохом смысле слова» - то есть как раз те, на которых намекал в своём отзыве Холмогоров. Причём одна из целей раскрутки - подготовить общественное сознание к идее ювенальной юстиции. Дескать, только ЮЮ способна справиться с этими зверствами кровавых мракобесов. Рискну предположить, что до Владислава Петровича дошла медийная волна от этого скандала и он, безоговорочно приняв «правозащитную» версию событий, сочинил в итоге жуткую «Прямую дорогу».
Но есть и ещё предположение. Брат Нефед - он же еще и детский писатель Нефед Минищукин! Пишет боевики про смелых православных подростков, сражающихся с расово неполноценными племенами в неком параллельном мире. Ощутимо пахнуло «Детьми против волшебников» Никоса Зерваса - омерзительной книжонкой, чей автор до сих пор скрывает своё реальное имя, настолько сильным оказалось возмущение в православной среде. Наверняка Крапивин, который не только пишет о детях, но и профессионально занимается исследованиями детской литературы, знаком с этим творением.
В общем, мне очень жаль, что в эпизоде с «Прямой дорогой» чувство реальности изменило Владиславу Петровичу, и вместо художественно осмысленной правды жизни перед нами оказался фантом. Фантом, который далёкие от Церкви люди действительно могут принять за подлинное Православие.
Спору нет: Крапивин вовсе не обязан любить Православие, уважать Русскую Православную Церковь, и так далее, и тому подобное. И как писатель, и как человек он вправе на любую, сколь угодно жёсткую критику. Но критика должна отталкиваться от реальности, а не от навеянных медийными скандалами фантазий.
16 лет назад в статье «Религиозные мотивы в творчестве Крапивина» я писал «Крапивин изображает не реальных священнослужителей, а свои представления о них. Видит их не такими, какие они есть на самом деле, а такими, каких ему хочется. И дело тут не в фактической недостоверности. Возможно, его герои в контексте его художественного замысла и более уместны, нежели настоящие священники. Опасно другое. Поверив в созданный собственным воображением идеал, отождествив его с реальностью, он рано или поздно с правдой жизни столкнётся. И уже не по газетным статьям, а на собственном опыте убедится, что священники бывают разные. В том числе и очень ему несимпатичные. (Я думаю, он в подобных случаях чаще всего будет объективно прав. Человек его типа "настроен "на добро, почувствует его даже в непривычной упаковке. И уж если не почувствует...). Но, столкнувшись с неоднозначностью современной церковной ситуации, убедившись, что собственные идеальные конструкции нежизненны, он может сделать большую ошибку. Ту, которую сделали многие наши интеллигенты. Он может обидеться на Церковь, разочароваться в ней (фактически ещё ничего о ней не зная). И горечь этой обиды неизбежно прольётся на страницы его книг. Что не сделает их лучше.
Так оно и вышло.
...А всё-таки не зря я не спал этой ночью. Как ни режет мне слух фальшь «Прямой дороги» - всё остальное-то звучит чисто. И тут уж как в известной фразе про стакан, который то ли полупустой, то ли полуполный. Для кого-то «сбойная дорожка» православных моментов романа делает диск нечитаемым, а кто-то способен фильтровать такие места.
Ну и выстрел по ювенальной юстиции, конечно. Сколько-то дробинок в неё всё же попало, и это не может не радовать.
К «Тополятам» Владислава Крапивина я приступал со сложными чувствами. Сперва мне попалась в сети аннотация, где говорилось, что в новом своём романе Крапивин выступил против ювенальной юстиции. Меня это обрадовало - я давно ждал, когда же Владислав Петрович выйдет на бой с этой мерзостью. И дал себе зарок - написать положительную рецензию во что бы то ни стало, даже если художественное качество книги меня не восхитит. Потому что здесь тот случай, когда книга больше чем литература, когда перо приравнивается к штыку. Борьбу с «ювеналкой» надо вести по всем фронтам - в том числе и средствами художественной прозы. Далеко не все ведь ещё поняли, какая это засада, многие не верят, что всё так серьёзно, многие считают разговоры про «ювеналку» чем-то сродни страхам о конце света в 2012 году. Яркая, сильная книга, заставляющая сопереживать, может воздействовать куда сильнее, чем самые разумные газетные статьи.
В общем, я заранее радовался. Потом раздались тревожные звоночки.
Сначала - отзыв публициста Егора Холмогорова, которого я всегда читаю с интересом, несмотря на несогласие по многим позициям. Холмогоров тоже радовался, пока не прочитал роман. А прочитав, написал в своём блоге: «Оказывается "книжка Крапивина против ЮЮ" - это редкостная антиправославная пакость, в которой ювеналку вводят... Церковь и менты, а противостоят ей... отважные правозащитники. Тьфу».
Затем я увидел менее эмоциональную, но гораздо более обстоятельную и аргументированную статью Михаила Тюренкова «Антиклерикальные тополята». Тюренков тоже эволюционировал от восторгов к недоумению. В романе, который главный редактор портала «Православная книга России» всё же, с многочисленными оговорками, рекомендует к прочтению, он видит лишь то, как «понятия о доблести и чести, искаженные интеллигентским сознанием, начинают работать против Церкви и Родины». Причём Тюренков, в отличие от Холмогорова, не ругается и не обзывается, его тон вполне корректен. Оттого аргументация кажется более убедительной.
А кроме того, была дискуссия на форуме Кураева, где тоже звучали весьма резкие отзывы. Конечно, пассажи вроде «Не удивлюсь, если скоро увидим г-на Крапивина на митинге "несогласных" вместе с Немцовым и Каспаровым!» вызывают лишь грустную улыбку, но то, что форумчане говорили об изображённом в романе «православном лагере», меня действительно напрягло.
И вот на таком информационном тоне я начал читать книгу. Сегодня в пятом часу утра дочитал, и понял, что надо высказаться.
Начну, однако, не с содержательных моментов, а с художественных. Всё-таки не политический же трактат обсуждаем. А художественный уровень нового крапивинского романа - вполне добротный. Не прорыв, конечно, в какие-то высшие творческие измерения, не что-то принципиально новое для писателя, но крепкая, качественная проза. Та же поэтика, что и во многих других крапивинских вещах, та же психологическая убедительность фоновых героев, тот же стопроцентный эффект сопереживания героям главным. Так что исходное моё опасение развеялось. С художественностью тут всё в порядке. Можно, конечно, поспорить о достоверности психологии Кабула - для детдомовца чуть ли не с рождения у него удивительно интеллигентное мышление и очень высокий уровень развития (то же, кстати, касается и сравнительно недавнего крапивинского романа «Ампула Грина»). Но реализм Крапивина, на мой взгляд, это не столько реализм деталей, сколько реализм переживаний. Такой творческий метод. Упрекать Крапивина в том, что реальные детдомовцы не такие - это всё равно что упрекать иконописца в использовании обратной перспективы.
Что ещё порадовало в романе (но это уже ближе к содержательной части, а не к художественному уровню) - что здесь, несмотря на фантастический элемент, добро побеждает не с помощью «бога из машины», а благодаря совокупной деятельности хороших людей (которые опираются лишь на свои силы, а не на кристаллическую мистику). Не будь фантастики в «Тополятах» - текст стал бы менее поэтичным, менее ярким - но посыл ничуть бы не изменился. По сравнению, допустим, со «Стражей лопухастых островов» это явный прогресс. Современные вещи Крапивина ведь часто (и небезосновательно) критикуют за то, что оптимистический финал у него достигается только благодаря фантастическому допущению, а в реальной жизни он совершенно не видит сил, способных побеждать зло. Но если такая тенденция и была, то, уже начиная с романа «Дигги-Диц» Крапивин начал от неё отходить, а в «Тополятах» её просто-напросто нет. Это вам не баба Яга, прилетевшая в ступе и отлупившая метлой продажных чиновников из городской администрации!
Впрочем, не обойдусь и без ложки дёгтя. Перенесение места действия в некую Империю мне показалось совершенно избыточным. Ровно ничего не изменилось бы, происходи все те же события в нашей Российской Федерации. Никаких дополнительных красок и художественных возможностей это альтернативно-историческое допущение не даёт. Да и постоянно возникающие в тексте реальные географические названия - Краснодар, Одесса, Новочеркасск, упоминания о пионерах и проч. разрушает «имперский» колорит. Если в «Ампуле Грина» он работал, то здесь - абсолютно лишний.
А теперь - к делу. Первое, что для меня очевидно - это что уважаемый Егор Холмогоров передёргивает, и очень грубо. «Ювеналку вводят... Церковь и менты». Менты в романе никакого отношения к ювеналке не имеют, за исключением пары сцен, где они сопровождают «деревянных тёток» из опеки, отправляющихся на дело (то есть на изъятие детей из семьи). Ну так ничего удивительного! Это есть в нашей реальности. Не от «ментухаев» же исходит здесь инициатива. «Деревянные тётки» просто используют их как силовое прикрытие (причём оставаясь в рамках закона). А вот насчёт того, что ювеналку в романе, дескать, насаждает Церковь - такое просто и говорить стыдно. Это явная ложь. В тексте нет ни одного подтверждения таким словам. Более того, там недвусмысленно сказано: «Православные власти всем сердцем ненавидели ювенальщиков, которые разрушали семьи». Сказано и «Выступил по губернскому каналу настоятель кафедрального собора. Доколе, мол, будет твориться богопротивное дело, когда детей лишают родительской привязанности. Опомнитесь, православные…».
Далее. Насчёт того, что ювеналке в романе противостоят «отважные правозащитники». Когда мы слышим это слово, «правозащитники», то вспоминаем вполне определённые фигуры. Надо ли перечислять этих господ, защищающих человеческие права более чем избирательно - а главное, разыгрывающих карту «прав человека» в интересах вполне определённых политических сил? Но в крапивинском романе именно таких «правозащитников» нет. Есть региональный детский омбудсмен, оказавшийся порядочным человеком и использующий свою должность не ради самопиара, а действительно ради помощи детям. Есть молоденькая учительница, рискнувшая спорить с «деревянными тётками». Есть жители дворов, есть дворник Виталя (такой вот по-карлсоновски в меру упитанный ангел-хранитель местной детворы), есть мама Егорки Лесова, журналистка городской газеты. Есть только что процитированный настоятель кафедрального собора. Профессиональных высокопоставленных правозащитников в тексте нет.
Во всём, что касается чисто гражданской тематики, я не вижу, где в романе «искажения интеллигентского сознания». То, что там говорится о коррупции властей и о милицейском произволе - постоянно говорим мы все. Включая Тюренкова и Холмогорова. Что жители протестуют - а что, должны молча всё кушать? Должны молча сносить всё новые и новые закидоны властей, от вырубки аллеи ветеранов до похищения детей «деревянными тётками»?
Да, конечно, в романе многое утрировано, что-то и прямо карикатурно (в реальности «деревянные тётки» гораздо хитрее). Он ведь и писался по следам множества обсуждавшихся в СМИ событий, и события эти зачастую были гораздо менее однозначными, чем изображённые в романе ситуации. Да, понятно, что и власть - более сложное явление, чем просто банда жуликов и воров, и понятно, к чему на деле привело бы то «восстание», о котором мечтал начитавшийся романтических книг первоклассник Егорка Лесов. Но в чём принципиальная неправота Крапивина? Почему зло нельзя называть злом? Почему это непатриотично? А что тогда патриотично? Голосовать за «Единую Россию»? Вновь повторю - «Тополята» не политический трактат, а роман. Художественное произведение. Автор обличает язвы - так имеет на то полное моральное право. Он писатель, а значит, аккумулирует и выражает словом витающее в воздухе.
Да, кстати, о патриотизме. Критики «Тополят» возмущаются словами 12-летнего героя романа Кабула «А где моя родина? И за что ее любить?». Очень легко гвоздить эту фразу, исходя из идеи Родины как матери, которую любят не за что-то, а просто потому что любят. Очень легко обличать диссидентское уравнивание Родины и текущего политического режима (когда, возмущаясь непотребствами режима, гнев автоматически переносят и на Родину, на её историю, на народ). Только вот критики забывают, что произносит эти слова мальчик, у которого нет мамы. Который с ясельного возраста скитается по сиротским учреждениям. Которого никто не любил. И который сам только-только учится любить других. Какая уж тут Родина!
Теперь - о главном. О наездах на Православие. Тут, как ни печально, приходится с Тюренковым во многом согласиться. Вся эта линия с православным лагерем «Прямая дорога», на мой взгляд, совершенно фальшива. Фальшива, потому что надуманна. Вот яркими красками Крапивин рисует нам православный лагерь «Прямая дорога» - где заправляют садисты и расисты, где детей секут розгами, а дети друг на друга стучат и не только готовы подвергаться порке, но и, похоже, получают от неё удовольствие.
Кабул не сдержал брезгливости:
- Ты будто с радостью вспоминаешь…
- Не с радостью, а… как приключение. Во всяком приключении душа замирает, и тогда тоже…
- Иди, напросись опять…
Вовчик, видимо, не замечал досады Кабула. Наверно, по доброте душевной.
- Не-а, больше неохота. А мелкие иногда напрашиваются. От авоськи-то не сильная боль. Никитка говорит: «Боязно, зато интересно». Стучат друг на дружку, а потом вереницей бредут к отцу Ефрему. Тот и рад…
На чём, на каких реалиях основаны такие фантазии о православных лагерях? Вот почему я, православный человек, сотрудник православного журнала «Фома» (где тема православной педагогики - одна из ключевых), почти двадцать лет уже нахожусь в Церкви и ни разу про такие дела не слышал? Это не значит, что у нас с православными лагерями, гимназиями, приютами всё в полном шоколаде. Нет, конечно. Знаю, например, случай, когда в одном православном лагере педагоги грубо нарушали технику безопасности в байдарочном походе, знаю случай, когда в другом православном лагере ребенка в наказание заставили стоять под дождём. Но это я, который в теме не первый год варится. А откуда о православных лагерях знает Владислав Петрович? Если «Прямая дорога» срисована с какого-то реально известного ему православного лагеря, и если в этом лагере бьют детей - я очень надеюсь, что он сообщит об известных ему фактах в Синодальный информационный отдел по адресу 119334, Москва, Андреевская набережная, 2, E-mail: contact@sinfo-mp.ru, Телефон: +7(495) 781-97-61, +7(800) 100-33-53 (бесплатный звонок по России). И уверяю: информацию не положат под сукно. Если факты подтвердятся - виновным мало не покажется.
Только я всё-таки думаю, что шила в мешке не утаишь, и буде такие вещи в православном лагере творились - скандал бы давно уже полыхал в медийном пространстве.
В том, что лагерь «Прямая дорога» авторский вымысел, убеждает меня и стилистика речи главного тамошнего садиста, «брата Нефеда»: «Ощущается в тебе истинно славянская душа. Оттого и послушен тебе лук. Он исконно славянское оружие», «Да ты что закручинился, отрок Владислав?», и так далее, и тому подобное. Ну не говорят так церковные люди, уверяю! Конечно, можно списать подобную стилизацию на многочисленных тараканов, обитающих в голове брата Нефеда, но когда таких мелких черточек в тексте много (а их много!) - возникает подозрение, что автор конструирует речь своих православных персонажей, исходя вовсе не из знания реалий. Что тут другая художественная задача - стилистикой речи подчеркнуть бесчеловечность «Прямой дороги».
На кураевском форуме люди, впрочем, спорили - а точно ли Православной Церкви принадлежит этот лагерь? Может, какая-то псевдоправославная секта, вроде «богородичного центра»? Но ничего в тексте не свидетельствует в пользу такого предположения. Не говорю уже о том, что круглогодичный лагерь «Прямая дорога» - это вообще-то официально действующее на основании лицензии детское учреждение, и с вероятностью двести процентов местные власти не разрешили бы сектантам создать такое. Ну хоть один бы пример! Неофициальные лагеря, палаточные, на свой страх и риск - да, такие есть и у православных, и у других конфессий, а вот чтобы стационарный... честно сказать, я не припомню, чтобы и у Русской Православной Церкви были свои круглогодичные православные лагеря. Работающие в летние и зимние каникулы есть (например, «Звезда Вифлеема»), а вот чтобы постоянно...
Но я, кажется, догадываюсь, что послужило Крапивину отправной точкой для фантазии о «Прямой дороге». Это известный скандал с православным приютом в Боголюбовском монастыре, откуда сбегали воспитанницы. Была шумная полемика в прессе. Что там на самом деле происходило, понять практически нереально. То, что там детей били, доказать не удалось (равно как и нет доказательств обратного). Но что духовная обстановка там была нелучшей - это, однако же, очевидно. Очевидно и то, что боголюбовский скандал раскрутили правозащитники «в плохом смысле слова» - то есть как раз те, на которых намекал в своём отзыве Холмогоров. Причём одна из целей раскрутки - подготовить общественное сознание к идее ювенальной юстиции. Дескать, только ЮЮ способна справиться с этими зверствами кровавых мракобесов. Рискну предположить, что до Владислава Петровича дошла медийная волна от этого скандала и он, безоговорочно приняв «правозащитную» версию событий, сочинил в итоге жуткую «Прямую дорогу».
Но есть и ещё предположение. Брат Нефед - он же еще и детский писатель Нефед Минищукин! Пишет боевики про смелых православных подростков, сражающихся с расово неполноценными племенами в неком параллельном мире. Ощутимо пахнуло «Детьми против волшебников» Никоса Зерваса - омерзительной книжонкой, чей автор до сих пор скрывает своё реальное имя, настолько сильным оказалось возмущение в православной среде. Наверняка Крапивин, который не только пишет о детях, но и профессионально занимается исследованиями детской литературы, знаком с этим творением.
В общем, мне очень жаль, что в эпизоде с «Прямой дорогой» чувство реальности изменило Владиславу Петровичу, и вместо художественно осмысленной правды жизни перед нами оказался фантом. Фантом, который далёкие от Церкви люди действительно могут принять за подлинное Православие.
Спору нет: Крапивин вовсе не обязан любить Православие, уважать Русскую Православную Церковь, и так далее, и тому подобное. И как писатель, и как человек он вправе на любую, сколь угодно жёсткую критику. Но критика должна отталкиваться от реальности, а не от навеянных медийными скандалами фантазий.
16 лет назад в статье «Религиозные мотивы в творчестве Крапивина» я писал «Крапивин изображает не реальных священнослужителей, а свои представления о них. Видит их не такими, какие они есть на самом деле, а такими, каких ему хочется. И дело тут не в фактической недостоверности. Возможно, его герои в контексте его художественного замысла и более уместны, нежели настоящие священники. Опасно другое. Поверив в созданный собственным воображением идеал, отождествив его с реальностью, он рано или поздно с правдой жизни столкнётся. И уже не по газетным статьям, а на собственном опыте убедится, что священники бывают разные. В том числе и очень ему несимпатичные. (Я думаю, он в подобных случаях чаще всего будет объективно прав. Человек его типа "настроен "на добро, почувствует его даже в непривычной упаковке. И уж если не почувствует...). Но, столкнувшись с неоднозначностью современной церковной ситуации, убедившись, что собственные идеальные конструкции нежизненны, он может сделать большую ошибку. Ту, которую сделали многие наши интеллигенты. Он может обидеться на Церковь, разочароваться в ней (фактически ещё ничего о ней не зная). И горечь этой обиды неизбежно прольётся на страницы его книг. Что не сделает их лучше.
Так оно и вышло.
...А всё-таки не зря я не спал этой ночью. Как ни режет мне слух фальшь «Прямой дороги» - всё остальное-то звучит чисто. И тут уж как в известной фразе про стакан, который то ли полупустой, то ли полуполный. Для кого-то «сбойная дорожка» православных моментов романа делает диск нечитаемым, а кто-то способен фильтровать такие места.
Ну и выстрел по ювенальной юстиции, конечно. Сколько-то дробинок в неё всё же попало, и это не может не радовать.