"... Из личной беседы с митрополитом Антонием 8 июня 2000:*
У меня очень ясное, яркое чувство, - нет, скорее темное чувство, - что, вступая в третье тысячелетие, мы вступаем в какую-то темную, сложную, в некотором смысле нежеланную пору. Что касается до церковности, вера должна оставаться цельной, но мы не должны бояться думать свободно и высказываться свободно. Все это в свое время придет в порядок; но если мы будем просто без конца повторять то, что было сказано раньше, давно, то все больше и больше людей будут отходить от веры (я сейчас не столько о России думаю, сколько вообще о всем мире); и не потому что то, что раньше говорилось, неверно, а потому что - не тот язык и не тот подход. Люди другие, времена другие, думается по-иному. И мне кажется, что надо вкореняться в Бога и не бояться думать и чувствовать свободно. "Свободно" не означает свободомыслие или презрение к прошлому, к традиционному, но - Бог рабов не хочет. /Я вас не называю больше рабами, Я вас называю друзьями:/ И мне кажется это страшно важно: что мы могли бы думать и с Ним делиться. Есть очень многое, чем мы могли бы делиться с Ним в новом мире, в котором мы живем. Это очень хорошо и важно - думать свободно, не стараясь приспосабливаться; нужно, чтобы люди мыслящие и с широкой восприимчивостью думали и писали.
Часто Церковь - я говорю о духовенстве и тех людях, которые себя считают сознательными мирянами - испуганы, боятся сделать что-то "не то". После всех этих лет, когда не было возможности свободно думать и говорить друг с другом и как бы перерастать XIX век, очень много страха и желания непременно только повторять то, что уже принято и как бы стало языком Церкви и мыслью Церкви. Это должно рано или поздно перемениться.
Так что у Церкви сейчас период, когда она, как мне кажется, с одной стороны старается быть сугубо традиционной; а с другой стороны люди все-таки, во-первых, не подготовлены к этому, а во-вторых, некоторые начинают думать, - и им не помогают думать. (Я говорю в целом, не об отдельных людях). И не упускаем ли мы момент, данную нам возможность стать - из церковной/ организации - /*Церковью:* (...) Я думаю, что сейчас у Церкви долгий кризис...
Когда кончилась Советская Россия как таковая, я не то Патриарху, не то кому-то писал: не ожидайте быстрых перемен в сознании людей. Сейчас происходит то, что случилось, когда евреи покинули Египет. Они вышли на свободу, а свобода оказалась совсем нежеланной. Люди говорили: к чему мы ушли? Где котлы полные мяса и вкусных вещей? теперь у нас только песок вокруг да еще что-нибудь, что мы словим. Это одно. И второе: перейти из Египта в землю обетованную можно было в несколько дней, ну, неделю. Они бродили сорок лет; почему? потому что Бог им определил бродить, пока не умрет все поколение, которое выросло в рабстве, и пока не вырастет то поколение, которое выросло на свободе и в совершенно дикой обстановке, где была только вера в Бога и ничего другого. По дороге они забрели на Синай и получили Десятисловие, но все рабское поколение должно было уйти.
И мне кажется, что то же самое с Церковью. После всех этих лет, когда можно было Церкви продолжать существовать только крайней верностью всей форме, конечно, очень страшно начать думать и начать ставить вопросы. Удивительно, что в древности отцы Церкви только этим и занимались, что вопросы ставили. Если они ответы давали, то потому что сами же и вопросы ставили. Ответы не падали с неба на несуществующие вопросы. Причем вопросы, которые были обращены к людям, окруженным язычеством, т.е. совершенно инородным опытом и инородным мировоззрением. И вот нам надо это принять в учет. В христианской стране сейчас никто не живет. Есть герои духа и люди верные Евангелию и т.д., но говорить о странах, что они христианские или не христианские, больше не приходится. Так же как неверно говорить, скажем, о /русском/ православии..."
Это о том же "техническом христианстве" нашем, но, согласитесь, гораздо глубже.
Re: Настоящее и будущее Церкви - 2 фрагментlyubopitnyApril 24 2010, 02:48:16 UTC
Спасибо. Это действительно глубоко. Суждение матери Марии следует понимать в смысле "есть такие советские люди, которые", а не в смысле "все советские люди - такие". Тогда оно очень точно, и мы таких людей сегодня наблюдаем. Высказывания владыки Антония замечательно глубоки, хотя обсуждаемый вопрос задевают лишь косвенно. Есть еще одна сторона вопроса, здесь не затронутая. Со времен горбачевской гласности прошло уже около 30 лет - целое поколение. Сегодня активная часть общества - это те, которые в 1980х были детьми. Они выросли скорее не в советской, а в либеральной информационной среде. "Технические христиане" из этой возрастной группы - иные. Кстати, в комьюнити "Фомы" их, насколько можно судить, большинство. Вот это "племя младое, незнакомое" нужно исследовать как бы заново. Легойда, по-моему, о нем как раз и говорит - но ему действительно не до глубоких изысканий. Еще раз спасибо!
(см http://www.mitras.ru/html/beseda0806.htm )
"... Из личной беседы с митрополитом Антонием 8 июня 2000:*
У меня очень ясное, яркое чувство, - нет, скорее темное чувство, - что, вступая в третье тысячелетие, мы вступаем в какую-то темную, сложную, в некотором смысле нежеланную пору. Что касается до церковности, вера должна оставаться цельной, но мы не должны бояться думать свободно и высказываться свободно. Все это в свое время придет в порядок; но если мы будем просто без конца повторять то, что было сказано раньше, давно, то все больше и больше людей будут отходить от веры (я сейчас не столько о России думаю, сколько вообще о всем мире); и не потому что то, что раньше говорилось, неверно, а потому что - не тот язык и не тот подход. Люди другие, времена другие, думается по-иному. И мне кажется, что надо вкореняться в Бога и не бояться думать и чувствовать свободно. "Свободно" не означает свободомыслие или презрение к прошлому, к традиционному, но - Бог рабов не хочет. /Я вас не называю больше рабами, Я вас называю друзьями:/ И мне кажется это страшно важно: что мы могли бы думать и с Ним делиться. Есть очень многое, чем мы могли бы делиться с Ним в новом мире, в котором мы живем. Это очень хорошо и важно - думать свободно, не стараясь приспосабливаться; нужно, чтобы люди мыслящие и с широкой восприимчивостью думали и писали.
Часто Церковь - я говорю о духовенстве и тех людях, которые себя считают сознательными мирянами - испуганы, боятся сделать что-то "не то". После всех этих лет, когда не было возможности свободно думать и говорить друг с другом и как бы перерастать XIX век, очень много страха и желания непременно только повторять то, что уже принято и как бы стало языком Церкви и мыслью Церкви. Это должно рано или поздно перемениться.
Так что у Церкви сейчас период, когда она, как мне кажется, с одной стороны старается быть сугубо традиционной; а с другой стороны люди все-таки, во-первых, не подготовлены к этому, а во-вторых, некоторые начинают
думать, - и им не помогают думать. (Я говорю в целом, не об отдельных людях). И не упускаем ли мы момент, данную нам возможность стать - из церковной/ организации - /*Церковью:*
(...) Я думаю, что сейчас у Церкви долгий кризис...
Когда кончилась Советская Россия как таковая, я не то Патриарху, не то
кому-то писал: не ожидайте быстрых перемен в сознании людей. Сейчас
происходит то, что случилось, когда евреи покинули Египет. Они вышли на свободу, а свобода оказалась совсем нежеланной. Люди говорили: к чему мы ушли? Где котлы полные мяса и вкусных вещей? теперь у нас только песок вокруг да еще что-нибудь, что мы словим. Это одно. И второе: перейти из Египта в землю обетованную можно было в несколько дней, ну, неделю. Они бродили сорок лет; почему? потому что Бог им определил бродить, пока не умрет все поколение, которое выросло в рабстве, и пока не вырастет то поколение, которое выросло на свободе и в совершенно дикой обстановке, где
была только вера в Бога и ничего другого. По дороге они забрели на Синай и получили Десятисловие, но все рабское поколение должно было уйти.
И мне кажется, что то же самое с Церковью. После всех этих лет, когда можно было Церкви продолжать существовать только крайней верностью всей форме, конечно, очень страшно начать думать и начать ставить вопросы. Удивительно, что в древности отцы Церкви только этим и занимались, что вопросы ставили.
Если они ответы давали, то потому что сами же и вопросы ставили. Ответы не падали с неба на несуществующие вопросы. Причем вопросы, которые были обращены к людям, окруженным язычеством, т.е. совершенно инородным опытом и инородным мировоззрением. И вот нам надо это принять в учет. В христианской стране сейчас никто не живет. Есть герои духа и люди верные Евангелию и т.д., но говорить о странах, что они христианские или не христианские, больше не приходится. Так же как неверно говорить, скажем, о /русском/
православии..."
Это о том же "техническом христианстве" нашем, но, согласитесь, гораздо
глубже.
Reply
Есть еще одна сторона вопроса, здесь не затронутая. Со времен горбачевской гласности прошло уже около 30 лет - целое поколение. Сегодня активная часть общества - это те, которые в 1980х были детьми. Они выросли скорее не в советской, а в либеральной информационной среде. "Технические христиане" из этой возрастной группы - иные. Кстати, в комьюнити "Фомы" их, насколько можно судить, большинство. Вот это "племя младое, незнакомое" нужно исследовать как бы заново. Легойда, по-моему, о нем как раз и говорит - но ему действительно не до глубоких изысканий.
Еще раз спасибо!
Reply
Leave a comment