2012
Оно безжалостно неслось, неслось сквозь жизни, судьбы, планеты и галактики. Пронизывая насквозь всю вселенную. Связывая собою всю ее материю, словно раствор цемента между кирпичиками. Где-то становясь свидетелем побед, где-то поражений. Где-то начинаний, а где-то бесславных окончаний. Оно как голодный зверь, который загоняет свою жертву. Ты слышишь его рычание и томное дыхание рядом, но обернувшись, ты не увидишь ничего, кроме пустоты, а того чего ты стал свидетелем уже нет. Оно бесформенно, бесчувственно. Оно цинично и не знает жалости ни к кому, будь то беспомощный старик с палочкой или наивный ребенок с игрушкой. Оно ускорит свой ход, если ты перестанешь его замечать, оно всегда словно крадется к тебе, но стоит тебе обратить на него взор, как все словно в старом немом фильме замедлит свой ход, но обращая внимание лишь на него, ты пропустишь абсолютно все, что имеет в твоей жизни смысл. Оно как сосуд, его можно наполнить, но лишь до известного объема. Лишь одно в Мире не было подвластно его законам. Я понял это слишком рано. Это произошло на втором курсе сельхоз академии. Куда я поступил по совету моей добрейшей матушки, которая всегда видела во мне человека умеющего подчинять себе природу, еще тогда, когда я несмотря на неумение разговаривать, всегда мог придать жидкости наполняющей меня, совершенно различные формы и цвета. Я стоял тогда в «белом халате», так он назывался, меня привычно окружали мои благодарные пациенты. Два представителя семейства куньих нервно жестикулирующих между собой и издававших странный слегка сладковатый запах, еще один из отряда грызунов просто смирно стоящий, облокотившись о плинтус, он был погружен в какие-то свои размышления, поэтому его присутствие было так же незаметно для окружающих, как и для него самого. И вполне обычная семья жаб. Мама-жаба, жаба-отец со следами электрического ожога на лапах и сорванец жаба-сын с пакетиком сухих комариков. История болезни жабы-отца типична, если бы не один показавшийся мне странный момент. Изрядно приняв лишнего, он полез на люстру выкручивать лампочки, конечно же не выкрутив пробки на щитке. Наше дело лечить, а не копаться в чьих-то жизнях и давать советы как их исправить. Я штатно задал вопрос о причинах этого поступка. Надо для справедливости ответить больше из формальности и вежливости, чем из-за здорового интереса. В ответ он звонко проквакал: «конец», «конец», «конец». Он определённо что-то знал. Что же, что может заставить примерного семьянина действовать столь безрассудно? История не выходила из головы. Отходя ко сну, я привычно дернул за веревочку выключателя моей лампы. А уже засыпая, подумал: «каким же надо быть глупцом: пытаясь остановить свет, выключив время».