Дэвид Боуи
После школы мы часто зависали с Дашей у нее, тогда нам было лет по 11. У ее папы была отличная коллекция музыки. Мы чаще всего слушали RHCP, Deep Purple, Rolling Stones. Дома обычно никого не было, мы особенно любили включать Перцев и трясти длинными волосами, подражая музыкантам перед зеркалом. Но самым сокровенным для нас было включить The prettiest star Дэвида Боуи. Это был наш ритуал. Чем бы мы не занимались в тот день - играли в барби, катали друг друга на ковре по полу, ощущая себя Алладинами, наблюдали за прохожими из окна - все происходящее должно было заканчиваться этой песней. Это был наш момент любви. Мы толком не понимали, о чем песня. Знали, что про звезду, и чувствовали, что про любовь. У каждой 11-летней барышни есть в голове какая-нибудь история любви. У меня был вымышленный Вадим, у Даши - Дима. Мы брали самые мягкие подушки с ее дивана, со всей любовью прижимали их к груди и кружились в танце под The prettiest star с воображаемыми Вадимом и Димой. Я так четко помню эти подушки. У Даши была бежевая, а у меня серая. Каждая, кружась, поглядывала на другую: как она там танцует с ее кавалером. Такой далекий и такой нежный ритуал любви.
В ее квартире я переживала самые яркие моменты своего детства. Там мы спасались от какого-то злодея с лестничной площадки, заводили самые душевные разговоры, рисовали краской на обоях, дрались подушками (не нашими возлюбленными, разумеется), читали «Говорящий сверток» Дарелла, курили туалетную бумагу, смеялись до слез, проводили операцию по бегству от огромного мотылька, съедали ночью всю пожаренную картошку с лисичками. От своего танца любви с подушкой именно в этой квартире я делала первые шаги к любви более настоящей и прозаичной. Звонила оттуда своим уже более человекоподобным возлюбленным, болтала по телефону часами у Даши, потому что все ее были на работе, а у меня дома подслушивать могла бабушка. Удивительная квартира с ужасно кривыми полами, вкусными блинами, старинными книгами и маленькими ритуалами любви.
Лет 7 назад Даша с семьей уехала из этой квартиры. Дом должны были снести, но как часто водится, он так и остался стоять, пугая всех огромными черными пустыми оконными проемами. Теперь там никого нет, никто не подслушает телефонных разговоров, которые там теперь и не прозвучат. А вчера, как оказалось, не стало Дэвида Боуи.
«One day though it might
as well be someday
You and I will rise up all the way
All because of what you are
The Prettiest Star»
В ее квартире я переживала самые яркие моменты своего детства. Там мы спасались от какого-то злодея с лестничной площадки, заводили самые душевные разговоры, рисовали краской на обоях, дрались подушками (не нашими возлюбленными, разумеется), читали «Говорящий сверток» Дарелла, курили туалетную бумагу, смеялись до слез, проводили операцию по бегству от огромного мотылька, съедали ночью всю пожаренную картошку с лисичками. От своего танца любви с подушкой именно в этой квартире я делала первые шаги к любви более настоящей и прозаичной. Звонила оттуда своим уже более человекоподобным возлюбленным, болтала по телефону часами у Даши, потому что все ее были на работе, а у меня дома подслушивать могла бабушка. Удивительная квартира с ужасно кривыми полами, вкусными блинами, старинными книгами и маленькими ритуалами любви.
Лет 7 назад Даша с семьей уехала из этой квартиры. Дом должны были снести, но как часто водится, он так и остался стоять, пугая всех огромными черными пустыми оконными проемами. Теперь там никого нет, никто не подслушает телефонных разговоров, которые там теперь и не прозвучат. А вчера, как оказалось, не стало Дэвида Боуи.
«One day though it might
as well be someday
You and I will rise up all the way
All because of what you are
The Prettiest Star»