(no subject)
MY FACE!
MY FREETIME!
За окном раздавался вой сирены. Я открыл глаза с мыслью, что только заснул, а уже вставать. Начинается новый день, как под копирку похожий на предыдущий, и это продолжается уже протяжении нескольких месяцев. Любое моё действие превратилось в обязанность и её невыполнение грозит мне серьёзным наказанием, а может быть даже смертью. Не я один, каждый из присутствующих здесь, отдавал себе в этом отчёт.
Серая истощённая масса пришла в движение. Все звуки, которые его сопровождали, были мертвы: скрип деревянных настилов; глухой, сырой кашель; медленный монотонный топот по полу. Если обречённость и загнанность имеет тон, то он именно такой. Со стороны мы были похожи на кишащую кучу червей, пожирающие друг друга, вымазанные в собственных испражнениях и постоянно поджаривающиеся под беспощадными лучами самого страшного греха.
Сирена пронизывала насквозь весь лагерь каждое утро. И тысячи людей, находившиеся в нём, знали, что у них есть не больше пяти минут, чтобы подняться, протереть потрескавшимися ладонями слипшиеся глаза, сухое лицо и приготовиться к построению.
В это утро пришли не два солдата, как это происходило обычно, а четыре и с ними ещё один. Судя по его свежему обмундированию, выточенной осанке, бездушному взгляду, знакам отличия и аккуратной стрижке, он был офицером. Нас построили по обе стороны коридора, который проходил сквозь весь барак между нарами. Солдаты с автоматами встали у дверей. Утренний свет, бивший через окна на их спины, из темноты барака, казалось, плыл холодными волнами, которые поглощали их чёрные силуэты. Слуга дьявола прошёл от самого начала шеренги до конца и обратно. Стук металлических набоек о деревянный пол звучал в ужасающей тишине, как метроном, отчитывающий последние секунды нашего измождённого существования. Офицер своим взглядом коснулся лица каждого. В руках, скрещенных за спиной, он держал белый лист с двумя серыми столбцами и размашистой подписью в правом нижнем углу. Даже аду не чужда бюрократия.
- Руководством лагеря принято решение перевести часть из вас для работы на другом объекте. Тот, чья фамилия будет названа, делает шаг вперёд.
Слова его прозвучали уверенно и громко. Мимика была как камень. Офицер говорил на немецком языке, несмотря на то, что были и те, кто его не знает. Но все, не задумываясь, выполняли его распоряжение. Пешками выдвигались люди из ряда, казалось, чья-то невидимая рука двигает их. После того, как перечень фамилий закончился, их увели. Нас же, в сопровождении двух конвоиров, отправили на привычное место работы.
Вечером того же дня мы вернулись в барак уже затемно. Сил не было даже на то, чтобы поднять глаза на уровень горизонта. Я, как и все остальные, механически занял своё место и, не снимая обуви, уснул. Звенящую тишину холодной ночи разрывал только надрывистый лай собак. Меня разбудила суета и шум в бараке. В окна, которые были по обе стороны от входной двери, вот-вот начинал заливаться серый утренний свет. В проходе между нарами толпились люди. Они бубнили и толкались, не зная, что их ждёт. Состояние растерянности читалось в поведении каждого.
-Занять свободные места!
Громко скомандовал солдат. Несколько минут спустя, всё успокоилось и стало тихо, как прежде. Я снова начал проваливаться в сон. За окном раздался вой сирены. Я открыл глаза с мыслью, что только заснул, а уже вставать. Не успел даже прийти в себя, как прозвучал приказ на построение. В это утро я увидел много новых лиц…
m lomak
MY FREETIME!
За окном раздавался вой сирены. Я открыл глаза с мыслью, что только заснул, а уже вставать. Начинается новый день, как под копирку похожий на предыдущий, и это продолжается уже протяжении нескольких месяцев. Любое моё действие превратилось в обязанность и её невыполнение грозит мне серьёзным наказанием, а может быть даже смертью. Не я один, каждый из присутствующих здесь, отдавал себе в этом отчёт.
Серая истощённая масса пришла в движение. Все звуки, которые его сопровождали, были мертвы: скрип деревянных настилов; глухой, сырой кашель; медленный монотонный топот по полу. Если обречённость и загнанность имеет тон, то он именно такой. Со стороны мы были похожи на кишащую кучу червей, пожирающие друг друга, вымазанные в собственных испражнениях и постоянно поджаривающиеся под беспощадными лучами самого страшного греха.
Сирена пронизывала насквозь весь лагерь каждое утро. И тысячи людей, находившиеся в нём, знали, что у них есть не больше пяти минут, чтобы подняться, протереть потрескавшимися ладонями слипшиеся глаза, сухое лицо и приготовиться к построению.
В это утро пришли не два солдата, как это происходило обычно, а четыре и с ними ещё один. Судя по его свежему обмундированию, выточенной осанке, бездушному взгляду, знакам отличия и аккуратной стрижке, он был офицером. Нас построили по обе стороны коридора, который проходил сквозь весь барак между нарами. Солдаты с автоматами встали у дверей. Утренний свет, бивший через окна на их спины, из темноты барака, казалось, плыл холодными волнами, которые поглощали их чёрные силуэты. Слуга дьявола прошёл от самого начала шеренги до конца и обратно. Стук металлических набоек о деревянный пол звучал в ужасающей тишине, как метроном, отчитывающий последние секунды нашего измождённого существования. Офицер своим взглядом коснулся лица каждого. В руках, скрещенных за спиной, он держал белый лист с двумя серыми столбцами и размашистой подписью в правом нижнем углу. Даже аду не чужда бюрократия.
- Руководством лагеря принято решение перевести часть из вас для работы на другом объекте. Тот, чья фамилия будет названа, делает шаг вперёд.
Слова его прозвучали уверенно и громко. Мимика была как камень. Офицер говорил на немецком языке, несмотря на то, что были и те, кто его не знает. Но все, не задумываясь, выполняли его распоряжение. Пешками выдвигались люди из ряда, казалось, чья-то невидимая рука двигает их. После того, как перечень фамилий закончился, их увели. Нас же, в сопровождении двух конвоиров, отправили на привычное место работы.
Вечером того же дня мы вернулись в барак уже затемно. Сил не было даже на то, чтобы поднять глаза на уровень горизонта. Я, как и все остальные, механически занял своё место и, не снимая обуви, уснул. Звенящую тишину холодной ночи разрывал только надрывистый лай собак. Меня разбудила суета и шум в бараке. В окна, которые были по обе стороны от входной двери, вот-вот начинал заливаться серый утренний свет. В проходе между нарами толпились люди. Они бубнили и толкались, не зная, что их ждёт. Состояние растерянности читалось в поведении каждого.
-Занять свободные места!
Громко скомандовал солдат. Несколько минут спустя, всё успокоилось и стало тихо, как прежде. Я снова начал проваливаться в сон. За окном раздался вой сирены. Я открыл глаза с мыслью, что только заснул, а уже вставать. Не успел даже прийти в себя, как прозвучал приказ на построение. В это утро я увидел много новых лиц…
m lomak