ПЛЕННИКИ КРЕПОСТИ или ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ
Этот текст был написан почти ровно два года назад. По этому случаю решил его разместить тут.
-----------
Этот рассказ результат двухдневной экскурсии с иностранными журналистами по Дербенту, для которых я был и гидом по городу, и помощником при работе.
Для положительного ответа на предложение Сергея Расулова поехать в Дербент и быть гидом для него и нескольких журналистов из агентства Рейтар было несколько причин.
Во-первых, поездка в Дербент всегда для меня будет возвращением домой. Я вырос в пригороде Древнего города и город для меня родной и хоть по-другому, но также как и Махачкала, любимый, и настоящее мое «гнездо» будет всегда там, в просторном, построенном более тридцати лет назад отцом доме.
Во-вторых, у таких профессионалов можно было чему-то научиться, да и просто общение с ними было бы интересно и полезно.
В-третьих, это предложил Расулов, отказать которому я не мог, а, предложив другого человека вместо себя, боялся подвести его.
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
Дорога домой, запрет на курение и ковровый рынок
Вполне комфортная новая нива меня, С. Расулова и Я. Сутаеву за час с хвостиком довозит до Дербента. Иностранцы уже со вчерашнего вечера были там. В дороге не произошло ничего примечательного, если не считать, что Расулов запретил мне курить в машине, благодаря чему в целости и сохранности остались не только дыхательные пути окружающих, но и несколько клеток моих легких.
Чуть запутавшись, добираемся до «Шахристана». Ребят из Рейтера здесь уже нет, они в лагере, который под патронажем ЮНИСЕФ и расположен недалеко от города.
С моего последнего пребывания, здесь многое изменилось. Оно и понятно, лет пять, кажись, прошло. Когда только-только его открыли, и «Шахристан» был известен только в Дербенте, мы любили приходить сюда из-за компьютерного зала, ибо он был самым солидным в городе - просторно расположенные компьютеры, ковры на полу, аккуратная уборная с сушилкой для рук. Это потом появились фонтаны, гостиница и слава на весь Дагестан.
Решаем, что делать дальше. Ответ на поверхности - надо подкрепиться, день впереди нас ждет тяжелый. Веду в скромный ресторанчик азербайджанской кухни в конце проспекта Агасиева с роскошным видом на море. Заказываю блюдо на свое усмотрение, уверенный, что всем понравится. Вроде никто в последствии не ругался.
Наелись, нагляделись на море, сделали первые фотографии, попили чай (ну как же в Дербенте и без чая?).
Вообще-то этот ресторанчик, ещё не так давно носил другое название, как мне казалось, более пафосное и был ориентирован больше на молодежь желающую выпить пива и поесть шашлык с видом на море. Я ничего оригинально в этом не находил (пиво и шашлык и в Махачкале где угодно можно было заказать) и обходил его стороной. Пиво и шашлык и сейчас можно заказать, но главным теперь стали именно очень вкусные азербайджанские блюда из мяса обильно сдобренные приправами.
Если честно, у меня в какой-то момент появляется жуткое желание просто сидеть здесь, наслаждаясь легким ветром, видом на море, сонным своим состоянием. Но нет, мечтам не суждено было сбыться - труба, тьфу ты, барабан зовет.
По дороге к мастеру барабанных дел завожу всех на ковровый рынок.
Уже много десятилетий, древняя северная стена города служит местом для развешивания ручных ковров для продажи. Об этом месте знают не только во всем южном Дагестане, но и торговцы дагестанскими коврами из Москвы, Питера, Израиля. Яне сразу приглянулся один из ковров. Узнаю размеры и цену. Хозяин ковра жалуется, что нет покупателя, нет спроса. Нет, 22 тысяч и у нас нет, как бы нам не нравился этот ковер.
Помню, как маленьким мальчиком я несколько раз приходил сюда с мамой. Тогда вся протяженность между воротами наверху и ул. Гагарина была почти вся развешана коврами. Покупатели сновали во все стороны, среди них было очень много спекулянтов, которые хоть и старались максимально сбросить цену, но являлись главным гарантом спроса. Ныне этот рынок жалкое подобие тех рынков. Нежелание современных женщин занимается столь трудоемким и нудным делом, приток огромного количества искусственных ковров Востока, из Москвы сводят на нет и это, исконно дагестанское ремесло.
Едем дальше. По дороге решаем заехать и в Армянскую церковь. Юная дочь охранников во всю протестует, чтоб мы зашли даже во двор. Мол, нерабочий сегодня день. Долго объясняемся уже с её матерью, но все же уезжаем, так и не попав на территорию музея.
Волшебный барабан и знакомство с рейтаровцами
Уезжаем к Дамиру. Мастер классических кавказских барабанов, словно под свое ремесло подбирал себе жилье - древня часть города, самое сердце магалов (Магал № 5), узкие улочки, живописный вид на весь город до самого моря, деревья инжира и сливы во дворе…
Пока Дамир вводил нас в курс дела, я разрываюсь между улицей и домам в ожидании журналистов, ведя нанятого ими таксиста к дому барабанщика по телефону. Наконец они прибыли. Два блондина и один брюнет - Джеймс, Валерий и Томас. Семья Дамира, уже привыкшая к постоянным гостям, журналистам потчует нас чаем и угощает сливами. Я присматриваюсь к гостям.
Худощавый, обвешанный со всех сторон небольшими сумками-футлярами, в узкоплечей рубашке, брюках с огромным количеством карманов (Ни раз замечал это стремление иностранцев в одежде к максимальной практичности, и, скажем так, емкости), в узких очках, Томас скорое напоминал велогонщика, чем профессионального фотографа.
В плане одежды Джеймс мало, чем был интересен, если не считать тяжелых ботинок к брюкам (когда-то я носил похожие, мы такие брюки называли «слаксами») и светлой сорочке. Джеймс был интересен внешне. Британец (а Джеймс был подданным именно её Величества) выглядел больше как писатель, нежели обычны журналист-репортер - высокий блондин с уставшими, грустными глазами с рассеянным взглядом, маленький откидной блокнот и ручках в руках.
Валера же, несмотря на то, что мне показалось, что с этим по внешности «скандинавом» мне труднее всего будет найти контакт, оказался самым, что ни есть нашим. Ему вообще мало, что нужно было объяснять. Россиянин, который не первый раз в Дагестане (правда, впервые на юге республики) - его не надо было вникать в общероссийские парадоксы и нюансы жизни, характерные и Дербенту.
Процесс изготовления барабана описывать дело неблагодарное. Это нужно смотреть на видео или хотя бы просматривать фотографии в режиме слайд-шоу. Нужно было просто следить хотя бы за тем, как Дамир вил веревку вокруг барабана, за его мимикой, движением рук, блеском глаз, чтобы понять какое удовольствие получает человек от своего дела. Поразила и его отношение к заказам. Являюсь, чуть ли не единственным стабильным изготовителем барабанов на Кавказе, к тому же барабаны которого забирают во все регионы России, Азербайджана и Турции, Дамир изготавливает как простенькие барабаны за 50 рублей, так и самые сложные за 6 тысяч.
Немного грустно становится, когда Дамир начинает рассказывать о продолжении ремесла.
По сути будущего у этого ремесла нет, по крайней мере, по линии Дамира. Несмотря на то, что внук уже умеет вести барабан по всему циклу изготовления от простой фанеры до обивки его веревкой, сомневаюсь, что современный парень выберет этот нелегкий труд вместо чего-нибудь полегче. Видимо, это понимает и сам Дамир - нескрываемая грусть присутствовала в его голосе, когда он заговорил о будущем кавказского барабана.
Угощаю Джеймса белым инжиром со двора Дамира. Пока я передаю инжир и Томасу, Джеймс успевает съесть свой. Я пытаюсь объяснить, что надо было снять кожуру, чтоб не жечь язык, но уже поздно. Хотя от вкуса даже не чищеного инжира он просто в восторге.
Спрашиваю Джеймса о поездке к детям в лагерь. Он доволен уведенным, говорит, что дети были «очень счастливые» и что среди них было очень много приезжих с других республик Кавказа.
Валера начинает съемку. Моя белоснежная рубашка впервые становится инструментом для настройки баланса белого, а я, соответственно, балансировщиком.
Не в обиду будет сказано нашим операторам, но им надо ещё очень многому научиться в своем деле. Видя, как работает этот оператор из Рейтар, теперь понятно, как получается такая картинка на экране «у них». Позже Валера объяснить это просто: хочешь хорошую картинку - потрудись до включения камеры. Свет, стойка, люди и предметы в обзоре, зеркала и стекла - он предусматривал всё, вплоть до самых мелочей. А когда брали уже интервью, он не только четко указывал мне, как и где стоят с микрофоном, на каком уровне голоса задавать вопросы, но достаточно долго возился и с человеком в кадре.
Тамас уже лазит по всему двору Дамира и во всю фотографирует, не отстает от него и Расулов. Щелчки их аппаратов слышны то справа, то слева, то сверху лестницы, то под ней. Яна и Джеймс заняты вопросами Дамиру. Впервые обращаю внимание, что Томас большое внимание уделяет детям в кадре - на внуков и внучек Дамира он потратил изрядное количество кадров.
Дамир напоследок играет нам попурри на доделанном на наших глазах барабане и мы, договорившись о встрече вечером, прощаемся с ним и его гостеприимной семьёй.
Крепость и свобода слова Джеймса
Крепость, как и положено в это время года, была полна людьми. Приезжих в Дербенте с каждым годом всё больше, к тому же 6-7 свадебных процессий каждый день тоже вносят свою лепту в посещаемость цитадели.
Размениваю червонец на рублевые монеты и раздаю всем, а Джеймсу достается завалявшаяся ещё с утра в кармане пятирублевая. Объясняю всем, что с монетами надо расстаться и показываю, как и куда надо бросать их.
Для начала решаем отдышаться и попить воду во внутреннем кафе крепости. По ходу Валера и Томас успевают снять и прогулку жениха и невесты во всей красе на фоне древних стен. И тут тема подстать для разговора - Валерий и Томас интересуется, как сводят молодых в Дагестане, т.е. суть вопроса «по любви» или «родители решили». Яна, с моими маленькими комментариями, рассказывает о разных вариантах создания семьи в нашей республике.
Уже минут через пять прогулки по цитадели мы теряем Тома, только то тут, то там иногда появляется его черная рубашка.
Томас оказался не просто профи своего дела, а просто влюбленным в свою профессию. Ради хорошего кадра он в течение двух дней ложился и на асфальт, и поднимался на разбросанные в разных частях города высокие башни древней стены, и перелизал через заборы, и пролезал через колючие кусты, несколько часов ждал перемещения солнца, чтоб то, что ему понравилось, оказалось в идеальной полосе солнечного света.
Джеймс то подходит ко мне и Яне, то вяло перемещается между кучками туристов, пытаясь пообщаться с ними. Лишь ближе к вечеру я понял, что его мало интересуют достопримечательности города, ему нужно было общение с простыми людьми. Ему было интересно было их манера говорить, их эмоции, ему интересно было слушать их рассуждения о политике и религии, Горбочеве и его жене, Ельцине и Путине.
Тут необходимо заметить, что в отличие от Томаса, Джеймс хуже владел русским языком, плюс у него была яркая, нетипичная внешность для местных, из-за чего я малость переживал, когда он уходил куда-то один. Но ограничения на его общение с простым встречными, на его передвижения, он мог воспринять как своеобразную цензуру, чего у меня и в мыслях не было. Интервью на камеру мы брали по схеме - сначала я расспрашивал респондента, если Джеймс хотел что-то спросить, он пытался напрямую спросит, если так не получалось, он объяснял основную свою мысль мне, а потом я задавал или подсказывал ему формулировку вопроса. В крайних случаях (а таких было раза три за два дня) Джеймс сначала говорил с Томасом на английском, а потом уже Томас объяснял мне. Сам Томас так ни разу не задал ни одного вопроса никому, кажется, его это всё мало интересовало.
После нескольких масштабных съемок крепости, видов со стен на окрестности Валера берет паузу. Стоим, болтаем об операторском деле. Мимо нас проходит семья туристов. Валера смотрит удивленно на них, потом на меня.
- Магомед, это же русские? - а, после, улыбнувшись, - То есть, приезжие русские? -
Я объясняю Валере, систему личных взаимоотношений, старых связей, фактора рождение в Древнем городе с последующим отъездом, благодаря которым в Дербент приезжают и приезжали даже в самые трудные годы туристы из других городов России, из Азербайджана, из Израиля.
Слышим азан на предвечерний намаз и спускаемся к Джума-мечети, чтобы пообщаться с имамом после намаза.
Несмотря на сложную систему управления Джума-мечетью, мы находим главного Имама и просим разрешения на фото и видеосъемку. Томас уже во всю рыскает по территории мечети. Мы с Джеймсом и Валерой берем первое интервью. Саид-Гашим-хаджи рассказывает о мечети, о взаимоотношениях верующих разных направлений Ислама в Дербенте. Джеймса интересует отношение прихожан к России, к федеральной власти, настроения местной верующей молодежи.
Но для Валеры нужна ещё картинка с прихожанами при совершении намаза. После осмотра мечети, договариваемся, что приедем завтра к часу дня, на обеденный намаз.
Свадьба и орехи в зеленой кожуре
Дамир, наш мастер барабанных дел, должен был играть до позднего вечера на свадьбе. Свадьба в 18 км. от города, а нам, особенно для видео нужны кадры, где Дамир играет на настоящей свадьбе. Мы вынуждены разделится. В машину помещается лишь 5 человек, а нас семеро, плюс техника. В село едим только я, Валера, Томас и, естественно, водитель.
Селение Музаим знакомо мне с детства, я вырос в селение неподалеку от него. Добавим сюда же, что я когда-то успел поработать в своей школе с выходцем из этого села, который и поныне разрывается между двумя селами. Кстати, я его встретил на свадьбе, приятно пообщались.
Я предупреждаю сестру по телефону, что возможно заедем на обратной дороге домой. Почему бы не воспользоваться случаем и не повидаться с близкими?!
Добираемся до села, а по звуку музыки находим дом, в котором играют свадьбу.
Дамир во всей красе в группе музыкантов отрабатывает песню за песней. Валера устанавливает камеру, и начинает съемку. Мы с Томасом блуждаем по всей территории охваченной свадьбой. Все чаще предлагают поесть и выпить. Мы долго сопротивляемся, лишь разок пригубив, а шашлык на закуску доедаем уже в толпе. Томас так и стоит в центре площадки, усиленно пытаясь переживать мясо во рту. Часто просят сфотографировать, хотя на свадьбе есть нанятый фотограф и две камеры, да и фотоаппаратов на руках хватает.
Меня с Томасом тянут куда-то в задний двор. Мы не противимся - смысла нет. Небольшой дворик со скамейками, столиком и мангалом в окружении нескольких взрослых мужчин. К приготовлению шашлыка мы опоздали, но на мангале «дозревает» лёле. Нас угощают прямо с шомполов и вручают в руки фужеры запаленные вином.
Томас жутко доволен вкусом вина и легкостью мяса. Начинаются вопросы - откуда, с каких краев. Когда Томас говорит, что он немец, выясняется, что среди этих мужчин есть человек, который два года служил недалеко от родного города Тома. Тут они пытаются пообщаться на языке, состоящем из русских и немецких слов. Я мало что понимаю из их речи.
С трудом отказываемся от дальнейшего питья. (Нам ещё работать!)
Во время танца жениха сначала озадаченный тем, что происходит Томас, в итоге умудряется пробраться чуть ли не в упор к лицу невесты. Валера, сняв камеру со стойки, следует за ним. Временами теряю из вида Томаса. Они в окружении больше сотни человек стремящихся быстрее сделать невесте шабаш. Начинаю беспокоиться и пробиваюсь ближе к паре жениха и невесты. Всё обошлось. Малость потрепанная одежда Томаса и перетоптанная обувь у обоих - не в счет.
Берем маленькое интервью у ещё не поверившего в происходящее жениха и убегаем. Именно убегаем. Ещё чуть-чуть и отказывать просящим остаться и «немного» поесть-попить родственникам мы были бы не в состоянии. Чем выше становился градус, тем настойчивее становились просьбы.
Добираемся до моего села и моего родного дома. Я, Валера и Дима (водитель) заходим в дом. Смотрю, Томаса нет. Выхожу обратно на улицу и нахожу его на перекрестке дорог, сидя на корточках фотографирующего коров идущий домой с выпаса. Зову его в дом и объясняю, что у нас тоже есть корова и теленок. Он только рад. Томас, естественно, идет сначала на задний двор, и лишь разрядив очередную пачку кадров ради картинок с коровой и теленком, заходит домой.
Хинкал для Валеры оказался блюдом хорошо знакомым, а вот Томас долго присматривался, что да как. Вроде понравилось. Но больше всего его, да и Валеру заинтересовали орехи, которые они видели, кажется, впервые ещё в зеленом покрытии, особенно увлек сам процесс чистки их.
Уже темнеет, Расулов достает смсками. Прощаемся с домашними и едем обратно в Дербент.
Разговоры у фонтана и мысли гложущие меня
Мерный шум фонтана рядом, музыка откуда-то сверху, холодное пиво и чистое небо над головой - мы обсуждаем прошедший день и планы на завтра. Расулов решает оставить меня с ребятами, а сам, Яна и Дима (водитель) уехать в темную ночь, в Махачкалу. Выбора у меня так такового нет: это попросил Расулов и раз приехал, то надо довести экскурсию до конца. Хотя мысли о том, что впервые после свадьбы (которая и состоялось то совсем недавно) буду ночевать вне дома, малость гложут.
После отъезда Расулова и Ко, мы остаемся ещё во дворе «Шахристана» - нам торопится некуда: моя сестра живет в соседнем районе города, а ребята снимают номера тут же.
Неторопливо попивая местное пиво, которое, кстати, ребятам очень понравилось, говорим обо всем. Валере интересно поговорить о семьях, о местной музыке, которую он слышал в течение дня, о компьютерах. Валера рассказывает о своих сыновьях, об успехах младшего в сайтостроительстве, о планах старшего, о том, что они вряд ли пойдут по стопам отца. Томасу любопытно многообразие народов и языков в Дагестане. Оба спрашивают об обычаях, которые они увидели на свадьбе, но не совсем поняли. Рассказываю им и о моей недавней свадьбе. Джеймсу интересно порассуждать о толерантности, о мультикультуре в Дагестане, вообще о Дагестане и Дербенте. Он рассказывает, сколько лет работает в России, что русскому научился ещё в Казахстане, где работал два года до приезда к нам. С ним мы нашли и кое-что общее - также как у меня, вдали от него (в случае с ним в Лондоне) живут мама, сестра и брат, которых он видит ещё реже, чем я своих…
В очередной раз убеждаюсь, что есть общие, фундаментальные ценности, благодаря которым можно найти общий язык, темы, объединяющее людей в независимости от национальности, веры и происхождения.
Томас первым начинает чувствовать, что засыпает и, попрощавшись с нами, отправляется в номер. Через полчаса расходимся и мы.
ДЕНЬ ВТОРОЙ
Поход в народ и Джума-мечеть
Я только следующим утром, когда ноги уперто не желают приходить в себя, чувствую всю усталость после вчерашней ходьбы.
В районе 10 часов звонить телефон. Обещаю Томасу через 15 минут быть на месте, но приезжаю с получасовым опозданием. Обнаружив утром, что моя рубашка уже грязная и непригодна для ношения, прихватизирую с вешалки полосатую сорочку зятя. Балансировщик из меня уже никакой.
До обеденного намаза времени достаточно - попив неторопливо кофе и перебросив вещи из гостиницы к моему зятю на работу, мы отправляемся в народ. Лучшего места, чем улица над базаром придумать сложно. По дороге Джеймс интересуется рынком искусственных ковров на противоположной стороне улицы, я пытаюсь ему объяснить, откуда ввозятся и какую катастрофическую роль сыграли эти ковры в распространении местных рукодельных.
Валера и я устанавливаем камеру прям на краю перекрестка, откуда открывается неплохой вид и на крепость, и на купола армянской церкви, и на близлежащие узкие улочки. К тому же это самая что ни есть гуща народа: торговцы, ребята с чаем на подносах, женщины с гугал (специальные пирожные на основе желтка), мотороллеры «Муравей», огромное количество покупателей снующие в вверх и вниз, вокруг звучит музыка, в основном восточная и т.н. кавказский шансон - чем не колоритная картинка?! У Томаса от такого количества людей, картинок и образов просто глаза разбегаются. Стараясь держаться в радиусе моего обзора, он фотографирует все, что видит вокруг. Джеймсу немного скучно с нами, спрашивает можно ли ему уйти к тем продавцам коврами, которых мы видели на соседней улице. Томас тоже собирается с ним. Я не против, но объясняю, чтоб не надолго и не уходили особо далеко. В этих узких однотипных улочках запутаться легко в такой массе народа.
Валера продолжает съемку. В какой-то момент он отрывается от камеры и спрашивает у парня неподалеку торгующего музыкальными дисками
- А есть, - Валера пытается вспомнить, потом обращается ко мне, - Мага, та песня, которая вчера звучала вечером!? -
Я подсказываю «Кайфуем» и добавляю от себя, есть ли у парня и песня «По ресторанам». Парень молча снимает диск с деревянной стойки и ставит нам сначала кусок одной, потом второй песни. Валера без раздумий покупает пиратский диск с надписью «Кавказский шансон». Просто он «прикололся» к этим песням за эти два дня.
Вообще, Валера часто просто угорал (другого слова и не подберешь) от некоторых наших местных шансонов, особенно его удивляло присутствие почти во всех текстах слов «кайфуем», «травка», «косячок». Особенно запомнился в этом плане момент, когда выезжая из города вечером, первая песня, которая прозвучала у таксиста началась со слов «сижу на травке, сижу на травке, косяк забиваю…» Валера просто «ушел» от услышанного, а Томасу и Джеймсу пришлось объяснять, в чем весь прикол.
Пока мы разбирались с местной музыкой, Джеймс и Томас вернулись, и мы пешком двинулись к Дума-мечети.
Времени ещё было достаточно, и решили им воспользоваться с пользой. У Джеймса получилось вдоволь пообщаться с собравшимися во дворе мечети стариками и не столь пожилыми мужчинами.
В беседе с этим народом Джеймс много чего нового узнал не только о Дербенте и России, о Горбачеве и его жене, о Путине и Буше, но даже о своей родине - Великобритании. Особенно насыщенным получился разговор с одним мужчиной средних лет, с ярковыраженной дербентской (читай - итальянской) манерой говорить. Джеймс уже минут через пять и вовсе забросил свои редкие заметки в блокнот. Он только слушал, лишь изредка вставляя вопросы.
Нам с Валерой пришла идея снять портал входа в мечеть под звуки азана. Акустика не подвела - чистота голоса муадзина во дворе оказалось выше всяких похвал.
После намаза, в течение которого Томас и Валера были заняты съемкой, а Джеймс общением с молодежью, оставшейся во дворе, мы взяли интервью у ахунда (своего рода куратор, исполняющий функции имама) прихожан-шиитов, и зама имама мечети по работе с суннитами (во время намаза тоже исполняющего функции имама) Надыром. И ахунд и Надыр оказались очень приятными и приветливыми молодыми людьми без проблем ответившие на наши вопросы. В дополнение решили поговорить и с одним из стариков-прихожан, который очень лаконичным монологом ответил на все моменты, которые нас интересовали.
Надо заметить, что за исключением пятничной, шиитская и суннитская группы прихожан в Джума-мечети хоть и в одном помещении ничем не разделенные, на расстоянии в несколько метров отдают долг Всевышнему, но, в силу разности некоторых моментов при ритуале, совершают намаз отдельно, и каждую группу ведут в намазе вышеназванные лица.
Странное дело, хоть интервью брались отдельно, по смыслу ответы на основные вопросы и у ребят в мечети, а в последствии и у раввина были практически идентичны. Возможно, потому, что основная мысль в их ответах была о мире в Дербенте, о беспокойстве за подрастающее поколение, о стремлении уберечь их от радикальных течений.
Пешая прогулка до моря и исчезновение Джеймса
Мы спускаемся в современную часть город. Пешком!
Уже увиденные с разных точек, но на расстоянии купола Армянско-григорянской церкви хочется снять и ближе. На этот раз вместо девочки-подростка и её мамы архитектурную ценность XIX века охраняет солидного вида дядя, который без проблем пропускает нас.
Во дворе ни души - суббота и воскресенье нерабочие дни в краеведческом музее (а именно так она называется ныне). Джеймсу здесь «очень, очень неинтересно», с ним, видимо, не согласен Валера, который вовсю увлекся съемкой фасада и куполов церкви снизу вверх. Джеймсу и впрямь неинтересно и я впервые слышу, как он долго говорит на английском языке с кем-то по телефону. Тем временем Томас знакомится с ремонтниками автомобильных радиаторов, мастерская которых, расположенная напротив церкви уж больно сильно напоминает старенькую кузницу, а не бокс для авто. Естественно, без целой серии фотографий не обошлось.
Отправляемся дальше непосредственно на сам овощефруктовый базар, который мы утром снимали с верхнего входа. По дороге мы несколько раз теряем Томаса - то его увлекает какая-то бродячая кошка, то дети, играющие на улице, то памятник Ленину на площади.
Стройные ряды мяса и рыбы, фруктов и овощей, пирамиды меда и горы сыра, запахи и ароматы, крики со всех сторон и всё те же мотороллеры, умудряющиеся пробраться сквозь ряды - это, наверное, самый древний в своем роде базар в Дагестане.
Недалеко от мясных рядов, из-под горки мусора начинает стекать большими лужами жидкость алого цвета. Томас начинает фотографировать каждое движение «крови» чуть ли не сев на бетонное покрытие под ногами. Видя его увлеченность, с разных сторон раздаются крики женщин: «Это не кровь, а свекла! Свекла это!». Томас ни чуть не теряется и спокойно, но так, чтоб слышали окружающие, отвечает: «Ничего! Зато красиво!»
Спускаемся ещё ниже по городу.
Чуть ниже базара, мы натыкаемся на излишне любопытную толпу подростков, отшив которую я в сердцах бросаю «сельское бычье». Томас требует объяснения такого определения этой молодежи. Пока Валера смеется надо мной и Томасом, а Джеймс находит себе очередных собеседников в соседнем магазине, я подробно объясняю Томасу и переносное значение слов «бык», «бычье», и почему я этих назвал именно «сельским», тем не менее, не забыв напомнить, что и я родом из села.
Джеймс, немного спустившись с нами в сторону моря, заявляет, что он в синагогу (а именно она была на очереди) не хочет, а желает пообщаться с теми людьми, с которыми познакомился у магазина, да и вообще хочет там, выше пройтись. Объясняю ему, что после нам надо встретиться внизу, там, где он увидеть кресты на здании, т.е. у Русской православной церкви.
Придя в еврейскую синагогу, я узнаю, что старик Пангода Шаулов не то, что уже здесь не служит, а что его уже несколько лет нет в живых.
Помню, как в самом начале 2000-х я познакомился с этим открытым, дружелюбным стариком, как сидел у него во дворе и слушал его размеренную речь. В старом альбоме и ныне сохранись те фото, которые я сделал ещё при первом нашем знакомстве обычной «мыльницей», а рассказ о постройке синагоги записанный с его слов остался среди старых рукописей.
Ныне в синагоге уже другие люди, даже другая система управления. Построенная еще в 1736 году и перестроенная на собственные деньги хозяином золотых приисков Ханукаевым Пейсахом в 1914 году, в наши дни, кажется, синагога ожидает очередной перестройки.
Попив холодной воды, сделав несколько подсъемок, пообщавшись немного со служащими синагоги и взяв небольшое интервью у раввина, мы идем дальше, в сторону моря. К тому же уже звонил Джеймс и сказал, что он уже у церкви. Время всё сильнее поджимает, а нам ещё осталось несколько точек в городе.
Мы у русской церкви, но Джеймса нет. Пытаюсь дозвониться, ничего не получается. Спрашиваю у девочек сидящих неподалеку на скамейке, не видели ли высокого блондина. Отвечают, что видели, что он стоял здесь, но потом ушел с какими-то двумя парнями. Я в замешательстве, пытаюсь ещё несколько раз достучаться до его мобильника - тишина. Вдруг, на противоположной стороне, в метрах 50-60 вижу довольно улыбающегося и машущего рукой Джеймса.
Оказалось, что он хотел «чуть-чуть» постричься (что у него не получилось) и попить кофе в выпечке недалеко от церкви (что ему удалось). В русскую церковь мы не зашли, Валера боялся не успеть. Сделав несколько кадров фасада церкви и, перейдя улицу, мы добираемся до моря.
Когда-то в этой части берега был аккуратный городской пляж, потом была история с потоплением берега, разбор и продажа домов попавших в зону охвата водой, горы мусора с соседнего секционного дома. Сейчас здесь по-прежнему много мусора, но люди отдыхают, и идет масштабная стройка.
Валера и Томас начинают снимать отдыхающих и горизонт, а Джеймс знакомится с кем-то на стройке. Я иду к нему. Этот простенько одетый мужчина, в деталях рассказывающий, что здесь будет уже через год-два, оказался бизнесменом-хозяином этого проекта.
Если всё, что им задумано будет осуществлено, то этот участок побережья, к тому же в центре города, без сомнения станет одним из красивых и любимых зон отдыха не только для горожан, но и приезжих, ведь здесь предусмотрена и небольшая гостиница для гостей города.
Крепость на ладони и обратная дорога… тоже домой
Наступает время осуществить самую, наверное, авантюрную нашу задумку за два дня - оказаться на противоположном от крепости холме. Находим молодого таксиста, который хоть и не знает дорогу туда, но готов попытаться постичь её вместе с нами.
Мы два раза заезжали не в ту сторону, оказывались на каменном карьере, выходили из машины, чтоб она легче поднималась, испачкали обувь грязью, но минут через 40-50 были на месте. Грунтовая дорога вверх, со специфической пылью с ближайших каменных карьеров, ямы, ухабы - вот она какая дорога к мечте.
Но этот путь стоил того, чтобы увидеть крепость с этой стороны. Цитадель и северная городская стена с этой точки выглядели в лучах уже отправившегося на запад солнца, словно иллюстрация из книг о Дербенте, коих хватало в нашей отцовской библиотеке.
Валера нашел себе пригорку и, установив камеру начал неторопливо снимать, а Томас ушел «в лес», в гущу деревьев и кустов, растущих на чуть ли не отвесном склоне, где он нашел, как потом рассказывал, коров, какую-то собачку и т.д.
Джеймсу явно скучно и он просто расхаживается на фоне крепости. Спрашиваю его, доволен ли он приездом, на что он отвечает, что всё отлично, единственное, чего бы он хотел ещё - это общения с настоящими браконьерами. На, что я с сожалением отвечаю, что такую встречу, если и возможно было бы организовать, но вряд ли за один-два дня, объясняю и причины сложности, на что он понимающе кивает.
Томас, наконец, возвращается и рассказывает о том, что у него получилось, что он видел, рассказывает, как сделал красивый кадр с коровой на фоне древней стены. Я, наконец, спрашиваю, не работал ли он на какое-нибудь специализирующееся на биологии издание, потому что часто замечал, что он с удовольствием фотографирует животных. В ответ он улыбается и отвечает, что любит фотографировать животных, так же как и детей, потому что они ведут себя естественно, когда на них наводят фотокамеру, чего трудно добиться от взрослых.
Мы собираемся обратно в город - осталось сделать пару съемок прогуливающихся по улицам людей. Перемещаемся в разные, в другое время многолюдные улицы Дербента, но толку нет - людей мало. Валера недоволен, на что таксист объясняет, что это из-за времени дня, что люди в основном на море, у себя во дворах или в чайных, что самые бурные периоды в городе это до обеда и вечер. Я добавляю, что сейчас в городе нет и большой армии студентов из пригорода Дербента. Джеймс же на одной из прогулочных переулков находит себе собеседников - нескольких мужчин усиленно пытающих привлечь наше внимание на горки мусора невдалеке, чтоб мы и их запечатлели и рассказали об этом всем. Нам троим это малоинтересно, а Джеймс готов пообщаться на эту тему.
У Дербента последние лет 10-15 и так большие проблемы с уборкой мусора, особенно в вечернее время, особенно в близлежащих с рынками территориях. Но накануне нашего приезда властям города ещё раз напомнили о существующей проблеме весьма оригинально. Как я смог понять из разговоров с местными, жители пригородного района Пинхас-кала заблокировали проезд через их территорию машин с мусором.
Дело в том, что рядом с этим районом располагается городская мусорка, где её к тому же сжигают. Смог с этой свалки покрывает и дома с садами, и отрицательно влияет на здоровье жителей Пинхас-калы. В итоге на улицах города несколько дней лежали горы мусора. Неизвестно как, но, видимо, договориться заинтересованным сторонам все же удалось, так как в день нашего отъезда в городе заметны были ЗИЛы и мусорщики с лопатами. (кстати, ныне в в городе очень даже приличное состояние с вывозом мусора, некоторые даже утвержадют, что даже лучше, чем в Махачкале - прим. 2009 г.)
Всё. Наша экспедиция завершилась. Забрав свои вещи, мы едем на северную автостанцию и тут выясняется, что таксистов готовых ехать в Махачкалу уже нет. Хотя есть вариант: можно подождать и выехать с теми, кто сейчас в обратной дороге из Махачкалы, если те, конечно, согласятся. Пытаюсь договориться с теми, кто занимается извозом в другие районы республики - жестоко заламывают цены. Услышав от одного сумму, Валера переспрашивает у меня и в ответ кричит, что нормально, можно ехать, на что таксист, которого мы наняли ещё в обед и уже готовый отъехать говорит, что за такие деньги и он может поехать в Махачкалу. Валера и Томас за, Джеймс пока ничего не понимает. Наконец садимся в машину обратно, и тут Джеймс удивленно спрашивает.
- И ты едешь?!, - указывает на таксиста, - И ты едешь?!, - указывая на меня. Я говорю, что да, едим все. На меня он продолжает смотреть удивленно, на что мне приходится объяснить, что я хоть и родом отсюда, но живу давно в Махачкале и там тоже мой дом, а таксист готов за эти деньги и сам за город поехать. Джеймс озадачено и досадую на себя проговаривает под нос что-то на английском.
Остановки на заправке, у магазина с напитками, бурные реакции на песни (что на старую Роксетовскую, которую когда-то подростками слушали я здесь, а Томас в Германии, что на композиции местных шансонье с массой регионализмов) и мы без приключений в огнях ночного города въезжаем в Махачкалу. Вполне уютная, небольшая гостиница в тихом переулке города. Помогаю разместиться ребятам, прощаемся уже по-дагестански - в две руки и обнимаясь.
Я еду домой, к молодой жене, которая на утро будет жаловаться, что я всю ночь болтал во сне: рассказывал что-то о дербентском камне, называл какие-то иностранные имена, кричал на кого-то...
лето, 2007 г.
-----------
Этот рассказ результат двухдневной экскурсии с иностранными журналистами по Дербенту, для которых я был и гидом по городу, и помощником при работе.
Для положительного ответа на предложение Сергея Расулова поехать в Дербент и быть гидом для него и нескольких журналистов из агентства Рейтар было несколько причин.
Во-первых, поездка в Дербент всегда для меня будет возвращением домой. Я вырос в пригороде Древнего города и город для меня родной и хоть по-другому, но также как и Махачкала, любимый, и настоящее мое «гнездо» будет всегда там, в просторном, построенном более тридцати лет назад отцом доме.
Во-вторых, у таких профессионалов можно было чему-то научиться, да и просто общение с ними было бы интересно и полезно.
В-третьих, это предложил Расулов, отказать которому я не мог, а, предложив другого человека вместо себя, боялся подвести его.
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
Дорога домой, запрет на курение и ковровый рынок
Вполне комфортная новая нива меня, С. Расулова и Я. Сутаеву за час с хвостиком довозит до Дербента. Иностранцы уже со вчерашнего вечера были там. В дороге не произошло ничего примечательного, если не считать, что Расулов запретил мне курить в машине, благодаря чему в целости и сохранности остались не только дыхательные пути окружающих, но и несколько клеток моих легких.
Чуть запутавшись, добираемся до «Шахристана». Ребят из Рейтера здесь уже нет, они в лагере, который под патронажем ЮНИСЕФ и расположен недалеко от города.
С моего последнего пребывания, здесь многое изменилось. Оно и понятно, лет пять, кажись, прошло. Когда только-только его открыли, и «Шахристан» был известен только в Дербенте, мы любили приходить сюда из-за компьютерного зала, ибо он был самым солидным в городе - просторно расположенные компьютеры, ковры на полу, аккуратная уборная с сушилкой для рук. Это потом появились фонтаны, гостиница и слава на весь Дагестан.
Решаем, что делать дальше. Ответ на поверхности - надо подкрепиться, день впереди нас ждет тяжелый. Веду в скромный ресторанчик азербайджанской кухни в конце проспекта Агасиева с роскошным видом на море. Заказываю блюдо на свое усмотрение, уверенный, что всем понравится. Вроде никто в последствии не ругался.
Наелись, нагляделись на море, сделали первые фотографии, попили чай (ну как же в Дербенте и без чая?).
Вообще-то этот ресторанчик, ещё не так давно носил другое название, как мне казалось, более пафосное и был ориентирован больше на молодежь желающую выпить пива и поесть шашлык с видом на море. Я ничего оригинально в этом не находил (пиво и шашлык и в Махачкале где угодно можно было заказать) и обходил его стороной. Пиво и шашлык и сейчас можно заказать, но главным теперь стали именно очень вкусные азербайджанские блюда из мяса обильно сдобренные приправами.
Если честно, у меня в какой-то момент появляется жуткое желание просто сидеть здесь, наслаждаясь легким ветром, видом на море, сонным своим состоянием. Но нет, мечтам не суждено было сбыться - труба, тьфу ты, барабан зовет.
По дороге к мастеру барабанных дел завожу всех на ковровый рынок.
Уже много десятилетий, древняя северная стена города служит местом для развешивания ручных ковров для продажи. Об этом месте знают не только во всем южном Дагестане, но и торговцы дагестанскими коврами из Москвы, Питера, Израиля. Яне сразу приглянулся один из ковров. Узнаю размеры и цену. Хозяин ковра жалуется, что нет покупателя, нет спроса. Нет, 22 тысяч и у нас нет, как бы нам не нравился этот ковер.
Помню, как маленьким мальчиком я несколько раз приходил сюда с мамой. Тогда вся протяженность между воротами наверху и ул. Гагарина была почти вся развешана коврами. Покупатели сновали во все стороны, среди них было очень много спекулянтов, которые хоть и старались максимально сбросить цену, но являлись главным гарантом спроса. Ныне этот рынок жалкое подобие тех рынков. Нежелание современных женщин занимается столь трудоемким и нудным делом, приток огромного количества искусственных ковров Востока, из Москвы сводят на нет и это, исконно дагестанское ремесло.
Едем дальше. По дороге решаем заехать и в Армянскую церковь. Юная дочь охранников во всю протестует, чтоб мы зашли даже во двор. Мол, нерабочий сегодня день. Долго объясняемся уже с её матерью, но все же уезжаем, так и не попав на территорию музея.
Волшебный барабан и знакомство с рейтаровцами
Уезжаем к Дамиру. Мастер классических кавказских барабанов, словно под свое ремесло подбирал себе жилье - древня часть города, самое сердце магалов (Магал № 5), узкие улочки, живописный вид на весь город до самого моря, деревья инжира и сливы во дворе…
Пока Дамир вводил нас в курс дела, я разрываюсь между улицей и домам в ожидании журналистов, ведя нанятого ими таксиста к дому барабанщика по телефону. Наконец они прибыли. Два блондина и один брюнет - Джеймс, Валерий и Томас. Семья Дамира, уже привыкшая к постоянным гостям, журналистам потчует нас чаем и угощает сливами. Я присматриваюсь к гостям.
Худощавый, обвешанный со всех сторон небольшими сумками-футлярами, в узкоплечей рубашке, брюках с огромным количеством карманов (Ни раз замечал это стремление иностранцев в одежде к максимальной практичности, и, скажем так, емкости), в узких очках, Томас скорое напоминал велогонщика, чем профессионального фотографа.
В плане одежды Джеймс мало, чем был интересен, если не считать тяжелых ботинок к брюкам (когда-то я носил похожие, мы такие брюки называли «слаксами») и светлой сорочке. Джеймс был интересен внешне. Британец (а Джеймс был подданным именно её Величества) выглядел больше как писатель, нежели обычны журналист-репортер - высокий блондин с уставшими, грустными глазами с рассеянным взглядом, маленький откидной блокнот и ручках в руках.
Валера же, несмотря на то, что мне показалось, что с этим по внешности «скандинавом» мне труднее всего будет найти контакт, оказался самым, что ни есть нашим. Ему вообще мало, что нужно было объяснять. Россиянин, который не первый раз в Дагестане (правда, впервые на юге республики) - его не надо было вникать в общероссийские парадоксы и нюансы жизни, характерные и Дербенту.
Процесс изготовления барабана описывать дело неблагодарное. Это нужно смотреть на видео или хотя бы просматривать фотографии в режиме слайд-шоу. Нужно было просто следить хотя бы за тем, как Дамир вил веревку вокруг барабана, за его мимикой, движением рук, блеском глаз, чтобы понять какое удовольствие получает человек от своего дела. Поразила и его отношение к заказам. Являюсь, чуть ли не единственным стабильным изготовителем барабанов на Кавказе, к тому же барабаны которого забирают во все регионы России, Азербайджана и Турции, Дамир изготавливает как простенькие барабаны за 50 рублей, так и самые сложные за 6 тысяч.
Немного грустно становится, когда Дамир начинает рассказывать о продолжении ремесла.
По сути будущего у этого ремесла нет, по крайней мере, по линии Дамира. Несмотря на то, что внук уже умеет вести барабан по всему циклу изготовления от простой фанеры до обивки его веревкой, сомневаюсь, что современный парень выберет этот нелегкий труд вместо чего-нибудь полегче. Видимо, это понимает и сам Дамир - нескрываемая грусть присутствовала в его голосе, когда он заговорил о будущем кавказского барабана.
Угощаю Джеймса белым инжиром со двора Дамира. Пока я передаю инжир и Томасу, Джеймс успевает съесть свой. Я пытаюсь объяснить, что надо было снять кожуру, чтоб не жечь язык, но уже поздно. Хотя от вкуса даже не чищеного инжира он просто в восторге.
Спрашиваю Джеймса о поездке к детям в лагерь. Он доволен уведенным, говорит, что дети были «очень счастливые» и что среди них было очень много приезжих с других республик Кавказа.
Валера начинает съемку. Моя белоснежная рубашка впервые становится инструментом для настройки баланса белого, а я, соответственно, балансировщиком.
Не в обиду будет сказано нашим операторам, но им надо ещё очень многому научиться в своем деле. Видя, как работает этот оператор из Рейтар, теперь понятно, как получается такая картинка на экране «у них». Позже Валера объяснить это просто: хочешь хорошую картинку - потрудись до включения камеры. Свет, стойка, люди и предметы в обзоре, зеркала и стекла - он предусматривал всё, вплоть до самых мелочей. А когда брали уже интервью, он не только четко указывал мне, как и где стоят с микрофоном, на каком уровне голоса задавать вопросы, но достаточно долго возился и с человеком в кадре.
Тамас уже лазит по всему двору Дамира и во всю фотографирует, не отстает от него и Расулов. Щелчки их аппаратов слышны то справа, то слева, то сверху лестницы, то под ней. Яна и Джеймс заняты вопросами Дамиру. Впервые обращаю внимание, что Томас большое внимание уделяет детям в кадре - на внуков и внучек Дамира он потратил изрядное количество кадров.
Дамир напоследок играет нам попурри на доделанном на наших глазах барабане и мы, договорившись о встрече вечером, прощаемся с ним и его гостеприимной семьёй.
Крепость и свобода слова Джеймса
Крепость, как и положено в это время года, была полна людьми. Приезжих в Дербенте с каждым годом всё больше, к тому же 6-7 свадебных процессий каждый день тоже вносят свою лепту в посещаемость цитадели.
Размениваю червонец на рублевые монеты и раздаю всем, а Джеймсу достается завалявшаяся ещё с утра в кармане пятирублевая. Объясняю всем, что с монетами надо расстаться и показываю, как и куда надо бросать их.
Для начала решаем отдышаться и попить воду во внутреннем кафе крепости. По ходу Валера и Томас успевают снять и прогулку жениха и невесты во всей красе на фоне древних стен. И тут тема подстать для разговора - Валерий и Томас интересуется, как сводят молодых в Дагестане, т.е. суть вопроса «по любви» или «родители решили». Яна, с моими маленькими комментариями, рассказывает о разных вариантах создания семьи в нашей республике.
Уже минут через пять прогулки по цитадели мы теряем Тома, только то тут, то там иногда появляется его черная рубашка.
Томас оказался не просто профи своего дела, а просто влюбленным в свою профессию. Ради хорошего кадра он в течение двух дней ложился и на асфальт, и поднимался на разбросанные в разных частях города высокие башни древней стены, и перелизал через заборы, и пролезал через колючие кусты, несколько часов ждал перемещения солнца, чтоб то, что ему понравилось, оказалось в идеальной полосе солнечного света.
Джеймс то подходит ко мне и Яне, то вяло перемещается между кучками туристов, пытаясь пообщаться с ними. Лишь ближе к вечеру я понял, что его мало интересуют достопримечательности города, ему нужно было общение с простыми людьми. Ему было интересно было их манера говорить, их эмоции, ему интересно было слушать их рассуждения о политике и религии, Горбочеве и его жене, Ельцине и Путине.
Тут необходимо заметить, что в отличие от Томаса, Джеймс хуже владел русским языком, плюс у него была яркая, нетипичная внешность для местных, из-за чего я малость переживал, когда он уходил куда-то один. Но ограничения на его общение с простым встречными, на его передвижения, он мог воспринять как своеобразную цензуру, чего у меня и в мыслях не было. Интервью на камеру мы брали по схеме - сначала я расспрашивал респондента, если Джеймс хотел что-то спросить, он пытался напрямую спросит, если так не получалось, он объяснял основную свою мысль мне, а потом я задавал или подсказывал ему формулировку вопроса. В крайних случаях (а таких было раза три за два дня) Джеймс сначала говорил с Томасом на английском, а потом уже Томас объяснял мне. Сам Томас так ни разу не задал ни одного вопроса никому, кажется, его это всё мало интересовало.
После нескольких масштабных съемок крепости, видов со стен на окрестности Валера берет паузу. Стоим, болтаем об операторском деле. Мимо нас проходит семья туристов. Валера смотрит удивленно на них, потом на меня.
- Магомед, это же русские? - а, после, улыбнувшись, - То есть, приезжие русские? -
Я объясняю Валере, систему личных взаимоотношений, старых связей, фактора рождение в Древнем городе с последующим отъездом, благодаря которым в Дербент приезжают и приезжали даже в самые трудные годы туристы из других городов России, из Азербайджана, из Израиля.
Слышим азан на предвечерний намаз и спускаемся к Джума-мечети, чтобы пообщаться с имамом после намаза.
Несмотря на сложную систему управления Джума-мечетью, мы находим главного Имама и просим разрешения на фото и видеосъемку. Томас уже во всю рыскает по территории мечети. Мы с Джеймсом и Валерой берем первое интервью. Саид-Гашим-хаджи рассказывает о мечети, о взаимоотношениях верующих разных направлений Ислама в Дербенте. Джеймса интересует отношение прихожан к России, к федеральной власти, настроения местной верующей молодежи.
Но для Валеры нужна ещё картинка с прихожанами при совершении намаза. После осмотра мечети, договариваемся, что приедем завтра к часу дня, на обеденный намаз.
Свадьба и орехи в зеленой кожуре
Дамир, наш мастер барабанных дел, должен был играть до позднего вечера на свадьбе. Свадьба в 18 км. от города, а нам, особенно для видео нужны кадры, где Дамир играет на настоящей свадьбе. Мы вынуждены разделится. В машину помещается лишь 5 человек, а нас семеро, плюс техника. В село едим только я, Валера, Томас и, естественно, водитель.
Селение Музаим знакомо мне с детства, я вырос в селение неподалеку от него. Добавим сюда же, что я когда-то успел поработать в своей школе с выходцем из этого села, который и поныне разрывается между двумя селами. Кстати, я его встретил на свадьбе, приятно пообщались.
Я предупреждаю сестру по телефону, что возможно заедем на обратной дороге домой. Почему бы не воспользоваться случаем и не повидаться с близкими?!
Добираемся до села, а по звуку музыки находим дом, в котором играют свадьбу.
Дамир во всей красе в группе музыкантов отрабатывает песню за песней. Валера устанавливает камеру, и начинает съемку. Мы с Томасом блуждаем по всей территории охваченной свадьбой. Все чаще предлагают поесть и выпить. Мы долго сопротивляемся, лишь разок пригубив, а шашлык на закуску доедаем уже в толпе. Томас так и стоит в центре площадки, усиленно пытаясь переживать мясо во рту. Часто просят сфотографировать, хотя на свадьбе есть нанятый фотограф и две камеры, да и фотоаппаратов на руках хватает.
Меня с Томасом тянут куда-то в задний двор. Мы не противимся - смысла нет. Небольшой дворик со скамейками, столиком и мангалом в окружении нескольких взрослых мужчин. К приготовлению шашлыка мы опоздали, но на мангале «дозревает» лёле. Нас угощают прямо с шомполов и вручают в руки фужеры запаленные вином.
Томас жутко доволен вкусом вина и легкостью мяса. Начинаются вопросы - откуда, с каких краев. Когда Томас говорит, что он немец, выясняется, что среди этих мужчин есть человек, который два года служил недалеко от родного города Тома. Тут они пытаются пообщаться на языке, состоящем из русских и немецких слов. Я мало что понимаю из их речи.
С трудом отказываемся от дальнейшего питья. (Нам ещё работать!)
Во время танца жениха сначала озадаченный тем, что происходит Томас, в итоге умудряется пробраться чуть ли не в упор к лицу невесты. Валера, сняв камеру со стойки, следует за ним. Временами теряю из вида Томаса. Они в окружении больше сотни человек стремящихся быстрее сделать невесте шабаш. Начинаю беспокоиться и пробиваюсь ближе к паре жениха и невесты. Всё обошлось. Малость потрепанная одежда Томаса и перетоптанная обувь у обоих - не в счет.
Берем маленькое интервью у ещё не поверившего в происходящее жениха и убегаем. Именно убегаем. Ещё чуть-чуть и отказывать просящим остаться и «немного» поесть-попить родственникам мы были бы не в состоянии. Чем выше становился градус, тем настойчивее становились просьбы.
Добираемся до моего села и моего родного дома. Я, Валера и Дима (водитель) заходим в дом. Смотрю, Томаса нет. Выхожу обратно на улицу и нахожу его на перекрестке дорог, сидя на корточках фотографирующего коров идущий домой с выпаса. Зову его в дом и объясняю, что у нас тоже есть корова и теленок. Он только рад. Томас, естественно, идет сначала на задний двор, и лишь разрядив очередную пачку кадров ради картинок с коровой и теленком, заходит домой.
Хинкал для Валеры оказался блюдом хорошо знакомым, а вот Томас долго присматривался, что да как. Вроде понравилось. Но больше всего его, да и Валеру заинтересовали орехи, которые они видели, кажется, впервые ещё в зеленом покрытии, особенно увлек сам процесс чистки их.
Уже темнеет, Расулов достает смсками. Прощаемся с домашними и едем обратно в Дербент.
Разговоры у фонтана и мысли гложущие меня
Мерный шум фонтана рядом, музыка откуда-то сверху, холодное пиво и чистое небо над головой - мы обсуждаем прошедший день и планы на завтра. Расулов решает оставить меня с ребятами, а сам, Яна и Дима (водитель) уехать в темную ночь, в Махачкалу. Выбора у меня так такового нет: это попросил Расулов и раз приехал, то надо довести экскурсию до конца. Хотя мысли о том, что впервые после свадьбы (которая и состоялось то совсем недавно) буду ночевать вне дома, малость гложут.
После отъезда Расулова и Ко, мы остаемся ещё во дворе «Шахристана» - нам торопится некуда: моя сестра живет в соседнем районе города, а ребята снимают номера тут же.
Неторопливо попивая местное пиво, которое, кстати, ребятам очень понравилось, говорим обо всем. Валере интересно поговорить о семьях, о местной музыке, которую он слышал в течение дня, о компьютерах. Валера рассказывает о своих сыновьях, об успехах младшего в сайтостроительстве, о планах старшего, о том, что они вряд ли пойдут по стопам отца. Томасу любопытно многообразие народов и языков в Дагестане. Оба спрашивают об обычаях, которые они увидели на свадьбе, но не совсем поняли. Рассказываю им и о моей недавней свадьбе. Джеймсу интересно порассуждать о толерантности, о мультикультуре в Дагестане, вообще о Дагестане и Дербенте. Он рассказывает, сколько лет работает в России, что русскому научился ещё в Казахстане, где работал два года до приезда к нам. С ним мы нашли и кое-что общее - также как у меня, вдали от него (в случае с ним в Лондоне) живут мама, сестра и брат, которых он видит ещё реже, чем я своих…
В очередной раз убеждаюсь, что есть общие, фундаментальные ценности, благодаря которым можно найти общий язык, темы, объединяющее людей в независимости от национальности, веры и происхождения.
Томас первым начинает чувствовать, что засыпает и, попрощавшись с нами, отправляется в номер. Через полчаса расходимся и мы.
ДЕНЬ ВТОРОЙ
Поход в народ и Джума-мечеть
Я только следующим утром, когда ноги уперто не желают приходить в себя, чувствую всю усталость после вчерашней ходьбы.
В районе 10 часов звонить телефон. Обещаю Томасу через 15 минут быть на месте, но приезжаю с получасовым опозданием. Обнаружив утром, что моя рубашка уже грязная и непригодна для ношения, прихватизирую с вешалки полосатую сорочку зятя. Балансировщик из меня уже никакой.
До обеденного намаза времени достаточно - попив неторопливо кофе и перебросив вещи из гостиницы к моему зятю на работу, мы отправляемся в народ. Лучшего места, чем улица над базаром придумать сложно. По дороге Джеймс интересуется рынком искусственных ковров на противоположной стороне улицы, я пытаюсь ему объяснить, откуда ввозятся и какую катастрофическую роль сыграли эти ковры в распространении местных рукодельных.
Валера и я устанавливаем камеру прям на краю перекрестка, откуда открывается неплохой вид и на крепость, и на купола армянской церкви, и на близлежащие узкие улочки. К тому же это самая что ни есть гуща народа: торговцы, ребята с чаем на подносах, женщины с гугал (специальные пирожные на основе желтка), мотороллеры «Муравей», огромное количество покупателей снующие в вверх и вниз, вокруг звучит музыка, в основном восточная и т.н. кавказский шансон - чем не колоритная картинка?! У Томаса от такого количества людей, картинок и образов просто глаза разбегаются. Стараясь держаться в радиусе моего обзора, он фотографирует все, что видит вокруг. Джеймсу немного скучно с нами, спрашивает можно ли ему уйти к тем продавцам коврами, которых мы видели на соседней улице. Томас тоже собирается с ним. Я не против, но объясняю, чтоб не надолго и не уходили особо далеко. В этих узких однотипных улочках запутаться легко в такой массе народа.
Валера продолжает съемку. В какой-то момент он отрывается от камеры и спрашивает у парня неподалеку торгующего музыкальными дисками
- А есть, - Валера пытается вспомнить, потом обращается ко мне, - Мага, та песня, которая вчера звучала вечером!? -
Я подсказываю «Кайфуем» и добавляю от себя, есть ли у парня и песня «По ресторанам». Парень молча снимает диск с деревянной стойки и ставит нам сначала кусок одной, потом второй песни. Валера без раздумий покупает пиратский диск с надписью «Кавказский шансон». Просто он «прикололся» к этим песням за эти два дня.
Вообще, Валера часто просто угорал (другого слова и не подберешь) от некоторых наших местных шансонов, особенно его удивляло присутствие почти во всех текстах слов «кайфуем», «травка», «косячок». Особенно запомнился в этом плане момент, когда выезжая из города вечером, первая песня, которая прозвучала у таксиста началась со слов «сижу на травке, сижу на травке, косяк забиваю…» Валера просто «ушел» от услышанного, а Томасу и Джеймсу пришлось объяснять, в чем весь прикол.
Пока мы разбирались с местной музыкой, Джеймс и Томас вернулись, и мы пешком двинулись к Дума-мечети.
Времени ещё было достаточно, и решили им воспользоваться с пользой. У Джеймса получилось вдоволь пообщаться с собравшимися во дворе мечети стариками и не столь пожилыми мужчинами.
В беседе с этим народом Джеймс много чего нового узнал не только о Дербенте и России, о Горбачеве и его жене, о Путине и Буше, но даже о своей родине - Великобритании. Особенно насыщенным получился разговор с одним мужчиной средних лет, с ярковыраженной дербентской (читай - итальянской) манерой говорить. Джеймс уже минут через пять и вовсе забросил свои редкие заметки в блокнот. Он только слушал, лишь изредка вставляя вопросы.
Нам с Валерой пришла идея снять портал входа в мечеть под звуки азана. Акустика не подвела - чистота голоса муадзина во дворе оказалось выше всяких похвал.
После намаза, в течение которого Томас и Валера были заняты съемкой, а Джеймс общением с молодежью, оставшейся во дворе, мы взяли интервью у ахунда (своего рода куратор, исполняющий функции имама) прихожан-шиитов, и зама имама мечети по работе с суннитами (во время намаза тоже исполняющего функции имама) Надыром. И ахунд и Надыр оказались очень приятными и приветливыми молодыми людьми без проблем ответившие на наши вопросы. В дополнение решили поговорить и с одним из стариков-прихожан, который очень лаконичным монологом ответил на все моменты, которые нас интересовали.
Надо заметить, что за исключением пятничной, шиитская и суннитская группы прихожан в Джума-мечети хоть и в одном помещении ничем не разделенные, на расстоянии в несколько метров отдают долг Всевышнему, но, в силу разности некоторых моментов при ритуале, совершают намаз отдельно, и каждую группу ведут в намазе вышеназванные лица.
Странное дело, хоть интервью брались отдельно, по смыслу ответы на основные вопросы и у ребят в мечети, а в последствии и у раввина были практически идентичны. Возможно, потому, что основная мысль в их ответах была о мире в Дербенте, о беспокойстве за подрастающее поколение, о стремлении уберечь их от радикальных течений.
Пешая прогулка до моря и исчезновение Джеймса
Мы спускаемся в современную часть город. Пешком!
Уже увиденные с разных точек, но на расстоянии купола Армянско-григорянской церкви хочется снять и ближе. На этот раз вместо девочки-подростка и её мамы архитектурную ценность XIX века охраняет солидного вида дядя, который без проблем пропускает нас.
Во дворе ни души - суббота и воскресенье нерабочие дни в краеведческом музее (а именно так она называется ныне). Джеймсу здесь «очень, очень неинтересно», с ним, видимо, не согласен Валера, который вовсю увлекся съемкой фасада и куполов церкви снизу вверх. Джеймсу и впрямь неинтересно и я впервые слышу, как он долго говорит на английском языке с кем-то по телефону. Тем временем Томас знакомится с ремонтниками автомобильных радиаторов, мастерская которых, расположенная напротив церкви уж больно сильно напоминает старенькую кузницу, а не бокс для авто. Естественно, без целой серии фотографий не обошлось.
Отправляемся дальше непосредственно на сам овощефруктовый базар, который мы утром снимали с верхнего входа. По дороге мы несколько раз теряем Томаса - то его увлекает какая-то бродячая кошка, то дети, играющие на улице, то памятник Ленину на площади.
Стройные ряды мяса и рыбы, фруктов и овощей, пирамиды меда и горы сыра, запахи и ароматы, крики со всех сторон и всё те же мотороллеры, умудряющиеся пробраться сквозь ряды - это, наверное, самый древний в своем роде базар в Дагестане.
Недалеко от мясных рядов, из-под горки мусора начинает стекать большими лужами жидкость алого цвета. Томас начинает фотографировать каждое движение «крови» чуть ли не сев на бетонное покрытие под ногами. Видя его увлеченность, с разных сторон раздаются крики женщин: «Это не кровь, а свекла! Свекла это!». Томас ни чуть не теряется и спокойно, но так, чтоб слышали окружающие, отвечает: «Ничего! Зато красиво!»
Спускаемся ещё ниже по городу.
Чуть ниже базара, мы натыкаемся на излишне любопытную толпу подростков, отшив которую я в сердцах бросаю «сельское бычье». Томас требует объяснения такого определения этой молодежи. Пока Валера смеется надо мной и Томасом, а Джеймс находит себе очередных собеседников в соседнем магазине, я подробно объясняю Томасу и переносное значение слов «бык», «бычье», и почему я этих назвал именно «сельским», тем не менее, не забыв напомнить, что и я родом из села.
Джеймс, немного спустившись с нами в сторону моря, заявляет, что он в синагогу (а именно она была на очереди) не хочет, а желает пообщаться с теми людьми, с которыми познакомился у магазина, да и вообще хочет там, выше пройтись. Объясняю ему, что после нам надо встретиться внизу, там, где он увидеть кресты на здании, т.е. у Русской православной церкви.
Придя в еврейскую синагогу, я узнаю, что старик Пангода Шаулов не то, что уже здесь не служит, а что его уже несколько лет нет в живых.
Помню, как в самом начале 2000-х я познакомился с этим открытым, дружелюбным стариком, как сидел у него во дворе и слушал его размеренную речь. В старом альбоме и ныне сохранись те фото, которые я сделал ещё при первом нашем знакомстве обычной «мыльницей», а рассказ о постройке синагоги записанный с его слов остался среди старых рукописей.
Ныне в синагоге уже другие люди, даже другая система управления. Построенная еще в 1736 году и перестроенная на собственные деньги хозяином золотых приисков Ханукаевым Пейсахом в 1914 году, в наши дни, кажется, синагога ожидает очередной перестройки.
Попив холодной воды, сделав несколько подсъемок, пообщавшись немного со служащими синагоги и взяв небольшое интервью у раввина, мы идем дальше, в сторону моря. К тому же уже звонил Джеймс и сказал, что он уже у церкви. Время всё сильнее поджимает, а нам ещё осталось несколько точек в городе.
Мы у русской церкви, но Джеймса нет. Пытаюсь дозвониться, ничего не получается. Спрашиваю у девочек сидящих неподалеку на скамейке, не видели ли высокого блондина. Отвечают, что видели, что он стоял здесь, но потом ушел с какими-то двумя парнями. Я в замешательстве, пытаюсь ещё несколько раз достучаться до его мобильника - тишина. Вдруг, на противоположной стороне, в метрах 50-60 вижу довольно улыбающегося и машущего рукой Джеймса.
Оказалось, что он хотел «чуть-чуть» постричься (что у него не получилось) и попить кофе в выпечке недалеко от церкви (что ему удалось). В русскую церковь мы не зашли, Валера боялся не успеть. Сделав несколько кадров фасада церкви и, перейдя улицу, мы добираемся до моря.
Когда-то в этой части берега был аккуратный городской пляж, потом была история с потоплением берега, разбор и продажа домов попавших в зону охвата водой, горы мусора с соседнего секционного дома. Сейчас здесь по-прежнему много мусора, но люди отдыхают, и идет масштабная стройка.
Валера и Томас начинают снимать отдыхающих и горизонт, а Джеймс знакомится с кем-то на стройке. Я иду к нему. Этот простенько одетый мужчина, в деталях рассказывающий, что здесь будет уже через год-два, оказался бизнесменом-хозяином этого проекта.
Если всё, что им задумано будет осуществлено, то этот участок побережья, к тому же в центре города, без сомнения станет одним из красивых и любимых зон отдыха не только для горожан, но и приезжих, ведь здесь предусмотрена и небольшая гостиница для гостей города.
Крепость на ладони и обратная дорога… тоже домой
Наступает время осуществить самую, наверное, авантюрную нашу задумку за два дня - оказаться на противоположном от крепости холме. Находим молодого таксиста, который хоть и не знает дорогу туда, но готов попытаться постичь её вместе с нами.
Мы два раза заезжали не в ту сторону, оказывались на каменном карьере, выходили из машины, чтоб она легче поднималась, испачкали обувь грязью, но минут через 40-50 были на месте. Грунтовая дорога вверх, со специфической пылью с ближайших каменных карьеров, ямы, ухабы - вот она какая дорога к мечте.
Но этот путь стоил того, чтобы увидеть крепость с этой стороны. Цитадель и северная городская стена с этой точки выглядели в лучах уже отправившегося на запад солнца, словно иллюстрация из книг о Дербенте, коих хватало в нашей отцовской библиотеке.
Валера нашел себе пригорку и, установив камеру начал неторопливо снимать, а Томас ушел «в лес», в гущу деревьев и кустов, растущих на чуть ли не отвесном склоне, где он нашел, как потом рассказывал, коров, какую-то собачку и т.д.
Джеймсу явно скучно и он просто расхаживается на фоне крепости. Спрашиваю его, доволен ли он приездом, на что он отвечает, что всё отлично, единственное, чего бы он хотел ещё - это общения с настоящими браконьерами. На, что я с сожалением отвечаю, что такую встречу, если и возможно было бы организовать, но вряд ли за один-два дня, объясняю и причины сложности, на что он понимающе кивает.
Томас, наконец, возвращается и рассказывает о том, что у него получилось, что он видел, рассказывает, как сделал красивый кадр с коровой на фоне древней стены. Я, наконец, спрашиваю, не работал ли он на какое-нибудь специализирующееся на биологии издание, потому что часто замечал, что он с удовольствием фотографирует животных. В ответ он улыбается и отвечает, что любит фотографировать животных, так же как и детей, потому что они ведут себя естественно, когда на них наводят фотокамеру, чего трудно добиться от взрослых.
Мы собираемся обратно в город - осталось сделать пару съемок прогуливающихся по улицам людей. Перемещаемся в разные, в другое время многолюдные улицы Дербента, но толку нет - людей мало. Валера недоволен, на что таксист объясняет, что это из-за времени дня, что люди в основном на море, у себя во дворах или в чайных, что самые бурные периоды в городе это до обеда и вечер. Я добавляю, что сейчас в городе нет и большой армии студентов из пригорода Дербента. Джеймс же на одной из прогулочных переулков находит себе собеседников - нескольких мужчин усиленно пытающих привлечь наше внимание на горки мусора невдалеке, чтоб мы и их запечатлели и рассказали об этом всем. Нам троим это малоинтересно, а Джеймс готов пообщаться на эту тему.
У Дербента последние лет 10-15 и так большие проблемы с уборкой мусора, особенно в вечернее время, особенно в близлежащих с рынками территориях. Но накануне нашего приезда властям города ещё раз напомнили о существующей проблеме весьма оригинально. Как я смог понять из разговоров с местными, жители пригородного района Пинхас-кала заблокировали проезд через их территорию машин с мусором.
Дело в том, что рядом с этим районом располагается городская мусорка, где её к тому же сжигают. Смог с этой свалки покрывает и дома с садами, и отрицательно влияет на здоровье жителей Пинхас-калы. В итоге на улицах города несколько дней лежали горы мусора. Неизвестно как, но, видимо, договориться заинтересованным сторонам все же удалось, так как в день нашего отъезда в городе заметны были ЗИЛы и мусорщики с лопатами. (кстати, ныне в в городе очень даже приличное состояние с вывозом мусора, некоторые даже утвержадют, что даже лучше, чем в Махачкале - прим. 2009 г.)
Всё. Наша экспедиция завершилась. Забрав свои вещи, мы едем на северную автостанцию и тут выясняется, что таксистов готовых ехать в Махачкалу уже нет. Хотя есть вариант: можно подождать и выехать с теми, кто сейчас в обратной дороге из Махачкалы, если те, конечно, согласятся. Пытаюсь договориться с теми, кто занимается извозом в другие районы республики - жестоко заламывают цены. Услышав от одного сумму, Валера переспрашивает у меня и в ответ кричит, что нормально, можно ехать, на что таксист, которого мы наняли ещё в обед и уже готовый отъехать говорит, что за такие деньги и он может поехать в Махачкалу. Валера и Томас за, Джеймс пока ничего не понимает. Наконец садимся в машину обратно, и тут Джеймс удивленно спрашивает.
- И ты едешь?!, - указывает на таксиста, - И ты едешь?!, - указывая на меня. Я говорю, что да, едим все. На меня он продолжает смотреть удивленно, на что мне приходится объяснить, что я хоть и родом отсюда, но живу давно в Махачкале и там тоже мой дом, а таксист готов за эти деньги и сам за город поехать. Джеймс озадачено и досадую на себя проговаривает под нос что-то на английском.
Остановки на заправке, у магазина с напитками, бурные реакции на песни (что на старую Роксетовскую, которую когда-то подростками слушали я здесь, а Томас в Германии, что на композиции местных шансонье с массой регионализмов) и мы без приключений в огнях ночного города въезжаем в Махачкалу. Вполне уютная, небольшая гостиница в тихом переулке города. Помогаю разместиться ребятам, прощаемся уже по-дагестански - в две руки и обнимаясь.
Я еду домой, к молодой жене, которая на утро будет жаловаться, что я всю ночь болтал во сне: рассказывал что-то о дербентском камне, называл какие-то иностранные имена, кричал на кого-то...
лето, 2007 г.