Кроватка
И вот пока ты игралась с братом и бабушкой в ванной, папа разобрал твою маленькую кроватку и утащил ее из комнаты. Хорошо, что я этого не видела. Теперь одеялко с барабанами укрывало пчелку Хани и Алису уже на диване, а на подушке тебя поджидала чистая пижамка и самый сладкий сон. Ты заснула даже при включенном свете, не дослушав сказку, не обращая внимания на протестующего брата. Потом уснул и он. И я закончила уже все дела. Дом погрузился в сон. И мне тоже надо бы. Но я не могу остановится. Я все думаю про эту кроватку...
Она была ужасной. В том смысле, что не имела шатающегося механизма или колесиков. И когда ты только родилась, то безошибочно определяла, что тебя в нее укладывают, тут же начинала орать, и я забирала тебя к себе. В общем-то, ты в ней и не спала толком. Потом, когда уже на подходе был твой брат, я выселила тебя из родительской кровати. И ты била свою кроватку, плакала, старалась из нее удрать и перелезть ко мне. Потом ты била ее, когда я заставляла тебя спать в обед. Но мы рассказывали тебе о ней замечательные истории, как она скучает без тебя. Ведь весь ее смысл - беречь твой сон, быть домиком для мягких игрушек и вообще это сказочное убежище от кричащей мамы. Потом, когда твой брат стал добираться до твоей кроватки, ты полюбила ее окончательно и ревниво. Теперь уже ты напрочь отказывалась ночевать на каком-то другом ложе, даже если я тебя звала поваляться со мной.
Вскоре стало очевидно, что пора тебя перекладывать. Но как это было сделать, если одно упоминание о том, что ты уже так вытянулась и должна ее покинуть, вызывало бурю протеста и даже слезы… В общем тянули до последнего. Целый месяц рассказывали новые сказки про диван, страшилки про скрюченные ноги, и обещали оставить твою любимицу в наследство уже твоим детям. Эта последняя идея примирила тебя с возможности расставания. А этот насыщенный день, самый лучший выходной, как ты сама его назвала, отнял последние силы, что бы дать волю сентиментальной привязанности.
И вот ты спишь. Вытянувшись, наконец, и руками и ногами. И ничто теперь тебе не мешает расти еще и еще… только я вот тут сижу и размазываю ползущую по щекам неуместную грусть.
Я люблю тебя, родная. С Днем Рождения! Расти большой.
Она была ужасной. В том смысле, что не имела шатающегося механизма или колесиков. И когда ты только родилась, то безошибочно определяла, что тебя в нее укладывают, тут же начинала орать, и я забирала тебя к себе. В общем-то, ты в ней и не спала толком. Потом, когда уже на подходе был твой брат, я выселила тебя из родительской кровати. И ты била свою кроватку, плакала, старалась из нее удрать и перелезть ко мне. Потом ты била ее, когда я заставляла тебя спать в обед. Но мы рассказывали тебе о ней замечательные истории, как она скучает без тебя. Ведь весь ее смысл - беречь твой сон, быть домиком для мягких игрушек и вообще это сказочное убежище от кричащей мамы. Потом, когда твой брат стал добираться до твоей кроватки, ты полюбила ее окончательно и ревниво. Теперь уже ты напрочь отказывалась ночевать на каком-то другом ложе, даже если я тебя звала поваляться со мной.
Вскоре стало очевидно, что пора тебя перекладывать. Но как это было сделать, если одно упоминание о том, что ты уже так вытянулась и должна ее покинуть, вызывало бурю протеста и даже слезы… В общем тянули до последнего. Целый месяц рассказывали новые сказки про диван, страшилки про скрюченные ноги, и обещали оставить твою любимицу в наследство уже твоим детям. Эта последняя идея примирила тебя с возможности расставания. А этот насыщенный день, самый лучший выходной, как ты сама его назвала, отнял последние силы, что бы дать волю сентиментальной привязанности.
И вот ты спишь. Вытянувшись, наконец, и руками и ногами. И ничто теперь тебе не мешает расти еще и еще… только я вот тут сижу и размазываю ползущую по щекам неуместную грусть.
Я люблю тебя, родная. С Днем Рождения! Расти большой.