Светаслав-18
Глава 33
Начало восстановления памяти
Начну издалека. В 1977 году, когда я была в ФРГ, советник по культуре Гремитских пересказал у нас, в машбюро, немецкую журнальную статью о том, что в период клинической смерти многие люди видят себя летящими с большой скоростью по туннелю, видя впереди яркий свет. По поводу большой скорости у меня возникло беспокойство, будто я её испытала, но забыла где. Несколько дней пыталась вспомнить, но безуспешно.
Летом, примерно 1983 мы жили в цэковском пансионате «Клязьма». В актовом зале должен был выступать артист Александр Панкратов-Чёрный. Сидоров отпустил меня на эту встречу, а сам остался с детьми. Я села на пустой предпоследний ряд, начала слушать выступление актёра. И вдруг левым боковым зрением вижу, что через кресла три от меня, у колонны, сидит не по сезону тепло одетый седой мужчина в очках и сером свитере. Руки он положил на стул перед собой, согнутые в локтях. Поворачиваю влево голову - никого! Я посмотрела прямо на сцену и опять левым боковым зрением увидела этого мужчину. При этом от него исходила сильнейшая тоска по мне! Это продолжалось всё выступление артиста. Я несколько раз оглядела зал в поисках похожего человека, но такого не было. Когда кончилось выступление, я перестала видеть боковым зрением седого мужчину.
Я пришла в наш трёхкомнатный номер и всё рассказала Сидорову. Главное, я почувствовала, что он меня знает, любит и очень тоскует по мне. А я его никогда не видела. Спрашиваю Сидорова:
- Что это может значить?
Он пожал плечами и ответил:
- Тебе всё это могло показаться.
Когда в 1991 году ко мне стала возвращаться память, я вспомнила и про этот случай. Тот мужчина имел облик Алана Чумака. Как я сейчас думаю, это был Алан Балашов в облике Алана Чумака, чтобы я вспомнила необычное для нас имя моего бывшего жениха Алана Викторовича Балашова. И я его вспомнила благодаря тому, что Сидорову сотрудница подарила тюбик «Детского крема», заряженного Чумаком. Едва я выдавила каплю крема на палец, как по всему телу разлилось настоящее блаженство. Я поняла, что на самом деле крем зарядил не Алан Чумак, а Алан Балашов. Через день крем потерял своё волшебное свойство.
Летом 1984 года «родители» Сидорова отпустили меня с Володей (Аланом) в актовый зал пансионата «Клязьма» на художественный американский фильм «Ангар-18». Фильм повествует о том, как на территории США потерпела крушение летающая тарелка. Американцы спрятали этот НЛО в ангар-18 и занялись его изучением. По окончании фильма мы выходили из зала, и я на мгновение закрыла глаза. Тотчас я увидела себя в летящем с космической скоростью корабле, и звёзды расступались перед нами. Я сказала Володе об этом. Он воспринял всё серьёзно:
- Ты могла в прошлом совершить космическое путешествие, но забыть об этом. Возможно, то же самое было и у меня. Только ты Фёдору Павловичу об этом не говори.
Со смертью Генсека Черненко К.У. Фёдора Павловича отправили на пенсию, но он всё равно устроился где-то сторожем, и каждый день ходил на работу. В 1985 году мы последний раз отдыхали в пансионате «Клязьма».
Примерно в октябре 1990 года Фёдор Павлович заболел водянкой, перестал ходить на работу. Его жена позвонила мне 6 ноября 1990 и попросила привезти Фёдору Павловичу бананы. У нас были бананы, но зелёные. Они лежали в темноте на дозревании. Я выбрала пожелтее, купила цветы и всё это привезла «свёкру» 7 ноября. Выглядел он ужасно. На его лице была печать смерти. Как когда-то дедушку, я стала целовать его в лоб и щёки, несколько раз перекрестила. И у Фёдора Павловича исчезла печать смерти на лице.
На следующий день Таисия Ивановна радостно сообщила:
- Фёдору Павловичу помогли таблетки от водянки. Он сегодня пошёл на работу.
- А раньше они помогали?
- Нет.
- Так, может быть, всё дело не в таблетках?
- А в чём же?
- Неважно. Главное, он пошёл на поправку.
В воскресенье, 13 января 1991 года, я на кухне готовила ужин и вдруг подумала: «Не забыла ли я выключить ночник в спальне?» Прихожу - ночник не горит, но рядом с ним, на расстоянии, примерно, 30 сантиметров от пола появилось цветное и живое изображение черноволосой женщины в воздухе. Она щурилась и пристально смотрела мне в глаза. У меня от страха подкосились ноги, и я села на кровать. Я посмотрела на стены, потолок и опять - на женщину. Изображение держалось в воздухе непостижимым образом! Прошла, примерно, одна минута, и изображение исчезло. Рассказала об увиденном. Все побежали в спальню, но вдогонку я сказала, что изображение уже исчезло. Когда все опять собрались на кухне, я сказала:
- Лицо мне этой женщины явно знакомо, но я не могу вспомнить, кто она.
Сидоров стал гадать:
- Родственница? Бывшая сотрудница? Соседка?
- Нет, всё не то.
В среду, 16 января 1991 года, я резала капусту для щей и всё думала о происшедшем. И вдруг вспомнила: «Да это - Джуна! Я её видела по телевизору! Но при чём здесь я?» И тут я вспомнила, что знала её раньше, в период проживания в Большом Харитоньевском переулке! (Только сначала я думала, что он называется Большой Козловский). В памяти всплыла шикарная квартира профессора Давиташвили. Я позвонила Сидорову на работу:
- Я вспомнила, кто эта женщина. Это - Джуна.
- Джуна? А при чём здесь ты?
- Приезжай поскорее с работы, и я расскажу.
Я рассказала Сидорову то, что успела вспомнить на тот момент. Он спросил:
- А кто это может подтвердить?
- Нина Васильевна, если вспомнит. Она мне лишь крёстная мать, а не родная. А Авдеев - второй отчим.
16 января 1991 года я с Таисией Ивановной попала на выступление главного уфолога СССР Ажажи. Он стал показывать слайды, на одном из которых была сфотографирована ведьма Джуна во весь рост и с вытянутыми руками ладонями вперёд. Я быстро её перекрестила, и под нами задрожали кресла. Таисия Ивановна на меня посмотрела с изумлением. Ажажа только успел сказать:
- Это - Джуна, посмотрите на её руки, - и слайд убрали.
Одна женщина из зала спросила Ажажу:
- Что вы можете сказать по поводу полёта ящика в 1953 году?
- Я знаю много таких случаев, - и не привёл ни одного.
Я тут же написала записку этой женщине с просьбой рассказать подробнее о ящике. Она в ответной записке прислала свой домашний телефон, написав, что ящик в небе видела не она, а её сестра.
Вечером я позвонила этой женщине. Она дала телефон сестры, и та рассказала следующее.
31 августа 1954 года она с одноклассниками перед десятым классом гуляла на Ленинских горах. Вдруг видят, летит со свистом ящик с голубоватым свечением. Все они очень испугались и бросились врассыпную. Я спросила:
- Это было что-то инопланетное?
- Я - врач и в инопланетян не верю. Это моя сестра увлекается такой тематикой.
Позже я ещё несколько раз ей звонила, просила её рассказ записать на магнитофон. Сказала, что это я была в этом ящике. Но она отказалась от записи и попросила меня больше не звонить, намекнув на то, что я психически ненормальна.
Шёл январь 1991 года. Я вспомнила про золотой экран и рассказала о нём Сидорову. Он рассердился:
- Ты с этим экраном могла бы иметь квартиру и деньги, а от него избавилась!
Когда я вспомнила о замене судьбы, то плакала больше десяти дней. Вспомнила в связи с этим, что я - дочь Ельцина Б.Н. От него мне и досталась счастливая, звёздная президентская судьба, которую у меня отняла ведьма Джуна.
1 февраля 1991 года на последней странице «Российской газеты» напечатали статью Будриной об американке русского происхождения Александре (Алисе) Ивановне Алекс-Максимовой с её домашним адресом и фотографией.
Я испекла пирожки с капустой и половину из них привезла Алисе Ивановне. Так мы с ней познакомились. О ней я написала в начале этой книги. Я вспомнила также разговор с настоящей мамой в школьном дворе 645-й школы. Она тогда сказала:
- В 1991 году ты найдёшь маму своего настоящего отца, свою бабушку. Она сейчас работает на ЗИЛе.
- А сейчас её нельзя разыскать? (Была осень 1962 года.)
Мама пожала плечами:
- Сейчас это невозможно.
С февраля 1991 года, боясь всё забыть опять, я стала печатать свои воспоминания. Набралось шесть страниц. Один экземпляр об Алисе Ивановне я отнесла в Посольство США в Москве. Сидоров по этому поводу устроил мне скандал. Мол, за это его могут с работы уволить. А когда он шлялся по публичным домам об увольнении не думал.
Я печатала свои горестные воспоминания по семь экземпляров на папиросной бумаге и раскладывала их по почтовым ящикам домов на Ленинском проспекте. Хотела, чтобы как можно больше людей узнало, что из себя представляет ведьма Джуна. Алису Ивановну я навещала почти каждый день. Приходила с цветами, принесла ей свои воспоминания вместе с её рассказом о себе. Она была очень похожа на настоящего Ельцина Б.Н., только не помнила о рождении сына. Это неудивительно. Она общалась с ведьмой, а из-за неё я тоже долго не помнила о рождении своего сына.
В знак протеста против того, что со мной сделали, 18 февраля 1991 года я объявила голодовку. И 21 день ничего не ела, только пила кипячёную воду. Я похудела примерно на десять килограмм, влезла во все свои платья, которые я купила в ФРГ до замужества.
Поскольку в статье Будриной был указан адрес Алисы Ивановны, её посетило много людей. Одна женщина поговорила с ней по-английски и сказала, что она говорит с американским акцентом. Другой мужчина починил ей радио. Алиса Ивановна жила с соседями в двухкомнатной квартире. Когда соседи прочитали в моих воспоминаниях, что она - мать Ельцина Б.Н., они перестали меня пускать в квартиру, поэтому, чтобы навестить Алису Ивановну, я предварительно звонила ей, и она ждала меня у входной двери. Моя бабушка курила сигареты.
Глава 34
Психушка им. Кащенко
Родной брат Сидорова Александр в 1991 году работал на Петровке, 38. В субботу, 9 марта 1991 года, вечером, я позвонила ему и рассказала следующее.
Я посетила кв. 11 дома 9 в Большом Харитоньевском переулке. В марте она была четырёхкомнатной коммуналкой. Женщину, открывшую мне дверь, я спросила, не входя в квартиру:
- Это правда, что в 50-е годы в этой квартире жила Джуна Давиташвили?
Женщина с улыбкой ответила:
- Да, когда я сюда прописывалась в 70-е годы, мне в ЖЭКе сказали, что в этой квартире жила знаменитая Джуна Давиташвили.
А старушка из квартиры напротив подтвердила:
- Джуна, которая колдует?
- Да.
- Она давно здесь не живёт.
Рассказав всё это Александру Сидорову, я попросила его в своём служебном архиве навести справку о её московской прописке. И добавила: в 1954 году она выглядела на 45 лет.
- Шурик, в понедельник можешь посмотреть?
Он ответил что-то неопределённое.
Это было в субботу. А в воскресенье, 10 марта 1991 года, днём к нам приехали «родители» Сидорова. Они отказались от обеда и уединились с Володей (Аланом) в гостиной, закрыв плотно дверь.
Я приготовила обед, а они всё разговаривали. Я пришла в гостиную пригласить всех к столу, но они отказались. А Володя стоял перед «родителями», сидящими на диване, в какой-то виноватой, просящей позе. При мне все умолкли. Я ушла, а около 17 часов они вышли в коридор. Володя сказал мне:
- Я пойду их провожать.
- Никогда не провожал, а сейчас почему провожаешь?
«Родители»:
- Он нас проводит и вернётся.
И тут я почувствовала, что Володя нежно поцеловал меня на расстоянии, хотя рот у него не шевелился!
Сидоров вернулся спустя четыре часа. Он пришёл на кухню, где работал телевизор. Я спросила его:
- Что так долго?
- Тихо! Дай телевизор послушать!
От такой грубости я потеряла дар речи и ушла в спальню печатать свои горестные воспоминания.
После 22 часов в дверь позвонили. Я была на кухне и подумала, что это бандит Задохин из квартиры под нами пришёл из-за стука моей пишущей машинки. Я ушла в спальню и закрылась на ключ. Успела заметить, что Сидоров детей в детской закрыл на ключ. Было слышно, как Сидоров открыл двойные входные двери и - тишина. Потом он произнёс за дверью:
- Дорогая, открой.
Я подумала, что опасность от Задохина миновала, и открыла дверь. На пороге стояли рядом с Сидоровым три пьяных мужика в замызганных белых халатах. У Сидорова в руках - мои печатные воспоминания. Он говорит санитарам:
- Она из грязи - в князи. Утверждает, что дочка Ельцина и что Джуна украла у неё звёздную судьбу.
Все заржали. Фельдшер:
- Собирайся, поедешь с нами.
Я была в домашнем махровом халате и собиралась вскоре ложиться спать, поэтому сказала:
- Я никуда с вами не поеду.
Тогда два санитара бросились ко мне и больно заломали мне руки, а фельдшер грубо сорвал у меня с шеи цепочку с крестиком. Сидоров принёс мои сапоги, и надел мне их на ноги, так как руки у меня были заломлены санитарами. Я спрашиваю Сидорова:
- Как ты можешь позволять им ТАК со мной обращаться?
А он сложил впереди руки в замок и изрёк:
- ТАМ тебя вылечат, и всё будет хорошо.
Санитары втащили меня в лифт и нажали кнопку первого этажа. Двери стали закрываться, но, дойдя до половины, открылись. Это повторилось три раза. Санитары испуганно переглянулись. А я увидела прозрачный силуэт Алана. Он стоял между дверями и руками разжимал дверцы. После третьего раза он невидимо вошёл сбоку в лифт, и только после этого двери лифта закрылись.
Меня привезли в психбольницу имени Кащенко, в приёмном отделении врач спросила:
- Кто вас сюда направил?
- «Муж».
- За что?
- За то, что я - дочка Ельцина.
- Но у нас в больнице есть и другие дочки Ельцина.
Я не знала, что на это ответить, и промолчала. Меня послали мыться и заставили волосы расчесать очень грязной расчёской, и я стала ВШИВОЙ интеллигенткой в прямом смысле этого слова.
Определили меня в 32-е отделение, к заведующей Муратовой. В палате было шестнадцать кроватей. Муратова, прочитав мою писанину, сказала:
- Такой интересной пациентки у меня ещё не было. Джуна мне тоже не нравится. Но если бы вы были дочкой Ельцина, вы бы были на спецобслуживании и сюда не попали бы.
Память у меня тогда только начала восстанавливаться, и я не знала, что ответить.
10 марта 1991, когда меня впервые отправили в психушку, исполнился 51 год со дня смерти Михаила Булгакова. Из-за мужского астрала в обычном состоянии, без вредительских таблеток, я всегда была равнодушна к сэксу. И к женщинам меня не тянуло. А Сидоров вылизывал языком, видимо, и Таисию Ивановну, потому что она с большим сочувствием относилась к словам Сидорова обо мне:
- Она говорит, что сэкс - это чёр-те-что!
А «чёр-те-что» я сказала только один раз, будучи в ФРГ, когда Сидоров в своей квартире подсунул мне цветной журнал с непристойными фотографиями. Я тогда сказала:
- Я это смотреть не буду.
- Почему?
- Потому что это - чёр-те-что!
Попав в психушку впервые, я наивно полагала, что от моей воли что-то зависит. Я не стала пить таблетки и прятала их в карман. Кто-то это выследил и доложил врачу. У меня вывернули карманы и нашли таблетки.
«А медикаментов груды мы -
В унитаз, кто не дурак!
Вот это - жизнь. А тут Бермуды…
Вот-те раз -нельзя же так!»
В.С.Высоцкий
Врач мне назначил укол. Я, дурочка, стала качать права. Тогда, недолго думая, санитарки скрутили меня, ударили головой об стенку, и медсестра сделала укол. Когда я об этом рассказала Таисии Ивановне, она презрительно заявила:
- Это неправда. Ты фантазируешь.
В июне 1991 года я была ещё в больнице, когда проходили выборы Ельцина в президенты РФ. Я проголосовала в больнице за него. В памяти ещё сохранилось воспоминание о том, как в 1989 году на мосту Ельцину надели на голову мешок и сбросили в реку. Но он выжил.
Заведующая Муратова разрешила мне по пятницам на субботу с воскресеньем уезжать домой. Я сказала Сидорову, что он поместил меня не в больницу, а в тюрьму. И тут он вспылил:
- Ну всё, хватит! Я привозил тебе в феврале на дом психиатра из мидовской поликлиники! Она могла назначить тебе таблетки. Ты их попринимала бы, и всё обошлось бы без больницы!
- Так почему она ничего не назначила?
- Ты ей ничего не рассказала.
- Зато ты ей всё рассказал. А твой брат тоже хорош: вместо того, чтобы проверить московскую прописку ведьмы Джуны в 50-е годы, он посодействовал отправить меня в психушку.
- Ты несёшь бред и тебе надо в психушку!
- В таком случае нам надо развестись. Подавай на развод. Я на него согласна.
В больнице меня продержали два с половиной месяца. Выписав, поставили на учёт в психдиспансер. В Кащенко меня ввели в скованное состояние, которое изумило врача в психо-неврологическом диспансере. Медикаментами она вывела меня из этого состояния, но на учёт меня поставили пожизненно.
Дальше...
Начало восстановления памяти
Начну издалека. В 1977 году, когда я была в ФРГ, советник по культуре Гремитских пересказал у нас, в машбюро, немецкую журнальную статью о том, что в период клинической смерти многие люди видят себя летящими с большой скоростью по туннелю, видя впереди яркий свет. По поводу большой скорости у меня возникло беспокойство, будто я её испытала, но забыла где. Несколько дней пыталась вспомнить, но безуспешно.
Летом, примерно 1983 мы жили в цэковском пансионате «Клязьма». В актовом зале должен был выступать артист Александр Панкратов-Чёрный. Сидоров отпустил меня на эту встречу, а сам остался с детьми. Я села на пустой предпоследний ряд, начала слушать выступление актёра. И вдруг левым боковым зрением вижу, что через кресла три от меня, у колонны, сидит не по сезону тепло одетый седой мужчина в очках и сером свитере. Руки он положил на стул перед собой, согнутые в локтях. Поворачиваю влево голову - никого! Я посмотрела прямо на сцену и опять левым боковым зрением увидела этого мужчину. При этом от него исходила сильнейшая тоска по мне! Это продолжалось всё выступление артиста. Я несколько раз оглядела зал в поисках похожего человека, но такого не было. Когда кончилось выступление, я перестала видеть боковым зрением седого мужчину.
Я пришла в наш трёхкомнатный номер и всё рассказала Сидорову. Главное, я почувствовала, что он меня знает, любит и очень тоскует по мне. А я его никогда не видела. Спрашиваю Сидорова:
- Что это может значить?
Он пожал плечами и ответил:
- Тебе всё это могло показаться.
Когда в 1991 году ко мне стала возвращаться память, я вспомнила и про этот случай. Тот мужчина имел облик Алана Чумака. Как я сейчас думаю, это был Алан Балашов в облике Алана Чумака, чтобы я вспомнила необычное для нас имя моего бывшего жениха Алана Викторовича Балашова. И я его вспомнила благодаря тому, что Сидорову сотрудница подарила тюбик «Детского крема», заряженного Чумаком. Едва я выдавила каплю крема на палец, как по всему телу разлилось настоящее блаженство. Я поняла, что на самом деле крем зарядил не Алан Чумак, а Алан Балашов. Через день крем потерял своё волшебное свойство.
Летом 1984 года «родители» Сидорова отпустили меня с Володей (Аланом) в актовый зал пансионата «Клязьма» на художественный американский фильм «Ангар-18». Фильм повествует о том, как на территории США потерпела крушение летающая тарелка. Американцы спрятали этот НЛО в ангар-18 и занялись его изучением. По окончании фильма мы выходили из зала, и я на мгновение закрыла глаза. Тотчас я увидела себя в летящем с космической скоростью корабле, и звёзды расступались перед нами. Я сказала Володе об этом. Он воспринял всё серьёзно:
- Ты могла в прошлом совершить космическое путешествие, но забыть об этом. Возможно, то же самое было и у меня. Только ты Фёдору Павловичу об этом не говори.
Со смертью Генсека Черненко К.У. Фёдора Павловича отправили на пенсию, но он всё равно устроился где-то сторожем, и каждый день ходил на работу. В 1985 году мы последний раз отдыхали в пансионате «Клязьма».
Примерно в октябре 1990 года Фёдор Павлович заболел водянкой, перестал ходить на работу. Его жена позвонила мне 6 ноября 1990 и попросила привезти Фёдору Павловичу бананы. У нас были бананы, но зелёные. Они лежали в темноте на дозревании. Я выбрала пожелтее, купила цветы и всё это привезла «свёкру» 7 ноября. Выглядел он ужасно. На его лице была печать смерти. Как когда-то дедушку, я стала целовать его в лоб и щёки, несколько раз перекрестила. И у Фёдора Павловича исчезла печать смерти на лице.
На следующий день Таисия Ивановна радостно сообщила:
- Фёдору Павловичу помогли таблетки от водянки. Он сегодня пошёл на работу.
- А раньше они помогали?
- Нет.
- Так, может быть, всё дело не в таблетках?
- А в чём же?
- Неважно. Главное, он пошёл на поправку.
В воскресенье, 13 января 1991 года, я на кухне готовила ужин и вдруг подумала: «Не забыла ли я выключить ночник в спальне?» Прихожу - ночник не горит, но рядом с ним, на расстоянии, примерно, 30 сантиметров от пола появилось цветное и живое изображение черноволосой женщины в воздухе. Она щурилась и пристально смотрела мне в глаза. У меня от страха подкосились ноги, и я села на кровать. Я посмотрела на стены, потолок и опять - на женщину. Изображение держалось в воздухе непостижимым образом! Прошла, примерно, одна минута, и изображение исчезло. Рассказала об увиденном. Все побежали в спальню, но вдогонку я сказала, что изображение уже исчезло. Когда все опять собрались на кухне, я сказала:
- Лицо мне этой женщины явно знакомо, но я не могу вспомнить, кто она.
Сидоров стал гадать:
- Родственница? Бывшая сотрудница? Соседка?
- Нет, всё не то.
В среду, 16 января 1991 года, я резала капусту для щей и всё думала о происшедшем. И вдруг вспомнила: «Да это - Джуна! Я её видела по телевизору! Но при чём здесь я?» И тут я вспомнила, что знала её раньше, в период проживания в Большом Харитоньевском переулке! (Только сначала я думала, что он называется Большой Козловский). В памяти всплыла шикарная квартира профессора Давиташвили. Я позвонила Сидорову на работу:
- Я вспомнила, кто эта женщина. Это - Джуна.
- Джуна? А при чём здесь ты?
- Приезжай поскорее с работы, и я расскажу.
Я рассказала Сидорову то, что успела вспомнить на тот момент. Он спросил:
- А кто это может подтвердить?
- Нина Васильевна, если вспомнит. Она мне лишь крёстная мать, а не родная. А Авдеев - второй отчим.
16 января 1991 года я с Таисией Ивановной попала на выступление главного уфолога СССР Ажажи. Он стал показывать слайды, на одном из которых была сфотографирована ведьма Джуна во весь рост и с вытянутыми руками ладонями вперёд. Я быстро её перекрестила, и под нами задрожали кресла. Таисия Ивановна на меня посмотрела с изумлением. Ажажа только успел сказать:
- Это - Джуна, посмотрите на её руки, - и слайд убрали.
Одна женщина из зала спросила Ажажу:
- Что вы можете сказать по поводу полёта ящика в 1953 году?
- Я знаю много таких случаев, - и не привёл ни одного.
Я тут же написала записку этой женщине с просьбой рассказать подробнее о ящике. Она в ответной записке прислала свой домашний телефон, написав, что ящик в небе видела не она, а её сестра.
Вечером я позвонила этой женщине. Она дала телефон сестры, и та рассказала следующее.
31 августа 1954 года она с одноклассниками перед десятым классом гуляла на Ленинских горах. Вдруг видят, летит со свистом ящик с голубоватым свечением. Все они очень испугались и бросились врассыпную. Я спросила:
- Это было что-то инопланетное?
- Я - врач и в инопланетян не верю. Это моя сестра увлекается такой тематикой.
Позже я ещё несколько раз ей звонила, просила её рассказ записать на магнитофон. Сказала, что это я была в этом ящике. Но она отказалась от записи и попросила меня больше не звонить, намекнув на то, что я психически ненормальна.
Шёл январь 1991 года. Я вспомнила про золотой экран и рассказала о нём Сидорову. Он рассердился:
- Ты с этим экраном могла бы иметь квартиру и деньги, а от него избавилась!
Когда я вспомнила о замене судьбы, то плакала больше десяти дней. Вспомнила в связи с этим, что я - дочь Ельцина Б.Н. От него мне и досталась счастливая, звёздная президентская судьба, которую у меня отняла ведьма Джуна.
1 февраля 1991 года на последней странице «Российской газеты» напечатали статью Будриной об американке русского происхождения Александре (Алисе) Ивановне Алекс-Максимовой с её домашним адресом и фотографией.
Я испекла пирожки с капустой и половину из них привезла Алисе Ивановне. Так мы с ней познакомились. О ней я написала в начале этой книги. Я вспомнила также разговор с настоящей мамой в школьном дворе 645-й школы. Она тогда сказала:
- В 1991 году ты найдёшь маму своего настоящего отца, свою бабушку. Она сейчас работает на ЗИЛе.
- А сейчас её нельзя разыскать? (Была осень 1962 года.)
Мама пожала плечами:
- Сейчас это невозможно.
С февраля 1991 года, боясь всё забыть опять, я стала печатать свои воспоминания. Набралось шесть страниц. Один экземпляр об Алисе Ивановне я отнесла в Посольство США в Москве. Сидоров по этому поводу устроил мне скандал. Мол, за это его могут с работы уволить. А когда он шлялся по публичным домам об увольнении не думал.
Я печатала свои горестные воспоминания по семь экземпляров на папиросной бумаге и раскладывала их по почтовым ящикам домов на Ленинском проспекте. Хотела, чтобы как можно больше людей узнало, что из себя представляет ведьма Джуна. Алису Ивановну я навещала почти каждый день. Приходила с цветами, принесла ей свои воспоминания вместе с её рассказом о себе. Она была очень похожа на настоящего Ельцина Б.Н., только не помнила о рождении сына. Это неудивительно. Она общалась с ведьмой, а из-за неё я тоже долго не помнила о рождении своего сына.
В знак протеста против того, что со мной сделали, 18 февраля 1991 года я объявила голодовку. И 21 день ничего не ела, только пила кипячёную воду. Я похудела примерно на десять килограмм, влезла во все свои платья, которые я купила в ФРГ до замужества.
Поскольку в статье Будриной был указан адрес Алисы Ивановны, её посетило много людей. Одна женщина поговорила с ней по-английски и сказала, что она говорит с американским акцентом. Другой мужчина починил ей радио. Алиса Ивановна жила с соседями в двухкомнатной квартире. Когда соседи прочитали в моих воспоминаниях, что она - мать Ельцина Б.Н., они перестали меня пускать в квартиру, поэтому, чтобы навестить Алису Ивановну, я предварительно звонила ей, и она ждала меня у входной двери. Моя бабушка курила сигареты.
Глава 34
Психушка им. Кащенко
Родной брат Сидорова Александр в 1991 году работал на Петровке, 38. В субботу, 9 марта 1991 года, вечером, я позвонила ему и рассказала следующее.
Я посетила кв. 11 дома 9 в Большом Харитоньевском переулке. В марте она была четырёхкомнатной коммуналкой. Женщину, открывшую мне дверь, я спросила, не входя в квартиру:
- Это правда, что в 50-е годы в этой квартире жила Джуна Давиташвили?
Женщина с улыбкой ответила:
- Да, когда я сюда прописывалась в 70-е годы, мне в ЖЭКе сказали, что в этой квартире жила знаменитая Джуна Давиташвили.
А старушка из квартиры напротив подтвердила:
- Джуна, которая колдует?
- Да.
- Она давно здесь не живёт.
Рассказав всё это Александру Сидорову, я попросила его в своём служебном архиве навести справку о её московской прописке. И добавила: в 1954 году она выглядела на 45 лет.
- Шурик, в понедельник можешь посмотреть?
Он ответил что-то неопределённое.
Это было в субботу. А в воскресенье, 10 марта 1991 года, днём к нам приехали «родители» Сидорова. Они отказались от обеда и уединились с Володей (Аланом) в гостиной, закрыв плотно дверь.
Я приготовила обед, а они всё разговаривали. Я пришла в гостиную пригласить всех к столу, но они отказались. А Володя стоял перед «родителями», сидящими на диване, в какой-то виноватой, просящей позе. При мне все умолкли. Я ушла, а около 17 часов они вышли в коридор. Володя сказал мне:
- Я пойду их провожать.
- Никогда не провожал, а сейчас почему провожаешь?
«Родители»:
- Он нас проводит и вернётся.
И тут я почувствовала, что Володя нежно поцеловал меня на расстоянии, хотя рот у него не шевелился!
Сидоров вернулся спустя четыре часа. Он пришёл на кухню, где работал телевизор. Я спросила его:
- Что так долго?
- Тихо! Дай телевизор послушать!
От такой грубости я потеряла дар речи и ушла в спальню печатать свои горестные воспоминания.
После 22 часов в дверь позвонили. Я была на кухне и подумала, что это бандит Задохин из квартиры под нами пришёл из-за стука моей пишущей машинки. Я ушла в спальню и закрылась на ключ. Успела заметить, что Сидоров детей в детской закрыл на ключ. Было слышно, как Сидоров открыл двойные входные двери и - тишина. Потом он произнёс за дверью:
- Дорогая, открой.
Я подумала, что опасность от Задохина миновала, и открыла дверь. На пороге стояли рядом с Сидоровым три пьяных мужика в замызганных белых халатах. У Сидорова в руках - мои печатные воспоминания. Он говорит санитарам:
- Она из грязи - в князи. Утверждает, что дочка Ельцина и что Джуна украла у неё звёздную судьбу.
Все заржали. Фельдшер:
- Собирайся, поедешь с нами.
Я была в домашнем махровом халате и собиралась вскоре ложиться спать, поэтому сказала:
- Я никуда с вами не поеду.
Тогда два санитара бросились ко мне и больно заломали мне руки, а фельдшер грубо сорвал у меня с шеи цепочку с крестиком. Сидоров принёс мои сапоги, и надел мне их на ноги, так как руки у меня были заломлены санитарами. Я спрашиваю Сидорова:
- Как ты можешь позволять им ТАК со мной обращаться?
А он сложил впереди руки в замок и изрёк:
- ТАМ тебя вылечат, и всё будет хорошо.
Санитары втащили меня в лифт и нажали кнопку первого этажа. Двери стали закрываться, но, дойдя до половины, открылись. Это повторилось три раза. Санитары испуганно переглянулись. А я увидела прозрачный силуэт Алана. Он стоял между дверями и руками разжимал дверцы. После третьего раза он невидимо вошёл сбоку в лифт, и только после этого двери лифта закрылись.
Меня привезли в психбольницу имени Кащенко, в приёмном отделении врач спросила:
- Кто вас сюда направил?
- «Муж».
- За что?
- За то, что я - дочка Ельцина.
- Но у нас в больнице есть и другие дочки Ельцина.
Я не знала, что на это ответить, и промолчала. Меня послали мыться и заставили волосы расчесать очень грязной расчёской, и я стала ВШИВОЙ интеллигенткой в прямом смысле этого слова.
Определили меня в 32-е отделение, к заведующей Муратовой. В палате было шестнадцать кроватей. Муратова, прочитав мою писанину, сказала:
- Такой интересной пациентки у меня ещё не было. Джуна мне тоже не нравится. Но если бы вы были дочкой Ельцина, вы бы были на спецобслуживании и сюда не попали бы.
Память у меня тогда только начала восстанавливаться, и я не знала, что ответить.
10 марта 1991, когда меня впервые отправили в психушку, исполнился 51 год со дня смерти Михаила Булгакова. Из-за мужского астрала в обычном состоянии, без вредительских таблеток, я всегда была равнодушна к сэксу. И к женщинам меня не тянуло. А Сидоров вылизывал языком, видимо, и Таисию Ивановну, потому что она с большим сочувствием относилась к словам Сидорова обо мне:
- Она говорит, что сэкс - это чёр-те-что!
А «чёр-те-что» я сказала только один раз, будучи в ФРГ, когда Сидоров в своей квартире подсунул мне цветной журнал с непристойными фотографиями. Я тогда сказала:
- Я это смотреть не буду.
- Почему?
- Потому что это - чёр-те-что!
Попав в психушку впервые, я наивно полагала, что от моей воли что-то зависит. Я не стала пить таблетки и прятала их в карман. Кто-то это выследил и доложил врачу. У меня вывернули карманы и нашли таблетки.
«А медикаментов груды мы -
В унитаз, кто не дурак!
Вот это - жизнь. А тут Бермуды…
Вот-те раз -нельзя же так!»
В.С.Высоцкий
Врач мне назначил укол. Я, дурочка, стала качать права. Тогда, недолго думая, санитарки скрутили меня, ударили головой об стенку, и медсестра сделала укол. Когда я об этом рассказала Таисии Ивановне, она презрительно заявила:
- Это неправда. Ты фантазируешь.
В июне 1991 года я была ещё в больнице, когда проходили выборы Ельцина в президенты РФ. Я проголосовала в больнице за него. В памяти ещё сохранилось воспоминание о том, как в 1989 году на мосту Ельцину надели на голову мешок и сбросили в реку. Но он выжил.
Заведующая Муратова разрешила мне по пятницам на субботу с воскресеньем уезжать домой. Я сказала Сидорову, что он поместил меня не в больницу, а в тюрьму. И тут он вспылил:
- Ну всё, хватит! Я привозил тебе в феврале на дом психиатра из мидовской поликлиники! Она могла назначить тебе таблетки. Ты их попринимала бы, и всё обошлось бы без больницы!
- Так почему она ничего не назначила?
- Ты ей ничего не рассказала.
- Зато ты ей всё рассказал. А твой брат тоже хорош: вместо того, чтобы проверить московскую прописку ведьмы Джуны в 50-е годы, он посодействовал отправить меня в психушку.
- Ты несёшь бред и тебе надо в психушку!
- В таком случае нам надо развестись. Подавай на развод. Я на него согласна.
В больнице меня продержали два с половиной месяца. Выписав, поставили на учёт в психдиспансер. В Кащенко меня ввели в скованное состояние, которое изумило врача в психо-неврологическом диспансере. Медикаментами она вывела меня из этого состояния, но на учёт меня поставили пожизненно.
Дальше...